Ты есть в списке выживших - твоё имя в нём первое

      Федя оказывается в квартире Стаса и в его кровати уже через месяц после их знакомства. Прямо личный рекорд Стаса, а, может, и Феди — в зависимости от того с какой стороны смотреть. Стас предпочитает никого не пускать так далеко, но тут все принципы летят к черту. Федя забирается так быстро в его жизнь — и прямо под кожу, ничего не просит, по крайней мере, словами, а лишь смотрит взглядом брошенного щенка. И Стас прямо как в детстве — ведется на этот взгляд и тащит его домой. Хорошо, что теперь он живет один и за такое самовольство ему не влетит. Ну это тоже, с какой стороны посмотреть.       Стас выходит на балкон, чтобы не разбудить Федю, хотя тот только ворочается и еще глубже заворачивается в одеяло, смотрит на экран телефона, на котором светится четыре пропущенных звонка. Делает глубокий вдох и нажимает кнопку вызова.       — Федя! — голос такой громкий, что Стас на всякий случай оглядывается, как бы Федя и впрямь не проснулся. — Где тебя носит? Я же просила тебя только об одном: отвечать на мои звонки, а не слать сообщения! Я думала, мы договорились…       — Здравствуйте, Ольга Евгеньевна, — прерывает ее все-таки Стас и мысленно решает перекреститься, даром, что атеист.       На том конце линии тихо, а потом раздается такой холодный голос, прямо морозом по коже продирает.       — Кто это? Откуда у вас телефон моего сына?       — Я Стас.       Знакомиться с родителями Стас никогда не умел да и красиво говорить тоже не особо. После крайне неудачного знакомства с родителями своей первой девушки, он старается максимально таких ситуаций избегать (как и девушек, впрочем). Но это же Федя, с ним вообще все не по правилам.       — И где Федя?       — Спит, — то ли аплодировать своей смелости, то ли биться головой о балконные перила.       — Как интересно… и где же?       Стас прекрасно понимает, говорить, что в его кровати — вбить себе в гроб последний гвоздь.       — На диване, у меня в квартире. Если хотите, могу дать адрес. Я не рискнул оставить его одного, а домой он идти категорически отказывался.       Здесь Стас нагло врет. Он даже не предлагал ему идти домой.       Федя появляется в баре, как и в свой первый раз — днем, видимо, сразу после занятий. Садится у стойки и цедит чай до самого конца смены Стаса. Просто сидит, изредка блекло улыбаясь и нервно теребя браслет, который неделю назад заменил бинт.       — Будешь еще что-то, спортсмен?       Федя вздрагивает и опускает голову.       — Уже не спортсмен.       — Что?       — А вот так, — внезапно смеется Федя, явно шатаясь у самого края истерики. — Я больше не в школьной команде. Один… козел говорил, что я лучший только потому, что у меня отец тренер, а теперь именно отец-тренер выпер из команды. Хотя я теперь даже не уверен, что у меня есть отец. Кому нужен сын… такой. Вот, — он залпом допивает чай и с грохотом ставит стакан на стойку.       — До конца смены полчаса, подождешь? — Федя кивает, так и не поднимая головы. Стас доливает ему чая. Неплохо было бы туда еще плеснуть коньяка, для кого-то другого он может так бы и сделал, но с Федей хочется делать все правильно и честно. Так что приходится обходиться ромашкой.       После смены он вызывает такси и без колебаний называет свой адрес, потому что Федя продолжает тоскливо смотреть в сторону и отпускать его сейчас не хочется. Когда они подъезжают к нужному дому, Стас расплачивается, и только тогда Федя вскидывается, очнувшись от своих тоскливых мыслей.       — А где мы?       — В гости тебя привез, — Стас кивает в сторону своих окон. — Зайдешь?       Федя скованно пожимает плечами, но потом все-таки кивает.       В квартире он с любопытством, хоть и настороженно оглядывается, косит глаза в сторону спальни и заливается краской. Снимает свою спортивную куртку и выжидающе смотрит на Стаса.       — Я вообще-то поговорить хотел, в баре это делать не очень удобно. Есть хочешь? Одним чаем сыт все-таки не будешь, — прежде чем уйти на кухню, Стас успевает зафиксировать удивленное и вроде как разочарованное выражение лица. Ох, Федя, что ж там у тебя в голове творится?       В холодильнике предсказуемо пусто. Наверное, стоило зайти в магазин.       — Бутерброды будешь? У меня тут не особо богатый выбор.       — Ничего, я привык, — раздается сзади голос Феди. Он, так и оставшись в легкой футболке, садится за стол.       Стас быстро мастерит бутерброды из того, что все-таки находится на стенках холодильника, и ставит тарелку перед Федей.       — Я бы предложил тебе чай, но, кажется, с тебя сегодня хватит.       Федя, несмотря на свой тоскливый вид, довольно быстро пригубил сразу три бутерброда и выжидающе посмотрел на Стаса.       — А дальше что?       — Дальше тебе решать. Если хочешь, можешь рассказать, что тебя гложет, если нет — можем просто…       Что там «просто» Стас не успевает договорить.       — Ты никогда не спрашивал про это, — Федя стаскивает с левой руки браслет и показывает ему запястье. На котором Стас видит, как и ожидал уже почти заживший тонкий порез, перечеркивающий ровный ряд черных ласточек.       — Что это? — удивленно спрашивает Стас.       И Федя отвечает. Что бы там не случилось у него сегодня днем, сейчас его прорывает, а Стаса накрывает просто волной откровений. Где-то к середине рассказа он находит в недрах холодильника открытую бутылку коньяка и наливает себе — С Федей так и не делится, несмотря на его просящий взгляд.       — Ну, что скажешь? — спрашивает Федя где-то через час и смотрит устало. Стас и раньше не отличался красноречием, но теперь вообще откровенно пасует.       — Не знаю, а должен что-то сказать? — конечно, должен. Должен сказать, что все будет хорошо, что этот ужас закончился, теперь можно выдохнуть и жить дальше. Должен сказать, что Феде пора домой, потому что за окном уже темнеет.       — Можешь сказать, что я псих. Или какой я ужасный человек, например.       Стас ничего такого не говорит. Вместо этого он берет Федю за руку — в этот раз за левую, подносит к губам запястье и осторожно целует. Федя, кажется, даже не дышит, осоловело следя за его движениями. Наверное, это пока что самое откровенное, что позволяет себе Стас в их отношениях.       — Хочешь остаться на ночь?       Федя как завороженный кивает и тянется к нему прямо через стол.       — Чтобы спать, Федя, — Стас отодвигается чуть дальше, но руку не выпускает. — Я лягу на диване.       Стас очень хорошо понимает, что на диване ему выспаться не удастся. Тем более после таких откровений. Поэтому он мрачной тенью бродит по кухне, иногда поглядывая на полупустую бутылку коньяка. Стас достаточно видел в своей жизни и понимает, что и дальше будет непросто. Если бы он не бросил учебу еще на втором курсе, то сейчас мог бы написать хорошую дипломную работу по психологии на примере Феди. Легко действительно не будет. Но и так же отчетливо Стас понимает — Федю он просто так не отпустит. Внезапно забытый на столе телефон начинает вибрировать. «Мама» — высвечивается на экране.       Телефон долго и нудно гудит, пока не затихает, осуждающе мерцая экраном. Видимо просто смски «я останусь ночевать у друга, у меня все хорошо» маме не хватило, как бы Федя не клялся в обратном.       Собственно, это даже не его проблемы и не его головная боль, но в свете того, что ему совсем недавно рассказали, Стас решается позвонить сам. Так он и оказывается на балконе с чужим телефоном в руках. Ответственный взрослый, как-никак.       На том конце раздается усталый вздох:       — Сколько вам лет, Стас? Федя шифруется как партизан и почти ничего мне не рассказывает.       — Двадцать один, — честно признается он.       — А знаете сколько Феде?       — Почти семнадцать. Я знаю, Ольга Евгеньевна, — внезапно хочется закурить, хотя бросил уже давно.       В трубке молчат какое-то время:       — Хорошо, давайте адрес, Стас.       — Вызовите наряд полиции? — Стас не успевает прикусить язык.       Мама Феди устало хмыкает.       — Вряд ли бы я дождалась звонка, если бы нужна была полиция. А я учусь доверять своему сыну и его рассудительности. Пытаюсь, по крайней мере. Я заберу его завтра утром.       — Хорошо.       Он собирается прощаться и отключаться, когда раздается:       — Спасибо вам, Стас.       На следующее утро Стас просыпается с дикой усталостью во всем теле и пару минут лежит, прислушиваясь к негромкому хлопанью дверей холодильника и звону посуды — кажется, Федя уже вполне комфортно чувствует себя на кухне.       Когда Стас заходит туда, его уже ждет чашка кофе.       — Я бы приготовил что-нибудь, но, похоже, последнее, что у тебя было, я съел вчера, — Федя смущенно пожимает плечами.       — В другой раз как-нибудь, — Стас пьет горячий кофе — вполне приличный, кстати, кофе — и жмурится от удовольствия.       — А будет другой раз? — Федя аккуратно отставляет свою чашку и выжидающе смотрит на Стаса. После своего первого и пока единственного поцелуя, он обычно только так смотрит и ждет, опасаясь делать первый шаг.       И в этот раз Стас шагает навстречу. Тянет Федю за футболку — свою собственную футболку, которую выдал ему еще вчера — и целует. Медленно, вдумчиво и совсем не двузначно — примите и распишитесь, теперь весь ваш. Федя поначалу отвечает крайне неуверенно, словно боясь ошибиться, но, стоит Стасу запустить ладонь ему в волосы, выдыхает и словно отпускает тормоза. Собственно, целоваться на своей же кухне в семь утра теперь будет любимым занятием Стаса.       Однозначно, будет второй раз. Нужно только пережить то самое «знакомство с родителями».