Когда Юнги вышел из-за ворот особняка, он отослал охранников обратно в институт. Он точно чувствовал, что Чимин был здесь. И теперь его догадка, что Пак мог ускакать на родину Тэхёна подтвердилась.
Мин поразмыслил, в какой стороне находится путь в Украину и единственной отправной точкой может быть дорога через мост в приречном квартале. Альфа сразу же помчался в ту сторону. Кварталы становились серее, а домики ниже, наконец, послышался громкий визг отбывающего паровоза, что, скорее всего, отбывал от станции. Но Юнги бежит не к нему, а к станционному смотрителю. Всучив поводья Фигаро и несколько золотых монет конюху со словами: «Напоите его и быстро! » — ворвался в небольшое здание.
— Здравствуйте, простите, вы не подскажите дорогу на Киев, и не проезжал ли тут омега, направляющийся туда же? — мужчина немного дёрнулся, когда услышал за спиной грохот, оказалось это Юнги упёрся руками от столешницу.
— Дорогу подсказать могу, а вот омег, которые бы туда направлялись — не видел, — Юнги вдохнул побольше воздуха, проверяя, правда ли это. Но не чувствовалось ни капли апельсиновых ноток.
— И сколько туда скакать?
— От недели, до десяти дней-с, — бета полез в ящик по карту, чтобы объяснить Мину дорогу.
«От недели до десяти дней», — альфа посчитал, что за то время, что он потратил на дорогу, у Чимина появилась огромная фора. Да и не глупый он, и если есть раздорожье, то он обязательно выберет путь позапутанней.
Юнги глубоко вздохнул, он последний раз до боли сжал кулаки и сцепил зубы; после выдохнув, принял ситуацию.
— Спасибо за помощь, — безразличным голосом сказал Мин бете, что уже готов был расписать последующий путь до каждого сучка. Шёл альфа неспеша, понимая, что он Чимина уже упустил. Мальчишка конюх энергично подал ему коня, ожидая, что господин спешит. Но Юнги лишь дал ему пару рублей, и взобрался на коня. Подул сильный ветер, и альфа, как будто почувствовал в нём нотки апельсина, совсем фантомные, как-будто надуманные его воображением, поскакал рысью обратно в институт.
***
Юнги смотрел на чаинки витающие в чашке. Прошло примерно две недели с того момента, как его омега ускакал, и бабушка вот-вот должна была вернуться из Сочи.
Альфу, естественно, уволили с должности директора, но это делалось так медленно и нехотя, что если бы Юнги сказал жалкое «Простите меня. Я так больше не буду», — его бы с руками и ногами забрали обратно. Но парню вообще-то и не нравилось там работать. Деньги родителей и бабушки были его, но старушка, тогда, четыре года назад выгнала Юнги, сказав, что ей приелось видеть лицо своего внука, да и денег он в дом не приносит, а это вообще не дела, поэтому Мину пришлось искать работу. И он бы давно её бросил, но не мог, ведь отправил туда этого дрянного омегу.
Бабушка Юнги была просто оторви и брось. Она любила ходить только по вычурным банкетам, а если и соизволила прийти, то сама отсылала письмо об этом. Главной причиной было, чтобы обязательно присутствовало Шато Марго 80-года и обязательно две бутылки. Пить его никому не разрешалось, а если Бернадет не успевала выпить две бутылки, вторая ехала к ней домой.
Вообще бабушку Мина знала чуть ли не вся Россия и за её пределами. Пить красное полусладкое она начала как только её дочь перестала нуждаться в грудном молоке. Так же после этого она, наконец, снова могла курить импортные папиросы, из-за чего её первый муж постоянно жаловался, но недолго. Спустя четыре года он умер, оставив огромное приданное своей жёнушке и дочери, тогда бабушка и перешла на сладкое вино.
Дочь она воспитывала, но и не забывала про широкий вырез декольте, с которым она любила навещать званые ужины, там она и познакомилась со своим вторым мужем, который тоже был любитель выпить, но виски. Из-за чего тоже быстро помер, оставив на жену и дочь бизнес, деньги и огромный дом.
