За всю недолгую прогулку по оживлённым улицам делового района Марта ни разу не сказала, куда именно они направляются.
— Я знаю одно хорошее место, где нам никто не будет мешать, — единственное, о чём она удосужилась сообщить, когда на их пути замаячил небольшой парк.
В преобразившимся в осенние тона сквере почти не было людей. Изредка попадались офисные работники, пропускающие на лавочках по чашке утреннего эспрессо, но, в целом, парк пустовал. Однако недостаточно, чтобы удовлетворить потребность в тишине миссис Уэйн. Марта продолжала уверенно следовать куда-то, увлекая в это таинственное путешествие и Томаса. Если первые двадцать минут ходьбы Уэйн проверял время на наручных часах, то на следующих двадцати оставил их в покое и шёл вперёд, не отвлекаясь на звуки улицы. Беспокойные мысли немного отступили, на их место пришёл интерес. Они так и будут 2 часа слоняться от сквера к скверу или их дорога где-нибудь оборвётся? Зато в чём точно он был уверен — свежий воздух, пусть и с утончённым ароматом гари, скрасит кого угодно. Какой бы долгой и бесцельной не казалась ему эта прогулка, Томас был благодарен Марте за то, что она вырвала его из королевства офисных отчётов и бумаг, чтобы немного пройтись.
Они почти не говорили в пути, но при этом не чувствовали неловкость от повисшей тишины, позволяя себе углубиться в редкие минуты спокойствия и просто насладиться этим солнечным днём в компании друг друга.
— Мы почти на месте, — сказала Марта, перешагнув с возвышения, где заканчивался асфальт, на мокрый песок. — Идём, он не укусит.
Порт Адамса, в отличие от других портов города, скорее напоминал тихую гавань. Песчаный пляж, некогда пользовавшийся популярностью у горожан и прибывших издалека мореплавателей, опустел. Брошенные шезлонги, песок, какой-то мусор, да закрывшийся ларёк быстрого питания — последние, кто остался на призрачном берегу. В него уже очень давно не заходили крупные суда. По этой причине старый причал никто не стремился ремонтировать. Железные сваи покрылись тиной и слоем ржавчины, но оставались прочными, а доски прогнили. Некоторые провалились, оставляя на и без того ненадёжной конструкции дыры.
— Нам же не обязательно идти туда? Как вариант — сдвинуть шезлонг к воде.
На это предложение Томаса Марта мотнула головой, поднялась по ветхим ступеням, а после протянула руку.
— С шезлонгом ощущения уже не те, — со скользнувшей по лицу улыбкой, убедительно произнесла она. — Давай, — и тряхнула рукой, не отступаясь от своего.
Уэйн ещё раз оценил взглядом деревянную развалину на сваях. Всё хлипкое, скрипит, вот-вот рухнет от одного неловкого движения. Другие женщины высшего света побрезговали бы вообще смотреть в сторону дряхлого пирса, пахнущего сыростью и гнилыми моллюсками. В мире светских вечеров, журналов о моде, бесед о высоком и роскоши не было место для грязи. Утончённые дивы, цветы, выращенные в теплицах, сбивались в стайки на официальных мероприятиях, мило щебетали подкрашенными помадой губами. Они не лезли в «мужские дела», увлечённые своей внешностью, любовными интригами и, возможно немного, семьёй, пока ещё Марта Кейн свободно дискутировала о политике, новшествах в медицине, гонках и обстановкой в мире, собирая на себе куда больше взглядов, чем те же женщины, тратившие на погоню за вниманием уйму времени и столько же денег. Хоть Марте было и чуждо это общество, она умела в нём вертеться и получать от него всё, что только хотела. Она могла подружиться с одной певчей птичкой, узнать её интересы, обнаружить мелкую деталь, вроде желанного дизайнерского платья, а затем купить его в подарок на Рождество другой пташке и понаблюдать за тем, как две благовоспитанные дамы начнут осыпать друг друга руганью, дёргать за волосы, кричать, а их будут пытаться растащить их мужья, попутно разжигая из мелкой перебранки более глобальный конфликт. А она только посмотрит и снова заговорит о каком-нибудь спортивном матче. Никто не будет противно щебетать и отвлекать от разговоров абсолютно нелогичными уколами ревности.
