***
— Тук-тук! — Никого нет дома. — Взял и оборвал такую хорошую шутку, — состроив грустную гримасу, выдал Джокер, пройдя вглубь палаты, из которой, собственно, и доносились крики. — Что-то ты совсем не в настроении, Брюси, а я так хотел снова предложить тебе поиграть, — он разочарованно вздохнул, остановившись рядом с больничной койкой, возле которой на тумбе расположилась тарелка с сэндвичем. Временный обладатель здешних апартаментов заметно напрягся, медленно, но верно отползая к противоположной стороне кровати, при этом не отворачиваясь от своего гостя. — В прошлый раз из-за тебя пострадали Альфред и Артур, — что-то непривычное промелькнуло в этих словах. Точно, упрёк. — Каюсь, дворецкого я ударил, но вот засунуть в стакан воды горстку таблеток, которые при смешении могли и вызвали передозировку — твоя заслуга, — не без ироничного смешка ответил Джокер, покачав головой. — Ты приставил нож к шее, я сделал это, чтобы тебя остановить, но в итоге он чуть…чуть…. — былая уверенность и пылкость в речи ребёнка сменялась на явный страх. — Не умер? — довольно доброжелательно дополнил Джокер. — Повезло, что у лакея хорошая реакция. А вообще, как я и говорил, суть в том, чтобы приоткрыть дверцу твоей золотой клетки и выпустить на свободу. Как вижу, план удался. — Он мог умереть! — резко для них обоих выкрикнул Брюс, подскочив на месте и выпрямившись во весь рост. — И кто был бы виноват? Мы могли сесть в машину и уехать в город, но нет, — Джокер взмахнул руками, драматизируя, — тебе в голову ударила гениальная мысль поставить два стакана с водой так, чтобы отравленный стоял у тебя и при смене их я наглотался этой дряни, после которой начинает валить пена изо рта, а тело сводит судорогами. Только благодаря твоим стараниям мы снова взаперти. Это твоя вина. — Не верю! Я не верю ни одному твоему слову! Ты снова хочешь меня запутать и заставить делать то, что тебе выгодно! «Неужели опять придётся прибегнуть к старому методу?» — эта нелепая ситуация начинала изрядно раздражать Джокера. Сколько всего он сделал для них? Помог уличить дворецкого во лжи и показать, что ложь наказуема, нашёл выход на свободу, стал причиной, по которой они теперь оказались в городе. А взамен? Крики и обвинения во всех проблемах?! Ему хватило бы и простого «спасибо», но куда уж там! — Мы не враги и не обязаны быть ими, помнишь? — деликатно напомнил он. — Я только хочу пообщаться, как и ты можешь захотеть, ведь будет так плохо, если моя рука немного съедет в сторону, — шутнику вновь пришлось приставить лезвие ножа к шее лишь для того, чтобы быть услышанным. Подобное условие их разговоров невыносимо злило его, не так он представлял их беседы. Они не должны были строиться на угрозах и шантаже, вовсе нет, но раз Брюси не хотел иначе, то, почему бы и да? Реакция, как и прежде, последовала незамедлительно. — Пожалуйста, не делай ему больно! — взмолился крошка Уэйн с подступившими к глазам слезами. — Это только между нами! «Ему. Не тебе, ЕМУ. — мерзко звучало в голове, не давая покоя. Будто его никогда не было, будто его жизнь ничего не стоила. — Как же ты не понимаешь, если я это сделаю, то тоже прекращу влачить своё призрачное существование, а оно мне надо?» — Мне придётся, если ты продолжишь вести себя подобным образом, — цыкнул Джокер. — Ну же, Брюси, будь хорошим мальчиком, не дай мне навредить твоему ненаглядному, — не без отвращения проговорил он, не опуская руку. — Что ты в этот раз хочешь? — смиренно произнёс Брюс. — Узнать, как прошёл твой день? Как мы оказались здесь? Куда подевался лакей? Это и называется диалогом, лапуля. Вопросы — ответы и наоборот. Так, что? — Пока живу, ты по личной инициативе помочь, а я болею, не знаю, его нет уже два дня, — как на автомате ответил Брюс, ни капли не изменившись в лице. Он всё ещё с тревогой следил за остриём ножа, которое так и норовило проехаться по бледной коже. — Это всё? Доволен? — Мне нужны ключи от кабинета твоего папаши, можно дубликат, наверняка он завалялся где-нибудь на стойке регистрации, — скучающе проговорил шутник, подперев свободной рукой щёку. — Когда? — стоило предвидеть, что этап с кражами уже пройден. Вот интересно, а если предложить ему спрыгнуть с крыши, только бы чёртов Флек остался жив, он бы спрыгнул? Джокер не спрашивал лишь потому, что ответ мог категорически ему не понравиться. — Чем быстрее, тем лучше, а пока что сделай счастливое лицо, солнышко, и иди сюда, — Джокер