В полной темноте, когда уже потухли жужжащие лампы, за окном перестал барабанить дождь, а крики соседей сошли на нет, вспыхнул огонёк. Его слабый свет едва осветил тонкие пальцы, сжавшие почти такую же тонкую сигарету. Дым нежно обволакивал их, скользил, лаская, выше по руке, спрятанной в джемпер из сплошного полиэстера, ластился к белому лицу, соприкасаясь с потемневшими от холода губами в подобие человеческого поцелуя.
Никотин всегда был мил с Джокером. С тех пор, как единственное любимое им живое существо изрешетили в измельчителе пищевых отходов, он заменял ему отношения с людьми. Касаниями, прерывистыми вдохами ядовитых паров, въедающихся в кожу и волосы, и рваными выдохами.
Вероятнее всего, «человек внутри» курил, чтобы заполнить себя дымом, насытиться им, как хот-догом или кипячёной водой, «вздувающей» тело. Он поглощал его на завтрак, обед и ужин, вкушал вьющийся спагетти дым и запивал теми же никотиновыми клубами пара. Из-за него Джокер постоянно хотел есть. Набрасывался на еду, как узник, увидевший открытую дверь в своей темнице, переедал, если позволяли обстоятельства, а потом зажимал ладонью рот, стараясь удержать рвотные массы в своём измождённом голодом теле. Для него сигареты не были пищей, они служили для большей цели.
Дома, в школе, в белых или жёлтых коридорах больниц — везде Джокер находил момент, чтобы затянуться. Почувствовать себя не таким одиноким, согреться о мнимо расслабляющее пламя карманной зажигалки или хотя бы спички, будто это были костры на Ночь Гая Фокса. У людей были и есть другие люди, у него сигареты. Одни люди отравляют жизнь другим, как курение отравляет лёгкие и другие органы. Значит, не так уж и далёко он отдалился от них.
Редко что могло подпортить эти отношения ценой в 10 долларов за пачку, но пару часов назад они были испорчены побитой посудой и одной захлопнутой дверью, теперь же существовали лишь потому, что дверь снова оказалась временно закрыта.
Тонкие пальцы поднесли сигарету поближе к губам для новой затяжки. В этот момент в соседней комнате раздался настолько громкий крик, что Джокер чуть не свалился с подоконника, проследовав на звук в спальню.
Щёлкнул выключатель.
При тусклом свете Джокер рассмотрел дождевые лужи возле кровати, грязь и следы крови, а потом и человека, оторвавшего его от очередного поглощения пара.
Брюс весь в какой-то грязи, изорванной одежде стоял возле кровати и с ужасом озирался по сторонам, будто кто-то до Джокера ворвался в спальню и потревожил его сон.
— Не трогайте, оставьте! Нет, нет, нет, прекратите! — заведённо повторял мальчик, хватаясь за горло. Тяжело дышал, дрожал всем телом в ломанных судорогах.
Джокер в пару шагов оказался возле него и ощутимо тряхнул за плечи, желая привести в чувства. Не сработало. Брюс также продолжал трястись, заплетающимся языком упрашивая незримое нечто оставить его в покое. Вблизи Джокер разглядел свежие порезы на вымазанном в грязи лице, а также рассечённое колено и кровоточащие царапины на руках. Не сдержался, с дури хлестанул по щеке Уэйна да так, что тот свалился на край подоконника, не удержавшись на ногах.
Красноватый отпечаток чужой руки загорелся на щеке ребёнка.
— Прости…если бы….если бы не я, ничего бы не произошло, — продрогшим голосом прошептал Брюс, подняв вверх полные слёз голубые глаза. — Извини, я не должен был так поступать, я…я столько натворил…- сквозь рыдания повторял он, прислонив свою ладонь к полыхающей щеке.
Если порезы Джокер ещё мог оправдать случайным падением откуда-нибудь с тротуара, лестницы или попыткой собрать всё стекло в кухне, то содранные до мяса пальцы на руках уже нет. Что-то точно произошло в его «отсутствие».
— Вставай, — без особой доброжелательности приказал Джокер, пока держась в стороне. Чтобы понять, насколько всё плохо, ему нужно было оценить состояние блудного Уэйна.
Брюс попробовал приподняться на руках, но вместо этого заскользил на собственной крови, скатившись с подоконника на пол.
