Радость

Огонь буйствовал внутри здания, будто живое существо, вырвавшееся из клетки на волю и ощутившее резкий прилив свободы всеми клеточками своего фантомного тела. Сжирал перегородки, шкафы архивов, стойку регистрации, лавочки, стулья, плакаты, предостерегающие больных о важности антибиотиков и противопростудных средств в преддверии зимних холодов. Бросался на запертые двери, опалял их ручки, врывался внутрь палат ядовитыми парами дыма. Пламя поглотило больницу, будто накрыв красным плащом. — Кто-нибудь отоприте двери! На помощь! Спасите! — душераздирающие вопли ещё живых людей заполняли здание наравне с треском горящей мебели и дёрганьем закоптившихся дверных ручек палат. «Они же погибнут! Им нужно помочь!» — кричал Артур, задыхаясь от едкого дыма и едва различая пространство коридоров в чёрных клубах. Джокер его слышал, но пропускал слова мимо себя, лишний раз не давая дотронуться до накалившейся ручки двери. Они заперты, а ключей у них нет. Вопрос не в том, чтобы доставать из пожара успевших надышаться гарью людей, он…они могут сгореть вместе с ними, если потратят на это время. Тем, кто закрыт без шанса выбраться в окно, уже конец, они сгорят заживо или умрут от дыма в лёгких, а у них есть шанс спастись. Только бы попасть на второй этаж… «Господи….» — вбежав по обломкам рухнувшей из-за детонации лестницы наверх, Флек замер, зажав рукой рот, а уже в следующий миг согнулся пополам, сблёвывая на пол едкую желчь с остатками сэндвича, который ему довелось съесть ещё в качестве завтрака. «Потом успеешь прочиститься, неженка! Не до тебя сейчас!» — на его порыв огрызнулся шутник, потащив их обоих дальше по разрушенному коридору через вереницу начинённых свинцом тел пациентов и персонала в обломках сломанной конструкции. Перед тем, как Джокер смог завернуть за угол в менее людное место, Артур дважды согнулся от спазмов в животе. В желудке уже ничего не было, из его рта выливалась наружу лишь слизь и едкая вода. Он видел мёртвых бандитов в тех мрачных обрывках памяти, в огне, но тогда не он шёл по ним и не стрелял, спасаясь от ещё живых головорезов, тогда эти образы казались ему несуществующими, будто сцена из фильма ужасов. Щёлкнешь по красной кнопке на пульте, и наступит темнота. Теперь же, когда он пробирался через окровавленных людей, погребённых под обвалившимися бетонными плитами потолка, кирпичами и другим мусором его снова и снова выворачивало наизнанку. Застывшие в страхе неизбежного глаза мертвецов точно будут преследовать его в ночных кошмарах. Ещё утром и днём все они были живы и не подозревали, что не доживут до завтра. Их просто убили и бросили тела коптиться в одном общем костровище. Может, он действительно не такой уж плохой? Уставшие от переработок медсёстры, задравшиеся разнимать посетителей санитары, врачи, не успевшие сбежать из города или присланные в Готэм с лёгкой руки Томаса Уэйна, пообещавшего всем хорошие выплаты за работу, пациенты. Никто из них больше не встретит своих близких, не проснётся. Их нет, они — трупы, заполнившие собой коридоры больницы. Беззащитные, убитые. То, что Джокер направо и налево ломал кости и пичкал пулями тела тех же людей, которые ввалились сюда, в глазах и сознании Флека начинало выглядеть как правосудие, справедливость. Джокер убивал тех, кто превосходил его по силе. Эти же люди лишили жизни невинных и ослабевших, тем более — безоружных. Артур мотнул головой и залепил по щеке ладонью, приводя себя в чувства. Один человек в листе шутника не позволял причислить его к рангу хороших людей или хотя бы этакого ночного мстителя, виджиланте. Тот, кому он засунул в рот лезвие карманного ножа и на чьи поиски устремился, едва увидел всполохи алых искр вдали. Джокер был ограничен в масштабах, в отличии от тех же головорезов, но он оступился, благодаря чему Флек по-прежнему удерживал себя от принятия Его стороны. Джокеру просто не хватило времени разыграться, а также ресурсов. «Он хороший, потому что другие рядом с ним хуже», — напомнил себе Артур, отходя от очередного приступа рвоты. Запах горелой кожи забивался в ноздри, смешиваясь с гарью и не выветриваясь. Сколько же мертвецов и крови Джокер закрывал рукавом уже не такой белоснежной рубашки лицо, перейдя на бег. Зрачки глаз значительно сузились, когда вместо продолжения коридора он обнаружил очередной завал. «Нет, нет, НЕТ!» — крича и соскабливая кожу на пальцах в кровь, он с силой, которую в обычной ситуации вряд ли бы смогло дать ему это тощее тело, разгребал горящие доски и каменную кладку стен, расчищая себе дорогу. Задыхался, но отчаянно рвался дальше. За этим препятствием должен быть кабинет Уэйна, а рядом с ним… НЕЛЬЗЯ ОТСТУПАТЬ! ВРЕМЕНИ В ОБРЕЗ! Раздирая руки до слабого скулежа, безостановочно выкашливая дым, вдыхая его как пары никотина и возвращая обратно с кусочками готовых выпасть наружу больных лёгких, Джокер смог втащить себя в образовавшуюся среди сломанных досок и кирпичей дыру, забравшись в