Радость

— Да. Нет. Хорошо. Ничего не болит. Мы играли. Просто упал с лестницы, — без особого интереса отвечал Брюс на такие очевидные и закономерные вопросы Томаса. После обрушения на кабинет смеющегося человека, из всей мебели в нём уцелел лишь письменный стол, заботливо очищенный от стопок бумаги, которые уже основательно пропитались едкой жижей на полу, разбухнув и окрасившись в янтарный цвет, кушетка для осмотра больных и стул, который зачинщик беспорядков видимо не заметил, ведь тот был плотно придвинут к столу, почти исчезнув под ним, иначе бы подхватил и с его помощью закончил своё фееричное выступление выбитым окном. Мальчик сидел на краю стола и болтал ногами, тоскливо глядя то на обманчиво тёплое солнце в окне, то на носки потёртых кед, пока его опрашивал отец. Томас поставил стул прямо напротив него, принявшись пытливо осматривать немалочисленные травмы ребёнка. Порезы на руках, стёртые в кровь кончики пальцев, перевязанное колено, какие-то царапины. — Я просто упал с лестницы, — спустя какое-то время снова невзначай повторил Брюс, будто его отец не расслышал этого с первого раза, и поднял глаза. Томас уже видел этот взгляд в тот день, когда едва не ударил его по лицу после случая с апельсином и девочкой с сильной аллергией. Ему несказанно повезло, что Артур вовремя вмешался и не позволил ему этого сделать. Больше всего Уэйн опасался дойти до рукоприкладства, а тогда он был взбешён и на эмоциях совершенно не отдавал себе отчёта. У него больница, компания и нет времени для объяснения морали. Он сорвался, потому что всё шло из рук вон плохо, и Брюс тому способствовал. Тем, что вообще был, как бы ужасно это не звучало. Доставлял проблемы, в которых Томас не хотел разбираться, тем самым теряя и свою авторитетность в глазах ребёнка и, что для старшего Уэйна было куда важнее — доверие. Брюс больше не говорил, но в его глазах читалось: «Ты же всё равно мне не поверишь, да? Что бы я не сказал, ты мне не поверишь», а в едва уловимой улыбке на лице, испещрённом множественными царапинами и длинным хирургическим швом, протянувшимся вдоль по правой щеке, шло продолжение: «А вот Артур бы поверил. И в падение с лестницы, и в то, что я играл со случайно найденным в коридоре больницы ножом и, заигравшись, проткнул себе щёку изнутри. Он рядом со мной, он на моей стороне. Он за меня». В отличии от тебя — Ты всего лишь упал с лестницы, — подтвердил Томас и приподнялся с места, не заметив, как его изречение немного приободрило младшего сына. Однако ненамного. Брюс поджимал губы и без интереса болтал ногами. Только в глазах что-то быстро заметалось. Уэйн отметил про себя изменения в его поведении. Забегавшие по пространству кабинета глаза, редкое мотание головой, точно попытка отвести от себя непрошенные мысли, жест руки, как бы прикрывающей рот. А ведь раньше он всегда сообщал, если его что-то беспокоило. Но и раньше едва ли кто-то придавал его словам значение. — А у тебя были отношения с женщиной до Марты? — единственное, что спросил Брюс, вмиг сжав ноги вместе и выпрямившись. Томас невольно поёжился. Если бы они сейчас играли словами в дартс, то это можно было считать попаданием идеально в цель. Молчание затянулось. Этим Уэйн лишь подтверждал сомнения, закравшиеся в юную голову его сына с того момента, как он вошёл в кабинет с табличкой полного имени отца, а затем в этом же кабинете в официальных бумагах разглядел не полное имя, а лишь инициалы «T.W» с подписью. Брюсу было невыносимо больно думать об этом, соотносить человека, которого он любил, несмотря на всю боль и страхи после их общения в редких встречах, и то, что происходило в городе с ним, Артуром, Джокером. Больнее было бы лишь услышать ложь, а её он бы точно выхватил из потока слов. Крысы, нитки, «вам нужно быть лучше, мистер Уэйн», хлопающие закрытые двери, взрывы и кровь, маячащие перед глазами, стоило прикрыть их больше, чем на пару минут или разглядеть среди красок улицы багровые тона, полицейский, ведущий, убежавшая Кайл. «Я в порядке», — слышал от него Томас. «Мне нужна помощь, мне плохо», — отчаянно кричал внутри себя Брюс, тем не менее не желая больше принимать что-то от человека, который наверняка оставит его через пару часов или дней. Он долго не продержится. Брюс крепко сжимал руки на краю стола, ожидая ответа. Каким бы он не был, а лучше ему бы не стало. Ложь — закричит и вообще отвернётся от отца, правда — смолчит, но убежит к Артуру и Джокеру, прижмётся к кому-то из них или уже обоим, уткнувшись лицом в ворот кофты или капюшон куртки, и заплачет от бессилия в ставших почти родными руках. Будет рыдать до головной боли и состояния, когда слёзы будут сливаться с выступившими из носа соплями в единую жидкость, стекая по покрасневшему лицу. В конце концов успокоится, выдохнет, ведь рядом с ним Артур и Джокер, они его не оставят, с ними ему спокойно, не страшно и почти не больно. — Да. В моей жизни был такой человек до встречи с твоей мамой, — всё же сознался Томас и удивлённо вскинул брови. Гримаса недоумения на его лице вскоре сменилась горечью. Он прикрыл глаза, когда Брюс подал ему старую, местами мятую фотокарточку с изображением женщины, некогда подарившей Уэйну одну сплошную череду проблем, берущую начало даже не за закрытыми перед лицом Томаса воротами дома, а ещё на пирсе поздно ночью, когда при свете фонарей ему в руку сунули револьвер, приказав использовать его по назначению, и обрывающуюся на несчастном ребёнке, которой смог начать жить, а не выживать, лишь после её «случайной» смерти. — С ней? Томас уже не ответил, но Брюс понял его без слов, соскочив с края стола. Бросил фотокарточку в ноги отцу и быстро выбежал в коридор.

