Радость

Ситуация в городе, как и прежде, оставляла желать лучшего. Активных демонстраций и столкновений с полицией не наблюдалось, но рост дневной преступности пошёл на увеличение после пожаров на пристани. Теперь все утренние эфиры были забиты под завязку только этим. Пока в гостиной ведущий нагнетающе вещал о надвижении на Готэм «судного дня», Джокер уже полчаса наматывал на палец телефонный провод, разрываясь между двумя Уэйнами. Один задавал ему бестолковые вопросы по телефону: «У вас всё нормально? Есть трудности? Что-то нужно? Ты ещё принимаешь таблетки?» и всё в таком духе, а второй, помладше, невообразимым способом использовал вилку и нож, просто чтобы поесть пиццу. Подобное зрелище вводило шутника в ступор, он зависал, испытывая смешанные чувства. Ему одновременно хотелось забрать столовые приборы и сморозить какую-нибудь не особо остроумную шутку. «Перестань пытать пиццу, она не заслужила этих мучений! Ты режешь её наживую, а нужно сначала сделать общую анестезию слюной! Препарировать будешь лягушек в школе, а её надо есть!» — вертелось у него на языке, вот только язык сейчас был занят другой беседой, поэтому ни один из каламбуров он так и не произнёс вслух. В течение ещё двадцати минут Брюс шкрябал затупившимся ножом по тарелке в тщетных попытках что-то разрезать, а Томас всё расходился монологами на тему происшествий в городе, работы и чёрт знает чего ещё. Старший из Уэйнов тараторил настолько быстро, путаясь в собственных мыслях и словах, что Джокер подавно не понимал, о чём они уже говорят, и только изредка вставлял своё «ага», «да», «всё верно», чтобы поддержать льющийся на себя поток изречений. Спустя неимоверное число тирад, в кои-то веки Томас подобрался к сути своего звонка в раннее время, в мягкой форме предлагая «Артуру» поскорее вернуться с Брюсом в мэнор, словив первое же такси, ведь на общественном транспорте может быть уже не так безопасно. — И чем нам там заниматься вдвоём? Играть в гляделки, теперь ещё и в замкнутом пространстве? — с иронией пропел в трубку Джокер, пальцами свободной руки перебирая спутавшиеся волосы, чтобы хоть как-то не заснуть во время утомительного разговора. — Вы же сами сказали — «максимум три дня». Вот покончите с делами, встретимся в больнице. Что? Нет, у меня всё схвачено, всё правда отлично. Да перестаньте вы так психовать, приберегите нервы для работы! Три дня продержимся, здесь, в районе, не настолько плохо, как вы думаете. А? Нет, со мной точно всё нормально, я говорю, как любой человек, которого согнали с тёплой постели в холодный мир в 7 утра без предупреждения! Так, чтобы вам стало поспокойнее, пусть Брюс вставит свои пару слов, хоть угомонитесь, — сказав последнее, Джокер многозначительно посмотрел на младшего Уэйна, замершего с теми же вилкой и ножом. По тому, как он надул щёки и свёл брови, шутник понял, что на разговор он вообще не настроен и этот бросок в его сторону сродни чуть ли не предательству. Тем временем, с другой стороны телефонного провода опять посыпался шквал вопросов. Джокер вытянул руку с трубкой в сторону, а свободную поднёс к голове, показав пальцами жест в виде выстрелившего пистолета. Он не мог знать точно, правильно ли Брюс его для себя истолкует, но выслушать ещё с сотню слов, нет уж, простите. Его лимит доброжелательности быстро иссяк из-за трёхчасового сна. Только услышав трель в седьмом часу, он всерьёз готовился застрелить того, кто осмелился поднять его в такую рань. Джокер не думал о том, что потом делать с телом или свидетелями, ему был важен лишь результат — тишина, а вот дальше мысли не заходили. К счастью инициатора его гнева, их разделяли мили, и дорваться до нарушителя сна Джокер при всём желании не смог бы. Так что он хотел побыстрее соскочить со звонка, до того, как его словохранилище ругательств окончательно бы прохудилось. Недовольно поворчав, младший Уэйн всё же поднялся с насиженного на барном стуле места и дошёл до телефона, перехватив трубку, за что в ответ получил одобрительное похлопывание по плечу. — Дфа? Да неф, пфосто зафтрак, — с набитым ртом заговорил Брюс. — А во фремя него не говоряф, — ещё пережёвывая остатки своего кусочка пиццы, добавил он. — Я в порядке. Что? Нет, это не кашель, так, ещё не пил воды, вот и першит малость. Ага, он помогает мне делать уроки, а ещё мы смотрим фильмы по телевизору и так общаемся. Да, оу, понятно…это ведь не очень плохо? Всё-таки плохо? Ладно...