Ты есть в списке выживших - твоё имя в нём первое

      Стас не верит в судьбу, любовь одну и на всю жизнь, вообще не верит в долгие стабильные отношения. Когда работаешь барменом, особенно в ночную смену, понимаешь, что лучше даже не лезть в это болото. Сколько он уже успел повидать разочарованных, жаловавшихся, заплаканных, пьяных, уставших. Кому-то наливал выпить, кого-то выслушивал, кому-то помогал отвлечься: в подсобке, в чужой машине, очень редко у кого-то дома, никогда в своей квартире.       И вот такой циничный и далеко не наивный Стас внезапно плывет сначала от одной смущенной улыбки, а потом от неумелых поцелуев. Хотя стоит отдать должное Феде — неумелыми они были только поначалу.       Стас не знает, на что на самом деле рассчитывал, отправляясь с ним на первое свидание, потом приглашая в свою квартиру и отдавая запасной ключ — для него это почти равнозначно признанию в любви. Федя об этом, конечно, не догадывается. Да и к лучшему это. Стас все еще не верит в любовь одну и на всю жизнь — подсознательно ждет, что его точно так же пережуют и однажды выплюнут. Нужно будет потом самому искать место, чтобы жаловаться и плакаться.       Стас устало трет глаза и осторожно поводит плечами, стараясь не разбудить Федю. Тот сам предложил посмотреть вдвоем фильм, но вырубился уже через полчаса после начала. Стас его не будит, а только набрасывает плед и возвращается на свое прежнее место, досматривая фильм в одиночестве и периодически поглядывая на мирно спящего Федю. Даже во сне тот продолжает посягать на личное пространство Стаса — прижимается щекой к плечу и устраивает ладонь на животе.       Наивный Федя думает, что Стас старательно бережет его невинность, поэтому не хочет торопиться, а тот в первую очередь лелеет остатки собственного контроля, который и так может рассыпаться в любой момент.       Федя просыпается очень медленно. Сначала приходят звуки — тихое бормотание телевизора, потом ощущение — теплая ткань под ладонью, затем он открывает глаза и щурится, поднимая голову.        — Долго я спал?       Стас усмехается и кивком показывает на экран, по которому уже ползут титры.        — Мог бы меня разбудить, — Федя пытается скрыть свое смущение за широким зевком. Сам напросился в гости и почти сразу же уснул. Встраиваться в новый режим и снова возвращаться к плаванью тяжело, месяц без полноценных тренировок теперь отзывается приятной, но все еще болью во всем теле и постоянной усталостью. Федя закидывает руки за голову, потягиваясь и чувствуя, как холодит кожу под задравшейся футболкой. — Я этот фильм еще не видел.        — Пересмотрим.        — Тебе же будет уже не интер… — Федя не заканчивает реплику, потому что в этот момент поворачивается к Стасу и натыкается на его чересчур пристальный и серьезный взгляд. — Что-то не так?       Федя не успевает надумать себе лишнего или даже одернуть футболку, когда Стас внезапно опрокидывает его на спину и нависает сверху, опираясь ладонями о мягкую обивку дивана по обе стороны от головы Феди.       Сам Стас теперь редко делает первый шаг. Словно убедившись, что Федя понимает, к чему все может привести, он предпочитает отвечать, а не становиться инициатором. Вот и сейчас Феде приходится чуть приподнять голову, приоткрывая губы, и осторожно коснуться коленом чужого бедра, чтобы Стас наклонился ниже. Поцелуй выходит мягким, чересчур медленным и ленивым, простые касания губ… такого поцелуя тут же становится мало. В голове до сих пор шумит остатками сна, поэтому свою храбрость Федя списывает на отголоски сонливости — прикусив нижнюю губу Стаса он углубляет поцелуй. Ведет языком сначала по губам, кромке зубов, проникая дальше, надавливая сильнее, прижимаясь сильнее, обхватывая ладонью затылок, притягивая к себе, мечтая не оставить между ними ни миллиметра пространства, ни грамма кислорода.       Чувствует вибрацию горла, когда Стас стонет, но Федя не успевает прийти в восторг от этого осознания, потому что тот резко разрывает поцелуй, но не отодвигается, тяжело дышит, холодя влажные губы каждым выдохом.        — Ты с ума сошел, — шепчет Стас едва слышно и, наверное, это обращение к Феде, хотя, учитывая, что он делает дальше, может и к самому себе.       Второй поцелуй уже нельзя назвать нежным и уж точно не называть его осторожным. Стас прижимает его всем весом к дивану, давит ладонью на затылок, притягивая ближе, прикусывает нижнюю губу, заставляя приоткрыть сильнее рот. Феде сразу же становится жарко. Хочется открыть глаза и убедиться, что это не очередной сон после которого будет неловко перед собой утром. Но вместо этого сильнее жмурится, крепко цепляясь пальцами за футболку Стаса. Дыхание окончательно сбивается, как бывает иногда во время заплыва, и Феде приходится разорвать поцелуй. Чтобы хоть немного прийти в себя и перевести дух, потому что слишком непривычно и странно, слишком хорошо и как будто не с ним. Стас не дает ему такой возможности. Он сдвигается чуть ниже, вроде бы случайно проезжаясь бедром по паху, отчего позвоночник прошивает будто искрами, и Федя понимает, что не осталось даже сил смущаться. Он громко стонет, выгибаясь на диване. Стас не теряет времени — кладет ладонь на поясницу Феди, а второй рукой задирает футболку. Федя наконец открывает глаза и смотрит вниз — это совсем не так, как он представлял, но наверно в тысячу раз лучше, и теперь он просто не может не смотреть. Стас трется щекой о пресс Феди, отчего по коже моментально бегут мурашки, а потом повторяет свой путь языком. Осторожно, но ощутимо прихватывает зубами кожу чуть ниже ребер и бросает взгляд на Федю.        — Чего ты хочешь? Вопрос вводит Федю в ступор. Продолжения? Всего? Просто Стаса?       Самые нескромные желания он ни за что не сможет озвучить вслух, но не может убрать из воображения, особенно когда Стас вот так лежит между его разведенных ног.       Федя краснеет еще больше, хотя, казалось бы, куда сильнее, но зажмуривается только когда Стас усмехается и словно издевается — продолжая смотреть Феде в глаза, чертит языком полосу чуть ниже пупка.       Стас снова подтягивается на руках и возвращается к губам Феди.        — Ну так что?        — Я не знаю, — бормочет Федя, чувствуя себя донельзя глупо.       Стас негромко смеется и целует — не так напористо, как в прошлый раз, но теперь он толкается бедрами, и при каждом движении в голове остается все меньше связных мыслей, зато чуть ниже солнечного сплетения копится удовольствие, чуть отдающее тянущей болью.        — Если сомневаешься, мы можем остановиться, — сбито выдыхает Стас и хоть Федя так и не открывает глаза, он представляет, как тот облизывает пересохшие губы.        — Не… смей… останавливаться, — почти испуганно отвечает Федя и обхватывает бедра Стаса коленями, теперь встречая каждое его движение. В голове уже не одной связной мысли, но и нет необходимости контролировать процесс, как было раньше — не здесь и не сейчас, можно просто чувствовать и получать удовольствие. Которое вот-вот готово выплеснуться через край. Оно прошивает от позвоночника до затылка и накатывает волной за волной. Федя запрокидывает голову и неожиданно громко стонет, под веками вспыхивают яркие пятна и последнее, что он улавливает четко до того, как ухнуть куда-то в бездну — долгий глубокий выдох где-то в районе виска.       Федя все еще пытается восстановить дыхание, когда Стас устало падает рядом — благо, диван достаточно широкий, чтобы они могли поместиться вдвоем. В теле все еще приятная истома, но на самого Федю понемногу накатывает паника. Нужно что-то сказать? Или вести себя как обычно? Уйти в душ? Или дождаться, когда заговорит Стас?        — Ты слишком громко думаешь, — фыркает Стас и кладет ему ладонь на живот, сразу сокращая возможные варианты дальнейшего развития событий — так просто сбежать не удастся. — До добра это не доводит.       Федя не знает, говорит он в общем или конкретно про него, поэтому поворачивается и смотрит Стасу прямо в глаза. У того, несмотря на улыбку, очень серьезный взгляд.        — Жалеешь? — тихо спрашивает он. Федя мотает головой — точно не жалеет.        — Значит, все хорошо. В этот раз Федя тянется первым и переплетает их пальцы. И тоже улыбается.