***

Всего за несколько минут до того, как в коридоре хлопнула дверь и послышались быстрые шаги, Артур приоткрыл глаза и машинально прислонил ладонь к лицу, чтобы потереть их У него болела голова, не сильно, но как-то ноюще, а кожа на лице словно плавилась от прямых солнечных лучей, проходящих сквозь створки жалюзи. Свет ослеплял не хуже режущей боли в висках, за которой обычно следовала темнота. Теперь уже нет. Несмотря на головную боль, Артур всё ещё пребывал в сознании, разве что периодически слышал звук, похожий на радиопомехи с перебивками на голос неизвестного, но, похоже, опасного ведущего, сопровождавшего его на крыше. Флек небрежно смахнул с лица волосы и забрал их назад, приподнявшись на больничной койке. Он ощутил внезапный страх, когда обнаружил возле себя лишь смятую простынь, больше напоминающую огромного белого питона, обившегося вокруг тонкого тела мужчины. Сердце пропустило удар. Путаясь в комьях тканевой змеи, Артур всё же подскочил на ноги, сразу же дёрнувшись в сторону приоткрытого окна. Пусто. Это только его домыслы, всё нормально. Наверно, Брюсу надоело сидеть возле него, и он отправился исследовать коридор. Ещё раз поправив спутавшиеся волосы, расчёсывая их настолько тонкими и холодными пальцами, что их вряд ли получилось бы отличить от гребней расчёски, он пригладил мятые линии на непонятно у кого взятой слишком яркой для себя жёлтой водолазке, огладил руками плотные брюки и вышел из палаты, оглядевшись. Его внимание привлёк знакомый голос, прозвучавший довольно близко. — Принято считать, что вино с годами становится только лучше, чего не скажешь о вас. Возле женщины, облачённой в медицинский халат, стоял высокий мужчина в тёмных брюках, уже потрёпанной кожаной куртке, из-под которой выглядывал ворот бежевой водолазки, в белом шарфе, намотанным на шею на манер авиаторов 20х-30х годов. Женщина поджимала губы и недовольно фыркала, глядя на брюнета снизу вверх оскорблённо, но он открыто улыбался ей в лицо, обвешанный чехлами с одеждой. «Это было достаточно грубо», — грустно подумал Артур, сочувственно глядя на обиженную женщину. «А нехрен было приставать, сама напросилась», — вообразил кто-то другой, отчётливо сказав это в голове Флека, а после перевёл взгляд в сторону ухмыляющегося брюнета. Он посмотрел в ответ, прищурившись. Карие глаза казались почти чёрными, когда он смотрел в Его сторону, не моргая. Оценивал. Артур не знал, как поступить в такой ситуации, поэтому попытался выдавить улыбку и приветливо помахал рукой. Брюнет моргнул, а после подмигнул Флеку, отвлёкшись от перепалки с уже успевшей надоесть ему в первую встречу женщиной со стойки регистрации. Пенниуорт как-то по-своему хитро улыбнулся ей и, развернувшись на носках лакированных туфель, поспешил к Артуру, невзначай проведя чехлом с одеждой по лицу недовольной дамочки. В ответ, топнув ногой, мисс удалилась обратно на рабочее место. — Давно не виделись, дружище, — ободряюще похлопав застывшего в статичной позе ожидания Флека по плечу, сказал Альфред. — Как ты? Выглядишь немного уставшим, да и газеты… — к последней фразе дворецкий с нескрываемой печалью посмотрел на него, не убирая руку с плеча. Не зря, Артур склонил голову так, что касался щекой перчатки на руке Пенниуорта. Артур хотел бы рассказать правду. О радиопомехах, флюидах крыши и других событиях, которые с ним не происходили, но при этом он был их непосредственным участником. Однако до трясучки во всём теле страшился портить и без того плачевную ситуацию. Не то время для откровений. Флек так и стоял, приложившись щекой к холодной коже перчатки и прикрыв глаза. «Я бы хотел ещё потанцевать с тобой. Научишь меня своим фирменным движениям?» — раздались в голове радиопомехи. — В следующий раз обойдёмся без холодного душа в конце. И вообще место