Радость

Ночь с 21 на 22 ноября выдалась особенно морозной. Сильный ветер срывал с деревьев вдоль аллеи особняка листья и поднимал в воздух клубы пыли с её дорожек, усыпанных обломанными ветками и неубранной листвой. За прошедшею неделю их никто не подметал. Под подошвой двух пар классических туфель шуршала примятая к земле сорная трава. Горели жёлтым светом фонари вдоль каменных дорожек и лампы в окнах мэнора. Миновав теплицу и находящуюся неподалёку от неё детскую площадку с зажжёнными на ней огоньками фонариков, двое молодых людей прошли через калитку на заднем дворе, свернув на лестную тропку, прилегающую к поместью. Свет постепенно угасал в темноте ночи. Дорогу подсвечивал только карманный фонарик в руке шедшего впереди. Мимо проносились мелкие сучья, сухие щепки и кусочки облупившейся старой коры высоких хвойных деревьев. За мэнором раскинулся целый лес. Обширные просторы, приобретённые ещё первыми владельцами на случай возникновения у себя идей о дальнейшей застройке готического сооружения вдали от города. Пенниуорт уверенно шагал первым и чуть искоса поглядывал за своим спутником. Эту привычку он приобрёл три года назад, когда впервые открыл для себя новое место и очень скоро начал бродить по округе с одним из его постоянных обитателей, настолько настырным в своих просьбах вырваться на прогулку с высоким британцем, что соскакивал с постели раньше него самого, в пятом часу утра, а в шестом уже ждал его у двери в спальню в уличных вещах готовый исследовать новые горизонты. Альфред щурился и иногда тяжело сглатывал, присматривая за идущим позади Артуром, чтобы тот ненароком не провалился в яму, не запнулся о торчащий из земли корень многолетнего дерева, каких в лесу было немало, или не потерялся среди высоких сосен, отбрасывающих гигантские тени. «Господи, да ему давно не 10 лет, взрослый человек, не убьётся же!» — а после фыркал себе под нос. Щурился и едва прикусывал щёку изнутри, когда ступал, особенно на правую ногу. Одна из пуль пробила колено, её вынули лишь в больнице, пока Альфред был без сознания. Его славно помотало. Ведущему хирургу пришлось дать отмашку анестезиологу, ведь дворецкий Уэйнов едва приходил в себя и тут же отключался, не особо мешая операции. Пусть травмы и повлияли на Альфреда, сделав того менее подвижным, он также прихрамывал, однако избегал опоры в виде деревьев, опираясь исключительно на свои силы. Но даже в таком состоянии Артуру приходилось почти переходить на бег, чтобы поспевать за ним. Флек прижимал руки к груди. Тонкая кофта совсем не грела, а с завывающим ветром и вовсе стала будто прозрачной, фантомной и каждый раз Артура окатывало морозными порывами. Если бы не длинный шарф, который Пенниуорт снял с себя и, цыкнув, повязал его своему спутнику, не взирая на слабые возражения, вполне возможно, что на следующий день лёгкая простуда бы уже свалила Флека с ног. Он неприятно ёжился, но старался не отставать. У полуходьбы-полубега было значительное преимущество перед неспешным шагом — пока он едва не бежал, он меньше замерзал. «Стоит отдать ему что-нибудь из тёплых вещей. Возможно, пару водолазок, джемперов и утеплённую куртку, — прикинул Альфред и снова устремил взор перед собой, светя фонариком на тропку меж высоких сосен. Его губы дрогнули в полуулыбке. — А не взять он не сможет. В город не попасть, а здесь становится довольно холодно.» — Для чего нужны метки? — спросил Артур, рассмотрев в тусклом отблеске света карманного фонарика красную полосу на дереве. Где-то позади остались ещё три такие же. — Чтобы не заблудиться? — Ох, ещё как, раньше здесь блуждали настоящие пираты в поисках клада. Они оставляли особые знаки для своих, чтобы команда не разбрелась по неизведанным землям, — голос у дворецкого звучал низко, идя на повышение, как при рассказе старой легенды. Артур задержал руку на очередной пиратской метке, пытаясь вообразить себе эту картину, но вместо бравой команды, у него на уме почему-то всплывали те люди с горящего судна. Окровавленные тела, сваленные в трюме и на лестнице, ведущей