а ты сейчас с Альфредом или пока один? Он не возвращался ещё? Пораскинув, что поговорить Брюс сможет и без его непосредственного участия, Джокер подхватил с тарелки ещё парочку аппетитных ломтиков пиццы, вернувшись в гостиную, чтобы досмотреть новости. Шутник разлёгся на диване, вытянувшись во весь рост, изловчившись занять своим небольшим телом всё пространство на мебели, и принялся с увлечением смотреть на кадры побитых витрин, заполнивших улицы копов и общую чертовщину, заснятую прессой в центре. Наблюдать за этим со стороны было приятно. Уж лучше всяких дебильных ток-шоу. Джокер потянулся к подушке, чтобы с её лёгкой подачи принять самую что ни на есть комфортную позу. А потом он разглядел пятно крови на диване, провёл пальцем на нему, на подушечке остался след, значит, свежее. Затем он снова посмотрел на экран телевизора. Что-то вмиг щёлкнуло в его голове, возвращая в слабо освещённый вагон метро. Три рослых пьяницы и один старенький револьвер обоймой всего на шесть патронов. Бах! Вспыхнул алой краской первый выстрел. Бах-бабах! Зазвучал второй. Был и третий, и четвёртый, наконец, пятый, но лишь потому, что выживший пьянчужка уж точно заявился бы в полицию и сдал бы убийцу своих дружков. Копы бы ему поверили, офисному клерку у сытной Уэйновской кормушки, там ведь нет людей с плохой репутацией, для копов точно нет, копы бы не завели на него дело за избиение и пьянство в общественном месте. Ох, да наверняка поверили бы каждому его слову и забили на то, что от гладко вылизанного отродья главной корпорации города разило хуже, чем от бездомного, а как пахли бездомные Джокер знал не понаслышке, ему и самому иногда приходилось спать на улице и там же доставать пропитание из выброшенной просрочки или объедков после чужой трапезы. Тогда он не морщился от отвращения к пище или самому себе за потребности, берущие контроль над ним, голод вёл его за собой, призывая жить, а он шёл у него на поводу. Но сейчас его мысли почти не были сосредоточены на настолько тёмных уголках прошлого. Он смотрел репортаж и думал о том, как быстро горожане извратили его историю спасения в свою пользу. Он только пытался выжить и избежать наказания за самозащиту, в то время как люди с улицы грабили таких же людей, бросались на полицию, устраивали кровопролитные войны, разжигая открытую ненависть к более состоявшимся членам общества, обвиняя их во всех своих проблемах, даже не вникая в то, что, пусть и не все, но точно некоторые из этих обеспеченных людей отчаянно мечутся из стороны в сторону, гробят своё физическое и ментальное здоровье, чтобы помочь им, дикарям, большинство из которых наверняка не имело ни цента в кармане не потому, что отчаялись искать работу, а потому, что тратили свой заработок на алкоголь и лёгкую дурь. Эта кровь на пальце вызывала у него чувство отвращения за привязку себя к митингующим. Кровь, которая была на полу в ванной, на простыни в спальне, на окне, одежде открывала ему глаза на реальную ситуацию в городе. Люди, те, кто вздумал устроить бизнес на дешёвых пластмассовых масках и пригнать людей в центр, злили его, прививая ненависть к самому себе за рождение подобного создания, которому изначально было суждено сдохнуть ещё в утробе мирных лозунгов. «Они скоро сожрут друг друга за место под обманчивым солнцем. — вертелось в потоке гадких мыслей, призывающих сжечь людей, прикрывающихся его кровавой расплатой над обидчиками ради своей