будет за мной, если действительно желаешь чему-то обучиться. Артур тут же отстранился, прикрыв рот рукой в изумлении. Он этого не говорил, но его губы и язык произносили эти слова за него. Флек прижал к себе руки и почувствовал ком в горле, не предвещающий ничего хорошего. За ним последовал приступ долгого удушливого смеха, от которого Артур хотел сбежать или провалиться под землю, только бы не выглядеть так глупо и портить всё. Ему не дали. — Всё нормально, иногда мы все говорим странные вещи, — напутственно заверил дворецкий, осторожно взяв Флека за руку. — Дышать только не забывай. Задохнуться, будучи в отделении больницы, смешно даже для тебя, — беззлобно добавил Альфред и растрепал спутанные каштановые прядки, как любил делать, когда оставался с Брюсом. Незамысловатый жест, призванный приободрить. Работал как часы, только не те, что в мэноре, а без перебоев. — Я боюсь, я всё порчу, вам всем плохо из-за меня, вы ссоритесь. Я не хочу, чтобы у вас были проблемы из-за меня, — сорвался на поток изречений Флек, сдерживая новые смешки, рвущиеся из горла. «Убожество», — моментально отреагировал ведущий радиопомех… Радиоведущий? Радиоведущий его разума? Его голос, пронизанный открытым отвращением и презрением, глубоко засел в голове Артура и не хотел оттуда убираться. Они бы так и стояли в коридоре. Пенниуорт с парой вешалок и Артур, пока не заработавший нервный срыв, но движущийся в его сторону семимильными шагами, не взирая на попытки Альфреда его успокоить. Но прозвучал крик, а после послышался быстрый стук по полу. Мужчины одновременно обернулись. Флек вздёрнулся от того, что его ударили чехлом от одежды, перестав смеяться. Брюс бежал им навстречу, огибая редкий персонал и каких-то больных. Первым среагировал Альфред — немного опустился, точно готовясь словить в объятия мальчика, как делал прежде, но в этот раз что-то пошло не так, как он предполагал. Брюс миновал дворецкого и почти повис на пошатнувшемся Флеке, крепко вцепившись в его кофту. Пенниоурт сглотнул и поднялся, не зная, куда деть свободную руку. Ему стало неловко и неприятно. Он сжал губы в тонкую полоску, отведя глаза в сторону. Артур чувствовал себя не менее странно, в лёгком страхе оглядываясь на дворецкого. Их компанию вскоре разбавил появившийся из-за поворота Томас. Флек не понял, как оказался почти сидящим на полу, когда успел опуститься. Осознание происходящего вернулось к нему лишь тогда, когда он почувствовал, что начинает улыбаться, по-свойнически обнимая одной рукой плачущего ему в ворот водолазки Брюса. Радиоведущий его разума заботливо придерживал мальчика, пока тот обнимал его за шею и плакал, и в то же время с насмешкой взирал на своего «нанимателя». Смотрите, видите, чей он? Кому принадлежит? Артур сжал зубы до лёгкого скрежета, но улыбаться перестал. Что бы не случилось снова, а он, в отличие от Радиоведущего его разума, волновался за обоих. Он помнил и спящего Томаса, склонившего голову на кипу бумаг на своём столе, и Брюса, свисающего с окна и парапета. — Нам нужно поговорить. В моём кабинете, — в перебивках между всхлипываниями всё же вставил Томас и спешно удалился. Его присутствие явно было лишним. — Я посмотрю, можно ли там организовать примерочную, — уже после него предложил Альфред, как и Уэйн, осознав, что в этой ситуации будет лучше передать всю инициативу успокоения Артуру и не только ему. Помимо этого, дворецкий чувствовал каким-то необъяснимым себе образом, что смотрит в глаза тому же человеку, который был с ним на палубе корабля и размахивал ломиком, истерично смеясь. Он же скорее всего стоял на крыше и спускался с неё уже не один. Альфред присматривался к нему. Пока он не видел в нём прямой угрозы, во всяком случае не для Уэйнов, поэтому позволял находиться подле Брюса в компании Артура.