Кто угодно прошёл бы мимо этого пляжа и пирса, сочтя их грязными и заброшенными, с тошнотворным запахом, осевшем на берегу, но только не его жена. Марта рассмотрела в этом кошмаре что-то, что не поддавалось чужому глазу, как любила разглядывать людей.
И….эта черта ему всегда нравилась в ней.
Томас взял её за руку и осторожно поднялся, проверяя ступени на прочность. Вроде они пока держались, и их в ближайшем времени не ожидала перспектива искупаться в ледяной воде.
— Эти будут попрочнее, — сделав несколько шагов по краю мостика, предупредила Марта. — Тут безопасно.
Доски продолжали опасно скрипеть по мере их продвижения к концу причала. Пару раз Уэйн сделал осечку, лишив конструкцию нескольких особенно дряблых кусков дерева, но сам удержался от преждевременного падения, услышав откуда-то впереди ехидный смешок. Его поражало, как Марте удавалось так легко безошибочно ступать на доски без риска провалиться вместе с ними.
Миновав всю полосу препятствий, они дошли до самого края. Городская одежда и впрямь оказалась не лишней. Сидеть на полусгнивших досках в офисных вещах было бы весьма непрактично и нецелесообразно, а так, немного испачкать плащ и брюки казалось, ещё ничего так затеей, особенно после всего остального.
Но это того стоило. Ощущения действительно были не те же, что и на берегу. Вода слабыми волнами ударялась о сваи, мерцала внизу, переливаясь тёмно-синими цветами, холодный ветер дул сильнее, чем на песчаной площадке. Благо у Томаса нашёлся тёплый шарф, чтобы от него укрыться, а у Марты вместо него сгодился ворот водолазки.
С мостика открывался вид на другую часть берега и прилегающую к нему зелень парка, а ещё пейзаж вечно бушующей воды. Лёгкий солёный бриз, волны, кружащие вдалеке над водой чайки и палящее солнце. Ни шума, ни души рядом.
«Невероятное место.» — хотел сказать Томас, но больше этого не желал разрывать мгновения, когда все проблемы отходили на второй план, когда можно было не думать о протестах, выборах, обстановке в компании и больнице, забыться на время и прийти в себя после затянувшихся стрессовых будней.
— Я часто сюда прихожу, — невзначай проронила Марта, склонив голову на плечо мужа. Морозный ветер спутывал длинные пряди, выбивающиеся из причёски, она периодически забирала их за уши, чтобы не мешались. — Иногда подумать, иногда вспомнить о чувстве, когда вода заполняет собой всё, и выхода из неё не найти. Почти год слоняюсь от одного психотерапевта к другому, а, как вспоминаю о случившемся, всё, предохранитель спущен, дальше только выстрел. Мне…не стоило так исчезать, но я не видела другого выхода.
Им прежде не доводилось возвращаться к этой теме. Они не говорили и не упоминали о прошлогодней ссоре и аварии, будто её и не было, хотя она была. Это событие не так разобщило их, как ударило в отдельности по каждому. Если Томас окончательно погрузился в работу, стараясь абстрагироваться от окружающего мира и теорий о том, что бы было, если бы ситуация на каком-то этапе приняла совершенно другой оборот, то Марта, как оказалось, пыталась самостоятельно разобраться в этом, для этого покинув мэнор на достаточно долгое время.
— Выход есть всегда, — стараясь верить в собственные слова, произнёс Уэйн.
Марта немного отодвинулась и посмотрела на него, вопросительно вскинув бровь.
— А какой выход сейчас? Мы его обнаружим, не так ли?
— Мы? — с ответным недоумением переспросил Томас и склонился ближе к ней.
— Мы уже натворили дел, действуя исключительно каждый по своим соображениям. Не стоит повторять тех ошибок. Всё, что сейчас происходит, не нужно разбивать на «твои» и «мои» проблемы. Если решать их, то сообща, ведь мы — семья. Поправь меня, если ошибаюсь.