раскинул руки в стороны, как бы намекая на объятия. — Тогда ты опустишь нож? — тут же спросил Брюс, осторожно придвинувшись чуть ближе. — Пообещай, что он не пострадает. «Да что это за слепая преданность в конце концов! Нельзя позволять так собой манипулировать, тем более, ради кого-то!» — что-то едкое и колючее снова завозилось внутри, требуя выхода наружу. Джокер с трудом принимал те чувства, которые снова напомнили о себе. Горечь, отвращение, злость, обида — прямо комплект выходного дня! Предательское «почему не я?» занимало собой все мысли. Что такого ему нужно было сделать, чтобы получить хоть каплю доверия? Что?! Брюс медлил, с опаской подбираясь всё ближе, при этом растянув губы на манер улыбки, выполняя просьбу. «Что это ты так смотришь?» — Джокер вдруг напрягся, когда мальчик оказался совсем рядом. В голубых глазах заметалось нечто новое, противоположное страху, тёмное, даже зловещее. Ещё некоторое время натянуто поулыбавшись, Брюс вдруг дёрнулся вперёд, обеими руками хватаясь за нож в попытке вырвать его. Он держался за лезвие, рьяно дёргая его на себя, раня руки в кровь, скрипя от боли, но не отступая. Если в особняке он вёл себя весьма покладисто, то сейчас воспротивился, попытавшись оказать сопротивление. Это и бесило, и вызывало восторг у шутника. Ему впервые доводилось видеть человека, который осознанно вредил себе, намереваясь прикрыть своей болью возможную чужую. — Достаточно, — Джокер несильно толкнул мальчика в грудь, роняя на кровать. Ещё некоторое время он просто смотрел то на него, то на кровь, стекающую с лезвия ножа, а затем удалился с новой порцией странных чувств внутри себя, которым он не мог найти объяснения. Спустя час в здании без должной причины завопила пожарная сигнализация, спустя ещё полчаса он внезапно обнаружил нужную связку ключей в кармане своего халата, когда возвращался с улицы вместе с другими посетителями больницы и персоналом.***
«Господи, да заткнись же ты!» Раздача лекарств была его личной инициативой, не имея ни малейшего понятия, куда податься до наступления ночи, Джокер принялся выполнять задания Флека, мило подменяя его на рабочем месте. Одна девочка громко кричала в течение полутора часов, требуя мандарин, и вместе с тем, невероятно действовала ему на нервы. — Ешь аккуратно, — достать фрукт из кафетерия оказалось не сложным, проблема появилась, лишь тогда, когда юная вымогательница съела предложенное. Кожа малышки покраснела и вздулась за чрезвычайно короткий промежуток времени. Джокер уже предчувствовал надвигающиеся неприятности, когда в палате появилась медсестра. Отойдя от злосчастной комнаты на считанные метры, он разглядел Уэйна, сбегавшего вниз по лестнице. «И что же он скажет? — даже из такой хреновой ситуации он захотел получить хоть что-нибудь, хоть малейший эмоциональный отклик в свою сторону. Но тут прямо из-за поворота появился Брюс, нарочито медленно очищая от кожуры как раз тот злосчастный фрукт семейства цитрусовых. Не пять минут назад, не двумя минутами позже, а в аккурат тогда, когда медсестра кричала о сильной аллергии у ребёнка, а Томас был рядом. — Зря.» Джокер оставался в стороне, наблюдая за метаниями аллерголога, медсестры, санитаров и самого Уэйна, который после экстренной госпитализации девочки, обратил своё внимание на Брюса и очищенный мандарин в его руках. Пазл сложен. Миг и вот эти двое уже кричат друг на друга. Томас явно от злости и негодования за возможную выходку своего младшего сына, а Брюс, хм, отстаивал себя в ситуации, когда это было неуместно? «Хотя бы сейчас ты должен был понять, что помогать другим, подставляя себя, не есть хорошо. Да и вообще вступаться за кого-то себе дороже.» — Джокер мог бы постоять ещё немного и узнать, чем же закончится этот конфликт, вот только у резкой боли, моментально пронзившей его тело, были другие планы. Джокер упал на колени, хватаясь за голову. Всё вокруг снова погрузилось в темноту.***
