Солнечный мир: Путь в сумраке

      Солнца Кадды клонятся к закату. На Светлый мир опустился мрак, предрекая гибельную Тьму. Родители избавляются от своих чад, виня их в собственных грехах — за то, что уродились детьми Сумрака. Невинные расплачиваются за наши ошибки! Виновные — пируют на наших костях! Солнца Кадды заходят навсегда... Нам нет дороги в Лучший мир или Свет, а если так, то избавим же Солнечный мир от скверны! Выжжем её дотла, изведём, изничтожим — Тьма и так поглотит нас всех. Так не оставим же тварям их жалкую жизнь! Матери и отцы, взгляните — узрите ли вы в этих монстрах ваших сыновей?..

Неизвестный автор Текст выполнен на пергаменте из кожи пустынного ящера

      — Мне часто снится, что я снова могу ходить. Чувствую, как иду по садовой дорожке или по плитке в коридорах и залах дворца... Это кажется таким реальным, что утром я чуть не скатываюсь с постели, пытаясь вскочить на ноги!       Энси рассмеялся, стараясь приободрить себя. И собеседника, вновь зашедшего его навестить.       На этот раз регент Пимантин пришёл в его комнату, когда мальчик ещё спал. Почувствовав присутствие, Энси дёрнулся и чуть было не взвился с постели, но обездвиженные ноги потянули его назад. Лишь молодой крепкий парень из дворцовой стражи, немой услужливый Аэтел, помог ему приподняться и сесть в ворох подушек, поддержавших непрочную спину.       Пимантин отпустил Аэтела. Присел на край кровати, тепло глядя на Энси. Мальчик и сам начал невольно улыбаться, будто после сна чувствовал себя лучше.       Но ненадолго. На этот раз сон был другим... Ещё более отчётливым.       Когда Энси вспомнил его, улыбка на его лице угасла.       — Сегодня во сне я видел, как меня пытаются вылечить. Прикладывают руки к моим ногам, и... По ним разливается жар, я так сильно это ощущаю. У меня так зудят колени, что я хочу начать сгибать и разгибать их!       — Фантомные боли, — вздохнул Пимантин. — Твой разум никак не хочет забывать, что тело когда-то умело ходить.       — Тогда, может, оно ещё когда-нибудь вспомнит? — с надеждой в голосе произнёс Энси. — Тело вспомнит, как ходить?       Пимантин вздохнул и посмотрел на свою трость, с которой не расставался уже много лет.       — Никак не могу забыть о том, что... — Энси зашептал, и старик повернул к нему морщинистое ухо со слегка обвисшим от старости кончиком. — ...О том, что меня могли бы вылечить. Что шанс был. Может, всё-таки...       — Энси, — Пимантин покачал головой и погладил его по ничего не чувствующей ноге, скрытой под одеялом, — мне так жаль, что учёные-отступники ввели тебя в заблуждение. Дали надежду, которая теперь разрывает твоё юношеское сердце...       Он взглянул мальчику в глаза. Энси едва сдерживал слёзы.       — Они не вылечили бы тебя, а то и вовсе оставили бы калекой, как нашего короля Мэйриадока. Не физически, но морально...       — Но я и так калека! — воскликнул Энси. — А учёные могли бы меня вылечить! — воскликнул он. — Я знаю! Я видел...       Пимантин изумлённо посмотрел на Энси, подобравшегося на постели.       — Эрдан, их главный, провёл рукой по шву на разорванном ухе короля Мэйриадока, и оно срослось! Да так, что он сам забывает, что когда-то мог вовсе его лишиться!       Пимантин долго и внимательно смотрел, как тяжело и взволнованно дышит Энси, как к его повлажневшему лбу липнут белые пряди волос. Юная душа страдала и металась, будучи запертой в искалеченном теле.       — Им доверяла Эрна Дайериэл, — с нажимом сказал он. — Это она попросила Эрдана врачевать руками.       — Энси, я чувствую, как тебе больно. Чувствую твою тоску по тем, кому совсем недавно мы имели несчастье доверять. Из-за происков этих лже-учёных пострадали король Аэрик и королева Аэла, а также их маленький сын, Мэйриадок, твой самый близкий друг. Пора вырвать из сердца эту боль и принять, что всё было совсем не так, как тебе хотелось бы верить.       Энси долго молчал. Глотал слёзы, понимая, что бесполезно — совсем скоро они прорвутся и побегут по его щекам, такие горячие.       — Регент Пимантин... Может, кто-нибудь может... Кто-то ещё? — умоляюще произнёс он.       — Мне очень жаль, Энси, мне правда очень жаль... — Пимантин опустил уши. — Я не могу вылечить твои ноги, но я разделяю твою боль.       Энси прикрыл глаза, глубоко вдохнул. Почувствовал, как успокаивающая аура Пимантина обволакивает его.       — Спасибо, — искренне сказал он. — Мне легче.       Когда Энси перестал бояться, что слёзы брызнут из глаз, он произнёс:       — Король Мэйриадок не хочет больше дружить со мной. Особенно теперь, когда стал настоящим правителем. Ему нужен тот, кто сможет кататься с ним на рапторах и упражняться в фехтовании. А в этом я ему уже не товарищ.       — Во дворце нужны и важны разные люди, Энси, — мягко убеждал его Пимантин. — Пусть тебя не ждёт карьера королевского стражника, ты можешь сделать многое в министерстве. Тем самым очень помочь королю.       — Нет, — покачал головой Энси. — Не думаю. Это важно тебе, Просвещённейшим, Кадде. Но не ему. Королю нужен совершенно иной друг.       — Не думаю, что он ценил тебя только за то, что ты можешь фехтовать и ездить на рапторах...       — Он вряд ли вообще меня ценил.       Энси посмотрел за окно, на простор дворцового парка, откуда доносились голоса юных стражников — у тех как раз шла тренировка.       — Мэйриадок так давно перестал чувствовать... Я сомневаюсь, что последние шесть лет он что-то к кому-либо испытывал. Он был привязан к бабушке лишь потому, что она заботилась о нём. А к генералу Ардарэну — потому что он заменяет ему чутьё.       — Король Мэйриадок добрый мальчик, просто потерянный. Ему тяжело без эмпатии, но это не значит, что он не испытывает любви.       — Я стараюсь убедить себя в этом, регент Пимантин, правда. Пытаюсь простить его, но... не могу. Я помню оскал на его лице, как он смотрел сверху вниз с древа Дайериэлов. И я не могу представить, как можно вообще было поступить так, даже без чутья. Он видел, что победил, что выше него я точно не залезу, но заставил меня.       — Как он мог заставить тебя, Энси? Как ты мог поддаться?       Мальчик помрачнел, опустил уши и глаза.       — Он сказал, что Нимарэль точно посчитает меня трусом, когда он расскажет ей об этом.       Энси вдруг испугался, заозирался по сторонам и прошептал, заставив Пимантина склониться:       — Ты единственный, кому я смог в этом признаться. Я говорю ему, что простил, и он, возможно, верит, но в глубине души мне всё ещё больно. Я... не могу ему доверять. Прошу тебя, регент Пимантин, не говори ему о том, что я сказал!       — Не буду, — вздохнул старик. — Я люблю вас обоих как собственных внуков, но между вами не встану.       Энси постарался улыбнуться вновь.       Вдруг за окном протрубил далёкий сигнальный рог, возвестив о приближении кортежа. Ещё раз — уже ближе.       — Нимарэль! — ахнул Энси. — Едет!       Голоса будущих стражников взорвались ликованием. Послышались быстрые шаги по гравийной дорожке и отрывистое рыканье ездовых рапторов. Рявкнул учитель, одёргивая учеников, но в общей суете они его проигнорировали.       Раздался звонкий юношеский голос: «Я первым поеду встречать принцессу! Давайте, догоняйте!». Энси с замиранием сердца узнал его — Кэйлин. В ответ Кэйлину рассмеялись, и Энси услышал, как камешки полетели из-под сильных лап. Ученики стражи и другие придворные мальчишки оседлали ящеров и рванули на лесной тракт, встречать кортеж с девушками, прибывшими из Высокой школы.       «Я мог бы быть там! Среди них! Я мог бы!..» — пронеслось в голове у Энси, и он ощутил, как сердце перестаёт биться.       Первым принцесса Нимарэль увидит не его. Наверняка именно Кэйлина, получившего скакового раптора на совершеннолетие. Именно он сейчас зазывал ребят потягаться с ним в верховой езде. Или, может, его наконец обгонит кто-то ещё, например, из будущих стражников? Их ведь с пяти лет учат сидеть в седле и обращаться с оружием. Так что поделом ему будет! И Энси станет не так обидно...       — Аэтел! — кликнул Энси, откидывая одеяло. Он повернулся всем торсом, словно готовый сорваться и побежать.       — Энси, ты уверен?.. — с сомнением спросил Пимантин.       — Уверен! Аэтел, упакуй меня в платье, скорее!       Немой стражник вошёл в комнату и, будто ничему не удивляясь, отточенными движениями одел Энси в простое будничное платье.       Костыли, дожидавшиеся у изголовья, Энси взял сам. Уверенно устроив на них руки, Энси мужественно попытался встать.       Получилось. Аэтел попятился, а Пимантин ахнул, протягивая свободную руку, чтобы удержать, если Энси завалится назад. Но он не завалился. Сделал несколько шагов по комнате, сопровождаемых звонким стуком костылей.       — Я пойду встречать принцессу, — решительно сказал Энси. — Даже если доберусь последним.       Энси едва доплёлся до древа Дайериэлов, а ему навстречу уже с гамом неслись мальчишки. Бурые рапторы клацали спиленными зубами и свободно махали хвостами, украшенными костяными шишками. Отфыркиваясь от пыли из-под их лап, шагом двигались запряжённые в повозку синекожие ящеры и только подёргивали тугими кольцами хвостов, скрученных цветными лентами. Они везли покачивающийся лёгкий экипаж.       Энси смотрел на колышущиеся занавески, скрывавшие пассажирок от любопытных глаз. «Покажись, Нимарэль!» — думал он, зная, что это противоречит этикету и матерь Эллаи ни за что не позволит.       Но вдруг занавеска взметнулась, откинутая девичьей рукой, и из окошка высунулась она...       Будущая королева Кадды махала встречающим рукой и белозубо улыбалась. Наверняка сейчас строгая матерь Эллаи уговаривала её залезть обратно, но Нимарэль не подчинялась. Она будет королевой. Никто не вправе говорить ей, что делать.       И когда принцесса распахнула дверцу повозки и спрыгнула прямо в пыль, невзирая на визг оставшихся внутри сверстниц и цепкую руку воспитательницы, Энси понял: она достойна быть ей.       Достоин ли её король Мэйриадок? А мог бы быть достоин он, Энси?.. Ему было даже страшно подумать об этом.       Из размышлений его вывел взмах бурого шипастого хвоста перед самым его лицом. Энси отшатнулся и едва удержался на костылях.       — Эй, поосторожнее! Смотри, куда прёшь! — окликнул его всё тот же голос.       Кэйлин. Это его стройный раптор нарезал круги, взяв Энси в кольцо. А его наездник красовался, выпрямив спину и отбросив назад длинные белые волосы. Затем раптор ударил лапами по камешкам, швырнув их Энси под ноги, и рванул наперерез принцессе.       Нимарэль остановилась и подняла глаза на юношу, восседавшего на буром ящере.       — С возвращением, принцесса Нимарэль! Осветите Солнца твой путь, — торжественно произнёс Кэйлин и поклонился, держа на груди обе руки.       Она лукаво улыбнулась и посмотрела вниз.       — Пока мой путь преграждает чужой раптор, я не могу по нему идти. Да и Солнца ты загораживаешь.       Длинные белые брови юноши сдвинулись. Кончики ушей вспыхнули, но Кэйлин проявил самообладание и тронул раптора, освобождая принцессе дорогу. Однако увязался за ней, когда та пошла по дорожке прямо к нему. К Энси.       — Принцесса Нимарэль... — проговорил он с трудом, чувствуя, что не может дышать.       Тогда она вдруг рассмеялась и, подхватив подол платья, бросилась ему навстречу.       Её руки обвили его плечи, и лицо принцессы уткнулось ему в грудь. Энси обнял бы её в ответ, если бы мог. Если бы не эти проклятые костыли...       А все вокруг смотрели на них. Взирали с интересом, любопытством и изумлением. Будущая королева Кадды просто взяла — и обняла мальчишку-инвалида. Обняла, не обращая внимания на то, что требовал от неё этикет.       — Ради Солнц, оставьте нас, — сказала она, отпуская Энси и оборачиваясь к окружающим их придворным. — Идите заигрывать с другими девочками. Вон они, высыпали из кареты, все как на подбор.       Рапторы переминались с ноги на ногу, а придворные юноши хмуро поглядывали на калеку-счастливчика. Матерь Эллаи, взывая к Солнцам, гнала вереницу девочек в женский корпус дворца Пограничья. Равнодушный возница направил повозку в ангар.       — Принцесса Нимарэль, — вновь поклонился Кэйлин, но сдержаннее, чем в первый раз, и наконец погнал раптора прочь, послав Энси напоследок полный презрения взгляд.       Остальные последовали за ним.       — Регент Пимантин! — улыбнулась Нимарэль, когда старик подошёл, опираясь на трость. Аэтел поклонился принцессе издалека.       — Моя будущая королева, — тепло улыбнулся Пимантин, любуясь её красотой. — А я помню тебя совсем девочкой.       Энси тоже помнил. Но для него и тогда она была прекрасна, даже с по-детски оттопыренными ушами и нескладной фигуркой. Зато блеск её глаз... Её голос и смех... Сейчас она стала ещё красивее, с длинными тонкими ушами, пушистыми веерами ресниц, аккуратным носом и тонкой линией губ. Плотное платье в пол подчёркивало талию, очерчивало прямые изящные плечи и покатые бёдра. После бега — или от волнения, а может, и того, и другого — быстро вздымалась оформившаяся грудь.       — А где мой отец? — поинтересовалась Нимарэль, наконец оглядевшись. Она привыкала заново к родным местам, которых не видела четыре года.       — Министр Нэйран за работой на шестом ярусе, принцесса, — пояснил Пимантин. — К вечеру будет здесь.       — А король Мэйриадок?       — Ещё не вернулся из деловой поездки в Пустыню.       Кончики ушей Нимарэль вспыхнули. Губы сжались плотнее. Энси следил за ней безотрывно, подмечая каждую мелочь, меняющуюся в её лице.       — И это... надолго?       — Возможно, ещё дней пять или семь, принцесса. Но ты можешь послать ему письмо в Гхавэр. Он будет рад узнать, что ты ждёшь его.       — Может, позже, — повела плечом Нимарэль. — К тому же письмо о прибытии напишет он сам.       Пимантин заметил заворожённый взгляд, которым Энси смотрит на Нимарэль, улыбнулся и, извинившись, отошёл к Аэтелу, поманив его прогуляться.       Энси мечтал о том, чтобы остаться с Нимарэль наедине, но, когда это случилось, понял, что совершенно не знает, что сказать.       — Я скучала, — вдруг произнесла Нимарэль очень тихо.       — Я тоже, — ответил Энси ещё тише.       — Помнишь, как давно мы виделись в последний раз? Ещё до того, как меня забрали в Высокую школу.       Энси кивнул. И подумал, что прошла целая жизнь — тогда он ещё мог ходить...       — Когда я уезжала на обучение, я не смогла найти в себе сил зайти к тебе. Было так мало времени, чтобы справиться с собой... Прости меня, Энси, ради всех Солнц. Я боялась, что матерь Эллаи увидит, что у меня глаза на мокром месте, скажет отцу, а нам нельзя, ведь слёзы недостойны благородной придворной каддчанки. В то время я ещё кого-то слушала! Была совсем ещё глупой девчонкой. Тем не менее, прости меня, Энси, за те мои страх и глупость.       Нимарэль виновато опустила голову. Энси испуганно смотрел на неё, не зная, как следует теперь говорить с будущей королевой. Хотелось как в детстве утешить её, потрепав по плечу, но мальчик безумно стеснялся, стискивал вспотевшими ладонями свои костыли и путался в словах, которые хотел сказать.       Но в этом и не было необходимости — Нимарэль подняла вновь засиявшие глаза и улыбнулась.       — Теперь я вернулась. Нет больше надо мной власти матери Эллаи и других напыщенных воспитательниц. Распорядка, окриков, постукивания указкой. Диеты... — Она поморщилась. — Я снова здесь. И буду воспитываться при короле Мэйриадоке, чтобы стать ему достойной женой.       Энси снова кивнул. «Король Мэйриадок всё ещё может бегать, катать тебя на рапторе, купаться с тобой в озере...»       — Я вернулась, Энси, — сказала Нимарэль твёрже. — Я теперь снова рядом, понимаешь?       Он повернулся к ней, не веря, что она ведёт именно к тому, что...       — У тебя теперь будет король, а я...       — Энси, — она тронула его за локоть, — я и к тебе вернулась, между прочим.       «Нет, нет, неужели она сказала это, неужели...»       — Ты ходишь, — сказала Нимарэль. — Это же замечательно. Всё не так страшно, как я подумала тогда...       — Н... не вспоминай, — сипло попросил Энси.       Вот уж её Энси не мог винить ни в чём. И короля не мог. Не должен был. Но её — особенно...       — Регент Пимантин сказал мне, что я смогу однажды съездить в Лес. Сам, на рапторе, — попытался приободриться он, заглядывая в её тёмно-зелёные глаза. Он ждал её реакции, ждал, что она обрадуется... и дождался улыбки уголками губ. — Поедем как-нибудь?       Нимарэль оглянулась на Пимантина, что-то рассказывающего Аэтелу. Тот внимательно смотрел на них, молчаливый, но наблюдательный. Поймав взгляд принцессы, Аэтел тут же отвёл глаза.       — Поедем. Вместе.       Душа Энси возликовала.       — ...Когда вернётся король.

