Радость

Томас старался спокойно наблюдать за происходящим, крепко держа в руках кружку американо с молоком, чтобы точно не сорваться. Та часть него, которая отвечала за руководство, требовала немедленно вырвать из рук горе-помощника несчастный поднос с таблетками и самостоятельно продолжить их разносить, более человеческая же настаивала на терпении, мельком напоминая о заветной папке с десятком разных неутешительных диагнозов. Уэйн осознавал, что, сорвись он на крик, и вся затея полетит в тартарары, поэтому он только заставлял себя одобряюще улыбаться и в сотый раз повторять, какие таблетки за что отвечают и в каких пропорциях их нужно давать. У него складывалось впечатление, что Артур либо нарочно пытался выбесить его, продолжая задавать одни и те же вопросы, которые они уже обговорили, либо переволновался от свалившейся на себя ответственности и хотел в тысячный раз перестраховаться, услышав заветные слова, которые бы его успокоили. Для Томаса, привыкшего к тому, что всё выполняется быстро и без промедлений, это оказалось настоящей пыткой. — Давай в последним раз повторим порядок твоих действий, хорошо? — нервно спрашивал он, в упор глядя на Артура. — Те, что в блистерах, давать по одной, 3 раза в день через каждые 4 часа. Их нужно отнести в левое крыло, первые 2 двери. Сироп давать 2 раза в день по чайной ложке, на этикетке написаны номера палат, куда их нужно отнести. Можно разбавить водой, но не сильно. Как измерить давление я помню. А градусник, — уж очень быстро проговорил Флек последние слова, явно желая проскочить этот момент их беседы. К его несчастью, Томас заметил это. — И как же ты измеришь давление? — Уэйн уже предвидел, что последние нервные клетки вот-вот покинут его, но чувствовал необходимость переспросить сейчас, чем потом быть одёрнутым с рабочего места или, не дай бог, узнать об инциденте от кого-нибудь из персонала. Кофе в кружке активно плескалось от дрожания, маленькими волнами ударяясь о края и выплёскиваясь на белый халат. — Я эм…возьму этот прибор? — робко произнёс Артур, опустив плечи и сжавшись, словно ожидая внезапного удара. — Он у тебя в руках, что дальше? — продолжил расспрос Томас. — Использовать манжетку? — также неуверенно пробормотал Флек, нервно сглотнув. — Конкретнее, — беспристрастно проговорил Уэйн. — 8 на….10? — попробовал вспомнить Артур, стараясь смотреть в пол, лишь бы не видеть недовольства на лице Томаса. Он физически чувствовал, с каким укором и неприязнью на него сейчас смотрели. Флек даже не знал, что было хуже, то, как на него истошно орал начальник в день увольнения или этот испепеляющий взгляд Уэйна вкупе с мёртвым спокойствием в голосе. — Вообще 8,5 на 15, но почти верно, — Томас кротко кивнул, скорее, сам себе, ведь Артур уже несколько минут упорно не смотрел на него. — У тебя уже есть готовый к работе тонометр и манжетка, дальше? — Надеть её на плечо, 2-3 см от локтевого сгиба и плотно зафиксировать, — со смешком выдал Флек, тут же попытавшись прикрыть рот рукой, но, вспомнив, что их диалог всё ещё длится, тут же спрятал руки в карманы. — Как будешь надевать? — Уэйн пропустил мимо себя изменения в поведении своего собеседника, продолжая задавать очередной вопрос. — Не на од…. — сквозь новый смешок пытался выговорить Артур. — не на одежду? — Затем? — Попробую успокоить её обладателя, а после измерю давление? — Артур попробовал поднять глаза и улыбнуться, но, только грозный взгляд Уэйна упёрся в него, как он растерялся и тут же поник, нервно хихикнув. — Во-первых, если будешь разговаривать с тем самым обладателем манжетки, рискуешь завалить в принципе всё, — как можно терпимее объяснил Томас. — Ребёнок рассмеётся, она слетит, фиксация нарушится, понимаешь? Так. Во-вторых, тонометр полуавтоматический. В нём нагнетание и стравливание воздуха осуществляется с помощью груши. Для более достоверного результата измеряешь давление 3 раза с интервалом в 2-4 минуты и считаешь среднее значение. Таблица нормы у тебя есть в тройном экземпляре, вдруг случайно потеряешь или выронишь. Такое периодически случается, всё нормально. Что делать, если полученное значение немного отличается от нормы? — Предупредить дежурную медсестру, если её не будет на этаже, то сказать вам. — А если давление будет ОЧЕНЬ отличаться от нормы, а у ребёнка будет болезненный вид? Взгляд плывёт, он задыхается. Твои действия? — Быстро открыть окно, расслабить одежду на ребёнке и использовать громкоговоритель на главной стойке отделения, чтобы позвать