***

Вошедшая в палату медсестра с грустной улыбкой протянула стакан воды и две таблетки. Артур помнил прошлую реакцию Брюса на лекарства и по-хорошему не хотел бы рисковать снова. Он бы ограничился осторожными прикосновениями к тёмным волосам и обвившим шею детским рукам. Брюс был не в том состоянии, чтобы причинять ему ещё больше страданий, усиливать уже имеющиеся переживания. Мальчик дрожал и всхлипывал, тесно прижимаясь к нему, скрывая лицо и заодно себя от остального мира в вороте жёлтой водолазки, лезущих в лицо каштановых волосах и бережно держащих его руках. Другой, наоборот, смело забрал таблетки и воду, полюбопытствовав лишь о названии данного препарата. Медсестра немного потерянно, но ответила ему. Для Флека наименование таблеток не означало ровным счётом ничего, он откровенно не знал, что это и не опасно ли давать две разом десятилетнему. Разве что так предлагает сделать медсестра, а она, наверно, разбирается в теме медикаментов. Во всяком случае, пока Артур ещё разносил таблетки, Томас велел ему в случае необходимости звать медсестёр на выручку. Другой благодарно кивнул и после ухода девушки в белом халате аккуратно отстранил от себя Брюса, пересаживая на свободный уголок кровати, и протянул ему лекарства. — От этих хуже не будет. Пей, не бойся, я разрешаю, — уверенно произнёс он. Флек поразился. Уже не чужому голосу, прорезавшемуся и вырвавшемуся из его горла, а тому, что Брюс идеально выполнил поручение Другого, и залпом выпил таблетки, едва поморщившись. «Всё ещё хуже», — зазвучал в мыслях пока его собственный ужаснувшийся голос. — Мне придётся уйти на пару минут, иначе он сам сюда явится и задерёт нас обоих, — продолжал Другой, приглаживая рукой чёрные волосы, пропуская спутавшиеся прядки сквозь бледные пальцы. — Как раз таблетки подействуют, тебе станет легче. И никто не будет нам мешать. Мало того, что этот Радиоведущий его разума уже присвоил себе мальчика, так и Брюс не сопротивлялся, потянувшись к нему на касания. Этот Другой вовсе не милый и дружелюбный. Он хороший только потому, что выглядит лучше на фоне остальных. «Он хороший только потому, что остальные рядом с ним хуже», — как мантру повторял Артур, держа в голове эту мысль, чтобы тоже не поддаться на манипуляции. Этот пластырь с нитками, порезы и ссадины тому прямое подтверждение. Как и урывки Его памяти, закрепляющиеся в памяти Флека как собственные.

