Неожиданное утешение

— Пусти меня! Пусти! — возмущенно рычала Эмма, пока отец нес ее словно нашкодившую девчонку прочь от туннеля, где вот-вот должен был либо взорваться триггер и убить их всех, либо Реджине и Голду все же удастся отправить тот в пустоту, но, возможно, ценой их собственных жизней. Внезапный, особо сильный толчок сбил Дэвида, как и Мари Маргарет с ног. К счастью, вместо очередного грубого приземления о землю, Эмма упала на своего отца. От поднявшейся пыли они закашлялись, но Эмма не стала ждать, пока родители придут в себя, скатилась с Дэвида и побежала назад. Только бы не погиб… С быстро бьющимся сердцем она вбежала в нужный коридор и вновь закашлялась. Здесь пыли было куда больше, да и лампы почти все были взорваны и лишь опасно искрились под потолком. Из-за этого в коридоре было почти ничего не видно, кроме того, что триггер явно исчез. — Голд?.. — кашляя позвала она, но в ответ ничего не услышала. — Голд! Черт! Румпельштильцхен?! В ответ все также слышалось лишь молчание. Тут одна из ламп на другом конце коридора вспыхнула от искр, и Эмма в отблесках искр заметила лежащее на боку тело. Она тут же кинулась к нему и аккуратно перевернула. — Румпель… — ахнула Эмма, нежно притронувшись к его лбу и отведя прядь волос. На руке, которой она придерживала его затылок, она ощутила влагу. Ей и смотреть было не нужно, чтобы понять, что у него разбит затылок и теперь из раны хлещет кровь. — Румпель?.. — еще раз попыталась без всякой надежды на ответ дозваться его Эмма. Старательно подавив растущую панику, она сосредоточилась и попыталась сделать тоже, что и на заводе пару часов назад. Ничего. Черт! Сосредоточься! Магия — это эмоции, помнишь? А чего ты сейчас хочешь?.. Исцелить. Исцелить его и неделю, а лучше две просто проспать. Знакомое уже тепло распространилось по ее ладони и тусклый золотистый свет на мгновение замерцал на коже ее руки. Едва свет погас, Голд поморщился и застонал. — Румпель… — с облегчением выдохнула Эмма и обхватила его щеки. Мужчина снова застонал и приоткрыл мутные от удара глаза. — Привет… — прохрипел он первое, что пришло в голову. Эмма засмеялась и, наклонившись, поцеловала его в угол губ. — Привет… — дразняще сказала она в ответ и, сведя брови, обеспокоенно добавила: — Как ты, хмм? Голова сильно болит? Голд хрипло фыркнул. — Как раз голова у меня сейчас меньше всего болит… А вот про остальное я не уверен… — Страдалец ты мой… — ласково сказала Эмма. — Или правильнее было бы назвать тебя героем?.. — Ха-ха, очень смешно… — с притворной обидой в голосе сказал он и попытался сесть. Зря попытался. Только голову приподнять и успел, прежде чем со стоном упасть назад. Хорошо, что Эмма вовремя обхватила его затылок, иначе новой раны было бы не избежать. — Эй, эй… Полежи-ка пока, — тревожно сказала она. — Я еще не настолько разбираюсь в исцелении, чтобы вновь тебя вылечить. Голд послушно откинулся назад и больше не пытался встать. У него все болело. Спина ныла, голова тоже оставляла желать лучшего, бедро свело судорогой, а легкие забились пылью. — Мммм… Я слишком стар для этого, — жалобно простонал он, прикрыв глаза и пару раз выразительно кашлянув. Эмма хихикнула. — Ну, не умирай уж, старичок… — сказала она и, проведя по его нижней губе большим пальцем, соблазнительно добавила: — К тому же как не мне знать, что ты очень даже еще ничего… Ей вдруг впервые за день стало легко и спокойно. Да, где-то еще бегал чокнутый Грег, но им больше грозило немедленное уничтожение, и она наконец смогла немного перевести дыхание. — Это был комплимент, надеюсь? — хитро спросил Голд и прикоснулся к ее волосам. — О, да, — с улыбкой сказала Эмма и нежно поцеловала его. Едва их уста разомкнулись, он сглотнул и тихо, с робкой надеждой в глазах зашептал: — Эмма… Мне нужно спросить тебя о кое-чем важном… Я-я знаю, что возможно, я поспешен, но… Я люблю тебя… Так, как никогда, никого не любил… И нашу дочь… Ты не представляешь, как я тебе благодарен за этот дар… И Генри… Ты не