на помощь врача. — А главное во всём этом? — наконец подвёл черту Томас. — Сделать так, чтобы вас в итоге не уволили из-за меня? — в другой ситуации вышла бы очень неплохая шутка, но сейчас Артур сказал это весьма серьёзно. — Это конечно было бы хорошо, но, как от руководства, они от меня точно не избавятся, но не суть, — он невольно усмехнулся. Всё же забавная игра слов получилась. — Просто не паникуй. Что бы не стряслось, держи себя в руках и действуй. Всё будет хорошо. Вдох-выдох и порядок. Если почувствуешь себя плохо или понадобится помощь, я буду на этаже выше. Если совсем плохо, то либо обращаешься к дежурной на этаже, либо используешь громкоговоритель, только не пытайся ничего утаить и перетерпеть, хорошо? Случаи уже были, кончились плохо. — Спасибо па, — как-то случайно вырвалось у Артура. Осознание сказанного пришло через несколько секунд. — Томас! — тут же испуганно выкрикнул он. — Я хотел сказать Томас! Это, это недоразумение, извините, это стресс! Простите, больше не повторится! «Вдох-выдох.» — Уэйн осторожно поставил свою кружку на журнальный столик и взял паникёра за плечи, несильно тряхнув. — Артур! — Томас прикрикнул, окончательно приводя в чувства Флека. Тот наконец-то угомонился. — Всё в порядке, ничего страшного не произошло. Всё нормально, ты не сказал ничего ужасного, просто это не совсем то место, когда нам следует общаться в подобной манере. Сейчас у нас другие роли и, пока мы в больнице, их стоит придерживаться для поддержания порядка. Понимаешь? — как можно мягче произнёс он, не отпуская рук. — Ты молодец, очень хорошо усвоил свои задачи на сегодня. Почему так сомневался, когда отвечал, а? — У вас голос страшный и глаза такие колючие, — ещё пугливо, пробормотал Артур. — Я бы хотел сказать, что внешность обманчива, но, полагаю, это неуместно, — Уэйн осторожно отстранился, помотав головой. — Зная, что под нами морг, вы не попытались меня придушить. Не это ли показатель? Пауза затянулась. Неожиданно для себя Томас громко рассмеялся, уперевшись одной рукой в стену. — Запиши это в категорию «больница», — сквозь смех предложил он. — Не место, а сплошной каламбур! Всё, за работу! — он и не заметил, как кофе уже перестал так рьяно расплёскиваться в его кружке. Дрожь отступила.

***

— Сколько ещё мне нужно делать вид, что вас не существует, чтобы вы поняли, что я не собираюсь ничего вам говорить? Я буду общаться только с Альфредом. — Брюс, но его нет здесь. Ты можешь рассказать всё мне, а я ему передам? Честно-честно. — Отлично. Тогда я сам его найду. Вам лучше уйти и заняться чем-нибудь более полезным, чем сидеть и говорить сама с собой. Выглядите глупо. — Брюс, это для твоего же блага. Расскажи, что случилось. Тебе станет легче, если ты поделишься своими жалобами. — Легче мне станет, когда вы перестанете провоцировать мою головную боль на активные действия. Моя главная жалоба — это вы! Томас одёрнул руку от ручки двери, прислушиваясь. Эта полная порицания и колкостей интонация напрягла его и успела вызвать сомнения. Он ещё раз посмотрел на номер палаты, указанный в больничном листе, а затем на цифру на двери. Да нет, не ошибся. «Ладно, попробовать стоит.» — снова взявшись за ручку, он повернул её, решившись зайти. Брюс сидел на подоконнике, демонстративно повернувшись спиной к медсестре. Девушка в белой униформе находилась в кресле с блокнотом и ручкой в руках. Она выглядела расстроенной, потерянной, вертя в пальцах шариковую ручку и периодически поправляя на себе халат. Единственное, что было написано в её блокноте, это графа «жалобы», в остальном первый лист был стерильно чистым. — Оставьте нас пожалуйста, — любезно попросил Уэйн. Медсестра быстро отложила записную книжку в сторону и, как можно скорее, ретировалась из палаты. Томас прикрыл за ней дверь, а затем прошёл к окну. — Как ты себя чувствуешь? — Как пациент, наверно? — язвительно отозвался мальчик, не оборачиваясь. — А если честно? — обеспокоенно спросил Томас. — То это не к тебе, — парировал Брюс. — Альфред рассказал мне, что случилось, — скрывая грусть, продолжил он. — Мне правда жаль, что тебе пришлось узнать всё в таких обстоятельствах. Да ещё вся прошлая неделя, вам, наверно, было нелегко, — Томас попробовал протянуть руку в жесте дружелюбия, но Брюс тут же дёрнулся в сторону, смахивая её с себя. — Если бы…если бы ты действительно беспокоился о нас, пришёл бы давно, — осуждающе выдал маленький Уэйн, подняв на отца полные злобы льдисто-голубые глаза. — Хотя, я в какой-то