— Да встань же ты! — более озлобленно прыснул Джокер, но теперь Уэйн уже слабо реагировал, сжавшись на полу, подобно дворовому псу, которого не так давно забивали палками соседские детишки, играясь. — Чтоб тебя!
Больше не размениваясь на слова, Джокер сам опустился к полу и подобрал на руки пребывающее в нарастающем треморе юное тело.
— Прости, прости, прости, я виноват, — в зависании твердил Брюс, загнанно дыша.
С новым щелчком в ванной комнате загорелся свет. Отдёрнув в сторонку дурацкую оранжевую шторку, Джокер аккуратно уложил раненного на потрескавшуюся розовую плитку ванны, устроив его голову на бортике. Он потянулся к крану, как вдруг заметил одну деталь, проскользнувшую мимо него.
— Нужно снять с тебя одежду, — как факт произнёс он, посмотрев на Брюса. — Ты можешь сам или мне? — вопрос в такой ситуации вряд ли был уместен. По тому, как содрогались окровавленные кисти рук, Джокер понимал весь комизм предложенного им выбора. И тем не менее спросил, создавая иллюзию вовлечённости.
Вместо ответа Брюс слабо мотнул головой.
— Ладно, тогда приподнимись, — подвёл Джокер, закатав рукава джемпера повыше. — Покончим с этим поскорее.
Когда Джокер попробовал стащить с Брюса тонкую водолазку, тот крепко зажмурился, быстро задышав. С джинсами ситуация обстояла ещё хуже. Мокрая ткань плотно прилегала к телу, принося одну боль своему носителю при попытке стащить её. Брюс задёргался, болезненно всхлипывая, Джокеру пришлось положить руку ему на грудь и надавить, удерживая на месте, пока он стягивал свободной рукой рваные джинсы вместе с бельём.
— Терпимо или очень больно? — повернув кран с горячей водой, решил поинтересоваться шутник.
Ему показалось, что разговор в данной ситуации вполне мог бы отвлечь от той паники, в которой пребывал Уэйн. Да и самому Джокеру стало бы проще в дальнейшем обработать раны без повторного применения физической силы. Он отдавал себе отчёт в том, что если Брюс опять начнёт дёргаться и извиваться, тем самым раздражая и отвлекая его, то он непременно сорвётся и снова ударит его, а этого он делать не хотел. Они и так успели поскандалить на несколько недель вперёд.
— Не так сильно, как когда я подвернул ногу и порвал связки, — ещё дрожа, ответил Брюс.
«Уже что-то.» — подумал про себя Джокер, подхватив своё слово в завязывающемся разговоре.
— Поведаешь мне эту историю? — как можно спокойнее предложил шутник. Он хотел бы спросить о том, что произошло на улице, каким образом рыжеволосая девушка попала в квартиру, и почему она сказала в адрес Уэйна «меня покромсали поменьше твоего», это означало, что они не просто так встретились у лифта? Ещё и те крики. Всё это наводило Джокера на определённые ниточки связей между событиями, однако он воздержался от подобных вопросов, догадываясь, что они не ослабят панику и страх ребёнка, а только усилят.
«Расскажет, как сам захочет.» — для себя решил он.
Брюс отвёл глаза куда-то в сторону, явно засомневавшись в том, а стоит ли ему вновь довериться человеку в багровом костюме? Пусть костюма сейчас и не было на нём, но это не отменяло его прозвища и того, что этот человек натворил в порту. От вида побагровевшей воды Уэйна снова затрясло в новом приступе. Кровь и огонь замерцали перед глазами, а в ушах зазвенели летящие пули. Хотя обстановка в комнате располагала к спокойной беседе, и ничего не предвещало беды, цепенящий страх подступил к горлу мальчика, перекрывая доступ к кислороду. Он намертво вцепился пальцами в бортики ванны, задыхаясь.
— Она скучная, тебе такие вряд ли нравятся, — немного совладав с собой, неуверенно выдавил из себя Брюс.
Джокер на это лишь усмехнулся, брызнув на него водой из наполняющейся ванны.
— Люблю скучать, не всё же время посвящать веселью, мм?
Ещё немного переждав, пока страх отступит, Брюс заговорил, уже не так ощутимо трясясь. Он не представлял, хочет ли Джокер опять его высмеять, но после страшной прогулки по улицам решил дать ему ещё один шанс и посмотреть, что будет. Не случайно ведь на тёмных улицах его сопровождал именно человек в багровом костюме, а не кто-то другой.
