Радость

Новая неделя прошла в частых переговорах с департаментом полиции по телефону, спорах о том, разумно ли сделать публичную огласку о бесследно исчезнувшем при неутешительных обстоятельствах сыне бывшего кандидата в мэры города или же эта информацию больше навредит, чем поможет в поисках. — Ты хорошо помнишь, что толпа сотворила с ведущем ток-шоу? Нет, это не разные ситуации. Хоть тот человек и наговорил много чего нежелательного, транслируя это в массы с прямого эфира из своей студии, но через него те люди передали своё настроение в сторону телевидения и медиа в целом. Сейчас их недовольства, впрочем, будто раньше было иначе, направлены на состоятельных граждан. Как думаешь, они упустят хоть малейший шанс отыграться? Нет, нам категорически нельзя выносить это на публику, — стоически сопротивлялась Марта на отчаянные порывы Томаса связаться с прессой, уже залпом выпивая едва разведённый порошок успокоительного. — Мы подвергнем его ещё большей опасности. Это какая-то охота на ведьм… Те люди, а что с ними? Вчерашний разговор и… Это было ещё одной причиной, почему неделя не задалась. Ни сам Кармайн Фальконе, ни его близкий круг не отвечали на звонки, ушли в подполье в пик гневных настроений. Об этом моменте были в курсе все обитатели особняка. Разве что каждый узнал эту новость по-своему. Уэйны намеренно замалчивали все подробности текущего положения дел перед другими членами своей небольшой семьи. Во многом из-за ожидания, что услышанное спровоцирует новые конфликты и уже неизвестно, чем они завершатся, учитывая эмоциональную неустойчивость каждого. В особняке пока хватало продуктов и медикаментов, но вот нервные клетки так и не восстановились для новых ссор. Всё, что происходило под крышей мэнора, напоминало минное поле. Один шаг в сторону и взорвётся вообще всё. Однажды утром Уэйнам пришлось прибегнуть к небольшой уловке для разговора тет-а-тет. Для этого Альфреду за завтраком было предложено отправиться красить главные ворота, ведь старая краска уже ссохлась и потрескалась. — По прогнозу будет дождь, в этом нет никакого смысла, — воспротивился Пенниуорт. — Так поспеши, — по-доброму ответил ему Томас. — Возможно, Артур бы не отказался тебе помочь. — Поддерживаю, — согласилась Марта. — В четыре руки вы как раз успеете до дождя. И пусть этот способ выдавал себя с головой, Альфред, скрипя зубами и сжимая кулаки в карманах брюк, всё же отправился в гараж за краской, взяв в помощники Флека. Артура и уговаривать не пришлось, он с готовностью подхватил из прихожей куртку и ещё ждал, пока дворецкий натянет на себя тёплый свитер, чтобы отправиться за краской. — Они просто выгнали нас! Снова будут говорить о пристани, наверняка узнали что-то ещё, — потом долго возмущался Джокер, но исправно водил кистью с чёрной кисточкой по прутьям ограды. — У нас же есть план, правда? Мы же это так не оставим? Стоящий возле него Альфред недобро поглядывал в сторону мэнора, точно хотел рассмотреть в его зашторенных окнах непредназначенный для них разговор его владельцев. — Нет, — неспеша ответил он. — Не оставим. Возможно, нам потребуется действовать и очень быстро, когда всё произойдёт. Пока Уэйны обсуждали решение выхода из, казалось бы, совсем безвыходного положения, Артур и Альфред в компании постоянного сопровождающего Флека продолжали утренние вылазки, оканчивающиеся сгребанием листвы во дворе. В то время, как в городе за сотни миль от Готэма уже лежал снег на тротуарах и проезжей части, в Готэме ещё исправно шёл дождь. Им требовалось уделять достаточное количество времени для тренировок, ведь, как выяснилось, тело Артура медленно приходило в нормальное состояние. Кости рёбер уже не так явно торчали наружу, мышцы на худом, а не истощённом, теле