личной выгоды, эгоистичных целей. — Хоть в городе станет почище.» Джокер бы и дальше шкрябал ногтями по старому подлокотнику дивана после выпуска утренних новостей, уплетал очередной кусочек выпечки, которая уже не влезала в его тощее тело, просясь выйти обратно наружу через рот, но сначала что-то громко стукнуло в кухне, а затем по комнате пронёсся обвинительный крик. — Тебе легко так говорить, рассуждать о нём, обо мне! Мне с ним абсолютно нормально, как и ему со мной, не надо переубеждать меня в обратном! Хватит так говорить, он не сделал мне ничего такого и даже не думал о ТАКОМ! Вот знаешь, в чём главная разница между вами? Он РЯДОМ, РЯДОМ, отец, РЯДОМ СО МНОЙ! ТОЧКА! Телефонная трубка со звоном врезалась в дверцу шкафа, когда Джокер вошёл в кухню. Не было голосов, только вечные гудки. Брюс сидел на полу, положив голову на скрещенные руки. — Мы можем сходить погулять? — в такой позе Джокер не мог видеть его лица, но зато подметил, как непроизвольно подёргивалась спина мальчика, он вздрагивал после недолгого разговора. — Вчера как раз все бинты извёл, — и, хотя это не совсем было правдой, шутник сказал так, чтобы был повод пройтись. Брюс провёл руками по лицу, а после поднялся с места, быстро зашагав обратно в холл. — Я мигом, только оденусь, — бегло бросил он, скрывшись за дверью спальни. «И что же такого он успел тебе наговорить? — подумал Джокер, подбирая с дивана вчерашний джемпер и брюки. — Хотя, захочет-расскажет.» Уже спускаясь вниз, Джокер обратил внимание на обстановку на лестничной клетке. Стены залиты кровью, на полу чья-то рвота и снова засохшая багровая жижа, у деревянной лестницы сломаны перила, будто кто-то выдавил гниющее дерево своим весом, упав на первый этаж. Эта догадка стала ещё более актуальной для шутника, когда на первом этаже скверного здания и впрямь обнаружилась потрескавшаяся, как от падения чего-то громоздкого сверху, плитка, опять же залитая кровью. А ночка-то и впрямь была весёлой. Эх, а он умудрился всё проспать, воюя со злодейской морозилкой!

***

Магазины начали активно закрываться с первыми разбитыми витринами, на улицах число попрошаек и бездомных несомненно стало больше. Как бродячие псы они вываливали мусор прямо на тротуары, одичавши копошась в нём в поисках пропитания. От веселья кошмара с плакатами остались разве что старые газетные вырезки, периодически попадающиеся на голых стенах домов. — В Нэрроуз начались беспорядки. Звонила кузина, говорила, что вчера ночью на улицах была стрельба. И ведь полиция не вмешивалась! Бостон, Огайо, Нью-Йорк! Столько приезжих, хоть бы один приступил к полноценной работе! Так скоро и до нас скоро дойдёт! — Ну тебя, у нас особо нечем поживиться, как-нибудь пронесёт. Урывками пронёсся мимо Джокера разговор спешащих на работу в офис женщин в деловых пиджаках, юбках-карандаш и туфлях на низком каблуке. Оглядевшись вокруг, он и сам невольно подметил, что люди рядом стали слишком быстрыми и нервными, прямо как Уэйн во время их беседы по телефону. Сам он и не думал поддаться волнениям, спешить было некуда, благо даже Брюс вяло плёлся позади, глядя покрасневшими явно не от недосыпа глазами на пыльный тротуар и разбросанные по нему обёртки от чипсов и жестяные банки из-под консервов. Прежний задор и энтузиазм юного исследователя сменились унынием и тоской. Изменения удручали, как и головная боль, продолжающая бить отбойным молотком в голове Джокера. Заглушить её становилось сложнее с наступлением нового дня. Принятия целой горстки спасительных белоснежных таблеток оказалось недостаточным. Боль возвращалась и ещё по-скотски усиливалась, лишая возможности нормально мыслить и жить. — Подождёшь немного? — перед входом в аптеку спросил Джокер. Ответом ему послужил сам Уэйн, устроившийся на лестнице перед магазином и склонивший голову на небольшое металлическое ограждение. — Тогда буду минут через 5. Сиди здесь и ни шага в сторону, приду-проверю.