другую часть коридора. Когда он выберется из этого дерьма, возьмётся за тело. С вредными привычками покончено, осталось привести себя в подвижность, чтобы иметь возможность хотя бы таскать тяжёлые доски, а не быть похороненным под ними. «Здесь ему будет безопаснее», — перед тем, как они покинули больницу, сообщил Томас. — Брюс, нет…нет. Не было ни кабинета Уэйна, ни соседней палаты. Бетонные плиты да доски. И ничего. Странная пустота заполняла тело. Флек испугался, когда перестал чувствовать Джокера. Шутник ушёл куда-то вглубь сознания и не выходил, закрыл глаза вымазанными в собственной крови и пепле руками и исчез в темноте, абстрагируясь от внешнего мира. Он не верил в то, что произошло. Это ложь, иллюзия, всё не так. Артур попробовал позвать его, но Джокер не ответил, не отозвался звоном в висках. Пропал при виде разрушенной палаты и не надумал приходить обратно. Флека посетила крайне тревожная мысль, уже не связанная с тем, что так сломило шутника внутри. Он всё ещё находился в горящем здании с другими запертыми в обломках и палатах людьми. Чёрный дым валил из всех щелей, как крысы, снующие в подворотнях, огонь сжирал всё. Если они не выбегут на улицу, то погибнут. Артур дёрнулся обратно, но что-то или кто-то задержал руку на его щиколотке. Флек свалился на пол от неожиданности и моментально оглянулся, протирая глаза от чёрной золы. В обломках разрушенной палаты лежал Пенниуорт, ловя перемазанными в запёкшейся крови губами горячий воздух. Один глаз дворецкого налился кровью, капилляры лопнули, вероятно от сильного столкновения лица с твёрдой поверхностью, со лба стекала струйка крови. Он ничего не мог сказать, каждый вдох отдавал в прижатом к полу горящими обломками телу жгучей болью, по грудной клетке будто проехались катком для укладки асфальта. Альфред попытался согнуть руки в локтях и подняться, но обессиленно упал под неподъёмной тяжестью свалившихся на себя бетонных плит и досок. — Держись, держись, ты сможешь! — Флек придвинулся ближе к нему и попробовал немного приподнять доски, игнорируя жжение в руках при контакте с горящими обломками. Тщетно. Его тело не было готово к таким нагрузкам. Артур беспомощно заметался на месте. Он не мог обречь на верную смерть этого человека и сбежать, хотя у него был шанс спастись. Флек бегло оглядел пространство возле них и зацепился глазами за одну из обгоревших досок. Взвыл, подняв полено, сдирающее огнём кожу на руках, но нашёл силы сдвинуть его и выставить как опору. Плиты немного приподнялись. Артур протянул Пенниуорту обе руки, потащив его на себя, между тем отползая назад. Альфред зашипел от новой волны боли, однако оттолкнулся носками туфель, рывком вытолкнув себя из-под завала. Грудную клетку снова будто прижали к полу. Сдавило до удушья. Дворецкий прерывисто дышал, пытался встать, падая, как ребёнок, только учившийся ходить. Кровь от ран выступала на бежевой водолазке. Он вызвался дать отпор вооружённым упырям и словил несколько славных огнестрельных маслин в плечо, спину и куда-то в ноги. Пули так и остались в его теле после ухода людей с оружием. Не убили его…а лучше бы убили. Альфреда заставили чувствовать полную немощность и бесконечную вину. В таком состоянии он не смог уберечь Брюса, он появился в палате и не обнаружил его. Лучше бы его убили. — Обопрись, давай же, у тебя получится, — подбадривал Флек, перебросив себе через шею руку дворецкого, всерьёз надумав потащить его почти что на себе, хотя до этого не мог сдвинуть и несколько досок. Опять же, доски не человек, Пенниуорт ведь поможет ему дотащить себя до выхода, правда? — Я должен был…его…спасти, — кашляя, дрожащим от нехватки воздуха и дребезжащего страха голосом протянул Альфред, приподнимаясь. — Это только моя вина, чёрт, чёрт, чёрт… Артур вздохнул, сочувственно посмотрев на бедного дворецкого. Его не было здесь, когда всё случилось. «Если бы я остался, если бы обернулся и взял его за руку», — но не произнёс того, в который раз закашлявшись от едкого дыма. — Брось, уходи, я не могу, оставь меня и иди, — взмолился Пенниуорт и почти упал. Флек кое-как удержал того да и себя на ногах, пробираясь вдоль стены к сломанной лестнице. — Мы спасёмся вдвоём или оба умрём. Иначе никак, — серьёзно сказал Артур и поправил руку Альфреда, давая ему лучшую опору. — Я тебя не брошу. Ты сделал всё, что было в твоих силах. Пенниоурт мотал головой и непрерывно повторял свои просьбы. Его потряхивало так, что у Артура заплетались ноги в попытках идти прямо. Альфреда трясло, контузило от произошедшего. Крики, бессвязная речь дворецкого, треск горящих досок, обваливающаяся конструкция здания и тишина от Джокера сливались в единую музыку. Симфонию уходящего мира Готэма. Флек сделал несколько лишних шагов после того, как из последних покидающих себя сил буквально выпал с содрогающимся телом дворецкого на улицу. В его глазах всё погасло, только мелодия города продолжала звучать. Пожар только начал разгораться.