проявились, как и некоторый рельеф на руках и животе. Артур по-прежнему не мог похвастаться прекрасной физической подготовкой, но хотя бы перестал походить на ходячий труп и мог переносить большие нагрузки, чем раньше. Его энергии хватало на то, чтобы пробежать несколько кругов в быстром темпе по пересеченной местности леса и после сразу же попрактиковаться в самозащите и уворотах. Прежде у него часто кружилась голова, пару раз доходило до кратковременных обмороков, но со временем это стало происходить реже. Флек не терял ясности сознания, как его не терял и Джокер. Оба учились сотрудничеству друг с другом и, между тем, уметь управляться с ситуацией в одиночку. На этом настоял Пенниуорт, аргументируя свои слова тем, что Артур и Джокер должны уметь вовремя прикрыть другого, если что-то пойдёт не так, а для этого овладеть всеми знаниями и умениями, которые он им давал и которым обучал, они должны были по отдельности. Альфред смотрел на них с теплотой во взгляде. Свыкся с руганью вслух, точно злые голоса засели в голове незадавшегося комика и периодически вырывались наружу, наловчился говорить с каждым в своей манере. Больше острить с мистером Джокером и сдерживаться от колкостей при Артуре, проявлять сдержанность и осторожность, когда беседа сводилась к его новым попыткам выдавать шутки или вопросам будто о том, какого это, строить отношения или вообще жить, преодолевая всё новые трудности. Обычно такие разговоры происходили уже поздно вечером, почти ночью, с завершением очередного дня. Двуспальная кровать в комнате дворецкого оказалась достаточно вместительной, чтобы не пришлось устраивать себе спальное место на полу. В середине лежало свёрнутое в несколько слоёв разграничительное покрывало, по две стороны от него и расположились мужчины, переглядываясь во время разговора и отворачиваясь друг от друга, когда в комнате затухал свет. — Чем дальше заходишь, тем интереснее и сложнее, — рассуждал Альфред, откинувшись на подушку и забросив обе руки за голову. Говорил вдумчиво, рассматривая при этом излучающие интерес зелёные глаза. — Любить — хорошо, но порой больно. Когда любишь, ты отчасти в ответе за этого человека. Случись что, будешь потом корить себя и отвергать каждого, кто попробует снова пробудить в тебе это тёплое чувство. А жить… По себе знаю, что в одиночку проживать некоторые моменты невозможно. Самого схватили за руки и подняли со дна, так бы не встал. Не хотел ни жить, ни чувствовать. Начувствовался на одни отношения, да и те резко оборвались на кладбище. Тебе, наверно, нравилось в лечебнице? Там хоть врачи могут оказать помощь. Не подумай, ничего личного, но те письма, имя…и исчезновение женщины с них. Ты явно причастен к этому, и я тебя не осуждаю, у самого бы случился психоз, если бы вычитал, что кто-то из семейных смотрел, как мне причиняют боль, и не пытался хотя бы вызвать полицию. — Это не худшее из того, что у нас с ней было, — совсем тихо произнёс Артур и отвернулся. — Вот если…если, — несмело начал он. — Если бы тебе на протяжении почти 30 лет внушали, что у тебя ничего не получится, можешь даже не пытаться, что с тобой могут общаться разве что из жалости или чтобы сделать больно, использовать, что менять хоть долю своей жизни крайне опасно, как, например, искать новое место для переезда или пытаться заговорить с какой-нибудь милой соседкой. А потом вдруг пришло осознание, что тот человек, который всё это говорил, обращался с тобой именно так с самых ранних лет твоей жизни. Пенниуорт перекатился набок и вытянул руку, похлопав того по рукаву широкой пижамной рубашки. — Прозвучит грубо, но забудь. Её уже нет. Ты жив, ты смог отбить у неё свою собственную жизнь пусть и очень радикально. — Глупая смерть. Я