***

— 15 долларов и поаккуратнее с ними, соскочить будет труднее, чем с сигарет, — громко цокнув языком, выдал светловолосый паренёк за кассой вместе с пачкой таблеток обезболивающего. На фоне шума в ушах все остальные звуки заиграли новыми красками. До чёртиков бесящее шуршание обёрточной бумаги, то, как явно нанятый по блату или готовности работать за еду паренёк за кассой, разжёвывал сраную жвачку и выдувал хлопающиеся пузыри, раздражало Джокера, сжирая и без того никчёмные нервы. Из-за своего паршивого состояния, он готов был на месте задушить человека, но держался, напоминая себе о том, что рядом много людей, а парень весит наверно фунтов под 160, такого может и придушишь, но хер дотащишь до ближайшего закоулка, чтобы скрыть тело в мусорной горе. Это нихрена не успокаивало, но, по крайней мере, отвлекало от посторонних шумов. — Хотите надолго слезть с пилюль фарма-гигантов — попробуйте смешать, скажем, трициклические антидепрессанты с алкоголем. Отпустит моментально и надолго, — раздался голос откуда-то со стороны. Кассир и часть людей в очереди в недоумении повели головами в сторону источника звука. Им оказалась светловолосая женщина в бежевом платье строгого покроя и стаканчиком кофе в руках. Глянув на неё боковым зрением, Джокер сначала подумал, что женщина, должно быть, тут работает. Об этом свидетельствовала достаточно строгая для фармацевта форма, забранные в пучок сзади волосы, чтобы не мешались в работе и не попали в бумажные пакетики клиентов, и то, как она ловко подколола кассира, поставив под сомнением его профессионализм. Но, при всём этом, на незнакомке не было того же именного бейджика, как у кассира, да и кассир смотрел на неё так, словно увидел впервые в жизни. Вообще, все смотрели на неё так, будто до этого её никто не увидел. Как она вошла в аптеку, когда встала у окна, она появилась будто из ниоткуда, скользнула тенью через тонкую дверную створку, поставив под сомнение адекватность других. Джокер на секунду позволил себе обернуться, чтобы получше рассмотреть её. Как он подметил для себя, для покупателя она тоже никуда не годилась. Женщина не стояла в очереди, не смотрела в сторону витрин с лекарствами, у неё не было в руках чека или только что приобретённых таблеток, она только разглядывала улицу через большое пыльное окно, взбалтывая кофе в стаканчике деревянной мешалкой. Может, она ждала кого-то? Но и эта теория отпадала под взглядом абсолютного равнодушия ко всем собравшимся в очереди людям. «Интересное она выбрала место для утреннего перекуса.» — ещё подозрительно посматривая на неизвестную, сказал про себя Джокер. Холодок пробежал вдоль его позвоночника, что случалось с ним крайне редко. Он ведь, как и все, не увидел, как женщина появилась в аптеке. Незнакомка кротко улыбнулась обратившим на неё внимание, приветственно подняв бумажный стаканчик, но от этого жеста в глазах некоторых заиграл страх. — Побочка? — с азартом спросил всё тот же неопытный кассир. Тогда слово перехватил Джокер. — Разве что поменяете свою бетонную коробку на деревянную. Неловкая пауза. Очередная убийственная шутка прошла мимо большинства, лишь незнакомка в платье едва заметно кивнула, покинув здание аптеки до того, как Джокер успел расплатиться за таблетки. Схватив с прилавка сдачу и драгоценные блистеры спокойствия на пару часов, он вырвался на улицу, но женщину уже не застал, только выброшенный в урну пустой стаканчик из-под кофе, как подтверждение того, что она действительно была. Живая, а не галлюцинация. Джокер пригляделся. На дне стаканчика лежала испачканная салфетка. Ему показалось, что пятна на ней были вовсе не от кофе, они выводились в слова. Неужели у женщины была ручка или карандаш? Она писала их до того, как войти в аптеку, чтобы потом достать эту особую салфетку и выкинуть? «Она знала, что ты залезешь в мусорку и достанешь её. — вскользь проскочила в голове пугающая мысль. — Быть не может, я же не настолько предсказуем!» — догнала её другая. Страх снова поменялся местами со злобой. Джокер и впрямь не побрезговал достать смятый клочок бумаги, с любопытством развернув его. «Вы не видели моего друга? Я потеряла его почти полторы недели назад. — гласила надпись на одной стороне. Джокер перевернул салфетку и оцепенел от ужаса. — Его зовут Артур Флек.» Салфетка в руках задрожала, Джокер быстро осматривал людную улицу, но не мог выцепить из идущей толпы именно той светловолосой особы. Боязнь перед неизвестностью удручала, на какой-то миг он ощутил себя совсем уязвимым, а потом в гневе разорвал салфетку на мелкие кусочки, противясь.