Уэйн опустил глаза, рассматривая отражение в воде. На миг ему показалось, что в нём промелькнул человек из прошлого. Тот, которого он вывел из себя своими выходками с алкоголем, вечерами проигранных в казино тысяч долларов, скандалами на первых полосах газет, письмами и мимолётными отношениями с его новой секретаршей буквально у него под носом, и был выставлен за ограду дома. Почти без вещей и денег с ворохом личных проблем, неподъёмной виной за действия в порту, ту самую секретаршу, с которой он коротал время, чтобы побольше насолить ненавистному, увязшему в работе отражению, покинувшего его ради бумажек и важных мероприятий. Тогда во всём городе нашёлся лишь один человек, приютивший его в то время. Первая и наверно единственная женщина в его окружении, которая не пыталась и не хотела навязаться на романтические отношения. Как бы парадоксально это не было для Томаса, но что ей, что ему хватало дружбы, которая не сразу, а с годами перетекла в более близкие отношения. Начавшись с советов, попыток найти друг другу хорошую компанию на вечер, ссор с битой посудой в двухэтажной квартире в Даймонде и примирений за прогулками вдоль улиц или ленивыми просмотрами телепередач в выходные, когда не нужно было никуда спешить.
Ничтожество. Ты позоришь не только меня, но и нашу фамилию, наш род. Медицина не принесёт тебе ничего, кроме потраченного зря времени. Видела бы тебя сейчас твоя мать, её бы удар хватил от того, во что ты превратился. Можешь бегать сколько угодно, но не надейся получить от меня хоть цент, если опять попадёшь в неприятности, и об этом напишут в новостях.
Пальцы крепко сжались на сломанных досках, зубы заскрипели от того, как крепко сомкнулись во рту.
Призрак прошлого продолжал смотреть из воды. Томас не мог отвести глаза до той поры, пока холодная ладонь жены не накрыла его собственную, погладив.
— Даже не думай об этом. Ты вовсе не станешь таким, — успокаивающе проговорила Марта, почти таким же голосом, как тогда, давно, когда вместо того, чтобы покинуть город ради перспективной карьеры в Лос-Анджелесе, пробралась в опустевший особняк через лазейку в заборе и разбила окно на первом этаже, не дождавшись, пока откроют дверь. Сказала, что случайно порвала не те билеты и вряд ли в ближайшем времени куда-то отправится. В ту ночь во дворе особняка горели картины и фотографии его прошлого владельца, пока нынешний пытался оправиться от смерти пусть и ненавистного, но всё же близкого ему отражения. Прежней семьи. — Прорвёмся, — и вдруг рассмеялась.
Смех отвлёк Уэйна от рассматривания водной глади. Он обернулся, немного склонив голову набок, пытаясь понять, что же так её насмешило.
— Каким бы невыносимым не был Патрик, а одни его опасения сбылись, — выдохнув, как-то навеселе хмыкнула Марта. — Ты не замечал? Его всего трясло от мысли, что твои ночные прогулки слишком дорого ему обойдутся, в том плане, что ты, алкоголь, женщины, — недвусмысленно протянула она, присвистнув.
От этого жеста Томас прикрыл лицо одной ладонью. Вот уж где ему было совестно. Он действительно заигрался, а алкоголь тому только поспособствовал. Минуту. Уэйн отнял руку от лица и обратил серьёзный взгляд на Марту.
— Пенниуорт проболтался? Давно ты знаешь?
Ответ оставил его в ещё большем недоумении. Лукавая улыбка озарила светлое лицо женщины.
— Альфред не выдал мне абсолютно ничего. Он верно держит в секрете твою «врачебную» тайну.
— Тогда откуда… — его прервали.
— Только что от тебя. Ты подтвердил мою догадку.
Подтвердил догадку. Да что это вообще значит?