хотел, чтобы она мучилась от голода и жажды, пока те не свели бы её в могилу, — уже встрял в разговор Джокер, скинув с себя чужую ладонь и повернувшись. Свисавшие к плечам каштановые волосы растрепались, скрыв половину побагровевшего лица своего обладателя. — А так она ещё умерла как какая-то мученица, жертва. Жертва, ха! Вот, кем эта стерва точно никогда не была! — зло прыснул шутник и вскинул руками. — Свою жизнь пустила по наклонной и мою заодно уничтожала, лишь бы не признавать вины за все ошибки своей молодости. Ребёнка винить всегда проще, нужно же на ком-то отыгрывать сценарий несчастной жизни. Но и для него Альфред нашёл пару слов. — Теперь она просто труп в метрах пяти под землёй на городском кладбище. Будешь вспоминать о ней, пока её тело окончательно не разложится до костей? А чести не много? И получил удар подушкой по лицу вместо ответа. Впрочем, дворецкого такой поворот событий не особо злил и был в некотором роде ожидаем. Альфред принимал во внимание то, что человеку вроде Джокера сложно иначе выражать свои эмоции, которые, вдобавок, и без того были у него в более узком, чем у Артура, диапазоне восприятия, и потому спокойно переносил резкие выпады с его стороны. Тогда между каждым из их трио наступала гармония. Вот это Пенниуорту было по душе. Он наблюдал. За короткой улыбкой, адресованной себе, тем, как сжатость в жестах и словах сменялась раскрепощённость. Общая трагедия сплочала их, приводила в порядок всё сломанное и разрушенное. Но время от времени доброта во взгляде Альфреда сменялась горечью и болью, которую он мог скрыть чем угодно, но не глазами. Чем дальше они заходили в своих отчаянных порывах спасти самого незащищённого из Уэйнов, тем сложнее было остановиться. Пенниуорт думал, а что будет, если их поиски не дадут результата, что, если он ошибся, или Брюс прятался в шкафу или под кроватью палаты, когда он нагрянул туда. Эти мысли пугали его. Он просыпался от своего же крика посреди ночи и долго не мог отойти от нереальности кошмаров. — Нужна вода! Здесь везде огонь, всё горит! Нужна вода! — в панике кричал он, водя рукой по воздуху и очерчивая пространство перед собой. — Огонь уже здесь? Или здесь? — спрашивал после череды пробуждений от чужих метаний Артур и бегал по комнате с пульверизатором, пшикал из брызгалки на углы и мебель, которые указывал ему дворецкий. Он продолжал так делать до тех пор, пока Альфред окончательно не успокаивался, убедившись, что огня нет. В одну из ночей эту сцену застал Уэйн, услышавший шум и крики с первого этажа и поспешивший проверить, что происходит наверху. — Осторожно, не заходите дальше порога! Не видите? Здесь же всё горит! — предупредил Флек резко и громко, будто комната действительно погрузилась в огонь. Так что Томасу оставалось лишь принять это и позволить всей абсурдности продолжится. Всё же вид сжавшегося от ужаса под простынёй дворецкого, кричащего об огне, был достаточно сильным аргументом. Вообще, о методе с брызгалкой Артуру подсказал Джокер, как и первые разы реализации, они принадлежали шутнику. Расхождение было лишь в том, что Джокер планировал использовать ведро для мытья полов и сразу для подстраховки облить из него дворецкого. Больше бессонных ночей и их ужасов Альфреда страшило то, что тогда ни Артур, ни Джокер не остановятся. Оружие станет их постоянным компаньоном в годах поисков, и вряд ли хоть один из них сможет оправиться от подобного ритма жизни. А что будет с Уэйнами? Они менялись и в лучшую сторону. Может, не так быстро, но разница между тем, что было хотя бы год назад и сейчас, прослеживалась. И дело было не только в стремлении Уэйнов стать ближе к пропавшему ребёнку через воспоминания в виде фотографий или личные вещи Брюса вроде книг, изменения