— Сколько времени уже прошло? — Сутки. Сегодня 31 октября. Дурная, конечно, привычка просыпаться не пойми где и не пойми когда. Хотя бы в этот раз это снова была больница с её ужасными белыми потолками и тишиной. Превозмогая ноющую боль в висках, Джокер приподнялся на локтях, осматривая помещение. Всё та же скандальная палата и её не менее скандальный хозяин, сейчас повернувшийся к нему спиной. — Значит, празднуем? — Нам нужно украсить этаж, — не предложение, константа. — Нам? Я ни на что не соглашался, — когда-нибудь вообще наступит время, когда ему не придётся подстраиваться под обстоятельства? — Тогда я займусь этим в одиночку. — Не торопи события, малыш, хоть я и не соглашался, но и не говорил нет, — устало пояснил Джокер, ещё понемногу отходя ото сна. — Лакей вернулся? — Нет. — Видимо, твой отец забыл ему заплатить вовремя, и он решил соскочить. — Заплатить? Для чего ему брать деньги? — Чтобы сносить все твои выходки, разумеется. Ты для него что-то вроде источника заработка, — всего лишь горькая правда мира, в котором если ты и делаешь что-то хорошо, то тебе платят. — Тем не менее, подозреваю, что ты не прочь отправиться на его поиски. — Ты снова поможешь мне? Уйти отсюда? «Будто ты спросил бы нечто другое. Даже забавно, когда тебе что-то нужно ты поразительно легко вспоминаешь о том, что я есть.» — Наставлю на путь истинный. Мы родственные души, Брюси, я только хочу немного тебе подсобить. Пойдём, понаблюдаем за людьми и заодно приукрасим это убогое местечко. Только как насчёт разделить вон тот аппетитный сэндвич? — который и прежде был на том же месте, даже крошек не прибавилось. — Умираю с голоду. — Можешь забрать его полностью. — Ты знал, что если человек голодает, то он быстро становится агрессивным и в то же время вялым? Мы видимся второй раз за три дня, а этот сэндвич как лежал, так и лежит. Ты хоть что-нибудь ел за время моего отсутствия? Без этого никак, если планируешь начать поиск дворецкого. — У тебя было такое, что, встаёшь, и сразу всё темнеет в глазах? Словно отключили свет? — В разных вариациях, — Джокер мог бы добавить, что не всегда, точнее, зачастую, это было связано не с голодом или нехваткой сна, скорее тем, что их периодически провоцировало, более насущной причиной под кодовым названием диссоциативное расстройство идентичности, но не стал, вместо этого взял в руки сэндвич и разломал на две части, оставив одну себе. — Прикончим его и займёмся более важными делами, годится?***
— Гнев далеко не единственная эмоция, которая побуждает окружающих к действию. — Ты так в этом уверен? — Поверь мне, Брюси, я потратил годы жизни на разных врачей, которые думали, что изучают меня, но на деле я изучал их методы, позволяя находиться подле себя. Им пришлось спуститься на первый этаж, чтобы снова оказаться в детском отделении. Из-за провалов в памяти Джокер не знал, что же такого натворил его юный спутник, чтобы расположиться поодаль от своих сверстников. У него было два возможных объяснения подобному явлению. Либо Брюс пытался покинуть заведение ранее и сейчас второй этаж должен был немного его затормозить, если бы он вновь что-то затеял, либо это было инициативой Томаса — держать Брюса неподалёку от своего кабинета, чтобы быть рядом. Вторая теория имела место быть, но она была скучна и совершенно не вписывалась в бунтарский нрав мальчика, что так упорно доказывал в особняке, какой же хороший его отец, а позавчера сам остервенело кричал на Уэйна. — Есть более мирные, не уступающие в эффективности, — осмотрев пространство этажа, Джокер предпочёл присесть на диванчик возле стойки дежурной медсестры, с неё открывался прекрасный обзор на всё отделение, вдобавок, можно было с удобством распаковать упаковки с мрачными украшениями. — Например, страх, — он указал рукой в противоположный угол холла, куда забился неизвестный ему малец, крепко прижимая к себе плюшевую игрушку. — У детей он особенно ярко выражен. Если ребёнок боится, открыто избегает чего-то или пытается уйти в себя, отстраняясь от мира вокруг, то внимание ему в большинстве случаев гарантированно. Наблюдай. Через пару минут к светловолосому парнишке подошла медсестра и присела рядом, говоря о чём-то. Мальчик ещё трясся некоторое время, а потом прильнул к своей спасительнице, прекратив дрожать. — Боль, слёзы, печаль, — Джокер предпочёл объединить все три эмоции, поскольку они часто шли вместе или же переплетались. — Страдающих людей порой хочется утешить, либо проигнорировать и пройти мимо, зависит от того, кто и где плачет. Вот прямо на их глазах девочка упала на пол и испачкала свой праздничный наряд принцессы, к ней на рёв мигом примчалась дежурная и дала леденец. Итог — юная леди больше не плачет. — Однако, в твоём случае, я бы не стал использовать слёзы как аргумент. И наиболее успешный. Рад… — он подавился воздухом, не в состоянии произнести это поганое слово, которым обозначила его эта дряхлая старуха