Томас был в растерянности, но ещё больше не понимал настолько спокойной реакции Марты. С учётом того, как её разозлило неведение по поводу его инициативы податься в мэры, сейчас она была слишком спокойна. Ни криков, ни обвинений, абсолютное спокойствие, которое легко можно было спутать с безразличием. Но отличия всё же были. За годы совместной жизни Уэйн приноровился отличать эти состояния и знал, что если Марте всё равно, то она вообще не коснётся темы, а если хоть что-то, хоть крохотная деталь является для неё важной, она точно заведёт об этом разговор.
— Знаешь, — начала она. — Я просто хочу верить в то, что больше ты никого так не приглашал выпить за компанию. Особняк, конечно, вместительный, но детей и без того четверо, куда же ещё больше?
— Почему четверо? — будто всё остальное имело не такое большое значение.
— Трое и один упрямый и крайне язвительный подросток, поступающий по-своему и избегающий больницы. Стало лучше?
За этим последовал другой очевидный и в то же время напрягший Уэйна вопрос.
— Ты встречала не только Артура. Как давно это произошло?
Здесь должна была быть какая-то ошибка. Он ведь точно провожал из больницы Артура и говорил именно с ним по телефону. Человек в морге кривлялся, кричал, кружил у мёртвых тел и размахивал руками. Он не мог общаться с ним, он же, тот человек, был не в себе.
— Так себе из него манипулятор. Слишком импульсивный, предсказуемый, никакого расчёта и внимательности, в управлении кем-то он также бездарен, как Артур в общении с людьми, — сухо огласила Марта, точно зная, что это немного успокоит Томаса. — Он не представляет прямой угрозы, вполне вменяем, хотя временами может и выкинуть что-нибудь малоприятное. Когда первый раз его увидела, вообще почувствовала себя полной дурой. Всё пыталась угадать, что произошло. То ли у меня уже проблемы с головой, то ли Артур страдает особой формой амнезии или употребляет что-то. Странное поведение.
С этим сложно было поспорить. Он ведь видел, как тот прыгающий и резвящийся человек потерял сознание в кабине подъёмника, а когда очнулся, то спросил, всё ещё ли они в лифте. А сцена у его кабинета? Артура был дезориентирован, когда его грубо втолкнули в дверь и пригрозили пистолетом, другой же человек сам приноровился накинуться на, на секунду, вооружённых людей с голыми руками.
Однако кое-что стоило уточнить.
— Ты точно не злишься и не хочешь прямо сейчас столкнуть меня в воду? Я пойму, если ты захочешь. Это не самая лучшая новость.
Марта промолчала, принявшись что-то с усердием искать по карманам. Наконец, изрядно их вывернув, она достала монетку — один цент и вложила в ладонь Томаса.
— Возле той заброшенной забегаловки есть рабочий автомат. Купи мне пожалуйста жвачку.
Подобное предложение немного смутило Уэйна. Тем не менее, он поднялся и теми же извилистыми путями проследовал по хлипкому мостику к автомату, не услышав, как поднялась Марта, отправившись вслед за ним.
— Здесь явно не хватает, — убедившись в том, что самая дешёвая вещь в автомате — та самая жвачка, стоит 15 центов, Томас обратился к Марте.
— Да, — она вздёрнула плечами, поправив волосы. — Какая бесполезная монетка. Пенни, — сделав особый акцент на этом слове, добавила Марта. — Настолько крохотная, что на неё не купишь и жвачку. Понадобится минимум 15 таких, чтобы от них появилась хоть какая-то польза. А так… одна монетка в куче других. И почему мне должно быть до неё хоть какое-то дело?
Это можно было считать ответом. Пусть и немного высокомерным, зато более чем искренним ответом.
***
Они как раз вернулись обратно на людные улицы города, когда произошло то, что не сразу поддалось объяснению. Как вспышка, одолевшая миссис Уэйн, что и без того всю обратную дорогу после их беседы вела себя немного нервно. Всё началось с незамысловатого гонения мелких камушков и жестяных банок вдоль асфальта, а завершилось опрокинутыми мусорными баками в переулке.