Благодаря этому мама Юнги смогла получить шикарное образование во Франции, да и будущего мужа она нашла себе там же. Брак с третьим мужчиной подарил ей сына. Его воспитывали муж и гончие псы, поэтому не удивительно, что сейчас Леонид известен как дрессировщик тигров и львов, и в родном Санкт-Петербурге появляется крайне редко. Так и сдружились Юнги и Бернадет и мальчик получился совершенно не скромный, как его мама и папа, а такой же оторвой, как и любимая бабушка.
Бернадет же всегда выглядела прекрасно, пускай порой просто завязывает пояс на ночной рубахе потуже. В её доме всегда пахло сигарами и эфирными маслами, а под домом находился чуть ли не лабиринт Кентавра с винами, виски, водкой и прочими алкогольными напитками.
Бабушка Юнги никогда не читает газет, а лишь слушает своих птичек, что приносят ей информацию раньше ветра, как и сейчас; когда женщина в роскошном халате, седыми длинными волосами зашла в комнату и почти легла на диван, при этом уже на специальном кольце тлела сигара; она налила себе вина.
— Здравствуй, бабушка, — какой бы дикой не была эта женщина, Юнги её просто обожал. Парень встал из-за стола, чтобы поцеловать руку Бернадет, но обе были заняты.
— Целуй в щёку, милый. Порадуй свою бабушку, перед тем, как полностью её разочаруешь, — Юнги нахмурился, представляя, какая информация ей уже известна. — Вина я тебе предлагать не буду, как и сесть. Так что давай, Ромео местного разлива, рассказывай, что за кашу ты наварил?
Бабушка Юнги всегда любила дела сердечные, и пускай ей немного за шестьдесят, слова её ещё ни разу не были лишены смысла.
— Чимин сбежал. Скорее всего, к родителям Тэхёна под Киев, — Мин встал напротив Бернадет и скрестил руки за спиной. Бабушка выдохнула сигаретный дым, так спокойно и плавно, будто она знала о побеге Чимина ещё до него самого.
— И как же такое могло случиться? — спросила она флегматично, лишь для того, чтобы услышать версию непутёвого внука.
— Не знаю, — как ребёнок, разбивший дорогую вазу мячом быстро ответил Юн.
— Ну раз не знаешь, и версию происходящего от Чимина мы не услышим, начнём сначала, — по тону Бернадет было слышно, что она на стороне омеги. — Что ты сделал при вашей первой встрече?
— Накормил его, — бабушка знала, что Чимин скитался по улицам без гроша за душой и, чтобы прокормиться — воровал.
— Прям рыцарь и благодеятель, накормил человека, что изнывал от голода. Что ты дальше сделал? — женщина чуть не струсила пепел в вино, но служанка вовремя подставила пепельницу.
— Отдал его в институт благородных омег, — в этих словах Юнги показалось, что есть что-то странное. Но когда эта мысль только посетила его, то всё было замечательно.
— С какой целью? — Юнги как будто вновь сдавал экзамен по истории Российской Империи, на котором, между прочим, тоже присутствовала Бернадет.
— С тем, что у него будет еда и кров, и так как я там работаю, то смогу за ним присматривать.
— И ты присматривал? — женщина вновь выпустила серо-синий дым, наблюдая за его причудливыми формами. Юнги задумался, он то открывал рот, набирая воздуха, чтобы ответить, но не проронив ни слова — закрывал его. Бернадет тяжело и безнадёжно вздохнула. А Мин что-то беззвучно пробубнел себе под нос.
— Было бы больше толку, если бы ты его привёз ко мне. Бедному мальчику не пришлось бы вставать в шесть утра, мучаться и мыться ледяной водой. Думаю он часто думал, что тогда на улице ему жилось лучше. Там он был сам за себя и принимал это всё, ведь это был его выбор. Конечно, он был благодарен за то, что ты его накормил, но потом проклинал каждый день за то, что ты заточил его в том пекле, — бабушка допила вино в бокале и служница сразу налила ещё, предлагая канапе для закуски. Но женщина отмахнулась. — Пока не появился, как ты там говорил, Тэхён. И они могли стать двумя чёрными лебедями среди той кучи белой моли. Они нашли спасение в друг друге, в то время как спасались они от тебя. Ты бы мог же как-то прокрутить сделку и аннулировать контракт с той сумашедшей мамашкой и отдать бедного омегу его мужу, — Юнги хотел сказать, что нет, не мог, но ему и слова вставить не дали. — Конечно мог, не ври хоть себе. По твоим предположениям этот омега сейчас в селе в Украине, купается в любви двух родителей, наслаждается природой, кушает не собачьи огрызки, возможно, ищет или уже нашёл себе альфу, — Юнги нахмурился брови, сжал кулаки и губы и отвернулся от бабушки. — А что ты злишься – показываешь, что он только твой? Раньше это делать надо было, чучело огородное. А вот скажите мне на милость, что ты делал, когда у Чимина были течки. О я уверена, они были и не одна и не две.
