—
Господи, Генри! — побледнев, воскликнул Дэвид, увидев на пороге перепачканного в крови внука, перед которым он тут же упал на колени и потянулся к маленьким ручкам, которые мальчик прижимал к груди, опасаясь худшего. За его спиной тут же раздался хор перепуганных вздохов, на которые он даже внимания не обратил.
Генри, кажется, наконец сообразил, что вся его семья здесь, в целости и сохранности, внезапно разревелся и, не обращая внимание на боль в руках, бросился деду на шею. Адреналин, на котором он бежал, весь иссяк, и теперь ему было просто жутко страшно и больно.
Дэвид, не теряя времени, подхватил испуганного ребенка на руки и усадил на стол.
— Тихо, малыш, тихо, — пробормотал он и с трудом разжал хватку Генри на шее, стремясь рассмотреть его раны. Волны страха продолжали омывать его с ног до головы напополам с гневом на того, кто посмел тронуть его внука.
— Отойди, пастух, — резко сказал подошедший Голд, чье многострадальное сердце чуть не остановилось при виде окровавленного Генри на пороге.
Дэвид кинул на него хмурый взгляд, но послушно сделал небольшой шаг назад.
Эмма, под ногами которой на секунду при виде крови на лице Генри земля вдруг стала крутиться быстрее, сделала глубокий вздох и подбежала к сыну с другой стороны от Голда, присела рядом с ним на стол. Генри, по лицу которого все еще градом текли слезы, прижался к ее боку и еще сильнее заревел. У нее внутри все сжалось, и аккуратно, чтобы, не дай бог, еще больше не навредить ребенку, Эмма нежно обняла мальчика и, уткнувшись носом в его макушку, стала потихоньку его укачивать, не замечая ничего вокруг, полностью сосредоточившись на сыне.
Побледневший Нил встал неподалеку от нее, не зная, что делать, и стараясь унять дрожь в руках.
Мэри Маргарет, обеспокоено смотрящая на внука, стояла рядом с мужем, заламывая руки.
А забытая всеми Реджина, с трудом поднявшись с кровати, услышав перепуганные возгласы и имя сына, на нетвердых ногах доковыляла до лестницы и, схватившись за перила, со страхом смотрела на Генри, который, горько плача, сидел на столе, облокотившись на биологическую мать. Его личико было все в крови, как и руки, которые держал в своих ладонях Темный. Реджина еле-еле смогла подавить в себе желание подбежать к мальчику, зная, что, во-первых, ей будут не рады, а во-вторых, ее магии сейчас даже, чтобы зажечь спичку, не хватит, не то что чем-то помочь, поэтому она просто застыла около лестницы и, не отрываясь, смотрела на сына.
— Генри, — стараясь сохранять спокойствие, негромко позвал мальчика Голд, бережно обхватив маленькие ладошки, и попытался разогнув красные от крови, задеревеневшие пальчики. — Слышишь меня? Ты должен расслабить руки, чтобы я смог осмотреть твои ладони и исцелить их.
Генри, продолжая всхлипывать и прижиматься к матери, все же его услышал и слегка разогнул пальцы. Голд нежно разогнул их еще больше, чтобы поподробнее рассмотреть раны, и, слегка обернувшись в сторону Белоснежки, тихо спросил:
— Есть пинцет и перекись?
Та быстро кивнула и унеслась в сторону ванной за аптечкой.
— Ты что, просто не можешь его исцелить? — жестко сказала Реджина, чьи костяшки побелели от того, как сильно она сжала перила, за которые держалась, злясь на свое бессилие и на медлительность
Темного. Ее сын там страдает, а он!…
Голд, услышав голос Злой Королевы, закатил глаза и продолжил оглаживать большими пальцами ребра израненных рук внука, не оборачиваясь, раздраженно ответил:
— Нужно сначала вытащить осколки, они слишком глубоко вонзились в кожу.
Реджина поджала губы, но больше ничего говорить не стала, лишь еще крепче сжала свою опору.
— Румпель… — тихо позвала Эмма, оторвавшись от макушки сына, и, отведя его челку того в сторону, увидела, что источником крови на лице ребенка была довольно глубокая царапина, которая все еще продолжала кровоточить. — Исцели пока хотя бы это…
Колдун понятливо кивнул и, отпустив одну из холодных ладошек мальчика, аккуратно прижал подушечки пальцев к ране. На краткий миг его пальцы замерцали, а царапина начала стремительно затягиваться.