мере благодарен тебе, — он свесил ноги с подоконника, продолжая держать зрительный контакт. — За что? — Теперь я понял, — Брюс медленно сполз на пол и начал осторожно отступать к двери спиной вперёд, не сводя глаз с отца, который будто не замечал или не подозревал, какой трюк сейчас намеревался выкинуть его сын. Он слишком долго отсутствовал в его жизни, чтобы заподозрить неладное. — по-настоящему близкие люди не оставят в трудной ситуации, будут рядом и в радости, и в несчастье, — мальчик сделал ещё шаг назад, остановившись прямо у двери, довольно близко, чтобы понять, что ручка расположена достаточно низко, чтобы схватиться за неё. — И знаешь что? Я собираюсь вернуться к единственному человеку, которому есть до меня дело, — Брюс медленно выдохнул, ощутив, как же быстро забилось в груди сердце. — Альфред, я иду! — с победным кличем он вырвался из палаты и изо всех сил рванул в сторону стойки регистрации, прямиком на выход, на свободу, к Альфреду. Он понятия не имел, что будет делать, когда окажется снаружи, где он вообще окажется, но эта слепая вера в то, что там его ждёт любящий человек, его настоящая семья, неумолимо вела его вперёд. Всё произошло настолько быстро, что Томас не успел сообразить, что случилось. Только опустевшая комната и распахнутая дверь заставили его засуетиться и выбежать в коридор. Уэйн быстро осмотрелся по сторонам и, услышав со стороны центрального входа какой-то шум, мигом побежал в ту сторону. — Снаружи! — испуганно выкрикнула медсестра на стойке, отчего-то зажимая одной рукой запястье другой, всхлипнув. Уэйн вырвался на улицу, с застывшим на лице ужасом глядя по сторонам. Он до последнего не хотел верить в произошедшее. Брюс, этот милый и послушный ребёнок с постоянной тоской на лице и только толикой радости от просмотров кинолент, только что сбежал от него в неизвестность. — Брюс! Брюс! — в отчаянии звал Томас, осматривая парковку и территорию, приближённую к больнице. Он впервые ощутил настолько сильный страх, переходящий в неконтролируемую панику. Вдруг у дороги он заметил знакомую фигуру. Брюс пристально смотрел на противоположную часть улицы, но не решался пойти туда из-за мчащихся туда-сюда машин. Томас поспешил к нему, но, оказавшись довольно близко, замедлился, боясь спугнуть. Уэйн поднял руки в жесте капитуляции, медленно подбираясь ближе. — Брюс, пожалуйста, не делай глупостей. Давай вернёмся, я обещаю, что больше не оставлю тебя, что буду рядом, — но эти слова окончательно создали пропасть между ними. — Отец? — мельком обернувшись, спросил Брюс. — Мне надоели твои обещания, — в голубых глазах зажглась нехорошая искра. Момент был упущен. Томас в последний раз подался вперёд, но Брюс сделал финальный рывок и выбежал на проезжую часть, только чудом не угодив на капот мимо проезжающего такси. Всё это было похоже на страшный сон. Мальчик упал на асфальт и тут же поднялся, рванув к пешеходной дорожке. Уэйн бросился вдогонку за ним, не так боясь угодить под машину, как дать пострадать Брюсу, ведь он был виноват, что не предпринимал попыток к общению с ним, что оставил и теперь пожинал плоды своей отцовской заботы. Брюс, этот милый ребёнок, предпочёл броситься под машину, нежели остаться с ним. Томас задыхался. Дурная потребность в никотине, видимо, хотела окончательно добить его, заставляя мучаться от одышки. Расстояние между ними увеличилось с каждой минутой. Уэйн остановился посреди улицы, не в состоянии больше бежать. Воздуха критически не хватало. Он видел, как стремительно Брюс убегал всё дальше, не оглядываясь, но был не способен хотя бы позвать его. Томас не мог принять то, что всё закончится именно так, что это конец. Надсадно кашляя и едва перебирая ногами от быстрого бега, он всё ещё пытался идти вдоль по опустевшей улице, гонясь за фантомным образом ребёнка. Шум машин, голоса людей — всё сбивало с толку. Уэйн пытался сосредоточиться. В соседнем переулке раздался детский крик. Держась стены, Томас предпринял попытку последовать туда, полагаясь на слабые отголоски надежды. Он не верил ни в удачу, ни в мистику, только в то, что люди сами должны достигать вершин, полагаясь лишь на себя, но сейчас он был готов поверить во, что угодно, только бы это помогло найти его сына. «Неужели.» Брюс лежал в неестественной позе, потеряв сознание прямо на детской площадке, где дети цветными мелками разрисовывали асфальт. Сейчас маленькие жители окрестных домов плакали в страхе. Томас и сам едва сдерживал слёзы, но не страха, радости.