— Бабушка, я не буду это с тобой обсуждать, — сквозь зубы процедил парень.
— Давай говори, чего уж я нового там узнаю, — Бернадет таки взяла одно канапе.
— В первые его течки я старался не находиться в институте и пить отвары, а потом просто уезжал.
— И куда же, — Юнги недобро зыркнул на неё.
— Иногда в бордель, а иногда просто снимал квартиру и оставался там на несколько дней.
— Какой же ты у меня гений.
— Ты не помогаешь.
— А я и не должна. Сам должен услышать, что ты наворотил, чтобы мне тут не наяривать по комнате, чертыхая ни в чем неповинного Чимина. Голубчик, да по твоему рассказу от тебя любой бы омега сбежал. Этот просто оказался умным и проворным.
— Да я что, на монстра похож, чтобы от меня сбегать?! — Юнги рыкнул, а служанка, что стояла возле дивана отпрыгула. Женщина же лишь пустила очередное кольцо сигаретного дыма.
— А ты поверни свою мордашку и посмотри на свою физиономию в зеркале, — Юнги так и сделал. Его лицо покраснело от злости, его чёрные волосы уже не так сильно контрастировали с кожей, но он всё равно был похож на какого-то столетнего вампира.
Лисьи глаза были прищурены, сейчас в них плескалась злость, но Юнги потряс головой, ведь на такое и самому смотреть неприятно. И увидел, что его глаза на самом деле ничего не изображали, ни искры теплоты, ни капли сожаления. Ему стало дурно от самого себя.
— Юнги, если ты хотел, чтобы Чимин подходил под твои идеалы, нужно было вести себя так, будто бы он уже твой идеал. Понимаешь, омег нужно баловать, холить и лелеять. Дарить цветы, водить в рестораны, на банкеты и балы. А ты нашёл диковенькую птичку и сразу закрыл её в клетке, понятное дело, что ему захотелось упорхнуть, — плечи юноши опустились. Бернадет встала, поправляя свой халат, вытрусила остатки пепла с сигареты в пепельницу и допила вино. А после подошла к внуку и положила тому руки на плечи. — Во всяком случае, вечеро утра мудренее, — женщина нахмурилась, а потом пъяненько захихикала. Кажется она уже выпила бутылочку на пути сюда. И от этого смеха и на лице Юнги появилась лёгкая улыбка. — Утро вечера мудренее, поэтому ты ложись, Юнги, а завтра решим, что делать с твоим Чимином и как его вернуть. Если ты готов, конечно, — Бернадет сложила руки на груди и ровненько, совсем невидимо покачиваясь, пошла на выход. Юнги было хотел спросить, что значит: «Готов», — но двери уже закрылись.
Ночью парень долго ворочался, придумывая, как ему добраться до Чимина. Дорогу в Киев знает каждый станционный смотритель, а вот в каком именно селе эта бестия, и как до него добраться знают немногие. И те трое вряд ли ему скажут. Когда парень в очередной раз повернулся на кровати, его взгляд зацепился за письменный стол, и его как током пробило.
Юнги подлетел с кровати и включил настольную лампу, доставая листы и ручку. Но как только он поднёс её к листу, то тут же остановился. А что писать? О том, какой Чимин плохой или он тут плохой. Спросить как у него дела? Поинтересоваться, как омега доехал? Юноше приходилось писать много писем: начальству, родителям, бабушке, другим людям с высоким чином, а что писать своему истинному?
Это вызвало звенящюю, неприятно колющую пустоту и неуважение к себе появится внутри. Сегодня ночью он потратит много листов.
Только к рассвету один лист А4 исписанный с двух сторон уже не таким идеальным почерком был готов. Проблемы были даже в том, как обратиться к омеге. В общем, мрак. Мин подождал, пока чернила высохнут, в это время приготавливая красивые марки. Когда всё было готово, смысла ложиться спать не было, поэтому, приняв все водные процедуры и переодевшись во всё чёрное, парень пошёл завтракать.
