Неожиданное утешение

Последующие пару недель были спокойными. Наконец-то. Город потихоньку восстанавливался после землетрясения, которое устроил триггер. Дэвид в удивительной солидарности с Голдом запретил дочери напрягаться и взял на себя полномочия шерифа. Он устроил патрули, чтобы найти Грега и Крюка, но обоих и след простыл. Ну, по крайней мере, Крюка. Не то чтобы об этом кто-то знал, кроме Голда, который на следующий же день после уничтожения триггера нашел Менделя, прятавшегося, кстати, в его же хижине и вырвал ему сердце, а тело обратил в пыль. Он, конечно, старался стать лучше для Эммы, их будущей дочери, для Бея и Генри… Но прощать этого ублюдка за то, что сначала он напару со своей подружкой сделал с его сыном, а потом и Эммой, пролитую кровь внука… Нет. Этого он никогда не простит. К тому же о том, что его семья не знает, им не навредит… Эмма в первые пару дней естественно подулась для приличия, но в глубине души была благодарна за эту передышку. Первые пару дней после того, что произошло в шахтах, она, в конце концов, сделала то, что обещала своей малышке еще в Заколдованном лесу. Обложилась подушками и в компании пересыщенного на ближайшее время приключениями сына и такой же утомленной матери целый день ела мороженное и прочие вкусности, смотря фильмы. Ночи она проводила в объятиях Румпельштильцхена, с которым они поговорили и сошлись на том, что переезд отложат до свадьбы, точную дату которой, если честно, еще не назначили. О том, как отреагировал ее отец, она не хотела вспоминать. Был скандал, были слезы, а потом объятия и поздравления. Ну в общем все было в духе ее семейства. Нил, узнав об этом, только ехидно спросил, не стоит ли ему теперь называть ее мамой, за что и получил пончиком в лоб от Эммы и подзатыльник от отца. Генри вообще лишь покачал головой и сказал, чего они так долго тянули и спросил, может ли он уже выбирать обои для своей новой спальни и когда они наконец придумают имя для его сестры. До рождения той осталось уже чуть больше, чем три месяца, а имени у нее все еще нет. Тут Румпельштильцхен напару с Эммой впали в ступор. Они несколько дней пытались что-то придумать и даже успели пару раз поссориться, но так ничего толком и не придумали. И вот в очередной киносеанс, устроенный в гостиной, Эмма и Мэри Маргарет, единственные сегодня оставшиеся дома — Генри был у Реджины, с которой стал понемногу проводить время, к вящей радости бывшей мадам мэра, Дэвид в участке, а Голд и Нил заново знакомились друг с другом, проводя время вместе — сидели на диване и болтали. Внезапно блондинка, сложив руки на животе, который теперь уже был виден невооруженным глазом, несмотря на просторную одежду, вдруг замолкла и спросила: — Мам? Как ты выбрала мне имя? Мэри Маргарет замерла, так и не донеся попкорн до рта. — Хмм? С чего вдруг такой вопрос? — с любопытством спросила она и, развернувшись, посмотрела на дочь. Эмма раздраженно поджала губы. — Мы с Румпелем все никак не может решить, как назвать малышку. Даже Генри уже над нами смеется, говоря, что проблемы массового масштаба мы решить можем, а выбрать имя для одной-единственной маленькой девочки не способны, — мрачно проворчала она. При виде надутых губ Эммы Мэри Маргарет не сдержалась и хихикнула. — Не смешно, — фыркнула Эмма и украла из чаши матери горсть попкорна. — Да, ты права, извини, — немного успокоившись, но все еще продолжая улыбаться, сказала Мэри Маргарет, а потом