***

      Библиотека оказалась всего лишь небольшим закутком на верху самой приземистой — восточной — фортовой башни. Мэйриадок ходил между стеллажами с давно не тронутыми фолиантами, водил пальцами по выбитым на их корешках символам, оставляя следы на слое пыли.       — Заметно, что тягой к знаниям тут мало кто может похвастаться, — подытожил он, поворачиваясь к Тэймарту. — Ты планируешь и это всё читать?       — Возможно, мой король. Правда, не знаю, успею ли. — Тэймарт вздохнул. — Тем более, это — песни северных каддцев. Известно, что они сложны для восприятия.       — Ещё бы, сложны, для мальчишки твоего возраста! — фыркнул Мэйриадок.       — Что ж, у меня впереди ещё много лет. Надеюсь только, что мне удастся дожить.       Быть может, это ещё одна шутка от Тэймарта. Мэйриадок настороженно взглянул на него, но по его лицу ничего не понял.       Тэймарт вытащил с полки нужный фолиант, сдул пыль с массивной обложки и протянул королю.       — «Кадда и её правители», — прочёл тот высеченные на ней знаки.       — Да, мой король. С легендой об Эргадоне Прозорливом. Можешь убедиться сам.       Мэйриадок пролистал книгу, приятно пахнущую старой бумагой. Сокровищем Леса. Более древние рукописи, стоящие стеллажом ранее, были ещё тяжелее, а страниц в них едва ли набралось бы на четверть такого тома — кожу зверей не удавалось истончить настолько, насколько это позволяло дерево.       По оглавлению в начале книги Мэйриадок нашёл страницу с Эргадоном. Около каждого имени правителя Кадды был нарисован его миниатюрный профиль.       Мэйриадок бегло сравнил количество страниц, отведённых каждому правителю.       — Про Мэйрана так мало, — заметил он. — Почему-то больше всего про Третьего короля.       — Там много про Пакт о молчании, — объяснил Тэймарт. — Это же во время Третьего короля было.       — Я думал, это биографии.       — Биография правителя неотделима от его государственных деяний. Хотя... есть книга, её иногда называют «сказкой» или «сказанием» о двух королях. Там про приключения Мэйрана и Тхаймара.       — Только про них? — оживился Мэйриадок. Тэймарт кивнул. — Покажешь и её тоже?       — Да, я...       Тэймарт уже потянулся к полке, с которой взял эту книгу несколько дней назад, но вспомнил, что её недочитанной вернул ему Кион. То есть, Кэдис вернул за Киона.       — Кион? — позвал его Мэйриадок, заметив, что тот растерялся.       — Та книга сейчас у меня. Если ты побудешь здесь, я её принесу.       — Ты оставишь меня тут одного?       — Не бойся — сумеречники сюда не ходят. А у входа в башню дежурит стража. Поверь, это самое безопасное место.       — Ну да, вы не отличаетесь страстью к чтению, — усмехнулся Мэйриадок. — Ладно, беги, а я почитаю про Эргадона — это уже дело принципа.       Тэймарт хотел что-то ответить, но только пожал плечами и поспешил из архивной башни в свою каморку, где прятал книгу.       Пользуясь тем, что никто не видит, Мэйриадок уселся на пол, постелив накидку. С удовольствием скрестил не стянутые на щиколотках ноги, уложил книгу себе на колени и едва продвинулся дальше, чем «Эргадон Прозорливый известен как Шестой король Кадды», как вдруг услышал чьи-то крадущиеся шаги.       — Кион? — позвал он, поворачивая уши на звук. С чего бы ему красться?       Рука Мэйриадока скользнула под платье. Нащупала рукоять фамильного клинка. Мэйриадок искренне надеялся, что применить его не придётся, однако готовился ко всему.       Из-за дальнего стеллажа, за которым не видно было дверь, высунулась взъерошенная голова. Лохматые волосы слиплись, падая на худое скуластое лицо. Очень и очень бледное. На нём выделялись блёклые, слегка навыкате глаза.       По этим выпученным глазам и бледному лицу король понял — сумеречник.       Сердце глухо забилось под тесным платьем. Мэйриадок думал, что ему стоило бы встать, но не хотел копаться, боясь упустить сумеречника из виду.       Ему почему-то вспомнились слова министра Эйнури про вольер с диким животным. И сейчас Мэйриадок чувствовал себя в этом самом вольере. И даже не знал, на чьём месте — человека или животного...       — Ты и есть король, да? Не бойся, — проскрипел сумеречник. — Я просто посмотрю на тебя, лады?       «Действительно — кто из нас ещё диковинный зверь?..»       Мальчишка поднял вверх перемотанные грязным бинтом ладони. Безоружен — это хорошо. Впрочем, его зубы... и ногти... скорее даже — когти... Мэйриадок прикинул, сумеет ли вовремя выхватить кинжал.       — Надеюсь, ты не казнишь меня, — пробурчал сумеречник, — если я просто на тебя взгляну?       Что-то в его лице показалось Мэйриадоку знакомым, и спустя мгновение тот понял, что — сумеречник был неуловимо похож на Тэймарта. Лицо, правда, вытянутое и бледное, а глаза светлые, но та же складка пролегала между бровей, те же тонкие губы нервно сжимались в линию от волнения.       — Ты случайно не брат Киона? — спросил Мэйриадок, и сумеречник опешил.       — Какого Киона?       Пришла пора опешить Мэйриадоку.       — А-а-а, этого Киона! — нашёлся парень. — Точно. Да. Ага, я его брат.       Дальше стеллажа сумеречник не пошёл, оставаясь шагах в пятнадцати от короля.       — Старший, должно быть? — продолжил Мэйриадок как можно дружелюбнее.       — Ну да, старший. Я и в форте самый старший. Мне двенадцать. Ну, почти.       «Таким должен был быть мой сопровождающий, — подумал король. — Моего возраста или чуть старше. Но его не выбрали, ведь он сумеречник».       — Я тоже неплохо форт знаю, — чуть осмелев, заговорил сумеречник. — Ходы там всякие. Я мог бы, ну... если тебе понадобится...       — Хм. — Мэйриадок выдавил из себя напряжённую улыбку. — Если понадобится, непременно обращусь. Как же тогда твоё имя, будущий воин Кадды?       — Эй ты, Эйлленновский ублюдок! — раздался каркающий голос, прежде чем сумеречник успел открыть рот. — Что ты здесь забыл?!       Опираясь на длинную палку, в библиотеку вошёл... определённо, человек, но от увиденного у Мэйриадока на холке зашевелились волосы.       Безбровое, лишённое морщин лицо — вместо них его покрывали шрамы, схваченные широкими швами, — с застывшим навсегда хмурым выражением оборотилось к королю. Если бы Мэйриадок мог чувствовать, он бы знал, какой ужас испытал урод, увидев его здесь.       Светлые глаза, очень живые, впились в самую его душу, ещё не зная, что это бесполезно.       Если бы на его груди не поблёскивал массивный ромб — кулон учителя, — Мэйриадок мог бы подумать, что это кто угодно: от убийцы из банды Заката до ходячего мертвеца из детских страшилок.       Агэл посмотрел на ужасное существо без страха, но неприязненно.       Чудовище повернулось к королю.       — Осветите Солнца твой путь, мой король, — прокаркало оно, воздержавшись от поклона — спина его и так была согбенной. — Я учитель Старого форта.       — Вижу. — Мэйриадок кивнул на ромб. — Что-то я не припомню тебя на общем завтраке.       — Долг службы не даёт мне даже отлучиться поесть, — ощерился учитель, показав редкий «забор» желтых зубов. — Где твой сопровождающий?       Услышав торопливый топот мальчишеских ног, залатанный пустынник гадко усмехнулся безгубым ртом.       Тэймарт вбежал в библиотеку с огромной книгой наперевес. Дыхание его сбилось, воздух со свистом входил и выходил из лёгких.       — Не стоит оставлять короля одного в форте, полном сумеречников. — И процедил неприязненно: — Кион.       — Учитель Арцэйл. — Тот ответил кивком, не поклоном, и учитель недовольно сощурился.       — Когда рядом столько надёжных учителей, — наконец выдавил Мэйриадок, — мне не о чем беспокоиться.       — Благодарю за доброе слово, мой король. Но на твоём месте я бы держал оружие наготове.       Мэйриадок разглядел механизм, прилаженный к его руке, и понял, что это такое.       — Я и держу.       Мэйриадок вытянул из-под складок одежды навершие королевского кинжала.       Глаза Арцэйла жадно заблестели.       — Мэйронит, — протянул он со знанием дела. — Королевский металл. Мощное оружие в умелых руках.       — Они достаточно умелые, учитель Арцэйл. — Король подумал, что речь идёт о клинке.       Навершие вновь спряталось в складках. Глаза учителя так и смотрели туда, где оно было мгновение назад.       Мэйриадок поднялся, вернул книгу на полку и, ухватив Тэймарта за локоть, потащил к выходу. Мальчишки буквально слетели вниз по лестнице.       Тэймарт, побледневший, со сжатыми губами, выдавил:       — Этот сумеречник хотел что-то сделать тебе? Я не должен был...       — А говорил, сумеречники не ходят в библиотеку, — буркнул Мэйриадок, справляясь с волнением. Он только сейчас убрал руку от тайника с кинжалом. — Не знал, что у тебя есть любопытный брат.       Тэймарт вздрогнул, но Мэйриадок этого не почувствовал. И, благо, не заметил.       — Он... успел представиться?       «Если он сказал, что он Агэл, а то и Эвин, и при этом мой брат... я пропал».       — Нет, — ответил король, и у Тэймарта отлегло от сердца. Однако король разбередил его беспокойство: — А кто этот ваш учитель такой? Меня аж передёрнуло, когда я его увидел.       — Не стоило тебе его видеть, — хмыкнул Тэймарт. — Его спрятали, потому что он...       Мальчик обвёл рукой своё лицо, подразумевая лицо Арцэйла.       — Как и много чего ещё в этом форте, да? — обидно усмехнулся Мэйриадок.       Голоса мальчишек шелестели и звенели в каменных стенах башни. Вряд ли бы кто-то различил слова, пытаясь подслушать, но эхо выдавало их присутствие.       — Как сумеречник проскользнул мимо стражи? — спросил Мэйриадок.       Они остановились у подножия винтовой лестницы. Король украдкой выглянул во двор: стражники медленно прохаживались шагах в двадцати от башни, где были мальчики.       — Гм, — снова хмыкнул Тэймарт. — Сумеречников не чувствуют.       Мэйриадок настороженно повернулся к нему.       — Они лишены эмпатии и ауры, — пояснил сопровождающий. — Поэтому их никто не чувствует. Но и они в ответ — никого.       «Прямо как я», — подумалось Мэйриадоку.       — Мой король? — сухо спросил Тэймарт.       Тот понял, что у него всё высветилось на лице.       — Ты на каждую мою паузу будешь спрашивать «мой король»?       Тэймарт мотнул головой и тоже посмотрел во двор.       — Скоро созовут на тренировку, — сообщил он. Мэйриадок кивнул. — Пойдём на балкон?       Король кивнул снова, и Тэймарт повёл его коридорами к лестнице на внутренний балкон. Они прошли мимо ниши, забранной решётчатыми воротами. Приглядевшись, Мэйриадок понял, что это не ниша, а чёрный глубокий ход куда-то в недра Старого форта.       — Что это? — спросил он Тэймарта.       Сопровождающий, бережно прижимая к себе книгу, стремился пройти мимо побыстрее, потому остановился почти разочарованно.       — Бывшие темницы, мой король. — И добавил, чтобы наверняка: — Там нет ничего интересного.       — Прямо совсем ничего? — Мэйриадок повернулся к нему и встретил его равнодушный взгляд. — Даже старых пыточных устройств?       — Совсем ничего, — уверенно ответил Тэймарт. — Эти темницы слишком старые, их перестали использовать несколько веков назад. Обычно там темно и сыро, плесень да голые стены. Ветер только воет, но мы уже привыкли.       — Что, совсем ничего не осталось? Форт же использовался как музей. Разве в музеях не устраивают целые представления в старых пыточных камерах? — удивился Мэйриадок. — Посетители любят такое. Даже у нас во дворце оставалась такая ещё со времён пятого поколения, я спускался туда с ребятами. Вы лазали туда вообще когда-нибудь? — Он снова кивнул на решётчатые ворота.       — Лазали, мой король. Нет там ничего интересного, — строго сказал Тэймарт. — Только склад.       Мэйриадок сделал шаг к решётке, и Тэймарт едва не кинулся, чтобы его удержать. Помешала зажатая обеими руками книга.       — Замок свежий, — отметил король, взвесив в ладони тяжёлый амбарный замок.       — Я же сказал, что там склад, — холодно зазвенел голос Тэймарта. — Больше ничего.       Мэйриадок, насупившись, взглянул на него, как смотрел на Ардарэна, когда тот что-то ему запрещал. Например, пробовать солнечную воду.       — Ну и ладно, — буркнул он. — В конце концов, я могу в любой момент спуститься туда с ревизией. Буду ходить с умным видом: «Так, а вот эту дыбу вы давненько не смазывали!», ха-ха!       Тэймарт натянуто улыбнулся и хохотнул.       Мэйриадок отпустил замок. Тот грохнул по воротам, и в тот же миг из тёмной глубины потянулся низкий монотонный вой. Обречённый, безысходный, не такой отчаянный, как вчера.       — В... ветер? — одними губами спросил король.       Тэймарт быстро закивал. На самом деле, он с замиранием сердца ждал, чтобы вой прекратился, пока не перерос во что похуже.       Его молчаливые молитвы Солнцам были услышаны: вой уполз обратно в недра форта, и вернулась обычная полуденная тишина.       — Пойдём отсюда, — бросил Мэйриадок.       Тэймарт отворил пока не запертые решётки у входа на балкон и пропустил короля. Тот подошёл к перилам и облокотился на них, подперев подбородок кулаками.       Его сопровождающий встал рядом. Он наблюдал за королевской стражей, чинно расхаживающей по периметру. Стражники такие статные, подтянутые, с наверняка ловкими руками. Эти руки точно умеют держать луки, но сейчас их лишили привычного оружия, чтобы не оскорбить пустынников. Тут у пустынников преимущество: их мечи тяжёлые и зазубренные. Но если бы лук...       Тэймарт даже головой замотал, чтобы прогнать кощунственные мысли.       — Ты чего? — спросил его Мэйриадок.       — Подумал о луках, — ответил Тэймарт и не соврал. — У нас их не жалуют. А в Пограничье и в Лесу, должно быть, много хороших стрелков.       — Прямо хороших — не то чтобы много, — пожал плечами король.       — Но ты — хороший?       Мэйриадок вздёрнул уши.       — Я вообще не стрелок.       — Но твой отец...       — Я — не отец.       Тэймарт заметил, как остекленели его глаза.       — Мой король, прошу прощения за то, что я сейчас скажу... — начал Тэймарт.       Мэйриадок опустил одну руку и повернулся к нему вполоборота.       — Если тебе нужно извиняться за то, что собираешься сказать, — лучше придержи рот на замке. — И добавил значительно: — Так учила королева Эрна.       Мэйриадок отвернулся снова.       Тэймарт перехватил книгу поудобнее. Ладони вспотели, ткань обмотки стала влажной, и книга выскальзывала из рук.       — Понял, мой король. — Помолчал, но решился: — Думаю, ты не похож на отца. Ты... слишком добрый.       — Ты меня не знаешь, — равнодушно отозвался Мэйриадок. — И моего отца тоже.       «Меня вообще никто не знает, и не узнает никогда».       — Ты хочешь помочь ученикам Старого форта. Ты — добрый.       Король оторопело повернулся к нему уже всем телом.       — Я слышал твой разговор с генералом, — объяснил Тэймарт. — Не специально. Да и я думал, ты... знаешь, что я рядом.       Он не использовал слово «чувствуешь», и Мэйриадок мысленно похвалил его за тактичность.       Над фортом разнёсся хриплый рёв сигнального рога.       — Тренировка начинается, — сказал Тэймарт.       Мэйриадок увидел, как из южной башни выбегает Ардарэн — он сменил испорченную рубашку на министерскую, единственную, что была у него в запасе. Генерал бодро перебежал двор и меньше чем через пару лучей оказался на балконе рядом с мальчиками.       Тэймарт при нём приосанился, убрал книгу за спину, чтобы не мешала.       Внимательные, но близорукие глаза Ардарэна вновь пробежались по его лицу, отдельно остановившись на глазах и носу. Затем генерал улыбнулся.       Мэйриадок почти ревниво смотрел на него.       — И чего тебя дёрнуло возиться с тем сумеречником? — нарочито пренебрежительно сказал он. Ответа он не ждал.       Из западной башни широкими шагами вышел Кэдис, трубя в хриплый рог. За ним, волоча за собой по песку мешки, тащились сумеречники: бледно-серая масса в застиранной зелёной форме. Шеренгу замыкал учитель словесности. Изуродованный Арцэйл так и не появился.       Вслед за Ардарэном на балкон поднялась королевская стража, а за ней, самым последним, — Маэдир: улыбчивый, какой-то почти довольный, выправленный как на парад. Он поклонился королю, очень низко, принося извинения.       Мэйриадок молча отвернулся. Сощурился, но это не помогло — пришлось заслонить глаза рукой от солнц, раскаляющих песок и воздух: смотреть приходилось как раз против света, на запад.       — Может, перейдём на балкон напротив? — наконец предложил он.       