Пенни, как клеймо на всю жизнь, которое нельзя стереть с себя или содрать вместе с кожей. С ним дозволено лишь смириться. — счастье, улыбка. Посмотри туда, сейчас тот мальчик отдаст медсестре дурацкий рисунок, и она приласкает его, погладив по голове, без своей доли внимания он не уйдёт. Сияющую улыбку любят все. Приглядись к телевидению, плакатам в городе. Все поголовно улыбаются. Улыбающийся человек не выглядит угрожающе, агрессивно, с таким можно и перекинуться парой слов. Счастливое лицо — пропуск во многие двери. — Ты не назвал ещё одно, — помогая распутывать гирлянду с озорными тыковками, добавил Брюс. — Что же я упустил? — нарочито ласково спросил Джокер, поднимаясь, чтобы понять, откуда стоит начать развеску. — Вину, — на редкость уверенно и совершенно спокойно, ответил Брюс. — Когда люди чувствуют себя виноватыми, они обращают на тебя своё внимание, даже в избытке, — теперь уже он указал на людей в белых халатах, ютившихся всё это время подле девочки с забавными хвостиками и гримасой обиды на лице. — Вы же обещали прийти ещё вчера! Вы всегда только обещаете, а потом ничего не делаете! — топнув ножкой, заявила маленькая мисс, отвернувшись от взрослых. — Ну же, Эмма, вчера был очень тяжёлый день на работе и… — пыталась оправдаться женщина. — Милая, не грусти, скоро ты вернёшься домой, и мы сходим с тобой куда-нибудь, хочешь? — виновато произнёс уже мужчина в халате. — Честно-честно? Мы сходим в парк аттракционов! — повеселела крошка, искренне заулыбавшись двоице. — Конечно сходим, милая! — с той же радушностью ответили ей взрослые. — Урааа! — подскочив на месте, она буквально прыгнула в их объятия, не переставая широко улыбаться. — Они не похожи на врачей, — с подозрением покосившись на Джокера, обвешанного гирляндами, как Хэллоуинская ёлка, подметил Брюс. — Конечно не похожи, — с насмешкой отозвался тот, постепенно выпутываясь из множества разноцветных лент. — Скорее всего, они её родители. — Родители, — как в трансе выговорил младший Уэйн, завороженно наблюдая за тем, как люди в халатах обнимались с девочкой и улыбались вместе с ней. — Они ведь не поведут её никуда? — Откуда столько пессимизма, Брюси? — закрепляя гирлянду на стене, с улыбкой отозвался Джокер. — Может быть и поведут. Не подашь мне другую? Брюс не откликался, только смотрел с серой тоской на счастливую семью. «Так ты никогда не улыбнёшься.» — и вновь это непонятное чувство внутри. Джокеру искренне захотелось, чтобы Брюс улыбнулся, он уже пробовал растянуть его губы в улыбке, когда они остались одни в особняке, но этого было мало, нужно было что-то ещё, что-то более действенное, что бы обязательно сделало его лицо счастливым. Джокеру так этого хотелось, он всегда стремился получить желаемое любой ценой, в отличии от своего альтер эго. «Если ты сам не можешь улыбаться, я научу тебя.»***
— Стой на месте и не кричи, иначе я начну с себя. — Нет, я буду хорошо себя вести! «Ты должен закричать, оттолкнуть, позвать на помощь!» — но его действия слишком противоречили непроизнесённым словам. Как импульс, который невозможно предотвратить, лишь принять. Острое лезвие аккуратно рассекло кожу на щеке, входя дальше. Первая кровь пролилась на больничную рубашку ребёнка. Джокер смотрел на Брюса и не мог отвести взгляд от этих прелестных голубых глаз, в которых застыл настоящий ужас. Мальчик дрожал, крупные слёзы скатывались по его щекам, но он не издавал ни звука, продолжая покорно стоять на месте. Джокер хотел вывести его на эмоции, показать, что нельзя терпеть, но в то же время он почувствовал непривычную для себя боль, будто бы чужую, но она произрастала внутри него, терновыми ветками вырываясь наружу, разрывая плоть на своём пути, заполняя внутренности колючими шипами, не давая даже нормально дышать. Он не хотел причинять страдания Брюсу, но продолжал, сильнее злясь от того, что тот дозволяет ему провернуть подобное с собой. Это странно, нерационально, но Джокер никак не мог остановить себя сам. Желание хотя бы так вывести счастье на невыносимо грустном лице было выше него, выше здравого смысла. Потрескавшиеся губы растягивались, изображая окровавленную улыбку. Брюс улыбался сквозь беззвучный плач и чёрт знает какую боль и, кажется, даже смеялся, не обращая внимания на тёмные капли крови, стекающие по подбородку вниз к шее. Ситуация с ножом грозилась повториться. Джокер уже хотел отступиться, как Брюс резво подался вперёд, громко рассмеявшись ему в лицо. От неожиданности он дёрнул рукой в сторону, вместо того, чтобы прижать её к себе. Кровь алой струёй брызнула на белый халат, когда он ударился головой о раковину, в момент, когда пронзительный отчаянный крик заполнял собой всё вокруг.***