посерьезнела. — Честно говоря, я не знаю, как тебе помочь, милая. Я как-то всегда знала, что если у меня будет дочь, я назову ее Эммой, даже не знаю почему, просто знала. А варианты у вас есть? Эмма вздохнула. — Да хоть отбавляй, но ничего конкретного, — жалобно простонала она и откинула голову на спинку дивана, окончательно потеряв внимание к сюжету фильма, который они смотрели. Мэри Маргарет сочувственно свела брови. — Не отчаивайся, что-нибудь придумаете, — сказала она. — Скажи мне хотя бы пару имен, на которых вы дольше всех останавливались или которые запали в душу тебе. Блондинка вновь вздохнула. — Ладно, он… он хочет назвать или Ева или… — Мою мать звали Ева… — печально прошептала Мэри Маргарет. — Она научила меня быть такой, какая я есть… Воспоминания о матери всегда вызывали в ней грусть. Она любила свою мать, и ее потеря была ужасным ударом и главная причиной того, что она ненавидела свой день рождения. Эмма на секундну замолкла, со стыдом понимая, что совершенно не знала, как зовут ее бабушек и дедушек. — А мать Дэвида… ну то есть отца? — тихо спросила она. Мэри Маргарет со светлой грустью улыбнулась и сказала: — Ее звали Рут. Потрясающая женщина. Именно благодаря ей, ты появилась на свет. — То есть? — с любопытством спросила Эмма. В ней и впрямь вдруг зажглось желание узнать побольше о своей семье. Увидев интерес в глазах дочери, Мэри Маргарет с радостью решила его удовлетворить. Передать знание о великолепных женщинах, которые приходились Эмме бабушками, что может быть лучше? Что еще может сильнее увековечить память, особенно одной из них, которая пожертвовала своей жизнью, чтобы эта чудесная женщина перед ней появилась на свет? — Ты же знаешь о короле Джордже? — спросила она. Эмма кивнула. Историю об это персонаже она смутно помнила. Она читала книжку Генри в свое время, но не всю, а так, урывками. — Это же тот, который вырастил папиного брата-близнеца? — Да, — сказала Мэри Маргарет. — Сама история не столь важна, главное, что однажды, он меня поймал и обманом проклял. — Проклял? — обеспокоенно спросила Эмма. Она уже ненавидела это чертово слово. — Уже все нормально, — с легкой улыбкой сказала Мэри Маргарет и потрепала дочь по плечу. — Но тогда для меня это было трагедией. Ведь он сделал меня бесплодной. — Что? — в шоке подняв брови воскликнула Эмма. — Но… как же?.. — …Ты родилась? — закончила Мэри Маргарет. — Все благодаря твоей бабушке Рут. После того, как король Джордж отпустил меня, мы с твоим отцом отправились знакомиться с его матерью, но когда мы приехала… На Рут напали и серьезно ранили. Мы решили отправиться к озеру Ностос… — Через которое мы вернулись? — пребила ее Эмма. Мэри Маргарет кивнула. — Но оно же пересохло? — Да, когда мы прибыли, то с ужасом это тогда и обнаружили. Ланселот, настоящий, нашел в ракушке каплю воды, и, разведя ее в обыкновенной воде, мы дали ее Рут, но оно не подействовало. Дэвид был так опустошен… Зная, что у нее осталось мало времени и нашу свадьбу она не увидит, она попросила, чтобы мы поженились при ней… Она так хотела увидеть свадьбу сына… — украдкой вытерев слезу, Мэри Маргарет продолжила: — Ланселот, как рыцарь, мог нас поженить, и мы обвенчались при ней… Во время ритуала мы должны были испить из одной чаши… А как раз перед этим, когда мы шли к озеру, она дала мне кулон, чтобы я передала его своей дочери… Благодаря нему можно было узнать пол будущего ребенка. Он раскачивался над рукой в определенную