Пока Юнги ожидал еду, он смотрел в большое окно, как обычно сложив руки за спиной.
— Голубчик, я, кажется, ещё не померла, что ты это так разоделся? — бабушка была в утреннем платье и легко собранными волосами.
— И вам доброе утро, бабуль, — парень хотел было поцеловать Бернадет в щёку, но та его остановила, смотря снизу вверх и обратно.
— Нет, я без шуток говорю, тебя бы в гроб такого пёстрого не положили.
— Бабушка, это всего лишь одежда.
— Ну а как же те голубые, коричневые, красные, вышитые золотом и серебром костюмы, что были подарены тебе и которые просто висят в шкафу?
— Для моего сегодняшнего дела красивым быть не надо, — как раз заносили еду, поэтому Юнги помог женщине сесть, и сам приступил к завтраку.
— И что за дело? Едешь в похоронное бюро? — бабушка отпила чая, с искрой заглядывая к Мину в глаза.
— Нет, я собираюсь поехать к дому Чон и попросить, чтобы они передали моё письмо Чимину.
— Умно, хитро. Надеюсь там нет обвинения моего мальчика во всех твоих и его бедах?
— С каких это пор, он «твой мальчик»? — тут уж ревность кольнуло с двух сторон.
— Была бы я на сорок лет моложе... — мечтательно сказала Бернадет.
— Бабушка, вы оба омеги.
— Ох, милый, любовь бывает разной. Рассказала бы я тебе про фраулин Аннабель и фраулин Гохван, да не буду, — Бернадет самодовольно улыбнулась и положила кусочек салата с мясом в рот. А Юнги лишь с небольшим шоком вспомнил этих двух женщин, которых он видел лет десять назад. — Но сейчас не о них, а о твоём будущем. Как собираешься найти Чимина?
— У меня есть небольшой план, надеюсь всё сработает.
— Поживём — увидим. Но учти, чтобы до смерти я ещё увидела правнуков, — на это Юнги лишь закатил глаза, но всё же улыбнулся.
Юнги стоял возле знакомых ранее ворот и ждал, когда ему откроют. На улицу вышел камердинер, что поспешил к гостю. Он впустил его вовнутрь, но только на пару метров.
— Здравствуйте, простите, хозяев нет дома, — Ивон вспомнил Юнги и не очень хотел видеть того долго.
— И сколько они будут отсутствовать? — разочарованно поинтересовался Мин, а камердинер удивился.
— Не меньше двух недель-с.
— Ох, тогда можешь передать это письмо им и, пожалуйста, пусть они его не вскрывают, это Чимину. А это дайте, пожалуйста, лично Чонгуку, желательно без глаз Тэхёна, — Юнги протянул два письма.
***
— Не вскрывать?! Не вскрывать?! А если он там вновь оскорбляет моего маленького Чимини?! — громко жаловался Тэхён.
— Дорогой, было ли тебе приятно знать, что твои письма мне вскрывают и читают?
— Нет, конечно, но кто- — Тэхён начал дуться ещё сильнее, поэтому альфе пришлось щёлкнуть того по носу.
— Солнце, они истинные, и я думаю побег Чимина уже повлиял на Юнги. Хотел бы он в письме написать гадости, не клеил бы такие красивые марки, — Чонгук показал на них, ведь те и правда были редкие, привезенные из-за границы. — Он ведь позволил тебе написать одно письмо без вскрытия, позволишь и ему? — Чонгук подошёл к мужу и обнял его. Тэхён ещё дулся, как сыч.
— Принеси мне вкусненького, — Чон хохотнул, и поцеловав губки, пошёл на первый этаж. Когда он вернулся, Тэхён уже плакал на кровати. — Сладость моя, что случилось?
— Мне так жаль Чимини. Я его так люблю, у него должен быть кто-то лучше Юнги! — плакал омега. А Чонгук понял, что у кого-то вот-вот начнется течка.
***
Два альфы сидели за небольшим столиком на веранде известного ресторана. В том письме для Чонгука Юнги попросил о встрече, ведь тот был единственным, кто знал, где Чимин и только на него осталась надежда, что Чон скажет, где Пак. Или Юнги придётся объезжать все сёла Киева.