***

В то время, пока Джокер героически сдерживался от привлечения себя к уголовной ответственности и открывал для себя всё новые детали жизни «человека внутри», Брюс уже уверенно направлялся в сторону закоулка между домами. Раздавшийся оттуда на редкость отчаянный вопль о помощи встревожил его, вынудив подняться со ступеней и пойти на шум, вопреки указанию нового друга — сидеть и ждать. Несколько парней нещадно запинывали валяющегося на земле человека в пёстром наряде и с такой же яркой, как костюм, краской на лице. Кучка подростков гоготала, забивая бедолагу до того, что тот отплёвывался кровью, беспомощно сжимаясь на земле и скуля. Они не выглядели так угрожающе, как полицейский ночью, вряд ли бы у них хватило сил долго носиться с Уэйном или поднять того на вытянутую руку и подушить, но их оказалось пятеро и они, как и полицейский, были куда лучше сложены, чем Брюс, в силу разницы в возрасте. Брюс понимал это, как и то, что ему уж точно влетит сначала от них, а потом и от Джокера. От воспоминания о последнем он как-то машинально потёр щёку, задержав на ней руку. Однако, вдобавок к этому, он опять остро чувствовал несправедливость. Как вообще можно избивать того, кто встать не в состоянии, ещё и группой против одного? Вдох-выдох. Уэйн твёрдой походкой двинулся к ним. Банда бродяжек сначала его и не заметила, парни перестали мутузить человека на земле после того, как Брюс подошёл к одному из них, больше всех подначивающему других на действия против замученного бедолаги, приняв его за лидера, и хорошенько толкнул его в спину. Парень оступился и от неожиданности грохнулся на мусорные баки, ошалело заозиравшись по сторонам. — Ищи себе равного, а его не тронь! — пригрозил Брюс, заслонив собой раненного, насколько вообще мог это сделать. Такая выходка изрядно посмешила подростков, и уж точно вывела из себя их предводителя. Смуглый парень ростом под 5 футов и 7 дюймов* с оскалом на испачканном грязью лице и сальными волосами посмотрел на темноволосого парнишку, посмевшего бросить ему вызов. Он как большая голодная пантера пошёл на Уэйна. — Ну и что? Что ты мне сделаешь? — с издёвкой проронил лидер бродяг, а затем, ища поддержки для укрепления своего авторитета, оглянулся на банду, что стало для него действительно роковой ошибкой. Наученный тому, что не следует заранее оповещать о своих намерениях, Брюс подобрал с асфальта рекламный баннер, размахнулся и зарядил им по лицу подростка, в аккурат тогда, когда тот обернулся, подогнув колени, чтобы ещё раз с презрением посмотреть в лицо выскочки. — Я предупреждал, — победно ухмыльнулся Уэйн, переводя участившееся дыхание. Табличка оказалась тяжелее, чем он ожидал. Публика разинула рты, а затем рассмеялась дерзкой выходке юнца, кто-то даже поговаривал, а не взять ли его к себе? Вон, как босса шпыняет! «Босс» времени не терял. Он пыхтел, как паровоз, горячий воздух попадал в ноздри и выходил оттуда же толстыми клубами дыма. Поднявшись с земли, здоровяк достал из кармана складной нож и в приступе ярости уже было накинулся на Уэйна, как крышка мусорного бака зарядила ему по голове, снова опрокинув на землю. Брюс вместе с толпой посмотрел туда, откуда прилетел кручёный диск. Силуэт на пожарной лестнице в пару акробатических движений спустился на землю. — Ну что, всё ещё трусиха?

***

Бесполезно было надеяться на то, что эта совместная прогулка обойдётся без происшествий. В принципе не было никакого смысла надеяться, что хоть что-то, в чём они оба станут замешаны, пройдёт гладко. В который раз сбежавший Уэйн нашёлся в первом же закоулке. Теперь он умудрился обзавестись компанией. Кудрявая девчонка с выразительными зелёными глазами в толстовке и рваных джинсах прикрывала его спину. Двоица заняла комично героическую позу, оказавшись в оцеплении четырёх высоких лбов и ещё одного, валяющегося на асфальте, где, собственно, обнаружилась и причина творящегося