***

— Трещины на рёбрах. — Вероятность, что дойдёт до переломов? — Есть, однако если свести к минимуму физическую активность и нагрузки, оправится через месяц-полтора. Писк стерильно белых больничных ламп заставлял морщиться от противного звука. Артур проморгался, едва повернув голову в сторону голосов по ту сторону двери. Его тело ломило от слабости, руки вытянулись на белой простыне двумя тонкими параллельными полосами, ладони были обёрнутыми бинтами, кисти покрывали множественные пластыри. — Что с патронами? — Органы не задеты, вены и артерии тоже. Раны затянутся быстрее, чем сойдут ожоги. Флек попробовал сделать вдох и закашлялся. Голоса по ту сторону двери стихли. Артур едва втянул воздух, пропитанный стойким запахом лекарств, приподнялся, зашипев от тупой боли в затылке и ноющей, прокатившейся по ослабевшему телу. Ручка двери дёрнулась, и та открылась. — Здравствуй, Артур, — поприветствовал Томас Уэйн и прошёл в палату, прикрыв за собой дверцу. — Как ты? «Он здесь только чтобы узнать, что ты видел в больнице. Ему нужны эти подробности», — заворочался в темноте мыслей Джокер. Показал из них раскрашенное лицо, высовываясь на свет, будто из кома одеяла. Артур прикрыл глаза, а после склонился лицом к краю подушки, как бы закрываясь. Пробормотал что-то настолько тихое, что Томас попросил его повторить, однако во второй раз Флек уже смолчал, вызвав на редкость быструю реакцию у Уэйна. До этого на вид спокойный и уравновешенный Томас сократил расстояние между ними и подхватил Артура за ворот рубашки, хорошенько тряхнув. — Что там было?! Что ты видел?! Отвечай, Артур, немедленно ответь! — не сдерживаясь, остервенело закричал Уэйн, продолжая трясти обмякшее тело Флека. Артур мотал головой, сипел от слабых ударов затылка о подушку при особо сильной тряске. Живот снова свело спазмом при воспоминании больничных коридоров. Он сжался, попробовав выказать сопротивление, и в итоге перевалился через холодный каркас кровати, выкашливая на кафель пола остатки желчи. В этот момент он не думал ни о стыде, ни об Уэйне. Его мысли заполняла смерть и вина, выворачивая тело наизнанку. Артур с трудом держался, чтобы не упасть с кровати на пол, силы быстро покидали его. Он бы упал, если бы Томас вдруг выпустил его из рук, но хирург не отпускал. Вместо этого Уэйн сел на край больничной кровати, придерживая трясущегося Артура над полом, забрав назад пропахшие гарью и опалённые огнём каштановые пряди волос, чтобы те не мешали ему. — Там не было ничего, ничего, только огонь и кровь, и мёртвые люди, — сквозь выступившие слёзы, сказал Флек, содрогаясь в новом приступе рвоты. Томас Уэйн больше не повышал голоса и не предпринимал попыток силой вырвать из Артура другие подробности. Держал его, пока тот окончательно не обмяк, а затем приподнял, укладывая на бок, и натянул белое одеяло поверх него, укрывая. Он вышел из палаты и вернулся в неё уже с доверху наполненным стаканом негазированной воды, протянув его Флеку. Артур принял его, но никак не мог удержать в дрожащих руках. Вода билась о стеклянные края и расплёскивалась на бинты и белую простынь. Тогда Уэйн аккуратно придержал стакан и немного наклонил, чтобы Флек мог немного промочить саднящее горло. «Если он тебя бесит, только дай знать», — внешне всё выглядело так, словно в палате находились двое, однако вне формальностей к ним подключился третий, дав о себе знать лишь крепко сомкнувшимися на поверхности стекла пальцами и замерзшими зрачками глаз. «Ты…хочешь его убить?» — Артур не говорил вслух хотя бы из-за прохладной воды, наполнившей сначала рот, а потом горло, но шутник понимал его без слов. «Смерть — слишком милосердно для него. Он точно это знает и заслуживает то, что с ним происходит, — сухо огласил Джокер. — Я только хотел предложить тебе разбить стакан и расцарапать эту поганую рожу стеклом, если тебе противно его внимание. Лишь дай мне знать.» — Это произошло в вашей больнице, — уже вслух произнёс Джокер и опять пропал в закулисье темноты, позволяя хирургу придерживать их тело подле себя и быть простым наблюдателем чужого разговора.