в их поведении проявлялись и в отношении его и Артура. Все старались обходиться без критики, упрёков, реже повышать голос и, если уж до этого доходило, то ругаться без сторонних наблюдателей вспыхнувшего конфликта, слушать друг друга, уделять внимание. Прежде Альфред придерживался мнения, что все раны на его теле и их обработка — чистая формальность и мало заботился о том, чтобы лишний раз не влезть в проблемы. Трещины на рёбрах заживали, исходя из того, что боль в груди отступала и Пенниуорт не так часто ощущал удушье, а вот травма колена, стабильно тревожащая дворецкого, вызывала некоторые опасения у него. — Будь у нас домашний аппарат рентгена, я мог бы сказать точнее. Пока это лишь предположение, что восстановление займёт больше, чем заявлялось в начале. Несколько месяцев. Но, повторюсь, это не точные сведения. Возможно, всё лучше, чем есть сейчас, а, возможно, настало время тебе принять на себя полноправную роль смотрителя дома, — говорил Томас по поводу дальнейших прогнозов, не очень-то обнадёживающих. — Подумай над этим. Когда-нибудь да наступит это время. — И я стану абсолютно бесполезным. Как эти вазы на мебели или сама мебель, — в ответ неодобрительно качал головой Пенниуорт. — В этом доме ты нужнее, чем за его пределами, — парировал ему Уэйн. — Только за одну неделю в октябре показал, что мэнор лишь благодаря тебе ещё не пришёл в упадок. Альфред старался быть аккуратнее в вопросах собственной целостности и избегать всего того, к чему он мог бы быть не готов. А ещё сочувствовал тем, кого прежде не выносил. Возвращаясь с очередной лесной прогулки в шестом часу, он заметил свет в теплице и поспешил разминуться с Артуром, чтобы избежать ненужных вопросов. Флек отправился в дом, а Пенниуорт заглянул в теплицу, встретив там Марту. В оранжерее оказалось холоднее, чем на улице. Под высоким стеклянным потолком висели засохшие длинные ветки плюща. Горшки с некогда цветущими розами, благоухающими пионами и маргаритками украшали уродливые сорняки, сами цветы совсем замёрзли под веянием холодов. Зелёные стебли потемнели, стали сухими, лепестки у цветов где опали к земле, а где болезненно скрючились у сердцевин. Миссис Уэйн обнаружилась на холодных каменных плитах дорожек, заросших мелкой травой. Подол длинной юбки покрывала сухая земля, лёгкая накидка поверх белой блузы спала до локтей и волочилась по горшкам. Не жалея рук, Марта выдирала сорняки из клумб и, вместе с тем, не щадила и попадающихся под руку мёртвых цветов. От покрытых землёй ладоней вниз к юбке струилась кровь. Волосы беспорядочно разметались по лицу женщины. Когда один из светлых локонов зацепился за сорняк, Марта не стала выдирать его или распутывать прядь волос, она взяла садовые ножницы и срезала локон вместе с сорняком, отбросив в сторону, и продолжила копаться в земле. — Мы не виделись сегодня, — спокойно сказала она, не поднимая головы. — Ещё нет семи, мы не могли встретиться, не так ли? — и добавила на немой вопрос протянувшейся по полу тени вошедшего в теплицу дворецкого. Альфред стянул с шеи шарф и прошел вперёд вдоль опустевших клумб. Холодный ветер из приоткрытой двери окатил его леденящим дыханием в спину. Пенниуорт вздрогнул, но продолжил идти дальше, вскоре присев на колени рядом Мартой, с рвением выдирающей покрытые шипами розовые кусты. Без слов накинул шарф ей на плечи, стянул рукава своей кофты до кистей и принялся расчищать землю от погибших в клумбах цветов вместе с ней. В гостиной, куда в это время вернулся Артур, в это время работал телевизор. По новостям показывали горящий Готэм, а в перебивках на рекламу мелькал столкнувшийся с сильными снегопадами Нью-Йорк, где в последние недели освещалась проблема исчезновения беспризорников с улиц.