представляешь, как я рад, что вы переедете ко мне, но… — Но?.. — неожиданно сиплым голосом еле слышно произнесла Эмма, почувствовав, что сейчас, именно в этот момент, ее жизнь безвозвратно изменится. Ее сердце забилось так, словно хотело выпрыгнуть из грудной клетки, вторя его собственному сердцу, чье биение она ощущала под ладонью, склонившись над его лицом и упираясь в его грудь, а ее глаза как зачарованные смотрели в его темные, взволнованные, вдруг оробевшие глаза. Если бы она даже попыталась отвернуться, не смогла бы… Боже, сколько же в его взгляде было надежды и… испуга?.. — …но я хочу, чтобы порог моего дома, ты переступила, как… как моя жена… — закончил он и поднял руку, в которой между пальцами было зажато кольцо. — Если ты, конечно, согласишься ею стать… Эмма что-то такое и ожидала услышать с того момента, как он начал говорить, но все равно не могла в это поверить. Господи… Он сделал мне предложение… Она была так поражена, что даже не смогла вымолвить и слова. Только заметив, что в его глазах все больше нарастает безнадежность и горечь, Эмма выдохнула: — Да… Боже, да! Я выйду за тебя… — и прижалась к его начинающим изгибаться в улыбке губам в пламенном поцелуе. Она едва ли почувствовала, как его пальцы зарылись в ее волосы, Эмма даже не заметила, как почти легла на него сверху, настолько она была поглощена все более и более страстным поцелуем. Лишь когда услышала неподалеку довольно настойчивый кашель, она все же с трудом оторвалась от его губ и посмотрела на Голда. Его лицо выражало крайнюю степень довольства и эйфории, слегка припухшие губы изгибались в широкой ухмылке, а глаза счастливо блестели. Эмма никогда еще таким его не видела, и чего греха таить, хотела, чтобы он был таким как можно чаще. — Мы вам тут не мешаем? — хмуро спросила Реджина, которую привел в чувство еще пару минут назад Дэвид, который, едва заметив в другом конце коридора лежащего на полу Темного, на груди у которого лежала его дочь и страстно целовалась с вышеупомянутым, весь подобрался и, сложив руки на груди, хмуро смотрел на ничего не подозревающую парочку. Сама Реджина при виде этого в отвращении скривила губы и закатила глаза. — Неа, — довольный, как кот наевшийся сливок, сказал Голд и сел, продолжая сжимать в объятиях Эмму, чей румянец скрывал полумрак коридора. Она совершенно забыла, что они в гребаных шахтах, по котором бегает все ее семейство. Блин! Это уже третий раз, когда мои родители увидели меня в таком… щекотливом положении… Она ставила руку на отсечение, что этот гад, который ее будущий муж, знал что за ними наблюдают и ничего не сделал. Тем временем Голд, слегка покачиваясь, встал и помог встать ей, а потом надел, наконец, ей на палец кольцо. Как только Эмма ощутила вес украшения на пальце, она окончательно осознала, что выходит замуж. Что у ее дочери будет не просто отец, а законный отец, как бы старомодно это не звучало, что ее второй ребенок родится в браке, о котором она никогда и не мечтала. Брак всегда был для нее довольно эфемерной вещью, она искренне считала, что никогда не выйдет замуж, что это не для нее. Она не думала, что найдется мужчина, с которым сможет связать свою жизнь. Все женатые мужчины, которых она встречала, пока работала охотницей за головами, были теми еще мудаками, что тоже не улучшило ее отношение к узам брака, но с тех пор, как она попала сюда, встретила Голда, посмотрела на своих родителей, на их отношения, она в тайне тоже этого захотела. И вот, кажется, ее самое глубокое и потаенное желание сбылось. К счастью, когда кольцо оказалось у нее на пальце, она стояла спиной к остальным, да и в коридоре было темно, потому что, как бы она не была рада поделиться с этим событием, сейчас она не хотела этого делать. — Пойдем, душа моя. Тебе вредно столько дышать пылью, да и вообще столько бегать и попадать в приключения, сколько ты сегодня пережила, — тихо сказал Голд, заправляя прядь волос ей за ухо. Эмма, на которую вдруг навалилась усталость всего этого