***

«Это Ты натворил?» — странно было задавать вопросы своему сознанию, однако хуже вряд ли бы стало. Глядя на разгромленный кабинет Томаса в сковавшем тело страхе, Артур снова слышал радиопомехи. Поначалу он предполагал, что его одолевает очередной приступ смеха, но, когда его не произошло, осознал, что смеётся именно Радиоведущий его разума. Хохочет внутри его головы в истеричном припадке и разве что не бьёт ладонью по стеночкам черепной коробки в сильном хохоте. — Мне так жаль, я могу это убрать, только дайте мне немного времени и, — боязливо протянул Флек, суетливо заметавшись на месте. Томас помотал головой, жестом руки предлагая Артуру сесть на кушетку для приёма больных. Вид у него был мрачный, а в глазах мелькало что-то болезненное, такое непривычное для Флека и Пенниоурта, но отчётливо понятное Другому, будто название тех таблеток. Боль старшего Уэйна заставляла Другого смеяться громче, заливистее, и дело действительно было не в погроме. — Через пару часов нам нужно появиться на важном мероприятии, — начал Томас, с задумчивым видом смотря в окно. — Но на нём я не смогу признать тебя, Артур, как мы оба хотели того ранее и планировали. Мы будем вынуждены действовать иначе. «О чём он вообще?» — со странным волнением отозвался Другой. Артур физически почувствовал его дрожь, непроизвольно застучав по полу носком туфли на правой ноге. Томасу не довелось ощутить этот страх, но чужое присутствие он прочувствовал прекрасно. Смеющийся человек недоверчиво смотрел на него. Зелёные, будто змеиные, глаза неотрывно наблюдали за ним, в ожидании. На доли секунд человек из морга ослабил хищный прищур и выдал лёгкий теплящийся в уголках глаз страх, отблеск света во мгле. Взгляд как у бродячей собаки, когда добрый человек подобрал её с улицы и спустя время подумывал выкинуть обратно, наигравшись. А собака чутко осязала всеми рецепторами приближение этого события. — Однако это вовсе не означает, что я не сделаю этого между нами, вдали от посторонних глаз. После данного мероприятия ты сможешь остаться в особняке, если, конечно, захочешь. Всё в добровольном порядке. Артур не улыбался, но уголки рта подёрнулись вверх. Смеющийся человек, Другой или же Радиоведущий его разума был доволен новостью, в отличие от Флека. Этот человек внутри него — ходячий природный катаклизм, опасность, стихийное бедствие, его нельзя держать рядом с ними. Флек хотел закричать об этом, но Другой словно ощутил его, Артура, и опередил. — Я бы очень хотел остаться с вами. В городе мне делать нечего. Смерив его изучающим взглядом, Уэйн всё же кивнул, принимая ответ, а затем спросил вновь. — А ты, Артур? Хотел бы остаться? Смеющийся человек дёрнулся назад, пошатнувшись. Альфред моментально вытянул одну из рук в сторону, готовясь чуть что поймать надумавшего свалиться в обморок. Флек же смутился, но реакцией своих радиопомех оказался доволен. Хоть кто-то должным образом смог Его поддеть. — Я бы хотел подумать об этом на мероприятии…если можно, — вместо конечного ответа отозвался Артур. Робко, боязливо, отсылая своим поведением на то, что это плохая затея, но не озвучивая мысль вслух. Накануне важный вечер, у Альфреда в руках вешалки со специальной одеждой для мероприятия. Мало ли что взбредёт на ум этого Радиоведущего. Флек не дал ни согласия, ни отказа только из опасения за поведение этого человека, которого контролировал с переменным успехом. Пениуорт, весь разговор стоящий между столом и кушеткой для осмотра больных, взял слово. — Тогда предлагаю поскорее разобраться с вещами, — по-доброму предложил он, разложив чехлы с одеждой рядом с Артуром. — Я взял на себя инициативу выбора, беря во внимание цветовые предпочтения и, пожалуй, коррективы с лёгкой ушивкой. «Нет», — промелькнуло в мыслях Флека. «А я говорил, что он очаровашка», — то ли ответил ему Другой. Зелёные глаза заблестели от восторга. Один комплект вещей представлял из себя строгий пиджак и брюки чёрного цвета. В дополнении к ним шла белая рубашка. Всё, как и подобает на светских раутах. Второй более раскрепощённый, выполненный в изысканных багровых тонах. Выбранная палитра не резала глаза, как насыщенный красный костюм с пёстрой жилеткой и такой же цветастой рубашкой смеющегося человека, но и не была мрачной и строгой, как чёрно-белый вариант. Другой почти сразу потянул к нему руку, но осёкся. Артур перенял контроль над ним. — А он не очень яркий? На меня же будут смотреть, — тихо спросил Флек, прижав к себе обе руки. Альфред подумал и прищёлкнул пальцами, точно ожидал подобного вопроса. — Материал один и тот же. Можно взять что-то от одного и добавить к другому. Сочетать немного. Другой ехидно хихикнул, и его смешок вырвался из горла Флека. Он понял шутку, она ему понравилась. Его мнение учитывали. «Хочу пиджак. Хочешь — хватай всё остальное. Но пиджак беру я», — уведомил он Артура и забрал из чехла приглянувшуюся вещицу. Артур особо не протестовал и подобрал остальную одежду. — Ключи, — обыденно сказал Томас, потерев переносицу, и указал рукой на стол. — Двадцать минут. Постарайся не задерживаться.