сторону, указывая мальчик будет или девочка… Я пыталась ее остановить, но она настаивала… А когда медальон над моей рукой неподвижно завис… Я рассказала ей, что меня прокляли… И она, поняв, что воды хватит либо на ее спасение, либо для того, чтобы снять с меня проклятие… Лишь сделала вид, что пила из фляги с каплей волшебной воды… Каким-то образом, она смогла тайком уговорить Ланселота добавить воду в нашу свадебную чашу… Тем самым исцелив меня, пожертвовав своей жизнью. Тогда я этого еще не знала. Лишь когда мы ее похоронили, Дэвид тоже рассказал мне про кулон и захотел его использовать. Тогда-то я и решила ему во всем признаться, но как только я открыла рот, я случайно опустила глаза и увидела, что медальон раскачивался… Именно так, как и говорила мне Рут. Вот тогда-то я и поняла, что она сделала… Вот тогда я и узнала, что у меня однажды будет девочка. Что у меня однажды будешь ты… Под конец истории из глаз Эммы потекли слезы. Она поняла, что ее родители не единственные, кто пожертвовал всем ради нее. Это было так странно… Она же столько лет была никому не нужной, сиротой… А на самом деле столько человек чем-то пожертвовали ради нее… Просто ради шанса, что она будет существовать… Потерявшаяся в своих мыслях Мэри Маргарет не сразу заметила, что ее дочь ударилась в слезы, а когда наконец скинула туман воспоминаний, обеспокоенно обняла Эмму. — Ну что ты, милая. Не плачь… — стала причитать она, гладя золотистую гриву. — Я не хотела тебя расстроить… — Это все дурацкие гормоны… — пробормотала Эмма между всхлипами. — Не плачь, Эмма… — ласково сказала Мэри Маргарет. — Лучше запомни и никогда не забывай о чудесной женщине, которой была твоя бабушка… И может, однажды ты расскажешь эту историю своей малышке… Эмма отодвинулась от матери и, вытирая слезы, решительно сказала: — Обязательно расскажу… — Вот и хорошо, — удовлетворительно сказала Мэри Маргарет. И желая стряхнуть повисшую в комнаты печаль, с интересом спросила: — А ты. Как хочешь дочь назвать ты? — Я не хочу, — вдруг решительно сказала Эмма, взяв с тумбочки кружку и делая глоток воды. — Я назову. Ава Моррейн Голд. Вот как ее будут звать, — и погладив живот, с улыбкой добавила: — Судя по пинкам, ей тоже нравится. — Ава Моррейн? — немного растеряно спросила Мэри Маргарет, удивленная такой переменной. В один момент ее дочь спрашивала совета насчет имени, а в другой внезапно решает, как назовет малышку и без всяких советов. — Надеюсь, я тебя не обижаю, — с легкой тревого в голосе сказала Эмма. — Ева — это прекрасное имя, и мне даже нравится, но я просто чувствую, что Ава ей больше подойдет. — Да нет, я не против, это тоже чудесное имя, — успокоила дочь Мэри Маргарет. — Я просто удивилась твоей неожиданной перемене. Кстати, а почему второе имя Моррейн? — Румпелю оно нравится, — призналась Эмма. — Это был вторым вариантом после Евы. Вот я и решила пойти, так сказать, на компромисс. Ава нравится больше мне и к тому же довольно созвучно с Евой, а имя Моррейн ему и так почему-то полюбилось. Вот и будет у малышки двойное имя. — Хммм, — понимающе протянула Мэри Маргарет и, откинувшись на спинку дивана, словно пробуя имя на вкус, произнесла: — А что? Ава Моррейн Голд. Звучит внушительно. — Я тоже так думаю, — довольно кивнув себе, сказала Эмма, и жалобно добавила: — Ну раз с этим вопросом все решили, может перекусим? А то я проголодалась. Мэри Маргарет засмеялась и, встав с дивана, пошла в сторону кухни.