чересчур длинного дня, обхватила его предплечье руками и положила голову ему на плечо. Когда они наконец вышли из шахт, Эмма полной грудью вдохнула прохладный вечерний воздух. Неужели этот долгий день, наконец, подходит к концу?.. Мэри Маргарет, будто прочитав ее мысли, произнесла почти тоже самое вслух. — О, да, дорогуша, — согласился с будущей тещей Голд. Не то чтобы она об этом знает… Но конкретно об этом сейчас ему думать не хотелось, он просто пребывал в непривычной эйфории от того, что Эмма согласилась выйти за него. Честно говоря, он не собирался делать ей предложение, хотя и таскал с собой кольцо уже пару недель. Все было как то не вовремя и не так. Не то чтобы, валяясь почти без сознания на земле глубоко в шахте после того, как чудом удалось избавиться от волшебной бомбы, которая могла разнести весь город, было самым романтичным и подходящим для этого местом, но главное, что она сказала «да» и все. Помимо всего прочего, он еще жутко, просто смертельно устал. Любая горизонтальная поверхность казалась в данный момент чрезвычайно привлекательной. Триггер вытянул у него все силы, он только силой воли, не иначе, стоял на ногах, хотя его и немного штормило, как и Эмму, которая, прислонившись к его плечу, стояла, прикрыв глаза. — Мама! — вторгся в его измученный разум радостный голос Генри. Тот как раз подбежал к Реджине и обнял ее. Голд, краем глаза наблюдавший за Эммой, заметил, как на миг ее лицо исказилось от боли и печали, а руки крепче сжали ткань его пальто. Он вздохнул и просто поцеловал ее в макушку. Словно почувствовав грусть своей кровной матери, Генри отошел от Реджины и, улыбнувшись ей, стремительно подбежал к Эмме и обнял уже ее. «Проницательный ребенок…» — с легкой улыбкой подумал Голд и не спеша освободил свою руку из хватки Эммы, отошел от них, оставляя свою будущую жену и Генри на попечение четы Прекрасных, которые тут же с обеих сторон обняли дочь и внука, и с глубоким вздохом направился в сторону своего сына. — Бей… — тихо позвал Румпельштильцхен смущенно стоявшего в стороне ото всех сына. — Ты как? Тот пару раз растерянно моргнул и отвел взгляд от семьи Эммы, которые все еще стояли, обнявшись. — Я-я… Я нормально, — заикаясь ответил Бей, засунув руки в карманы и внимательнее посмотрев на отца, хмуро добавил: — А ты сам как? У тебя кровь… Румпельштильцхен, если честно, и не знал, где у него кровь. Нет, он чувствовал, как его затылок все еще продолжал немного сочиться, да и на лице он чувствовал неприятную корку засохшей крови по носом, но он не знал, как выглядит со стороны, а, судя по лицу Бейя, выглядел он неважно. — Нда… Честно говоря, чувствуя я себя так же, как и выгляжу, — не без иронии ответил он и усмехнулся. — Выжатым как лимон, грязным, и… — …и героем? — закончил Бей, улыбнувшись углом губ. — Ты спас город… Он был приятно удивлен тем, что его отец вызвался помочь сдержать триггер, а потом и вовсе спас город. Нил даже неохотно ощутил гордость за родителя, который в конце концов и впрямь изменился или, возможно, Эмма его так изменила? Она-то может… Румпельштильцхен и сам искренне улыбнулся, с неверием и радостью заметив в глазах сына гордость, гордость за него. Это то, что он всегда хотел видеть в глазах своего ребенка по отношению к нему: не злость, отвращение, страх или чего хуже жалость, а именно гордость. Он уже и не надеялся увидеть этого в глазах Бея. Его душа буквально ликовала. И как один-единственный день смог стать как самым худшим, так и самым лучшим в его жизни?.. Сначала похитили Эмму, он чуть не потерял ее, дважды, его сыну разбила сердце тварь бессердечная, они чуть всем городом не погибли, но в тоже время Эмма согласилась: во-первых переехать к нему, а во-вторых стать его женой. Черт! И как он об этом скажет сыну? Ведь они только только начали налаживать свои отношения… Но в тоже время он с твердой уверенностью знал, что если бы он мог отмотать время на полчаса назад, он все равно бы сделал Эмме предложение. Решив пока этим не