— Вот, — сглотнув, пробормотал Нил, протягивая полотенце, смоченное водой, чтобы стереть кровь с лица Генри.
Румпельштильцхен мог бы и магией убрать ее с лица ребенка, но видя, как Бей старается быть полезным и с каким беспокойством, в общем-то как и все здесь, смотрел на мальчика, любовь к которому их и объединяла, лишь слегка улыбнулся сыну и, взяв из его рук влажное полотенце, которое отдал Эмме, так как из ванной вернулась Мэри Маргарет с аптечкой.
— В-вы д-должны н-найти его, — сквозь слезы, которые немного поутихли, пробормотал Генри, пока мама вытирала ему лицо.
— Кого найти, милый? — ласково спросила Эмма, стирая с его щеки уже подсохшую кровь.
— Г… Ай, — начал было Генри, но вскрикнул.
— Тшш, потерпи, ты же будущий рыцарь, — мягко пожурил его Голд, достав из ладони ребенка длинный осколок и тут же залечив рану, из которой начала сочиться кровь.
Генри кивнул и, закусив губу, терпел, пока дед доставал следующий осколок.
— Г-грег М-мендель, — заикаясь сказал мальчик. — О-он… он…
Рука Эмма, в которой было зажато полотенце замерла, как и рука Голда, которой тот доставал осколки. Они переглянулись, а стоящий неподалеку Нил, как и Реджина, от злости стиснули зубы.
— Это он тебя поранил? — стараясь сохранять спокойствие в голосе, спросила сына Эмма.
Генри помотал головой.
— Я… я хотел подождать Б-бея в его номере, н-но там б-был Грег, о-он все п-перевернул в к-комнате, и… и…
Видя, что внук еще не полностью успокоился и вот-вот вновь может удариться в слезы, Мэри Маргарет тихо сбегала на кухню за водой.
— Держи, дорогой, — нежно сказала она и протянула стакан Генри.
Он благодарно посмотрел на бабушку и, сделав пару глотков, уже без заикания продолжил:
— Он говорил с тенью…
— Тенью? — непонимающе спросила Эмма.
А вот Голд и Нил вдруг побледнели.
— И эта тень двигалась сама по себе? — хрипло спросил Нил.
Боже мой! Пусть это будет не Пэн! Пусть я ошибаюсь…
Но согласный кивок Генри разрушил его надежду на это.
— Да, и она что-то ему говорила, но я не слышал, — сказал мальчик и сделал еще один глоток, благо ладони больше не болели. На миг он позавидовал деду, который так ловко использовал магию, но сейчас были проблемы и поважнее. — Но я слышал, что ей отвечал Грег…
— И что же он ей говорил? — прищурившись, спросил Голд, у которого все внутри аж задрожало из-за осознания, что его бессовестный родитель решил тут объявиться.
— Кажется, эта тень хотела, чтобы он активировал какой-то камень ударом кирки гномов по ней, а еще она хотела, чтобы Грег… привел меня к ней? — неуверенно закончил Генри и вновь прижался к матери, которая тут же его обняла.
Из груди Голда против воли вырвалось глухое рычание, и он яростно подумал:
"И зачем тебе, проклятый ублюдок, понадобился мой внук?!"
Мысли Нила были схожи с отцовскими.
Поняв, что за его встречей с Тамарой, стоял Пэн, он до боли сжал кулаки, а уж когда услышал, что бич его детства хочет зачем-то получить его сына, он и сам подобно своему родителю чуть не зарычал.
—
Принц! — внезапно рявкнул Голд, повернув голову в сторону Дэвида. — Ты все еще здесь?
Мужчина понятливо кивнул и, подобрав ключи, которые бросил на пол при виде внука залитого кровью, выскочил за дверь.
— Грег еще что-нибудь говорил? — тихо спросила Эмма, подняв голову сына за подбородок.
Генри начал было качать головой, но вдруг его глаза распахнулись, и он воскликнул:
— У него еще остались бобы!
Эмма кивнула.
— Это все?
— Да, — теперь уже уверенно ответил Генри.
— Хорошо, — сказала Эмма и поцеловала его в лоб.
Если ты сам где-нибудь не убьёшься, Грег Мендель, я сама тебя пристрелю!
***
В последний раз, когда Дэвид так быстро бежал, он уже и не помнил.