— Очень давно у нас возле дома росло дерево. Высокое, ветвистое, какое точно не знаю, но сидеть под его густыми листьями было здорово, сразу открывался вид на главные ворота и особняк с высоты летящих птиц. Мне нравилось проводить на нём время: взбираться наверх, а потом лежать в прохладной тени на ветке в окружении свежих зелёных листочков и читать книги о приключениях. Одним летним днём отец снова заключал какой-то особо важный договор для работы, как вдруг повернулся к окну своего кабинета и увидел меня в тот момент, когда я привычно лежал на ветке, спрятавшись от солнца, и читал. Ах да, это всё произошло как раз после его долгого отсутствия, тоже по работе кстати. Он закричал довольно громко и уже скоро выбежал ко мне во двор, зовя спуститься вниз. Когда я оказался на траве, он резко прижал меня к себе, взял на руки и отнёс в дом, а потом вместо этого договора ещё час или два так просидел возле меня в гостиной. Даже не ругался, представляешь? Вот, вижу по глазам, что нет, и я не очень, но так и было. Он очень странно смотрел на меня, глаза как будто были пустые, просто пустые, не могу по-другому это объяснить. В другой день я возвращался из школы, Альфред тогда предложил прокатиться до магазина, так что домой мы вернулись только под ночь и сразу отправились по своим комнатам. А утром я обнаружил страшное — моё любимое дерево исчезло, будто испарилось, зато вместо него появилась та площадка, ну с фонариками, жёлтенькими. Помню, мне стало так грустно и обидно, что я вернулся к себе в комнату и до вечера не мог перестать плакать в подушку от досады, а отец наоборот был очень счастлив в тот день. Всё звал меня погулять на новой площадке, оценить её. Он так улыбался, что я не смог отказать ему в просьбе, прежде он редко был настолько радостным. Только в первый же спуск я умудрился поскользнуться на ступенях новенькой лестницы и подвернул ногу. А вот с деревом никогда ничего подобного не было! Я никому об этом не рассказал, отца бы это очень расстроило. Уже позже на уроке физкультуры в школе что-то внутри ступни будто порвалось. Я остановился, постоял немного, затем сделал шаг и закричал от сильной боли. Меня отвезли в больницу прямо с занятий. Потом 3 месяца не мог нормально ходить, просидел дома на домашнем обучении, а вообще отделался доооолгой лекцией на тему того, как опасно умалчивать о своих травмах.
Закончив свой рассказ, Брюс посмотрел на Джокера, но тот ничего не произнёс, лишь кивнул, мол, я был весь во внимании, спасибо за историю. Такая реакция принесла Уэйну некоторое облегчение, он свободно выдохнул, почувствовав себя чуть получше.
Вода в наполнившейся до краёв ванной задевала свежие раны, вспарывая их, будто ножом, вновь и вновь.
Уэйн яро запротивился после того, как его настойчиво попытались опустить под воду. Хотя ситуация не располагала к смеху, Джокера позабавило его поведение. У него складывалось впечатление, будто он пытался искупать кошку. Шутник набрал немного воды в ёмкость из-под пульверизатора и полил сверху на тёмные волосы, получив в ответ порцию шипения.
Он прошёлся взглядом по полочке с разноцветными бутыльками шампуней. В голове сразу завозились мерзкие воспоминания, которые хотелось запрятать как можно подальше в тёмный уголок памяти и никогда больше оттуда не доставать. Приторно сладкий запах просачивался в воздух сквозь закрытые крышечки шампуней. Глядя боковым зрением на ванну, он видел в ней своими или уже не своими глазами вовсе не Брюса, а другого менее приятного человека.
«Ну уж нет.» — прихватив хозяйственное мыло с полки, Джокер ополоснул его в воде и хорошенько натёр им мочалку, вспенив.
— Голову откинь и закрой глаза, — не просьба, указание. Впрочем, Брюс проявлял чудеса послушания, ни капли не протестуя.
Спустя 10 минут, тряска окончательно сошла на нет, поэтому Уэйн сам подстраивался под мимолётные касания, разомлев в мутной воде с мелкой пенкой.
— Хочешь составить мне компанию? Здесь просторно, для тебя найдётся местечко, — довольно заулыбавшись, спросил Брюс, устроив голову и руки на краю бортика. В наполненной горячим паром комнате холодная плитка казалась настоящим спасением и блаженством. Уэйн медленно моргал, понемногу засыпая в тёплой воде.