— Я, конечно, догадываюсь, зачем ты меня сюда позвал, но всё же хочу услышать вопрос, — Чон пил кофе с круасанами, старший предпочёл чай и тортик с апельсиновой стружкой. Юнги тяжко вздохнул, вновь наблюдая за чаинками.
— Ты. Ты не мог бы сказать, где Чимин? — у обоих было лёгкое чувство дежавю.
— Если я скажу, Тэхён открутит мне голову. Да и с чего бы мне тебе это говорить? — Юнги понимал, о чём намекал Чонгук, но изменить он уже ничего не может.
— Я не мог его отпустить. Я не смею нарушать прика-
— Мне кажется мог. На бумаге, скорее всего, стояла роспись только моей мамы. А если она и подделала отца, то не они уже главные, а я.
«И почему все, кому не лень, тыкают меня в это?»
— Прошу, я просто хочу вернуть своего истинного, — Юнги поднял глаза. В них давно не было злости, а просто осознание своей глупости. В основном, оно появилось после ещё двух недель промывания мозгов от бабушки, во время которых Мин ждал ответа от Чонгука.
— И я в прошлый раз говорил, чтобы ты вернул мне Тэ. Ты сказал «Перетерпишь». Уж не знаю, что ты там думал, но точно не о том, что ты так же бы спасал его, — Чонгук грустно улыбнулся. Они и не знают, когда перешли на «ты», но это уже никого не волновало. А Юнги вспомнил, о чём думал в тот момент и от себя стало совсем гадко. — Но я не буду повторять твоих ошибок, — Юнги неверяще поднял глаза, на лице младшего была самодовольная улыбка. — Неизвестно, сколько ты будешь блуждать по сёлам: месяц, два, год. И кто знает, что может случиться за это время, — Юнги на это нахмурил брови. В голове вновь пролетели слова бабушки о том, что Чимин может найти себе какого-то альфу. — Я отведу тебя к человеку, который провёл нас до села.
От этих слов Юнги чуть ли не засветился, он с широко раскрытыми глазами посмотрел на младшего, который был доволен собой. Он оплатил их скромный перекус и они сели по коням. Когда Чонгук представил Юнги бету средних лет, он покинул их, так как дома всё ещё есть Тэхён.
Бета сказал, что сейчас у него совершенно нет возможности провожать Юнги в столь далёкую дорогу. Но Мин уверил его, что он сможет справиться и сам, главное объяснить ему дорогу и ночлеги. На всё ушло примерно час, после чего в руках у альфы была карта и исписанных два листа бумаги. Поблагодарив мужчину, альфа быстро поскакал обратно к огромному особняку.
Не теряя ни минуты, парень побежал в комнату собирать вещи.
— Куда собрался на ночь глядя? — у Бернадет в руках был бокал вина, но видимо первый за сегодняшний, ведь её голос был довольно звонкий.
— Я узнал, где Чимин, так у меня ещё есть карта, как к нему добраться, — Юнги задыхался и судорожно перебирал вещи, которые можно взять с собой.
— И сколько туда скакать? — женщина выгнула бровь, заглядывая на стол, на котором лежали листы бумаги.
— Десять до Киева и где-то день до села, — вино Бернадет, что она только что отпила, чуть не оказалось опять в бокале.
— Почему так долго то?!
— Бабуль, ты из Сочи ехала почти две недели, из-за того, что с рельсами были проблемы. Так что одиннадцать дней — это не много, — Юнги кинул какие-то вещи на кровать.
— Но я сидела в карете, заехала в Москву, общалася с Лизой, ну и в основном была пьяна, поэтому дорога была просто замечательна. И ты вот сейчас будешь скакать? — Бернадет выгнула бровь.
— Да, как только соберу вещи, — со стороны послышался смех.
— Стоп, ты не шутишь? — Юнги отрицательно кивнул головой и начал складывать рубашку. — Ты часом не свалился с коня, пока ехал сюда? Прошла половина дня. У тебя ни коня, ни одежды для села, ни еды в дорогу.
— Я думал, я возьму одного из твоих коней, — Мин глянул на неё и продолжил складывать вещи.