Выбежав из квартиры, он быстро сел в машину и на запредельной скорости поехал в сторону шахт, но буквально в километре от них его машины вдруг заглохла. Его это не остановило, и, бросив теперь уже бесполезный транспорт, он побежал.
Уже у входа Дэвид затормозил и, сделав пару вдохов живительного кислорода, вбежал внутрь. Недалеко от входа его встретил потрепанный Ворчун и, сразу переходя к делу, воскликнул:
— Мы не можем его найти!
Дэвид затормозил и, задыхаясь, спросил:
— Так он здесь?
— А то! — возмущенно сказал Ворчун. — Он оглушил Дока и подстрелил Соню, гад этакий! А потом украл мою, слышишь,
мою кирку и сбежал куда-то в глубь шахт!
Дэвид выругался.
— В какую сторону он побежал?
— Туда! — махнул головой Ворчун в сторону одного из ответвлений, ведущих в глубь пещер. — Скромник и Умник за ним уже пошли, но там еще пару проходов, ведущих в соседние коридоры, так…
Тут по шахтам раздался хлопок, похожий на выстрел. Дэвид и Ворчун переглянулись и побежали на звук.
Дэвид, пока бежал, одной рукой вытащил пистолет, а другой достал телефон, на ходу набирая номер дочери. Та подняла трубку после первого же гудка.
— Алло? Ты нашел Грега? — быстро спросила Эмма.
— Почти, — задыхаясь от бега, ответил Дэвид, перескакивая через валяющуюся у него на пути шпалу. — Он где-то в шахтах, мы с Ворчуном его ищем, но я боюсь, можем не успеть. Этот ублюдок успел кирку стащить и в любой момент может активировать триггер.
— Черт! — чертыхнулась Эмма. — Мы сейчас будем!
— Эмма, нет!.. — начал протестовать Дэвид, но дочь уже бросила трубку.
Но еще один хлопок, раздавшийся уже ближе, отвлек его.
Завернув за угол, они увидели Умника, зажимающего кровоточащее плечо и сидящего около одной из стен. Дэвид подбежал к раненому гному и, упав перед ним на колени, резко спросил:
— Где он?
— Там, — кивнул в сторону соседнего коридора Умник и зашипел от боли.
Повернувшись к Ворчуну, Дэвид нетерпящим возражений голосом сказал:
— Бери его и веди на выход.
— Но… — начал было возмущаться Ворчун, но Дэвид его перебил:
— Нет! Идите.
Тот фыркнул, но обхватив брата за плечи, повел его на выход, а Дэвид, проводив их взглядом, выставил перед собой пистолет, пошел в указанном Умником направлении, молясь, чтобы он не опоздал.
***
— Черт! — воскликнула Эмма, сбросив звонок. Она повернулась к Голду и решительно сказала: — Перенеси меня в шахты!
—
Нет! — тут же ответил он.
Его сердце при виде окровавленного внука и того, что чуть не произошло на заводе, только сейчас немного успокоилось. Поэтому не могло быть и речи, чтобы он собственноручно, так сказать, вновь перенес Эмму к источнику очередной опасности.
— Дэвид нашел его? — закусив губу, обеспокоенно спросила Мэри Маргарет, поставив перед внуком тарелку с бутербродами.
После того, как ее муж уехал, она, чтобы занять руки, пошла на кухню приготовить какую-нибудь закуску для Генри, чей желудок громко оповестил всех в квартире, что он явно голоден.
— Нет, то есть почти, — отмахнувшись, сказала Эмма, массируя виски. От сегодняшних событий ее голова буквально разрывалась от боли, и недавний удар по голове только усугублял это состояние.
— Так
нет или
почти? — скривив губы, спросила Реджина, которая наконец смогла на мгновение обнять сына, после того как Генри маленько успокоился и отлип от Эммы, и, к счастью, ее не оттолкнул. И теперь она сидела рядом с ним, все еще неважно себя чувствуя, наблюдая, как мальчик уплетает бутерброды.
— Он где-то в шахтах, но они пока его не нашли, но это неважно, — зашипев от боли в голову, сказала Эмма и, сев на стул, сжала виски, после чего на секунду прикрыла глаза. — Важно то, что он успел украсть кирку.
— Это плохо… — пробормотала Реджина.