— Барахтаться в грязи — сомнительное удовольствие. Перебьюсь, — с гортанным смешком выдал Джокер, подцепив с крючка полотенце. — Посиди немного, пойду гляну, что там из вещей осталось.
— Угум, — пробормотал Брюс, разморено откинувшись на холодный бортик.
***
Пока Уэйн ещё отмокал в ванной, Джокер достал из кухонного ящика аптечку, напоследок враждебно посмотрев на доставивший ему проблемы холодильник. Со взглядом «я с тобой ещё не закончил», адресованный морозильному агрегату, он отправился в гостиную, где вскоре разложил на журнальном столике бинты, перекись и пару блистеров с обезболивающим, так, на всякий случай, вдруг пригодятся. После чего направился в сторону спальни, где расположился шкаф с одеждой.
Джокер остановился у её открытой двери, снова почувствовав слабость и темноту в глазах. Картинка вновь замерцала, представляя вниманию включенный телевизор с идущем по нему новостному репортажу о суперкрысах. Руки обвисли и потянули шутника к полу. Он ничего не держал, но чувствовал тяжесть, вытянув обе руки вперёд, будто нёс что-то прямоугольной формы.
— Эй, у тебя всё нормально? — звонкий голосок, раздавшийся из ванной, вырвал его из иллюзии, возвращая в реальный мир. — Вода уже остывает, ты случаем не уснул снова?
— Не мог найти бинты, — отозвался Джокер после минутного ступора. — Там где-то висело полотенце, если замёрз, замотайся в него, мне нужно ещё пару минут.
«Только заберу вещи. Не будет же он ходить в полотенце. Только возьму одежду.» — вдох-выдох.
Покопавшись в коробках со старыми вещами, которые он до этого отдал в полноправное пользование своей персональной головной боли, Джокер достал оттуда пижаму с кривляющимися рожицами.
«Вроде размер тот, сгодится.» — убрав коробки обратно, он поспешил в ванную со своей находкой.
***
— Ты слышал когда-нибудь про анекдот — если у тебя болит голова, то самое время ударить руку или ногу?
— Нет, не слышал, а что АЙ!
— Теперь слышал.
После получасовой обработки и перевязки ран, Джокер полил перекисью изорванную кожу на пальцах Брюса, предварительно слегка шлёпнув того по ноге, отвлекая внимание от действия антисептика. Спустя ещё несколько минут с работой было покончено. Шутник спокойно выдохнул, гордо посмотрев на результат своих трудов. Ему часто приходилось подлатывать самого себя после очередной неприятности, так что разобраться с чужими травмами не составило для него особого труда.
— Ого, я выгляжу, как самый обычный человек в городе, — разглядев своё отражение в зеркале, с удивлением выдал Брюс. — Самый обычный человек в самой весёлой пижаме! — растянув губы в улыбке с задором заявил он, продолжая вертеться у зеркала.
— А чем занимаются обычные люди в городе ночью? Спят. Не знаю как ты, но ещё несколько часов без сна я уже не вынесу, — зевая, произнёс Джокер, устроившись у стенки дивана. Подумал и похлопал рядом с собой, как бы приглашая присоединиться.
Брюс не спеша подошёл к нему, но лечь рядом не решился. Только смотрел, переминаясь с ноги на ногу.
— Прежде ответь…это значит, что мы вроде как помирились? Правда ведь? — совсем по-детски наивно спросил он и замер в ожидании.
— Можно считать и так, — не заставив его долго ждать, ответил Джокер. При слабом свете из окна ему удалось рассмотреть новую улыбку на лице напротив, она выдалась шире предыдущей. Пластырь на правой щеке немного отклеился, а голубые глаза вовсе засияли от нескрываемого восторга.
— Тогда ещё вопрос, — Джокер приподнялся на локтях и потёр глаза, показав своим видом, что готов слушать, несмотря на усталость. — Как думаешь, мы могли бы…ну знаешь стать друзьями? По-настоящему?
По правде говоря, этот вопрос поставил его в некоторый ступор.
— А кто мы, по-твоему, сейчас? — с недоумением поинтересовался шутник, вскинув одну бровь.
Брюс закусил щёку изнутри, нервно хихикнув.