к нему. То были скорее морские разбойники. Флек вздрогнул при воспоминаниях о них и вскинул голову вверх, побоявшись снова ненароком прочистить желудок, жуткие фрагменты. — Однажды, — начал Пенниуорт издалека, отведя рукой в сторону сухую ветку, преградившую им путь. Подождал, пока Артур пригнётся и пройдёт под ней, затем отпустил и зашагал дальше вверх по небольшому склону, — капитан и его штурман отправились на поиски сокровища. Началась страшная буря. Их судно потерпело кораблекрушение, паруса сплошь обросли дырами. Они потеряли почти весь свой экипаж, но были непреклонны. Капитан взял штурмана и отправился искать сокровище в дикие земли. Буря неистово бушевала. Деревья кренились к земле, но благородный пират не сдавался. Несмотря на свой юный возраст, он мог дать фору старым морским волкам, о его героизме ходили легенды по всем семи морям. «Скорее, геройстве», — недовольно пробурчал шутник в голове Флека. Героизм в его понимании выглядел как здравая расценка своих сил для свершения чего-то, геройство же — то, что «капитан» продемонстрировал на улицах города, ворвавшись в чужие разбирательства с великовозрастным придурком и в результате отхватив по лицу, а чего стоили его ночные прогулки… Геройство = безрассудство, жертва других для собственного выигрыша, героизм = жертва собой без выставления окружающих в опасные для них ситуации. Они шли через лес вдоль деревьев с красными метками. Альфред указывал лучом света от фонарика на очередную из них и продолжал историю, периодически оттягивая ворот водолазки. Тот неприятно прилипал к горлу. — И вот, когда пираты затерялись в этих местах, и, казалось, что спасения уже нет, они вышли к спрятанному в дикой флоре огромному поместью. — С привидениями? — замедлив шаг, удивлённо спросил Артур и поправил шарф, плотнее обвязав его вокруг шеи. — О, да, в том старинном замке было полно привидений, — с гортанным смешком выпалил дворецкий и болезненно поморщился от боли в грудной клетке. Прочистил горло и заговорил вновь. — Но в тот день они не тревожили путников, забравшихся в их обиталище. Владельцы того замка прознали о том, что на их земли ступили с моря и отправились искать чужеземцев. Капитан со штурманом остались одни в доме до той поры пока… Альфред намеренно замолчал, продолжая как ни в чём не бывало идти дальше, огибая ямины в земле и изредка кашляя в сжатый кулак. Тёмные пряди коротких пропахших гарью волос колыхались, подобно перьям у птицы. Словно сильный ветер спустил на землю одинокого ворона и в раз оборвал ему оба крыла, приказав подчиниться себе, чего гордая и вольная птица с трудом могла стерпеть. Первый раз его загнали в клетку, запретив облетать кресты могил, второй — не позволили распахнуть остатки крыльев, чтобы избежать новых. — А что потом? Что было потом? Они всё же увидели призрака? Пенниуорт встряхнул руками, когда чужая ладонь одёрнула его за рукав, выводя из состояния ступора. Мотнул головой и продолжил более мягко, располагая к себе озадачившегося его поведением собеседника. — Владельцы замка с призраками не знали, что к ним наведаются странники с моря и задолго до того пригласили к себе нового работника из страны вечных дождей и туманов. И так совпало, что он прибыл в замок именно тогда, когда к нему пришёл капитан со своим штурманом. — Наверно, он тоже долго добирался до замка? Раз они одновременно пересеклись? — подхватил Флек, успев поравняться в ходьбе с дворецким. Увлёкшись рассказом, он совсем перестал обращать внимание на усталость или одышку при слишком быстром для себя темпе шага на подъёме к очередной возвышенности и спуске с неё. Слушал и хотел продолжения. А Пенниоурт был не прочь поговорить. Тишина в огромном доме разъедала его наравне с чувством вины и бездействием, как соляная кислота разъедает сначала ржавчину, а затем берётся за сам металл. Он вспомнил тот день. Заглохшую на полдороги к особняку машину такси, ливень, будто кучевые облака неделю копили осадки, чтобы выдать их в один момент в полном объёме, и чемодан, волочащийся вслед за владельцем