***

Артур чувствовал себя некомфортно в новой одежде, стараясь почти не смотреть в зеркало, как бы новые вещи ему не нравились. В них он не чувствовал холода. Пиджак согревал и идеально сел по фигуре благодаря правкам Альфреда, у которого в качестве образца была лишь одежда Флека без него самого. Брюки и рубашка оказались приятными на ощупь, не свисающими и не болтающимися. В аккурат для его физических данных, если так можно было назвать худобу. Ему было неловко от такой заботы, трат на себя, хотелось поскорее переодеться во что-то менее дорогое. Другой вертелся у зеркала, довольно рассматривая себя. Деловой стиль пришёлся ему по душе. Палитра цвета не сильно бросалась в глаза, выделяясь в окружении тусклых красок, при этом в ней он выглядел также неотразимо, как в собственном амплуа. Изящный, лёгкий и такой же убийственно опасный, как пролетевшее в воздухе лезвие ножа. Стоит отдать лакею должное. Он славно постарался. В одном оба снова сошлись. Перед уходом каждый захотел проведать Брюса, ведь для него комплекта вещей не нашлось, только неброское: «Ему будет безопаснее здесь. Пенниуорт тоже остаётся».

***

Брюс держал вытянутой руку в надежде, что Артур передумает и останется с ним вместо того, чтобы идти на какое-то важное мероприятие. Юный Уэйн умоляюще смотрел на Флека в мандраже из-за одежды, отсылающей его далеко в непроглядную темноту взрывов и рек крови, даже после обидных слов давая тому шанс изменить свой взгляд. Он проглатывал обиду, стиснув зубы, чтобы не сболтнуть лишнего, смаргивал слёзы беспомощности, ожидая, что Артур обернётся и обязательно возьмёт его за руку. А затем обязательно сядет с ним на пол в больничном коридоре или на одну из свободных скамеек также, как они сидели у сломанного фонтана. Тогда Брюс успокоится и точно-точно простит ему слова про важность вечера. Брюс забудет и то, что его жизнь снова отправили на третий план в угоду чему-то другому, и больше постарается никогда не вспоминать. Они ведь друзья с Артуром, а друзья должны уметь прощать друг друга, как бы горько не было на душе. Но Флек вместо того, чтобы подойти, повернулся к Уэйну спиной, стремительно зашагав в сторону стойки регистрации, где располагался выход из больницы. Артур должен был идти. Он не ожидал, что их прощание мало того, что затянется, так и то, что Брюс впадёт в панику от его ухода и начнёт усиленно упрашивать остаться. Они ведь ещё успеют наговориться, а мероприятие важно для всех. Флек пытался объяснить это, но юный Уэйн не хотел вслушиваться в его слова, мотая головой и дёргая за рукав кофты, когда они ещё говорили в палате. А Другой замолчал, притаившись в укромном уголочке разума Флека, поглядывал оттуда и, кажется, довольно потирал ручонки в предвкушении развязки. Брюс не мог поверить собственным глазам. Человек, чью жизнь он ставил выше своей, человек, которого он выручал из опасностей, предал его, воткнул невидимый нож прямо в сердце и вырвал вместе с его остатками из груди. Такое стерпеть Уэйн уже не мог. — Ты такой же отвратительный, как все они! — не сдержавшись, выкрикнул он в спину Флека. — Давай, уходи, но больше не смей ко мне возвращаться! НИКОГДА, СЛЫШИШЬ, АРТУР?! Больше никогда не подходи ко мне! Ты бросил меня! Я НЕНАВИЖУ ТЕБЯ, СЛЫШИШЬ?! Я НЕНАВИЖУ ТЕБЯ БОЛЬШЕ, ЧЕМ КОГО-ЛИБО ЕЩЁ, АРТУР! Каждое слово отдавалось жжением в груди мальчика. Он чувствовал, что скоро там, внутри, больше не будет ничего. Марта, Томас, Альфред, Селина, а теперь и Артур. Все, кого он так любил причинили ему столько боли, сколько не нанёс Джокер, когда засунул нож ему в рот или порезал руки, залепил пощёчину. Джокер… а ведь только он по-настоящему был с ним в трудное время, он выбирал его, он был рядом… он… любил его. Если бы кто-то другой вошёл на крышу, Брюс бы спрыгнул ещё до того, как с ним заговорили, да и смысл этих разговоров, если он всё равно никому не нужен? Джокер… лишь с ним Брюс чувствовал себя нужным, его жизнь становилась важна для кого-то, но только сейчас Джокера не было с ним. Брюс стоял посреди коридора, опустив руку, и смотрел, как удаляется Артур. Флек и обернуться не соизволил, видимо, жизнь юного Уэйна не стоила и одного взгляда на прощание. Другой хихикал, хлопал в ладоши, но не вмешивался. Артур хотел остановиться, развернуться, остаться, но ведь вечер, ведь Томас, которого он не может подвести. Они оба выбрали Уэйнов, но разошлись в предпочтениях. Когда хлопнула входная дверь больницы, Брюс отмер и развернулся, стирая рукавом больничной рубашки стекающие по подбородку слёзы. Он ускорил шаг, направившись в отведённую себе палату, но внезапно путь ему преградил подоспевший на крики Пенниуорт. Брюс прошёл мимо него, не поднимая глаз. Альфреда не было рядом, когда Джокер ещё угрожал ему. Он уже уходил, у него были другие дела, а, пока они были, Брюс потерялся ночью, ускользал от ножа, полицейского и хулиганов. Альфреда не было. Он — один из них, также исчезнет и не придёт в один день. Мальчик с трудом добрался до палаты и упал на кровать, уткнувшись лицом в подушку, заглушая рвущийся наружу крик разочарования и боли.