— Знакомые по несчастьям? — с тем же дружелюбием предположил он, а потом замолчал, широко округлив глаза. Пришёл его черёд недоумевать. — Погоди, ты хочешь сказать, что мы уже подружились? — ошарашенный этим заявлением спросил он, получив в ответ игривую ухмылку некогда зеленоволосого человека в багровом костюме.
— Если ты не будешь сбегать и швыряться посудой, то не раздружимся, — заключил Джокер, подмигнув.
— Тогда и ты пообещай, что больше не будешь говорить о моей семье и том ужасном здании в центре, мне неприятно, — обидчиво вздёрнулся Брюс и тут же поник, поджав губы в тонкую полоску, хотя в душе искренне надеялся услышать заветные слова.
Уэйн с трудом сдержался, чтобы не рассмеяться, когда Джокер приложил руку на уровень сердца, сделав очень серьёзное лицо. Всё же, эта серьёзностью отличалась от той, когда они поссорились, и не вызывала страха, только улыбку.
— Клятвенно заверяю тебя впредь обходить эти темы, — заверил шутник. — Всё, друзья?
Не успел он договорить последние слова, как диван продавился под тяжестью второго тела. Замотанные в бинты руки крепко обвили его шею, с тёмных ещё толком не высохших волос брызнули мелкие капли, окропив водой бледное лицо, но Джокеру было всё равно. Он лишь ободряюще похлопал по спине Брюса, бережно перекатив его с себя на край подле, прикрыв частью колючего пледа.
— А скажи-ка, — после минут тишины решил спросить он, когда они с Брюсом ещё не спали, а просто лежали рядом, переглядываясь в темноте, — как твоя мать отреагировала на твои посиделки на дереве?
— Моя кхэм…она теряется, когда я её так называю, да и вообще кто-то в её адрес. Прими это заранее… — как-то сконфузился Уэйн, однако быстро нашёл другие слова и продолжил. — В общем, она подарила мне набор защиты от комплекта с роликами. Я первое время часто падал, потом уже научился залезать так, чтобы не сбивать коленки и локти. А так…наблюдала с террасы за мной, время от времени приносила пластыри, чтобы я мог заклеить ссадины, иногда мы вдвоём проводили время у дерева. Я наверху, а она внизу. Она занималась бумажками по работе, а я читал. Иногда она просила меня читать вслух. Мы так закончили «Алису в стране чудес» и цикл «Хроники Нарнии», а в нём, между прочим, 7 книг! Чудесное было время.
«Вот почему ты так взъелся из-за Королевы…» — сделал неутешительный вывод Джокер, слушая, с какой мечтательностью и добротой Уэйн рассказывал о тех совместных посиделках, а, когда закончил, голубые глаза показались серыми шутнику. Брюс положил голову ему на плечо, заметно погрустнев.
— У неё хотя бы есть имя? Ты ведь как-то её называешь, чтобы позвать, — полюбопытствовал Джокер, взъерошив мокрые волосы.
— Как месяц весны, — тоскливо прошептал Брюс. — И да, мне неудобно звать её по имени, для меня это странно… — дополнил он.
— Эйприл? — попробовал угадать Джокер.
— Неа, — замотал головой Брюс.
— Может быть тогда Мэй? — но и эта попытка не увенчалась успехом, хоть явно подняла настроение Уэйну.
— Эй, у кого в Америке вообще такое имя? — наигранно сердито спросил Брюс, а после подсказал. — Вернись в начало.
— Марч? — как ещё можно было преобразовать Март в женское имя?
— Ты проиграл, — слегка щёлкнув шутника по кончику носа, заключил Брюс. — Марта. Её зовут Марта. Она очень классная, хотя и со своими причудами.
— Потому что не спилила твоё дерево? — не растерялся с ответом Джокер.
— Неа, она сама по себе клёвая. Ты бы согласился, если бы только увидел её, — задумчиво изрёк Брюс. — Она как-то сказала мне очень хорошую фразу: «Если ты упал — найди в себе силы, чтобы подняться.» Прежде она меня никогда ещё не подводила, — зевнув, сонно добавил мальчик.
— А как она хотя бы….выглядит…
«Действительно, кого я вообще спрашиваю?» — вопрос так и остался без ответа. Брюс мирно сопел, так и не убрав голову с плеча шутника.
Джокер откинулся на подушку, прикрыв глаза.
«Марта. Её зовут Марта.» — в последний раз вспыхнуло в его голове, перед тем как он окончательно провалился в сон вслед за Брюсом. Всё же эта ночь здорово вымотала их обоих.