Маэдир покачал головой:       — За завтраком я упоминал, что безопасно только тут. Я бы с радостью попросил прощения, но вина, увы, лежит на наших светилах.       Мэйриадоку было так жарко, что он поленился реагировать на дерзкую подколку директора.       А ещё, он почувствовал, что желудок стягивает тугим узлом. Определённо — из-за проклятой каши.       Король нехотя глянул с балкона вниз: по периметру дворика, взвалив на спину по мешку, а то и по два, отфыркиваясь, бегали мальчишки. Среди них он не различил ни одного не-сумеречника.       Сколько бы Тэймарт ни вглядывался, он не заметил Агэла. Прошло достаточно времени, чтобы того спустили из библиотеки и пригнали на плац. Однако он так и не появился.       Мэйриадок тяжело выдохнул и утёр лоб тыльной стороной ладони.       — Всё в порядке, мой король? — мягко спросил Ардарэн. — Ты переменился в лице.       — В порядке! — огрызнулся Мэйриадок, чувствуя, что от таких вопросов боль в животе как назло только усиливается.       Учитель словесности и Кэдис, вновь облачённый в плотные доспехи, расхаживали кругом в самом центре двора. Одноглазый учитель курил уже третью по счёту палочку, беззастенчиво выпуская изо рта и носа тёмный дым.       И каждый раз, когда Кэдис выдыхал и душистое облачко поднималось к балкону, Мэйриадок замечал, как глубоко втягивает носом воздух Тэймарт. Задерживает дыхание, и взгляд его останавливается, словно он пытается не растерять ощущение, которое только что поймал вместе с дымом. Затем осторожно, медленно, чтобы не получилось шумно, выпускает воздух из лёгких.       — Храбрые воины Кадды! — вдруг провозгласил учитель словесности, воздев руки к палящему солнцу. Он отвлёк Мэйриадока от наблюдения за Тэймартом. — Пусть взор нашего Светлого короля не смутит вас и не помешает вашей великой миссии, а наоборот, придаст сил на вашем пути!       Отфыркивающиеся сумеречники поудобнее перехватили мешки, давящие их вниз, к иссушённой земле. Пот стекал по их лбам и бровям, заливая сощуренные глаза. Одежда уже липла к телам, из светло-зелёной превратившись в тёмную.       — Ваша выносливость должна сравниться с мощью Тхаймара, величайшего из воинов, коего только знала Кадда... и весь Солнечный мир!       Прыти у мальчишек после вдохновенной речи не прибавилось, и Кэдис топнул ногой, взметнув тучу горячего песка. Мальчишки пружинисто отпрыгнули, больше не пытаясь сузить круг, и побежали вдоль всего периметра фортовых стен.       — Куда они тащат эти мешки? — спросил Мэйриадок, резко повернувшись к Маэдиру. Он тут же вспомнил мешки, которые видел в холодильной камере.       — Никуда, мой король. Это исключительно элемент воспитания, — с улыбкой ответил Маэдир, и при звуке его голоса Мэйриадоку захотелось поёжиться. Он дёрнул ухом.       — И... что вы в них воспитываете?       — Волю, мой король. Патриотический дух и любовь к своему королю, посланному им Солнцами.       — Любовь к королю? Ко мне?.. — Мэйриадок скривился. — Боюсь, так вы внушите им, что король — это тот, кто взирает на них сверху вниз и ничего не делает, чтобы облегчить их участь. Такой же равнодушный, как Солнца, которыми он ниспослан.       Маэдир усмехнулся себе под нос, но ничего не сказал.       — На страхе и пропасти между правителем и подданными не построишь свободной и великой Кадды, — продолжил Мэйриадок увереннее, вцепившись в перила. Кольцо Солнца врезалось ему в кожу. — Не желаю больше на это смотреть.       Маэдир сделал приглашающий жест внутрь форта и кивнул Тэймарту, чтобы тот проводил короля, но Мэйриадок мотнул головой.       — Это значит, что я желаю прекратить это. Немедленно.       На его плечо легла ладонь Ардарэна, но Мэйриадок вырвал руку — гораздо грубее, чем когда-либо. Однажды тому удалось убедить короля в том, что ему не стоит каждый раз поступать по совести, но сейчас спускать подобное директору с рук король не собирался.       — Делайте, как я сказал! — рыкнул Мэйриадок.       — Довольно, Кэдис, — протянул Маэдир, перегнувшись через перила. — Загоняй мальчиков в умывальню.       Мэйриадок неприязненно глянул вниз, на Кэдиса, раздающего сумеречникам отрывистые команды, словно оплеухи. Голос его действительно был таким — грохочущим, как молот по наковальне.       «Что он делает с ними, когда Маэдиру что-то не нравится? — подумал король, и его передёрнуло. — Чему он вообще может научить их, когда сам только курит во время занятий? Может, всё его воспитание заканчивается тем, что он пускает в ход кулаки, когда Маэдир не хочет мараться?»       Тем не менее, Кэдис кулаков не поднимал, держа руки за спиной. Только притопывал на мальчишек, сбрасывающих со спин мешки прямо посередине двора. Бегущие сзади наворачивались на них и падали в песок под гогот остальных. Кэдис весьма грубо велел им заткнуться.       Желудок вновь сжало в невидимом кулаке, и Мэйриадок охнул, ухватившись за Ардарэна. Лицо короля посерело.       — Мой король, что с тобой всё-таки такое? — прошептал генерал ему прямо в ухо.       — Мне жарко! — проворчал он в ответ.       — Светлому королю нездоровится? — с очень явным сочувствием спросил Маэдир. — Пожалуй, всему виной непривычный пустынный климат. Может, генералу стоит самому завершить ревизию, а ты отдохнёшь в покоях?       — Кион, уведи короля в башню, — велел Ардарэн, неприязненно глядя на Маэдира. — А я — продолжу ревизию самостоятельно.       Мэйриадок не возражал: было слишком лень. Перед ними отперли решётки, и Тэймарт повёл короля обратно теми же коридорами. Со двора снова протрубил рог.