***

Спустя какое-то время, когда слёзы в глазах уже закончились и высохли соляными дорожками на побледневших щеках, он услышал стук и заставил себя подняться. За входной дверью никого не оказалось, но стук настойчиво повторился. Уэйн не так заинтересовался в нём, как хотел исчезнуть в тишине, поэтому отправился на шум, идущий от... окна? Внезапно. — Хэй, я подумала, что ну нафиг кто ты, для меня ты просто Брюс и, — запрыгнувшей в окно Кайл с объёмным ранцем за спиной не дали договорить. Брюс крепко обнял её за шею, а затем отстранился и громко сказал, тряхнув за плечи так, что Селина похлопала глазами в недоумении. Не такую встречу она воображала, когда спешила в больницу. — Давай сбежим. Хоть куда, хоть на край света! Прямо сейчас! Кайл усмехнулась, больше от слов. Измученный вид друга вызывал у неё только грусть и обиду на саму себя за своевременный уход и те резкие, наверно, грубые предъявления ему. — Начнём с Нью-Йорка, а дальше как пойдёт. Так, могу я предложить вам выйти в окно, сударь? — наигранно официально выдала девочка, как-никак она говорила не с кем попало, а с настоящим Уэйном, отползая обратно и протягивая руку. Выступы на стене больницы сгодились для неё, но были пока ещё высоковаты для Брюса. Ничего, со временем они ещё успеют поравняться в росте. — Брюс. Просто Брюс, — утирая слёзы, ответил Уэйн и взял её за руку, спускаясь. Он ни капли не сомневался в том, что делал. Селина вернулась, несмотря на то кто он. Значит, они останутся вдвоём. Будут путешествовать и никто больше не причинит им боли и не оставит одних, пока они вместе.

***

К тому времени, как позади детей уже затерялась вдали длинная лестница, в больницу нагрянули люди в деловых костюмах, вооружённые пистолетами. Часть из нежданных визитёров вошла через центральные двери, другие проникли в медучреждение Уэйна через запасной выход, внося с собой тяжёлую тёмную сумку. Первой их жертвой стала женщина со стойки регистрации. В попытке вызвать полицию при виде вооружённой группы, она поймала пулю в лоб и свалилась со стула.