несколько километров до высокой ограды ворот. Из аэропорта он прибыл рассерженным, в невыспавшемся состоянии с недельной щетиной на лице и насквозь вымокшим. Его самочувствие не улучшал и выпитый в дорожной пробке на выезде из города пузырёк антидепрессантов. Более того, за открытыми воротами и дверьми не обнаружилось владельцев дома, хотя на въезде стояли два автомобиля, а колеи от шин были ещё свежие, не размылись под проливным дождём. Бросив чемодан в прихожей, обозлённый на паршивый день с его паршивым городом и погодой и бестактными нанимателями, Пенниуорт отправился в кухню в надежде найти там графин с водой или хотя бы раковину, чтобы запить ещё порцию лекарств, держащую его в подвешенной гармонии с самим собой. Тогда и состоялась судьбоносная встреча. Альфред остановился и посмотрел на Артура немного склонившись над ним. Нахмурил брови, прищурился и расставил руки в бока. — Отвечайте, кто вы и откуда! Иначе мне…нам придётся вздёрнуть вас на рее АРРРР! — максимально серьёзно заявил Альфред. Артур прижал одну из рук к лицу, сдерживая непроизвольный, но не болезненный смех. Пенниуорт выпрямился. — Работник владельцев замка был значительно выше пирата, тот вскарабкался на стол и закрыл собой верного штурмана, взяв весь удар на себя. Работник был ошеломлён внезапной встречей и не знал, как же ему быть, но тут, о чудо, — он хлопнул себя по коленке. — Капитан был так поглощен поисками, что совсем изголодался по сухопутной пище. Это было чудесным спасением. Капитан неустанно следил за готовкой и первым отведал предложенную ему ммм яичницу с зеленью, да это, определённо, была яичница. Своего штурмана он бы не дал отравить, ценил его на вес сундуков с золотыми драгоценностями. После их небольшой трапезы, штурмана было решено оставить в огромном холле перед горящим камином. Его верный помощник совсем озяб под дождём и выдохся после долгой дороги. Пока он отогревался, слушая, как трещат старые поленья и завывает ветер, капитан в компании того самого работника, которого пират сразу окрестил невероятным сухопутным коком, отправились рассматривать этажи таинственного замка. Когда объявились хозяева, капитан держал штурмана за руку. «Не бойся, верный соратник, завтра мы обязательно найдём сокровища! Вот увидишь, мы повторим наш подвиг!» — говорил он, но штурман в этот момент уже рыдал и упрашивал больше не искать никаких кладов. Больше только злились владельцы замка. — Взбесились, что мореходный проходимец прыгает по их мебели в грязной и мокрой одежде? — съехидничал Джокер. — И запретили капитану впредь бродить по этим диким просторам. Корабль искромсали так, что в море он больше не выходил, да паруса сняли. Только и успел, что спрятать подзорную трубу, погляди сам, — дворецкий засунул руку в карман мятых брюк и вынул из них полароидную карточку. Флек недоумённо посмотрел сначала на Пенниуорта, а затем на фотографию, протянутую ему дворецким. — Бери, ну же, — одобрительно кивнул Альфред. Артур аккуратно взял её за край и поднёс поближе к себе, чтобы рассмотреть. Пенниуорт же посветил фонариком на изображение. Фотокарточка была немного засвечена, но запечатлённый на ней момент был также хорошо доступен рассмотрению. На первом плане кадра стояли два темноволосых мальчика, приобнявшись. Позади них на ветру натянулась на массивной ветви дерева белая простыня, похожая в таком положении на вьющийся парус. На первом мальчике, капитане, была бандана с изображением черепа и костей, надетая набок и закрывающая половину лица, треуголка с высокими краями и длинный плащ. Он улыбался с закрытыми глазами, одну руку перебросив через шею боевого товарища, а другой держал покрашенную белой краской ветку дерева с пластмассовой ручкой, свою шпагу. Штурман смотрелся менее уверенно. Робкая улыбка держалась на испещрённом множественными шрамами, как от нападения диких зверей, лице ребёнка со светлыми глазами. На нём была надета полосатая кофта и такая же беретка, чем-то похожая на головной убор рядового матроса. У Флека при виде него возник закономерный вопрос