***

— Почему мы это делаем? — ворчал Бей, пытаясь оттереть каплю краски с щеки. — Почему ты просто не поколдовал и все. Сидящий на полу Румпельштильцхен, и довольно ловко собирающий кроватку, подняв бровь посмотрел на сына. — Поколдовал и все? Я думал, ты не любишь, когда я использую магию, — сосредоточенно вкручивая очередной шуруп, сказал он. Бей закатил глаза. — Боже, папа. Это же просто ремонт, а не ритуальное убийство, — пробурчал он, бросив безполезную тряпку, понимая тщетность попыток оттереть краску с лица. Румпельштильцхен закусил губу, чтобы не рассмеяться над насупленным видом сына. Когда Генри с таинственным видом пару дней назад предложил сделать Эмме сюрприз собственными руками, он не хотел соглашаться. Но немного поразмыслив, решил, что, возможно, все же это неплохая идея, и большие, жалобные глаза внука, которые невыносимо умоляюще смотрели при этом на него здесь отнюдь не причем. Еще каким-то образом маленькому лису удалось подговорить им помочь еще и Бея, который тоже сначала не очень-то горел энтузиазмом, но Генри все же его уломал. Кхм, глаза, кхм. И вот сегодня прямо с утра он и Бей, а потом и присоединившийся к ним Генри, который лишь час провел со своей приемной матерью, прежде чем прибежать к ним, были в небольшой, ранее неиспользуемой им комнате, примыкавшей к его спальне, и делали там ремонт. А точнее, они делали детскую. Красили стены, собирали выбранную тайком еще вчера мебель, которую привезли в обед. Все делая без какой либо магии, обходясь лишь собственными руками и силами. Постепенно Голд даже проникся и вновь поразился, насколько умный у него внук. Конечно, с магией было бы все проще, он бы и один все смог сделать, лишь пару раз взмахнув рукой, но в тоже время ему понравилось делать что-то для своей будущей дочери своими руками, как он когда-то делал для Бея. Он, конечно, не плотник, но большинство игрушек и мебели в свои человеческие годы сделал сам. Одной пряжей в те годы было трудно много заработать, лишь на еду и хватало, поэтому в доме он все делал сам, особенно когда их бросила Мила. Тогда ему пришлось еще освоить и готовку, и шитье, да и прочие мелочи. Все в деревне презирали его, считая трусом, и никто даже помогать им и не думал. А он хотел, чтобы его мальчик был сыт и одет, поэтому старался, как мог. Тряхнув головой, Румпельштильцхен постарался избавиться от грустных воспоминаний и вернулся в настоящее. Пока он предавался думам о прошлом, Генри и Бей устроили шуточной бой и брызгали друг в друга краской. — Кхм, — выразительно кашлянул он, смотря на расшалившихся мальчишек, за что и получил россыпь краски на рубашке и на щеках. Он прищурился и с притворной злостью сказал: — Ах, так… И обрызгал краской уже их. После чего шуточный бой обрел новые краски, в буквальном смысле этого слова. В общем стены они закончили красить только через полтора часа. При этом большинство краски осталось на них. Все еще тихо посмеиваясь, он отправил стонущих парней отмываться, раз уж договорились без магии, так без магии, а сам с удовлетворением осмотрел их работу. Стены были закончены, кроватка и шкаф были собраны, остались только небольшие штрихи, и детская будет готова. Румпельштильцхен уже не в первый раз за эти пару месяцев блаженно вздохнул. Он помирился с сыном, сблизился с внуком, уже через пару месяцев он вновь станет отцом и женится на самой прекрасной женщине в мире. Он как никогда в жизни был умиротворен и счастлив. И именно поэтому он был дико напуган. Ведь это же он — отцовская обуза, ненавистный муж, от которого первая жена сбежала, настолько он ей был отвратителен, трус, плохой отец, бросивший сына ради магии… крокодил, Темный, Чудовище. Ему не могло так повезти. Румпельштильцхен был в ужасе от того, что однажды он очнется и все это окажется сном. Он так этого боялся. От одной только мысли, что это все он может потерять, его бросало в неконтролируемую дрожь, а сердце сжималось так, что темнело в глазах. — Дед! — вдруг вырвал его из мрачных размышлений звонкий голос Генри, который, обхватив его поперек талии, довольно смотрел на комнату. — Классно мы все сделали, да? Губы Голда против воли изогнулись в улыбке и, потрепав немного влажные после попытки вымыть краску волосы внука, тихо сказал: — Да. Мы — молодцы, — и дразняще добавил: — Особенно ты, ведь это была твоя идея. Генри гордо вскинул подбородок. — Да, вот такое я сокровище. Колдун засмеялся, чувствуя, как остатки его дурных мыслей растворяются на задворках его сознания. — А еще ты жутко скромный, — весело сказал вставший рядом с ними Бей и дал легкий подзатыльник мальчику. После чего они втроем просто стояли посреди комнаты, чья хозяйка появится на свет уже очень скоро, и удовлетворенно оглядывали свою работу, которую они сделали вместе. Как семья.