заморачиваться, слишком уж, он был истощен как физически, так и морально, он помотал головой. Зря, конечно. Голова от этого движения тут же закружилась. — Пап? — с тревогой спросил Бей, схватив его за локоть. Ведь вместе с гордостью, он еще испытал и ужас, что с его отцом может что-то случиться. Он, даже ненавидя его, жутко испугался, когда Крюк его ранил, а что уж сейчас-то говорить. — Может ты присядешь? Румпельштильцхен махнул рукой, как бы говоря, что все нормально, и на секунду сжал виски. — Все нормально, Бей. Не волнуйся. Просто я сегодня прыгнул выше своего потолка, — успокаивающе сказал он, убрав руки от головы, достал платок и вытер кровь с лица. — Как и мы все, — с беспокойством сказала Эмма, подошедшая в обнимку с Генри, и посмотрела на мужчину. — Вот уж точно, — сказала с нервным смешком Мэри Маргарет, следуя прямо за дочерью и внуком, не желая выпускать их из поля зрения. Оглядев всех членов своего необычного семейства, она кивнула каким-то своим мыслям и решительно добавила: — Пошлите-ка все домой. Грег подождет до завтра. А нам нужно поесть и отдохнуть. Судя по тону голоса, она не принимала ответ «нет». Не то чтобы кто-то додумался ей возразить. То, что Реджина незаметно успела улизнуть, никто даже и не заметил.

***

В тот вечер, да и ночь, квартира Мэри Маргарет превратилась в гостиницу. Вернувшись домой после столь насыщенного дня, все еле смогли съесть по бутерброду, прежде чем вырубиться чуть ли не там, где сидели. Мэри Маргарет и Дэвид с трудом доползли до своей кровати, на которую упали даже толком не раздевшись. Нила уложили на диван. Он хотел было возмутиться, но возвращаться в номер, где все напоминало о Тамаре он не желал, как и оставаться сегодня один. Не то чтобы об этом он осмелился сказать в слух. Эмма и Голд легли, как и чета Прекрасных, почти не раздеваясь, наверху, а Генри, чей диван занял его отец, спал под боком у матери, вырубившись еще за столом, даже не дожевав свой сэндвич, отчего Голду пришлось нести внука на чердак, но благо кровать Эммы была достаточно большой и спокойно вмещала трех человек. Но посреди ночи Эмма проснулась, чувствуя жуткий голод. Немного помучившись и поняв, что, не заморив червячка, она не уснет, стала аккуратно вставать, что оказалось довольно затруднительно. Генри без задних ног дрых у нее под один боком, кажется, и не переворачиваясь из той позы, в которой его положили, а Голд с другой, но сон их был так крепок, что и пушкой не разбудишь, поэтому, наконец встав, она укуталась в халат и тихо стала красться в сторону кухни. Спустившись вниз, она поняла, что не одна такая, проголодавшаяся, в квартире. На темной кухни, которая была освещена лишь светом из открытого холодильника, стояла Мэри Маргарет и что-то уплетала прямо с полок. Эмма незаметно подошла ближе и, не удержавшись, хихикнула. Мэри Маргарет забавно замерла, так и не донеся до рта уже покусанную копченую сосиску, и медленно повернулась. Она выглядела как странная смесь оленя, попавшего в свет фар и хомяка, делавшего запасы в своих щеках. От этой картины Эмма вновь не сдержалась и фыркнула, стараясь не рассмеяться во весь голос и перебудить всю квартиру. — Смотрю, не я одна стала жертвой ночного жора… — весело сказала она и закусила губу, чтобы снова не хихикнуть. Мэри Маргарет закатила глаза и проглотила несчастную сосиску. — У меня был тяжелый день, — в свое оправдание сказала она и, притворно надувшись, добавила: — И вообще не стыдно над матерью издеваться? Эмма сделала вид, что думает, и довольно ответила: — Неа. Кстати, после твоего рейда мороженное осталось? — Шоколадное, клубничное или мятное? — деловито спросила Мэри Маргарет, заглядывая в морозилку. — Давай все, — не скромничая, сказала Эмма и, достав ложки, взяла контейнеры, после чего потопала в сторону входной двери. — Эмма? Ты куда? — тихо окликнула ее Мэри Маргарет. — На лестницу. Не хочу разбудить наш табор, — шепотом ответила Эмма и, держа в одной руке банки, придерживая их подбородком, она потихоньку