о том, кто это вообще. «Просто знай лицо человека, из-за которого капитана чуть не выперли из школы за драку», — пролил свет на ситуацию шутник. Он тоже хотел спросить у Альфреда кое-что касаемое фотокарточки, но не о парнишке рядом с Брюсом, нет. О нём он успел наслушаться от юного Уэйна. — Кто снимал? — изрёк Джокер и поднял глаза. В тусклом свете фонарика его зелёные глаза приобрели холодный голубоватый оттенок. — Тот же человек, что подарил мне этот снимок, — в своеобразной манере ответил Пенниуорт и опустил голову, избегая зрительного контакта. Заморосил дождь. К тому времени, как Альфред закончил свой рассказ, они уже стояли на небольшой поляне. Пространство вокруг них точно намеренно расчистили от деревьев. На редких стволах высоких сосен попадались другие метки. Расчерченные круги белым мелом и десятками дырок, содержащихся в них Джокер молчал, разглядывая то их, то блеснувший в кармане мятых брюк дворецкого пистолет. Его внезапно озарило подводкой к чему была вся эта история или хотя бы часть её. Пенниуорт не был уверен в благополучном возвращении привязавшегося к себе капитана, это заставило шутника заволноваться. Ничего же не предвещало проблем с этой частью их жизни, и тут на тебе сюрприз. — Он ведь найдётся, да? Полиция его вернёт? Мистер Уэйн очень на неё полагается, — всхлипывая, протянул Артур, ощутив укол страха внутри себя. Утёр рукавом свободной руки выступившие слёзы и убрал фотокарточку в карман тёмных брюк, которые носил с самого вечера в сити холле, чередуя лишь кофты к ним. — Вчера в кабинете он говорил с кем-то со своей работы и был уверен, что департамент вот-вот выйдет на связь. Выйдет, ведь да, выйдет? — по-детски наивно переспросил Флек дрожащим голосом. Альфред сделал шаг ему навстречу и позволил слегка приобнять себя, похлопав по плечу расчувствовавшегося от истории беднягу. Такое состояние Артура открывало Пенниуорту довольно много возможностей — узнать о поведении своего нанимателя и его персональной оценке происходящего. Мистер Уэйн, видно, тоже был обеспокоен затянувшимся бездействием полиции, раз уже обсуждал её с третьими лицами, прося принять свою правоту на счёт верности действий департамента за чистую монету. — Нет, — вопреки жесту поддержки огласил дворецкий и притянул обратно отстранившегося на миг продрогшего в рыданиях Флека. — Но мы сможем вернуть его самостоятельно. Не без твоей помощи, приятель. Она будет очень неоценима. Тцц, ни слова о ведущем, то была другая ситуация. В этой же никто не пострадает посмертно, а капитана мы вернём. Очень даже вернём. Артур отстранился и замотал головой, совершенно потерявшись в потоке мыслей. Каштановые пряди волос заметались на неспокойном ветру, готовые вот-вот обломиться тонюсенькими веточками, обдавая бледное лицо мужчины брызгами капель дождя. Что он может сделать? Разве что усугубит и без того гиблый эпизод их жизни очередной своей активностью или проявленной инициативой. Он точно всё испортит. — Пока я жил в городе до знакомства с вами, мне казалось, что моя жизнь подобна игрушечной железной дороге. У меня была такая в детстве. Нужно было вставить батарейку в поезд, как он начинал ездить по кругу и останавливался только тогда, когда батарейка истощалась. Ездил и ездил кругами. И ничего не менялось. Встаёшь утром на работу, весь день бегаешь на чьём-то торжестве или улице с рекламным баннером до позднего вечера. Если день хороший, то приходишь домой к девяти часам без синяков и порезов и готовишь ужин, если плохой, то к десяти или одиннадцати и почти сразу засыпаешь в прихожей. Смотришь каждую неделю шоу по телевизору и новости, мечтаешь, что когда-нибудь твоя железная дорога получит расширение, но когда это происходит… — Артур замолчал и резко дёрнулся в сторону, сбежав по холму вниз. Он рванул так быстро, что ветки деревьев хлестали его по лицу, ветер спутывал волосы, наматывал их кончики на ветви деревьев, дёргая, словно школьный хулиган, капли дождя заливались в глаза смешиваясь с солёными слезами. Ничего не видя перед собой и едва слыша