безобразия. На земле ничком валялся сам виновник стычки в тёмном закоулке. Парень с виду 20 лет сжался, прикрывая руками голову, и беспомощно дрожал, всхлипывая. Джокера буквально распирало от гнева. Он до последнего держался, чтобы не взвыть от всей абсурдности ситуации. Где это вообще дети кидаются защищать бесхребетных взрослых от таких же детей? Да и какого чёрта этот дебил на земле позволяет малолеткам измываться над собой? Темноволосый парень, значительно превосходящий Брюса в росте, гаденько улыбнулся, поднимаясь с земли. В карих глазах засранца дьяволята не прекращали свои пляски. «Только попробуй и очень сильно пожалеешь.» — Джокер бесшумно продвигался к месту действия, не разрывая зрительного контакта с самопровозглашённым главарём своры беспризорников. Избить слишком много возомнившего о себе подростка было не так перспективно и весело, как развлекаться с мафиозными упырями на корабле, но и такой вариант имел место быть. 5 малолетних придурков. Ударишь лидера — остальные разбегутся как миленькие. Но всё же пока шутник щедро предоставлял детишкам шанс добровольно сгинуть с глаз долой, оставив в покое двух самонадеянных идиотов и одно ничтожество. Темноволосый с вызовом заухмылялся Джокеру самой наглой улыбкой, будто они пересекались прежде, а затем замахнулся. Свист воздуха. Взмах. Не успев среагировать, Брюс свалился под ноги паршивцу, неплохо отхватив по лицу. Подросток уже намеревался вдарить ему снова, но в этот раз был грубо остановлен. Джокер схватил парня за короткие волосы и с силой приложил лицом о каменную стену.  — Запомни на всю жизнь, детка, хочешь поиметь кого-то, будь готов к тому, что кто-то другой поимеет тебя. Другие подростки разом заткнулись, расступившись. Они явно не ожидали такого поворота событий и были напуганы. — Чего уставились? Вам тоже дать сладенького, малыши? Подходите, я не кусаюсь. Почти. Этой фразы вкупе с широкой шальной улыбкой, безумно сияющими кислотно зелёными глазами и торчащим из кармана брюк лезвием ножа вполне хватило, чтобы свора в визгах убежала прочь из подворотни, чхав на своего предводителя. Парень захрипел, когда нога шутника упёрлась в его грудь, зажав среди мусорных баков. — Куда собрался, с тобой мы только начали играть. — П-ппожалуйста, отпустите, пощадите я, я больше не буду…вы…вы же клоун…а они весёлые и и….хорошие! — промямлил подросток, хлюпая разбитым носом и сразу сглатывая стекающую с него кровь. — А я веселюсь, — мило похлопав глазками, съязвил Джокер, только сильнее надавив на грудь паренька, вырывая из него болезненный скулёж. — Знаешь, что бы приподняло мне настроение ещё больше? Сигарета, затушенная о твою пухлую щёчку или твоя перерезанная нахрен глотка. Детка, ты выбрал не того человека, теперь мне придётся что-то с тобой сделать. Может связать и бросить тут до прихода полиции? А что, пара часов изоляции от общества пойдёт твоей тупорылой кочерыжке на пользу, а? Парень ещё больше задрожал. В уголках глаз застыли слёзы, медленно скатываясь по побелевшему лицу паршивца. «Как же ты жалок.» — шутник убрал ногу, скривив лицо в отвращении. Возиться с таким убожеством ему больше не хотелось. С ним он не чувствовал того кайфа и эйфории, как когда пробивал и простреливал головы мафиозным шестёркам. Только скуку. Парень моментально вскочил на ноги, тут же упав, а затем рванул прочь. Оставалось решить ещё одну проблемку. — И из-за кого же мне пришлось замарать руки? — минуя шокированных детей, шутник подошёл вплотную к телу на асфальте, подопнув того ногой, чтобы перевернуть. — Ну-ну, милый, не за чем так стесняться, откройся мне. Человек в гриме с трудом перекатился на спину, всхлипывая. От его вида у Джокера перехватило дыхание. Он смотрел в зелёные глаза рекламщика и видел в них отражение человека, внешне очень похожего на него самого. В глазах снова всё потемнело, ноги подкосились, его сильно повело в сторону.