— Как же мне нравится ошибаться. Ты не представляешь, насколько приятно осознавать твою правоту и понимать, что всё ещё не так потеряно, — в порыве ярости швырнув крышку от очередного бачка в стайку прожорливых крыс, процедила Марта, а затем опустилась к земле, упёршись в неё ладонями. — Всё ведь шло по плану, всё было так идеально сложено… Но проблема в том, что наши цели пересеклись в аккурат на одном человеке… — её голос дрожал не то от гнева, не то от печали. Говоря, она продолжала смотреть в землю под руками, перестав реагировать и на прикосновения к себе, которые были призваны ослабить резкий выпад злости, и на шум, и на копошащихся рядом крыс. — Что было со всеми прошлыми мэрами? Подавляющее большинство убили, единицы ушли с поста сами, почуяв опасность. Это была очень дурная затея… — продолжая трястись, вымолвила Марта. — И ведь тебя было не отговорить!
БАМ! Прозвучал удар сжатой кисти руки о землю. БАМ! Снова раздался стук, после которого на костяшках тонких пальцев женщины остались мелкие порезы.
— Я только хотела это предотвратить. Сорвать всё до начала, но потом, — она усмехнулась горько и нервно. — Потом появился тот самый человек из толпы. Партию пришлось переиграть. Видишь ли, когда полгорода осыпает угрозами близкого человека, ты уже не можешь отсиживаться в сторонке. Он сам подкинул мне идею. Впутался в проблемы, заимел парочку свидетелей своих действий. Это было так просто! — Хрясь! Кровь выступила на пальцах. — Чтобы кого-то отбелить, нужно кого-то очернить. Все эти баннеры с нашей фамилией, крики и ругань в твой адрес выбивали у меня почву из-под ног, я не могла нормально существовать, зная что с тобой не всё в порядке, что у нашей семьи проблемы. Мне нужен был человек, который бы смог натворить что-то такое, что бы отвело от тебя внимание. К примеру, тот, кто породил протесты на деле оказался бы куда хуже, чем его превозносили подражатели в масках, которого можно было бы очернить настолько, чтобы на тебе не осталось ни единого чёрного пятна. И я нашла его, а теперь….теперь хотела бы, чтобы он играл на нашей стороне. Пенниоурт так и сказал в нашу прошлую встречу — он варится с нами в одном котле.
Она приподнялась и слишком сильно отклонилась назад, едва-едва не коснувшись спиной мокрой земли. Её удержали, не дав упасть.
— Он ведь останется у нас, правда? — переводя дыхание с присвистом спросила Марта, успокоившись в удерживающих её тёплых руках. — Сделаешь как с Пенниуортом или иначе?
Несмотря на все противоречивые чувства, личную неприязнь, вызванную не так действиями самого Флека, как поведением Альфреда и Брюса после его появления у них, Томас действительно хотел приютить Артура, дать дом этому человеку — безопасное место, куда бы он мог прийти и получить поддержку и внимание, где бы остался и спокойно спал по ночам, не выискивал еду, а нормально питался. Пенниуорт. Марта напомнила о нём, и перед глазами Томаса проскочили яркие картинки воспоминаний о нём. Одинокий, измученный, потерявший за короткое время друзей, девушку и родителей. У него не оставалось никого в Англии, никого, кто бы мог позаботиться о нём в то трудное для него время. Уэйн был в курсе этого, и первым же делом рассказал об этом Марте, спросил её мнение, а уже после под предлогом новой работы вывез Альфреда из его родной, но ставшей чужой страны в другую, новую для него, неизвестную. Приютил в особняке, почти скоро познав всю ненависть одураченной на тот момент горничной на полставки. Пенниуорт желал обрести смерть на его службе, а Томас смог через бессонные ночи душераздирающих криков, сотни пластиковых колбочек с антидепрессантами и неделями тяжёлой ломки после отказа от препаратов со сбитыми в кровь руками и долгими голодовками в знак протеста вернуть его к жизни, заставить жить вопреки.
К его счастью, что Артур, что кривляющийся человек не измывались над собой во время первой недели жизни в новом доме, они оказались сговорчивее Пенниуорта.