из-за рокота грома и стреляющей боли в висках, Флек запнулся о торчащую в земле корягу и рухнул на кочку, покрытую иссохшими иглами сосен и перьями птиц. Забился на земле, через раз вдыхая воздух через раздувшуюся от приступа хохота грудь. Альфред обнаружил его в таком состоянии спустя несколько минут преследования. Упал на колени и помог приподняться продрогшему спутнику, склонив его голову на своё плечо. Придерживал, как тогда в сыром и пропахшем едким дымом подъезде многоквартирного дома держал в руках трясущегося в истерике ребёнка, не отпуская от себя, ограждая от опасностей внешнего мира. — Некоторым событиям нужно произойти, чтобы дать толчок для перемен, — наперебой ветру твердил Альфред. — Видишь это перо на земле? Воронье. А вон там, в листве другое, скорее всего совиное, а пока мы шли, то видели голубые, наверно, сойка обронила. — Перья? — неверяще переспросил Артур. — Зачем ты говоришь это сейчас? Что это исправит? Если бы меня здесь не было, он мог бы быть в безопасности, с тобой, разве не это главное? Пенниуорт сделал глубокий вдох. Джокер медленно выдохнул, разглядывая разноцветные пёрышки в свете фонарика. — Главное — жить дальше и видеть вокруг себя хоть что-то, кроме призраков прошлого. Разглядывать птиц и размышлять о них, а не о том, как кто-то кого-то хоронил. Луч солнца бьёт в завешенную тяжёлыми шторами спальню. В его свечении дворецкий меланхолично разглядывает вывалившиеся из пластиковой колбочки на белую простынь разноцветные ампулы таблеток. Он проспал уже четырнадцать часов и готов проспать столько же после принятия лечебных препаратов. Вдруг входная дверь со стуком распахивается, и в неё влетает мальчишка в школьной форме, проскользив по полу в строгих туфлях. Держит в руках переливающееся синим и фиолетовым вытянутое воронье перо и радостно сообщает, что видел, как грациозно птица слетела с забора и воспарила ввысь. Его глаза сверкают от чистого восторга, и Альфред уже не против встать, одеться и пойти поискать летающую где-то рядом птицу, чтобы посмотреть, как она снова взлетит и, может быть, обронит новое перо. — Гулять по лесу и слушать шелест травы, завывание ветра, смотреть на плывущие по голубому небу облака и не думать о том, что за десятки тысяч миль далеко за океаном под толщей земли у тебя похоронены близкие люди. — Вон то — вылитая роза, ещё и белая! Прямо как у мамы в теплице. Она их очень любит, но никому не дозволяет их срывать без её ведома. Говорит, у них в этом сезоне больно острые шипы выросли, не хочет, чтобы кто-нибудь порезался! Смотри, смотри, а это как белка! За калиткой видел, она пряталась в листьях. Рыжая-рыжая и прыгучая! — восторженно пищит мальчишка в белой измявшейся от валяния на земле рубашке, бежевой курточке с мелкими травинками, застрявшими в её ворсе, и тёмных брючках со сбитыми стрелками, оглядываясь на лежащего рядом с ним на сухой траве «мистера Пенниуорта» в тёмно-синем свитере и серых домашних штанах. — А ты что видишь? Альфред смотрит на наручные часы и потирает глаза, щурясь на свету. — Что пора идти в дом и что-нибудь приготовить. — А мне с тобой можно? Я не буду мешать, клянусь, ты меня и не заметишь, стану совсем как тень! Да, да, вот сам убедишься! Пенниоурт начинает смеяться, откинувшись на траву, когда его память выдаёт моменты с их первой готовки на кухне. Да этот ребёнок проскакивал у него под рукой, заглядывал со спины, что же такое там кулинарит высокий человек. Нет, если он и станет тенью, то очень болтливой и резво перемещающейся между кухонной утварью. Сегодня им точно придётся обойтись без сложных блюд, требующих полной сосредоточенности в процессе готовки. — Вот что главное. Прошлого не изменить, а будущее можно. Мы вернём его домой, но прежде я должен быть уверен в том, что и ты не пострадаешь. — Что я должен сделать? — без лишних слов спросил Артур, устремив покрасневшие глаза на Пенниуорта, который кивнул в сторону белых кругов на стволах деревьев. Джокер смотрел на них и мысленно прикрывал лицо ладонью. Уэйны как знали, кого взять на работу.