***

Селина Кайл видела за свою недолгую жизнь не мало странностей, но они не шли ни в какое сравнение с теми, которые начали происходить после того, как женщина в парке и потёртых чёрных джинсах и мужчина в блёклой горчичного цвета куртке пересекли порог её дома. Ей были неведомы такие понятия, как доброта и бескорыстность. Она узнала о них только после встречи с этой особо странной двоицей. Живя в атмосфере, когда побои от отца могли считаться проявлением ласки, а язвительность считывалась, как норма общения, у Селины не было и мысли, что можно жить иначе, так, как показали ей странные люди. Вступиться за кого-то и не попросить ничего взамен, бесплатно отдать таблетки, вообще поговорить без единого бранного слова никак не укладывалось в её голове. Селина привыкла бояться и бежать от людей, но в ту ночь, когда мужчина в горчичной куртке держал её за руку, выводя на улицу, она почти не боялась. Хотя они были знакомы от силы 5 минут, девочка помнила, как не хотела отпускать от себя того человека, а он не особо протестовал, позволяя ей прижаться к себе поближе и обнять, пока полиция решала проблемы с женщиной и её отцом. Они сидели на лестнице, и она наконец-то чувствовала себя в безопасности, спрятавшись под курткой мужчины вместе со своей любимой игрушкой — подарком от покойной матери, единственного человека в её жизни, который любил её и заботился о ней до того, как перерезать себе вены в наполненной ледяной водой ванной. В её квартире холодильник обычно пустовал, изредка в нём появлялись жестяные банки из-под пива и лёгкая закуска к ним. Кайл не хотела воровать, для неё это было худшим кошмаром в и без того страшной жизни, на который она заставляла себя идти из раза в раз, чтобы не умереть с голоду. Она уже пыталась дозваться до отца, но после первой же попытки просидела всю ночь с пакетиком льда у лица, утирая слёзы посиневшей от синяков рукой. И вот, спустя время от встречи с одними замечательными людьми, подарившими ей слабую надежду на нормальную жизнь, она встретила другого необычного человека. После недели голодания, она пошла на риск, задумав устроить кражу в толпе посреди улицы, но почти попалась, как вдруг все люди разом двинулись к магазину музыкальных инструментов, с ажиотажем принявшись что-то разглядывать. Кайл пользовалась моментом, прибирала к рукам, пока был шанс, а, убегая прочь, пересеклась взглядом с мальчишкой явно младше её на год или два. Он танцевал в кругу людей, озаряя лица зевак улыбками, Селина и сама не почувствовала, как ему улыбнулась. Он не делал ничего экстраординарного, лишь кружился в сольном исполнении на импровизированной сцене, собирая на себе взгляды прохожих, притягивая своей живостью и энергичностью вялых и апатичных горожан. А потом она увидела его в тёмном переулке, когда возвращалась домой. Всё внутри кричало не влипать в проблемы, но Селина влипла, пытаясь спасти того, кто спас её саму от голодных обмороков. Мальчишка… Брюс, точно, он ведь назвал своё имя, оказал сильное впечатление на Кайл. Её одноклассники боялись вступиться за своих друзей, сбегая при первой опасности, а Брюс лез защищать случайных людей. Глядя на его решимость, Селина и сама прониклась идеей помощи кому-то, но была ещё не настолько храброй, как Брюс, чтобы в одиночку отстаивать всех слабых. Её смелости пока хватало лишь на то, чтобы подсобить в этом Брюсу, когда он снова захотел бы кому-то помочь. И она была права на свой счёт. Застав нового знакомого в очередной передряге, Кайл, не думая, кинулась ему на выручку, плевав на то, что против них был уже не один человек, а пять. Ей это показалось глупой мыслью, ведь рядом с ней находился Брюс, а ему удалось отбиться от полицейского бугая и отбить от того бедную девушку! — Закрой глаза, Артур, я буду рядом, — произнёс Брюс, накрыв своими ладонями глаза того самого человека в горчичной куртке. Человек явно боялся, сжимал свои руки на запястьях знакомого так, что тот хрипел от боли, но от своего не отступал. Селина в недоумении наблюдала за этой сценой. На её глазах тот милый человек из ночи с широченной улыбкой на лице разбил лицо хулигана о каменную стену. Не то чтобы она была против, чтобы тот козёл получил по заслугам, но она не ожидала подобного от этого человека, мужчины, который криво улыбался, а затем испуганно спрашивал, где он, и что происходит. Очень и очень странно. Тот, кого они спасли, быстро сделал ноги, поэтому в переулке остались только они двое и одно бессознательное тело. — Прости, — внезапно для Селины, сказал Брюс. Девочка опешила, часто захлопав глазками. Извиняется? А за что? — Я ошибся насчёт тебя, ты вовсе не трусиха, — будто прочитав в её глазах неясность, добавил Брюс. Кайл поначалу растерялась, а потом улыбнулась как можно довольнее, но, при этом, не подавала виду, как ей приятно это слышать. — Пустяки! — гордо