открыла дверь, и, немного поморщившись при виде засохших следов крови ее сына, оставшихся с той стороны, вышла в коридор. Недолго думая, Мэри Маргарет последовала за дочерью, по пути взяв кофту со стула, и, глянув на мужчин, которые спали на первом этаже и даже не шелохнулись от их голосов, вышла из квартиры. Она прикрыла за собой дверь, радуясь, что петли не скрипели, и села рядом с Эммой на верхнюю ступеньку лестницы. Коридорчик, к счастью, отапливался, поэтому здесь было не холодно. Эмма молча вручила ей одну из ложек и открыла первую попавшуюся банку. Они в уютном молчание умяли полбанки мятного мороженного, когда Мэри Маргарет заметила на руке дочери дорогое на вид кольцо, которого у той еще утром определенно не было. — Откуда у тебя оно? — с любопытством спросила Мэри Маргарет, облизывая ложку. Как она подозревала, дочери подарить его мог только Голд. — Красивое. И это было правдой. Кольцо было сделано из трех тонких колец, осыпанных бриллиантами, а посередине был темно-зеленый изумруд, идеально подходящий под цвет глаз Эммы. Блондинка не могла не согласиться. Теперь, когда ее мать упомянула об этом, она не видела смысла лгать, да об этом и так скоро все узнают. С минуту полюбовавшись на кольцо, выставив перед собой руку, Эмма собралась с силами и негромко выдохнула: — Румпель сделал мне предложение. Мэри Маргарет, которая как раз положила в рот ложку с мороженным, подавилась и закашлялась. Вот уж чего она не ожидала, так этого. — Предложение? — прохрипела она. — Когда? — В шахте, когда триггер провалился в портал, — со смешком сказала Эмма, в очередной раз поразившись месту, в котором она согласилась выйти замуж. Ну, по крайней мере, будет что рассказать дочери, когда она подрастет… — Романтично, — с шутливой улыбкой сказала Мэри Маргарет. Она, конечно, была удивлена, но в тоже время рада за дочь. Тихо посмеиваясь, она добавила: — Возможно, это семейное. Твой отец, например, сделал мне предложение, разбудив от сонного проклятия. Они переглянулись и засмеялись. — Так ты не против? — вдруг робко сказала Эмма, как только они отсмеялись. — Ох, милая, естественно нет, — с любовью в голосе сказала Мэри Маргарет и, поставив банку с мороженным, крепко обняла дочь. — Я рада за тебя. Очень. Эмма облегченно выдохнула и обняла мать в ответ. Мэри Маргарет немного отстранилась и, прищурившись, хитро произнесла: — Я, еще когда ты попала в больницу, поняла, что рано или поздно обзаведусь трехсотлетним зятем, — а потом она, нахмурившись, добавила: — Вот только боюсь, твой отец этого еще не совсем понял, — и философски закончила: — На него порой находят приступы иррационального идиотизма, но кто не без изъянов? Мать и дочь снова прыснули. — Спасибо, — благодарно сказала Эмма, сжав руку Мэри Маргарет. — Знаешь… Еще он предложил переехать к нему. Мне и Генри. А вот этой новости Мэри Маргарет не очень-то была рада. Она понимала, что предстоящее замужество ее дочери естественно закончится переездом той к мужу, но она надеялась, что у нее будет еще немного времени насладиться обществом Эммы и Генри. После всех этих событий она отчаянно не хотела выпускать их из своего поля зрения… «Но все птенцы рано или поздно покидают родное гнездо, а мой уже давно обратился прекрасным лебедем…» — с печалью подумала Мэри Маргарет, смотря на свою дочь. Та буквально сияла, продолжая то и дело кидать счастливый взгляд на кольцо или прикасаться к своему округлившемуся животику. Немного грустно улыбнувшись, она вновь обняла дочь. — Я счастлива, если счастлива ты, — твердо, несмотря на смятение в своей душе, прошептала Мэри Маргарет в светлую макушку и, попытавшись успокоить как Эмму, так и себя добавила: — В конце концов, вы переезжаете не на другой конец света… — Ты права… мама, — тихо сказала Эмма, прижавшись к плечу женщины. — Я очень счастлива… Мэри Маргарет, услышав, как Эмма назвала ее мамой, еще шире и уже куда радостнее улыбнулась и покрепче прижала к себе дочь, наслаждаясь этим счастливым моментом.