***

В особняке совсем не горел свет. Дорожка из жёлтых фонарей ещё освещала путь к крыльцу, но в доме не было ни намёка на хоть одну зажженную лампочку. — Мы всегда можем переночевать в гараже, не так ли? — прикинув шансы попасться как у главных дверей, так и у запасной, выходящей к саду, спросил шутник. Вот уж точно какая неожиданность — их исчезновение заметили. В доме, где 24 часа в сутки были только четверо людей, пропажу двух так быстро вычислили. — Им это не понравится, — со вздохом парировал Альфред. — Будет больно? — как-то с обыденной интонацией решил уточнить Артур, остановившись позади дворецкого. Так он почти исчезал за его высоким силуэтом. Пенниуорт покачал головой, отряхнувшись от мелких щепок и опилок, приливших к его водолазке. — Вам ничего не сделают, я всё улажу, — заверил Альфред и бегло оглядел своего сопровождающего. — Только вынь ветку из волос, похоже, будто мы пережили шторм. Артур ойкнул и тут же запустил руку в спутавшиеся волосы, вынув из них тонкую веточку, и положил к другим ей подобным на траву. «Будь что будет», — Альфред потянул на себя ручку главных дверей, те с протяжным скрипом отворились, и первым зашёл в тёмный коридор, ведущий к высокой лестнице, где их действительно уже ожидали. Томас Уэйн занял одну из нижних ступеней, поставив на соседнюю лампу с зажженной в ней свечой. Её света хватало, чтобы подсветить лежащую на брюках мужчины книгу в нетипично яркой для того, что обычно ему приходилось читать, обложке и плащ, брошенный рядом с собой вместе с карманным фонариком и зонтом, а также край немного съехавшей в одну сторону светлой рубашки. Когда Флек прошёл в коридор вслед за Пенниуортом и прикрыл входную дверь, Томас лишь на доли секунд оторвался от чтения, чтобы сказать: — В следующий раз хотя бы оденьтесь по погоде. Альфред озадаченно на него посмотрел, вытянул руку, желая задать вопрос, но Уэйн только перевернул страницу в книге, проигнорировав его жест. — Приведите себя в порядок и отправляйтесь по своим комнатам, — сухо огласил он, потерев переносицу. — Грязные вещи оставьте в корзинке для белья, с утра будет стирка. Прежде чем Артур попытался сказать нечто среднее между «и всё?» и «так, вы не злитесь?», Пенниуорт решительно потянул его за шарф на второй этаж. Они прошли вплотную к периллам и удалились почти бегом дальше по коридору в сторону ванной комнаты. Уже шумела вода, когда Марта Уэйн вошла в зашторенную спальню дворецкого, переложила всё, что было на прикроватном столике, на подоконник, и оставила на нём ещё горячий заварник, две чашки и тарелку горячих сэндвичей, приготовленных на скорую руку, после чего покинула комнату. Оглянулась в сторону кабинета мужа, вслушиваясь в звуки ночи. Нет, телефон не звонил. Затем отправилась к лестнице, стягивая с себя тёплую накидку и шарф. Несмотря на отключённое отопление и пустующий камин, в особняке всё же было не настолько холодно, чтобы укутываться в верхнюю одежду. Женщина достала из кармашка расклешённых брюк фонарик, покрутила в руке и положила на миниатюрный столик из чёрного дерева рядом со старинной китайской вазой. Несколько часов назад он бы и пригодился ей, но теперь особой нужды в нём уже не было.