Уэйн не был против, если бы Артур и его более злостный сосед по телу захотели бы стать полноценной частью семьи, этому не противилась и Марта. А что общественность... Пусть смирится и примет, как есть. Это касается исключительно их семьи, всех их, остальное не играет роли. Но пока лучшее что мог бы предложить им Томас после завершения вечера в сити холле — работу на себя. Ничего против их воли, только выполняй свои обязанности, а в свободное время занимайся чем хочешь. Артур бы не чувствовал себя неловко, находясь в чужом доме за чужой счёт, а странный человек не был бы скован насильной привязанностью к ним. Да и ему, Томасу, было бы на порядок проще воспринимать внезапно появившегося у себя ребёнка от случайных отношений. Он не лгал, когда сказал Альфреду, что совершенно не знает, что делать с Артуром. Его первоначальный план не включал в себя продолжение общения вне одной общей цели, однако, славно, что этот план давно уже потерпел крах на этапе разговоров в больнице.
Он даст им выбор кем быть без света прожекторов и публики, по поводу которой уже питал отдельные сомнения. Одно условие — решение будет общим, а как он это провернёт, это уже другой вопрос.
***
— С каких пор ты берёшь с собой карманную аптечку?
— Она всегда под рукой. На такие случаи, как сейчас.
Эластичная повязка и немного антисептика оказались как нельзя кстати. Кровь уже перестала идти, оставив после себя тонкие багровые полосы. Немного жидкого геля помогли совсем смыть их. Томас бережно накладывал повязки на свежие раны, стараясь поменьше тревожить их, избегая лишних касаний. С Мартой спешка была ни к чему. Она стойко переносила любое медицинское вмешательство, терпеливо ожидая, когда ей окажут посильную помощь. Редко зажмуривалась, ещё реже могла сжать руку на ткани одежды или другой материи, чтобы заглушить боль. Идеальный пациент для любого врача.
— Совсем как новенькая, — заверил Томас, срезав лишние сантиметры с повязки. — Не туго?
— На первое время пойдёт. Как раз размышляла, что бы такого добавить к себе в качестве аксессуара, вот и ответ, — сосредоточенно разглядывая повязку, подметила Марта и сердито нахмурила брови, вздохнув. — А как же вознаградить больного за хорошее поведение?
Ответом ей послужил поцелуй в щёку, на что она едва уловимо фыркнула. Не совсем этого она ожидала, хоть наградой осталась довольна.
Очень скоро они смогли продолжить свой путь, внеся в него некоторые коррективы. Дорога пролегала в аккурат рядом с телестудией, где в этот день под её окнами гудела толпа с плакатами, а особо резвые бунтовщики швырялись в окна здания чем придётся.
— Ещё немного и я начну ревновать. Кто посмел забрать наших фанатов! — нестандартно для такой ситуации запротивилась миссис Уэйн, поспешив ближе к публике.
Повсюду на земле были разбросаны чёрно-белые листовки. Пока Марта устремилась к протестующим, желая выяснить подробности новых волнений в обществе, Томас подобрал одну из бумажек, пробежавшись глазами по строчкам. «Простите за мой смех. У меня заболевание.» — гласили надписи. Не так давно он перерывал медицинские справочники, расшифровывая очередной диагноз в карточке Артура. Так вот, одно из них было тесно связано со смехом, вызванным в результате серьёзной травмы головы.
«Возможно, совпадение.» — прикинул для себя Уэйн.
Публика продолжала негодовать, выкрикивая массу лестных слов в адрес одного ведущего.
А этот человек превзошёл Томаса, за которым надолго закрепились слова про клоунов. Уэйн не завидовал ему. Оскандалиться благодаря больному человеку означало выставить всех обычных людей идиотами, показать, что любого из них могут также поддеть и высмеять. Горожанам это очень не понравилось.
— Это нужно видеть! — довольно близко прозвучал знакомый голос. Вскоре Марта показалась из уличного сборища, держа в руке утреннюю новостную газету.
«Надежда ещё есть!» - громогласно сообщал заголовок, а внизу прямо под ним прилагалось фото, запечатлевшее момент того, как взрослый человек снимает с крыши многоэтажки ребёнка.
Надежда ещё есть.