Придя в себя, Джокер заметил кровавые лужи на полу и услышал совсем болезненные всхлипывания. Рана оказались глубже, чем он предполагал. Брюс тщетно зажимал глубокий порез сухими салфетками и кофтой, но кровь продолжала литься, как и слёзы на измученном лице, на котором намертво закрепилась улыбка. — Тебя подлатают, только держись, — схватив его за руку, Джокер немедленно отравился искать Уэйна.***
— Он точно был один? — Я всё проверил. Рядом не было абсолютно никого. — Уверен? — Вы думаете, я стал бы вам лгать? Так и скажите, что вы мне не доверяете. — Я верю, но… это сложно принять, вообще то, что он сказал, будто сам сделал это с собой. Как…как можно так себя калечить? На улице сквозь мрачные тучи уже понемногу пробивались лучи солнца, оповещая о наступлении нового дня. Уэйн уже час бродил от стены до стены своего кабинета, время от времени останавливаясь у окна или начиная перебирать бумаги на столе. В отличии от экранной версии себя, самоуверенной и явно довольной всеми благами жизни, реальный Томас выглядел нервным, подавленным, опустошённым. Начинал говорить и тут же обрывал сам себя, виновато озираясь по сторонам. — Артур, ты хорошо себя чувствуешь? — спустя ещё несколько минут метаний по кабинету, внезапно спросил он. — Ничего не тревожит? Отзываться на чужое имя было противно, опять это гадкое чувство отсутствия в мире. Если бы не ряд обстоятельств, вроде чудовищной ночи или чрезмерно беспокойного Уэйна, Джокер, скорее всего, отвечал бы от своего лица, но в этот раз он предпочёл притвориться Флеком. К его удаче, он не первый раз проворачивал подобную обманку. — Лёгкое недомогание, — замявшись для виду, выдал он. — Я пройдусь немного….наверно, — неловко добавил Джокер, нервно хихикнув. — Снова? — встревожился Уэйн. — Куда ты постоянно ходишь? «Хороший вопрос, я тоже хотел бы узнать.» — Всего лишь подышать свежим воздухом, прошлая ночь была настоящим кошмаром…нужно немного проветриться, — фальшиво грустно пробормотал Джокер, нарочно опустив глаза, избегая зрительного контакта. — Только не на весь день и всю ночь, хорошо? Я уже потерял связь с Пенниуортом, не хочу потерять и с тобой, — вздохнув, произнёс Томас. — Ла…дворецкий действительно ушёл? — широко раскрыв глаза от удивления, поинтересовался шутник. — Я обзвонил все возможные места, где он обычно появлялся, дал объявление в полицию, — горько ответил Уэйн, кивнув. — Во что его угораздило ввязаться сейчас, — спустя пару секунд с тяжестью в голосе добавил он. — Просто…просто не теряйся, хорошо? — было в этой интонации что-то печальное, навеивающее тоску и нечто иное, более…мирное? — И если вдруг тебе нужно будет поговорить, всё же вся ситуация один сплошной стресс, — забываясь и путаясь в словах, говорил Томас, — в общем, ты знаешь, где меня найти. — Обещаю вернуться не по частям.***
«Нэрроуз и Даймонд. Даже и не знаю с чего начать.» Значительный плюс быть невидимкой — на тебя наплевать в принципе всем. Что обычным горожанам, что более статусным. Не выделяйся, будь как можно непримечательнее, смешайся с толпой и тадаааа, ты окажешься в водовороте событий, толком не влезая в него. Джокер слушал звуки улицы, местных кабаков и парковок, расположенных за ними, выискивая новую информацию о людях, что возомнили себе, будто ему можно ткнуть в лицо оружием, и ничего за этим не последует. Глубокое заблуждение. Четыре дня ушло лишь на то, чтобы узнать о передаче груза из Enterprises в порту от одного криминального авторитета другому. Люди обеих сторон оказались изрядно взволнованны этим событием. Видимо, груз был чем-то особенным между двумя враждующими семьями. «Было бы так неловко, если бы с ним и с сопровождающими что-то приключилось.» Тем временем в больнице всё немного стихло. Уэйн в последнее время общался с прессой у себя. Им доводилось пару раз встретиться на этаже, но они особо не разговаривали. Что касается Брюса, то всё было неоднозначно. Джокеру почти не доводилось застать его бодрствующим, а в редких случаях, когда получалось, он не решался подступиться, хоть ему было любопытно узнать про боль или операцию, после которой на правой щеке мальчика осталась повязка, скрывающая хирургическую нить. Только приглядывал за ним со стороны, отмечая изменения в поведении. Больше не было криков, лишь наблюдения за окружающими и некоторая отстранённость. «Надеюсь, ты понимаешь, что сам виноват в том, что с тобой произошло.»***