заявила она, подперев руками бока. — Кто не ошибается? Я тебя прощаю, — с долей наигранности дополнила себя Кайл, пряча за своей самодовольностью искреннюю радость и смущение от того, что ей вообще сказали подобное. — Чего это с ним? Он у тебя болеет? — Вроде того, иногда, — не очень уверенно ответил Брюс, всё ещё не готовый доверять воровке, которая наблюдала за его избиением и только под конец вмешалась. Селина была для него чем-то новым, неизвестным. Она не носила фирменные вещи, как Сильвер, у неё были растрёпанные волосы и грязь на одежде, и всё же Селина, как подумал Уэйн, была лучше Сент-Клауд, она была настоящей, не живой куклой, а простым человеком, одной из немногих простых людей в жизни Брюса. И пусть он с неохотой шёл с ней на общение, он бы огорчился, если бы Селина исчезла, как….об этом Уэйн уже не хотел вспоминать. — Ты репетировала своё появление? Это было….эффектно. — Да фигня, так, азы гимнастики, я могу делать штуки и покруче, — уверенно солгала Кайл. Вот что, а выполнять перевороты вперёд без рук, а ещё на высоте не каждой выдрессированной гимнастке под силу, малейший просчёт и рискуешь надолго отстраниться от спорта. — Он у тебя долго ещё будет приходить в себя? — указав на спящего, робко поинтересовалась Селина. Ответом ей послужили пожатые плечи. — Окееееей, — затяжно протянула Кайл. Этот ответ навёл её на кое-какие мысли, — тогда я с тобой тут посижу, пока он не оклемается, мало ли, он собрался спать до вечера, и чего ты будешь один тухнуть со скуки? — Тухнуть? — со странной интонацией переспросил Брюс. — Ну сидеть и скучать. Ну тухнуть! — встряхнув руками, пояснила Селина, казалось бы, очевидную вещь. — Ты бы лицо вытер, а то там кровь. Он хоть тебя несильно помял? — Мне не больно, — с невозмутимостью высказался о своём состоянии Брюс, однако кровь от ушиба всё же вытер рукавом кофты. Они выжидающе смотрели друг на друга, начинали разговор, но могли оборвать, не зная, чего и ожидать от собеседника. И всё же у них было в запасе несколько часов, чтобы наладить контакт.

***

Солнце скрылось за линией горизонта к тому времени, как Джокер пришёл в себя, потерев рукой ушибленный при падении затылок. Возле него оживлённо болтали всё те же два самонадеянных идиота. Их вид немного его успокоил, не сбежали, и на том спасибо. Одолеваемый привычной слабостью, он, шатаясь, поднялся с асфальта, перетянув внимание детей на себя, после чего, ничего не говоря и не спрашивая, выцепил своего Уэйна и оттащил на пару метров от его новой знакомой, давая понять, что пора бы возвращаться домой. — Уже довольно поздно, можно Селина пойдёт с нами? Джокер остановился и скрестил руки, недовольно посмотрев на инициатора этой просьбы. — Мне тебя по горло хватает. Будет тут ещё одна перед глазами маячить, — недовольно пробурчал он. — Ей далеко до дома, а ночью опасно ходить, ты же видел, что со мной было после прогулки? — продолжил гнуть свою Уэйн. Помнил. Джокер прекрасно всё помнил, и сейчас это его подбешивало. — Так пусть посидит тут до утра, здесь вроде безопасно, — беспечно отозвался он. Селина, всё это время находящаяся поодаль от этого разговора, подняла с земли школьный рюкзак и поспешила к двоице, ворвавшись в их беседу. — А разве вы не пойдёте сейчас лекарства разносить? Джокер вздёрнулся, обратив внимание на слова, поколебавшие его мнение о своём решении. — Давно о вас не было слышно, только ваша помощница, но она сейчас одна, — ещё не зная, насколько эта информация окажет ей помощь, дополнила Селина. Джокер поменялся в лице, довольно сообщив. — Она идёт с нами, — к большому удивлению Уэйна вдруг заявил он, притянув к себе обоих, чтобы приобнять за плечи и повести дальше вдоль по улице. — Что ты замышляешь? — как можно тише, чтобы Селина не услышала, прошипел Брюс, сощурив глаза, подозревая какой-то подвох. Джокер не мог так быстро согласиться после отказа, закономерно, он нашёл в Селине что-то, что могло быть ему полезно. — Не будь таким мнительным, это пагубно скажется на твоём ментальном здоровье, — миролюбиво сообщил Джокер, а после, предчувствуя новый вопрос, сказал с той же интонацией. — Будете шуметь ночью — отправитесь спать на лестницу. Селине и Брюсу только и оставалось, что неловко переглянуться и принять это правило. Пока все трое шли к длинной лестнице, Джокер продолжал осматриваться по сторонам. Тонкая тень скользила по стёклам, будто провожая их, контролируя их путь. В этот раз он побаивался оглянуться, внушая себе, что ему это лишь грезится, что никакой тени нет, а о той женщине, с которой он успел пересечься днём, он непременно поговорит с зеленоглазой девчонкой, но позже. Глядя на своё отражение в пыльной витрине и оценивая внешний вид младших спутников, он знал наверняка, что, как только они втроём переступят порог квартиры, то дружно провалятся в сон кто где.