— Да ладно? — саркастично сказала Эмма, стараясь подавить всхлип от ощущения того, что ее бедная голова вот-вот расколется как грецкий орех.
Голд тем временем тихо подошел к Эмме и, положив руку ей на затылок, еле слышно сказал:
— А теперь расслабься, дорогая.
Ощутив прохладную руку на своей коже, Эмма вздохнула, почувствовав небольшое облегчение от его прикосновения и посмотрев сквозь растопыренные пальцы на Голда, открыла было рот, чтобы вновь попросить его перенести ее в шахты, но он, кажется, по ее глазам и так все понял, поэтому едва ее губы разомкнулись, Голд, ехидно улыбаясь, сказал:
— Нет. И даже не проси.
Она сердито фыркнула и резко встала, игнорируя боль и головокружение, но свое возмущение Эмма вновь не успела выразить, так как квартира затряслась словно от землетрясения. Из-за тряски она невольно упала в объятия рядом стоящего Голда, вздрогнув от звука разбитой тарелки, которая упала со стола.
Эмма посмотрела на мужчину, в чьих объятиях стояла, широко раскрытыми глазами и тихо спросила:
— Румпель… Было ли это…
— Да, — ответила вместо колдуна Реджина. — Алмаз был активирован.
— Значит, мы все умрем, — испуганно сказал Генри, пока все потрясенно смотрели друг на друга. Он тоже успел вскочить, когда все затряслось, и теперь стоял, прижавшись к Нилу, который его поймал, прежде чем он второй раз за сегодня не плюхнулся на осколки разбитой тарелки.
Эмма взволнованно посмотрела на сына, а потом перевела взгляд на Голда. Ей не хотелось в этом признаваться, но она, как и Генри, была жутко напугана.
— Не все, — нахмурившись, сказал Голд, покрепче прижав к себе задрожавшую блондинку. — Ты родился здесь, Генри. Так что тебе ничего не будет.
Но мальчика это явно не успокоило, и он, сильнее стиснув руку Нила, который продолжал его прижимать к себе, едва слышно сказал:
— Но я останусь здесь.
Один.
Голд взглянул на Эмму, и эти слова явно глубоко тронули ее. Он знал, что Эмма прекрасно понимает, каково быть одной, поэтому не удивился ее реакции.
— Мне так жаль, Генри, — начала было Реджина.
— Нет! — перебила ее Эмма и, стиснув пальто Голда, твердо посмотрела на него. — Ты же сказал, что ты бессмертен…
— …но я не уверен, что…
после… после уничтожения я не окажусь в Заколдованном лесу, — поняв к чему она клонит, с сожалением сказал Голд, споткнувшись на слове «после».
Он и думать не хотел о такой перспективе, но отрицать вероятность ее реализации более не мог. Румпельштильцхен и хотел бы успокоить Эмму и сказать, что он останется с Генри, но, как он уже сказал, он был не уверен, где может оказаться.
Но Эмма была упряма и не собиралась сдаваться. У нее было много весомых причин этого не делать, одна из которых, чувствуя ее беспокойство, продолжала бодро брыкаться у нее в животе.
— Тогда мы должны как-то это остановить, — решительно сказала она и посмотрела на Реджину. — Ты его сделала, так придумай, как теперь это остановить.
— Я не
могу, — воскликнула Реджина. — Он уже активирован!
— Так придумай! — рявкнула Эмма.
— А замедлить ты хотя бы это можешь? — вдруг вмешалась Мэри Маргарет.
Реджина растерянно застыла и, похлопав глазами, неуверенно сказала:
— Ну, я могу попробовать…
— Возможно, тут я могу помочь, — сказал Голд и, посмотрев на Белоснежку, сказал: — Вот только, что нам это даст?
Та поживала губу и, глянув на внука, сказала:
— Генри сказал, что у Грега остались бобы…
Голд прищурился и, поняв план Белоснежки, задумчиво закончил за нее:
— …и забрав их у него, мы сможем вернуться в Заколдованный лес, прежде чем Сторибрук превратится в руины.
Молчаливая Эмма не очень-то была рада этому плану, отчаянно не желая возвращаться в этот дурацкий лес, но какой у нее есть выбор? Либо смерть, либо спасение в виде перемещение в место ее рождения. Почувствовав очередной пинок дочери, Эмма решила, что лучше так, чем никак.
— Ладно. Раз уж другого плана у нас нет, давайте поторопимся.