Краска слой за слоем ложилась на кожу, придавая ей невероятный цвет. Для Джокера это не было обычным гримом, он верил в то, что это больше, чем грим, его собственное лицо, которое всё время было сокрыто от чужих глаз под маской несчастного человека, поэтому этот ритуал нанесения красок имел такую ценность для него. Мазок кисти, ещё один и вот дивные лазурные ромбы украшали его пустые глаза, а на лице растянулась неестественно широкая алая улыбка. Образ дополняла и яркая одежда в багровых тонах, которая прекрасно сочеталась с забранными назад зелёными локонами волос. Хоть что-то в этой ненавистной квартире действительно принадлежало исключительно ему. Пусть большую часть незаконного мероприятия он и проведёт в темноте, но он будет собой в эти мгновения, наслаждаться свободой, которой пока располагал. Они уже давно не менялись местами, наверно, ситуации, в которые он влипал, были недостаточно стрессовыми. «Остался последний штрих, а может и два.» Отправляться на ночную вылазку с голыми руками было слишком даже для него. Револьвер? Без него никуда. Нож? Одноразовый. С таким особо не повеселишься. Может быть бейсбольная бита сгодится? Забавный школьный сувенир. Деревянная, удар, второй, сломана! «Где же ты был раньше, милый друг! — столько чувств и эмоций при виде одного только лома. Чудная вещица, если хочешь войти в закрытую дверь или научить какого-нибудь нахала манерам. К примеру, тупых болванчиков двух кретинов. — Мы с тобой повеселимся, правда? Ну конечно же, как в старые времена, приятель.» — воспоминания о днях, когда он впервые познакомился со столь изумительным инструментом, согревали душу. Очередной ухажёр мерзавки Пенни как-то притащил его со своей работы. Тогда тот жалкий пьянчужка ещё не знал, какую ошибку совершил, решив оставить задорно ломающее кости оружие рядом с подростком, которого так нещадно молотил день ото дня. Уморительно, смешнее этого было только то, что он на полном серьёзе пытался доказать полиции, что в инвалидное кресло его усадил шарахающийся даже от собственного отражения в зеркале Флек. После таких заявлений только в Аркхэм, где тебя в любой день сможет навестить названный сын с самыми благими побуждениями. Для себя самого, конечно же. «Кто теперь смеётся последним?»***
К ночи на улицах снова было шумно, пришлось идти в порт закоулками, чтобы не нарваться на проблемы раньше времени, но даже так оставалось чувство, будто кто-то следовал за ним по пятам. Джокер несколько раз останавливался и оглядывался по сторонам, но рядом не было ни души. «Похоже, скоро придётся записывать паранойю в перечень заболеваний.»***
Пробраться на грузовой корабль, не привлекая к себе внимание охранников, было не из простых задач, но ещё не такой сложной, чтобы с ней не справиться. Проскочив на палубу вместе с ящиками груза, Джокер быстро оценил обстановку, сделав заметку в голове насчёт небольшого количества охраны. Встреча важна, поставка ценна, но никого…наверху, нижние уровни он ещё не проверял. — Эй, кто здесь! — чёрт возьми. Шутник быстро скрылся с глаз охранника, но тот всё ещё шагал в его сторону. Эта стычка могла обернуться началом конца, полным провалом, если бы не. — Хэй, ты что здесь забыл? — раздался голос другого караульного. Шаги прекратились. — Я потерял своих маму и папу! — жалобно прозвучало по ту же сторону. — Эш! Иди сюда, у нас тут гости! — пролетело вдогонку. Тот, что едва его не засёк, развернулся и отправился на зов. «До чего знакомый голос.» — Мы не можем оставить его здесь, — негодующе сказал, видимо Эш. — Босс озвереет, если узнает! — Это всего лишь ребёнок, ну что он нам сделает? — отозвался его дружок. — Только глянь какая мордашка. Эй, приятель, помнишь их номер телефона? — Дадада! — радостно пропел детский голосок. «Да быть не может.» — Джокер ещё опасался выглянуть из своего укрытия, нужен был подходящий момент. — Идём, позвонишь, — в то же время как-то дружелюбно произнёс охранник. — Спасииииибо! Спасибо, спасибо, спасибо! Вы такой классный, я бы тоже хотел быть клёвым, как вы! — восторженно пролепетал ребёнок. Джокер осторожно показался из-за груды ящиков, ещё крепко сжимая в руке металлическую рукоятку лома. — Чёрт побери, видел