— Ох нет, голубчик, — женщина поставила бокал на стол. — Мои кони — мои кони. Купишь себе нового, — Легран выхватила чёрную шёлковую рубашку из рук внука.
— Мой конь — Вавилон, и я не собираюсь покупать нового. И я сам могу собрать себе вещи, — как-то расстроено по-детски сказал парень.
— Ишь, его конь Вавилон и другого не желаю. Купишь на рынке себе ещё одного. И ты хочешь взять рубашку из китайского шёлка в какое-то село под Киевом, чтобы там его носить?
— В моём гардеробе мало вещей, что стоили бы мало, посему — да, — Юнги хотел было взять рубашку из цепких рук бабушки, но она лишь шлёпнула его по руке.
— Ишь, какой негодник. Дуй на рынок, купи себе коня и вещей подешевле, а то в селе не поймут. А завтра рано утром уже выедешь, как раз за ночь приготовят тебе паёк, — Бернадет показала на вещи служанке и та принялась их убирать обратно в шкаф. — Что стал, как вкопанный? Сегодня не соберёшься – завтра и носа из особняка не высунешь, возьми с собой Германа, чтобы тебя на рынке не опростоволосили, — Юнги немного подскочил от громкого голоса бабули, но быстро собрав себя в руки побежал на выход. — Господи, дай мне сил и этому простофиле не умереть в дороге, — женщина посмотрел сквозь стекло на небо, а потом отпила вина и приложила бокал к пышной груди, всё так же «молясь».
Лошадь Юнги купил, по словам продавца, очень резвую.
— Кобылке уже лет пять, но она всё ещё может задать трёпу, — владелец ласково гладил лошадь, но Юнги казалось, что той на это безразлично. — Её украли, а потом перепродали, но в итоге вернули нам. Сколько раз у неё появлялся новый владелец, так и не получилось у них её обуздать, — Мин произвёл подсчёты в голове и просто надеялся, что таких больших совпадений не бывает.
Но лошадь по характеру и внешности была похожа на Пака: бело-чёрная, с голубыми глазами и белой гривой. Она была красивой, но её длинные ушки и описание владельца дали понять, что она с характером. (Прим. Не знаю правда это или нет, но говорят, что чем длиннее у лошади уши, тем она хитрее)
— И как зовут эту красотку? — Юнги решил, что возьмёт её, уж больно она напоминала ему непоседливого блондина.
— Октябрь. Что, берёте? Только не жалуйтесь потом на синяки, — хозяин посмеялся, а Мин аккуратно положил руку на белую морду лошади.
Ещё когда солнце не показалось на горизонте, а совсем лёгкий туман окутывал Питербург, Юнги застёгивал свою чёрную накидку. Бернадет была не в восторге от такого раннего подъема внука, но ничего не говорила, а лишь тихо спускалась на первый этаж с закрытыми глазами, держа служанку за руку.
Лошадь была нагружена не сильно, чтобы Октябрь меньше уставала. На поясе у Юнги была прицеплена шпага, а на боку небольшой нож. Альфа знал, что на таких дорогах любят появляться разбойники, ну или просто вооружённые пьяницы, поэтому лучше было перестраховаться.
— Не заблудись по дороге, я тебя прошу, а то пошёл за Чимином, а потом Чимину придётся идти за тобой, — Бернадет открыла только один глаз, недовольно поглядывая на внучка. Юнги улыбнулся и наклонил голову.
— Постараюсь, бабушка, — он подошёл к ней и оставил поцелуй на щеке.
— Доедешь, когда напишешь, — на секунду в воздухе повисла тишина, а потом раздался смех, даже служанки. — Напишешь своей бабуле, когда доберёшься.
— И как часто вам писать?
— Ну о каждом подтирании попы не надо, а вот недельные отчёт об отношениях обязательно, — Легран пригрозила пальцем. — Всё, горе моё луковое, скачи на встречу счастью.
Женщина оставила напутсвенный поцелуй в волосах парня. Он с тёплой улыбкой, волнением и трепетом в сердце оседлал Октябрь и двинулся в путь. После моста альфа остановился и посмотрел на фотографию Чимина в медальоне, которую вырезал из фотографии, которая была сделана фотографом случайно. Тут омега ярко улыбался, ведь он разговаривал с Тэхёном. Это фото наделило его уверенностью, что всё будет хорошо.
Ведь будет?