это? Потрясно улыбаешься, сынок! Ну-ка, сделай так ещё раз! — Да уж, душка. Лом со свистом пришёлся по голове первому охраннику, а затем и второму, когда тот только дёрнулся в сторону, не ожидав подобного исхода. — Что ты здесь делаешь? — Спасаю тебе жизнь, не видно? Видно, очень даже видно. «Как ты выбрался из больницы? Уэйн в курсе, что ты здесь? Давно ты следишь за мной?» — вертелось на языке, но Джокер не спрашивал, ответ был буквально на лице голубоглазого беглеца. Шальная улыбка не сползала и тогда, когда брызги крови попали на такое счастливое личико. — Они вооружены. Выстрел и всё, пустота, — такая очевидная вещь, но Джокер всё равно сказал это вслух. — Напомни это себе, — с вызовом бросил Брюс, ухмыльнувшись. — Может быть, здесь и опасно для одного, для двух нет. Я могу прикрыть. — Скорее я тебя, — прыснул Джокер, но тут же сменил гнев на милость, вспомнив про пожарную сигнализацию и отвлекающий манёвр с фруктом да и то, что было сейчас. Ему бы и впрямь пригодился такой напарничек на случай, если он зайдёт слишком далеко в своих желаниях поквитаться с мерзкими подручными криминальных авторитетов. — Ты всё ещё играешь в прятки? Фишка в том же, но, попадёшься, и бам! Страшно? — Вообще, не очень, — равнодушно пожав плечами, откликнулся Брюс. — Останешься на палубе, — единственное и, наверно, самое правильное условие. — В комнате управления наверняка найдётся корабельный ревун, штука на подобие сирены, если тут начнутся активные перемещения — дай знать. Найдёшь интересные бумажки — захвати с собой. И помни — прятки, не дай себя обнаружить.***
— Джентльмены, вынужден вас огорчить, но сегодня эти заветные тайнички Мистера Руки-скальпели не достанутся никому, — подручные обеих сторон утратили способность говорить, когда к их ногам свалилось обезображенное до неузнаваемости тело одного из наёмников. — А ты ещё кто за нахрен такой?! — Клоун, что тут делает блядский клоун?! «Какие же мрачные вы, ребята. Ничего, мы над этим как следует поработаем.» — улыбка медленно озарила яркое от красок лицо. Град ударов посыпался на подоспевших приспешников. Мелодия из душераздирающий воплей, мучительных стонов и громких звуков переломанных в однородную массу костей заставляла Джокера смеяться. Так искренне, заливисто до боли в лёгких. Впервые за долгое время он чувствовал себя настолько прекрасно и легко, уклоняясь от очередной пули и тут же шмаляя в голову придурку, попытавшемуся прервать его веселье. — Миииитч, эй, ну куда же ты сбегаешь! Разве ты не помнишь меня?! Я не могу выбросить тебя из головы, ну же, постой, дорогуша! — уже на лестнице, ведущей к верхним палубам, он нагнал того мерзавца, что посмел угрожать ему. Вот оно, истинное счастье расплаты. Джокер готовится хорошенько врезать поганцу, но тот вдруг свалился на спину, только скорость реакции и спасла шутника от перспективы быть прижатым к полу чужим телом. Он резко отпрыгнул в сторону. Дымящееся отверстие во лбу наёмника говорило само за себя. Джокер тут же выставил револьвер перед собой, обратив внимание на стрелка. Силуэт вышагнул из тени, также не опуская оружия. — Танго танцевать умеешь?***
— Сейчас здесь станет слишком жарко, так что, будь добр, отвечай поскорее. — Видел по телевизору, не более. — Значит, научишься. Сейчас сюда сбегутся со всех сторон. Нам лучше держаться вместе. — Заманчивое предложение. — Тогда приготовься покружиться. «Ну конечно же Уэйн солгал! А ты и повёлся! И все эти люди подставные! И чёртов дворецкий! Сейчас занавес откроется, и этому шоу одного идиота придёт конец. Естественно, Уэйн и потерял свою ручную овчарку, да как бы не так! Ну же, хватит уже морочить мне голову!» — Джокер чувствовал себя игрушкой в чужих руках, не понимая, где же он успел так просчитаться. Каким образом упустил тот момент, что лакей стал следить за ним и теперь примчался на огонёк. Это злило и полностью перечёркивало всё то, что он испытал до этого момента. Звуки сирены наверху оповещали о надвигающихся проблемах. Двери распахнулись, охрана полезла на шум изо всех щелей, как чёртовы крысы. «Давай, скажи, как же хреново я себя веду, ты ведь за этим сюда заявился!» — и всё же позволил хранителю особняка взять себя за руку и повести. Три контрольных выстрела точно в голову резко перечеркнули все догадки шутника. Джокер в замешательстве смотрел на то, как метко и расчётливо добродушный дворецкий устранял охранников, закручивая его самого в безумном ритме жгучего танца. Значительная разница в росте лишний раз позволяла Джокеру проскочить под рукой ведущего танцора и хорошенько врезать очередному болванчику, прикрывая спину дворецкого. — А сейчас прогнись назад! — и Джокер выгибался, забросив одну ногу на бедро брюнета. Очередная пуля пронеслась над его головой, врываясь в чей-то лоб. Кручения становились всё быстрее. Его вело, как на карусели, разве что на ней нет необходимости перешагивать через ещё тёплые трупы или добавлять к ним новые. В глазах то темнело, то становилось слишком ярко, во рту пересыхало, воздуха совершенно не хватало. Отовсюду свистели выстрелы, звучали падения чужих тел, а он не мог отвести взгляд от таких тёплых карих глаз, что даже в подобной передряге выглядели как-то по-доброму. — Дай мне секундочку, слишком душно, — тёмная накидка Пенниуорта влетела в лицо наёмнику, попытавшегося атаковать их в рукопашную. Подобное было немыслимо для шутника. Одежда была частью его, позволяя быть собой, дворецкий же вёл себя раскованно что при её обилии, что, избавляясь от некоторых её элементов прямо на ходу, не останавливаясь ни на секунду. Когда всё стихло, Джокер уже не мог дышать, он бы рухнул к остальным тушам на залитом кровью полу, если бы не дворецкий, так бережно придерживающий его за талию. — Тебе было хорошо? — Иными словами, ты сбегаешь? Что, одна ночь и хватит? — Увы и ах, мои сердце и душа принадлежат одному юному, но уже одинокому созданию. — А как же совмещать личную жизнь и семью? — Времени нет. Часики тикают. — Какие ещё часики? — Вот эти. Корабль сильно накренило в сторону, когда в трюме, несколькими уровнями ниже них что-то сгрохотало. — Советую убраться отсюда до того, как всё уйдёт под воду, — последнее, что произнёс дворецкий перед тем, как рвануть к лестнице, напоследок махнув рукой, словно он его не узнал, словно увидел впервые в жизни.***
Судно всё ещё продолжало стремительно тонуть. Ящики опрокидывались за борт вместе с людьми. После второго грохота некоторые уровни захватил огонь. Джокер рвался наверх сквозь едкий дым и пламя, избегая случайных охранников, времени разбираться с ними у него катастрофически не было. Выбежав на палубу, он пытался разглядеть в окружающем хаосе своего маленького компаньона. — Не тронь его! — пролетело за спиной. Только этот крик спас его жизнь от тесной встречи с огнестрелом. Столкнув стрелка за борт, Джокер схватил за руку своего спасителя, оттаскивая подальше от заварушки. — Задержи дыхание и будь готов к тому, что вода ледяная, — ещё сжимая своей ладонью чужую, Джокер сделал шаг вперёд, погружаясь в пучину тёмных вод.***
«Не сейчас, прочь! Ты угробишь нас!» Он ощущал, как опять теряет сознание, продолжая опускаться всё ниже ко дну. Эта борьба могла стоить ему жизни. Вода забивалась в рот, который он не открывал, тело то подавалось вперёд, то дёргалось назад. Джокер не мог и сдвинуться с места, продолжая погружаться всё ниже. Приступы «темноты» то наступали, то давали ему считанные секунды на то, чтобы снова взять мнимый контроль над телом. С трудом совладав с собой, он поздно заметил, что бьётся под водой один. Вместо того, чтобы спасаться и всплывать, он стал усиленно грести вниз, пытаясь хоть что-то высмотреть в мутной воде. Джокер чувствовал, что сам скоро захлебнётся, но продолжал поиск. Наконец под руку попалось что-то твёрдое, материальное, живое, но явно отключившееся. Темнота напирала, до поверхности оставалось несколько метров, когда его вновь пронзила острая боль, но отступать было нельзя.***
Даже на берегу не было никакого покоя от головной боли и пятен перед глазами. Им не было счёта. Джокер отплёвывался от солёной воды, глядя на то, как полностью уходит под воду догорающее судно, до отказа загруженное поставками Enterprises. — Что скажешь? Ночной заплыв удался? Молчание. Джокер обернулся, подорвавшись с места. — Эй, не время помирать! После всего вода — самое наиглупейшее средство для ухода из жизни! Давай же, Брюс, ты не можешь так легко от меня отделаться! Подъём! — он зажмурился, когда солёные брызги пришлись по лицу. — Мне всё это время нужно было утонуть, чтобы ты стал называть меня по имени? — и вновь эта шальная улыбка. «Притворялся.» — Говорят, то, что тебя не убивает, делает тебя сильнее. В твоём случае уместнее сказать страннее, — сил злиться уже не было. Джокер обессиленно рухнул на песок рядом, вздрагивая от пробирающего насквозь холода.