***

      — Этот Кэдис — та ещё сволочь, — прорычал король, оказавшись в комнате. Он запер дверь и прислонился к ней спиной. — Это похоже не на тренировку, а на бессмысленное издевательство.       — Нагрузки позволяют сумеречникам сбросить энергию, — вступился за учителя Тэймарт. — Им сложно найти другое занятие. Учителя гоняют их на износ, чтобы те потом спали ночью. А то могут начать бродить.       — Надеюсь, по стенам они не лазают?       Мэйриадок занавесил окно, взметнув тучу пыли, от которой сам едва не закашлялся. Разогнав сероватое облачко руками, опустился на своё ложе и пригласил Тэймарта сесть напротив на кровать Ардарэна.       Мальчик сел, прижимая к себе книгу как самое дорогое сокровище. Впрочем, она наверняка и была для него сокровищем... и единственным спасителем здесь.       Мэйриадок обратил внимание, что книга не зачитана. Даже скорее всего никогда не открывалась целиком — может, кто и пролистывал пару страниц, но вряд ли у пустынников находилось время в промежутках между армейской службой и короткими моментами отпуска, в который воины занимаются явно не чтением. Скорей всего просто красивое коллекционное издание, над которым трудился мастер-оформитель, вроде того Тэрмилиана в Гхавэре, не догадываясь — а может, и зная, — что его старания никто не увидит.       Тэймарт со скрипом раскрыл книгу на середине. На его детских коленях она смотрелась нелепо — как взрослый лук в руках у ребёнка.       — Бумага, — сказал Мэйриадок. — Это очень ценное издание, Кион. Странно, что директор позволяет тебе брать её.       — Ему всё равно, — отозвался Тэймарт, листая книгу к началу. Его сухой голос тонул в шуршании страниц. — Даже если я брошу её в костёр, чтобы хоть один раз нормально согреться ночью, он не обратит внимания.       — Не вздумай! Ты представляешь, сколько там труда? А знаний? — зашипел Мэйриадок. — Книги не для того пишут, чтобы вояки топили ей форт.       — Не буду, — пожал плечами Тэймарт. — К тому же учитель словесности за этим бдит. Книги — его стихия. Не досчитается — по полной спросит, а моё имя там указано.       «Ага, и спросит с тебя явно с помощью Кэдиса! Ему-то тоже плевать на книги, но наказывать мальчишек он наверняка не прочь», — зло подумал Мэйриадок.       — Давай лучше посмотрим, что тут, — предложил сопровождающий.       Мэйриадок встал, чтобы пересесть поближе, но желудок напомнил о себе жгучей болью, словно король проглотил кипящее масло. Король скривился и обхватил живот рукой.       — Что такое, мой король? — Обеспокоенность Тэймарта проявилась слабо, но Мэйриадоку захотелось верить, что он ему хоть немного сочувствует, даже без эмоций.       — Ничего... Листай давай!       Мэйриадок подсел к нему, чтобы заглядывать в книгу. Ему с детства нравились иллюстрации — застывшие образы давних времён, — а литые тексты он читал и на королевских советах.       Первая иллюстрация обнаружилась через несколько пролистанных страниц. На Мэйриадока с Тэймартом с обеих сторон взирали Мэйран и Тхаймар — именно в такой последовательности.       Всегда, видя портреты и гравюры своих предков, Мэйриадок ощущал странное посасывание под ложечкой. Возбуждение, какое накатывает, когда ты видишь что-то очень личное.       — Как думаешь, похож на меня? — спросил он у Тэймарта.       Это был полушутливый, но всё-таки важный вопрос, на который следовало ответить корректно.       — Вполне, — ответил тот, склонив голову сперва на один бок, затем на другой.       Тэймарт сразу же вернулся к рассматриванию портрета Тхаймара. Мэйриадоком овладела глупая детская почти что ревность.       — Он ваш кумир, — заметил король. — Первый пустынный воин.       — ...Который теперь ушёл в прошлое навсегда, — сухо добавил Тэймарт каким-то чужим голосом.       Мэйриадок неверно трактовал его печаль.       — С тех пор как десятого потомка больше нет, вы, пустынники, боитесь эры Сумрака? — тихо спросил он.       Об этом часто говорили все: кто в шутку, кто с благоговейным трепетом, а кто-то — с ужасом, пускаясь во все тяжкие или, наоборот, прячась в подвалах в ожидании Великого Затмения. Кадда боялась, смеялась над своим страхом и сама же подогревала его.       — Боимся? — переспросил Тэймарт. Он никогда не думал об этом с такой стороны. Вообще с какой-либо иной стороны, кроме той, что его сестра мертва, а он никогда не займёт её место и не вберёт в себя дух Тхаймара, который навеки останется в Лучшем мире и больше не спустится в Солнечный мир. — Пустынники не боятся.       — Ардарэн говорит, это всё потому, что мы ещё маленькие, вот и не боимся. У нас впереди вся жизнь. А я — так и вовсе должен стать воплощением Мэйрана и каким-то образом уберечь этот мир. Мне бояться вообще ничего нельзя.       Мэйриадок взглянул на свои ладони — с давно высохшими корочками детских мозолей от учебного и игрового оружия.       — Моё предназначение висит надо мной, как когда-то над Мэйраном висело предначертание подарить Кадде свободу. Мэйран открыл путь к Свету, а сейчас всё стремится в Сумрак. И я должен это остановить. Залить его очищающей Тьмой и снова привести каддцев в Свет. Ещё не знаю, как, но я сделаю это, даже если в одиночку.       Тэймарт отвернулся от нарисованного Тхаймара, и во все глаза теперь глядел на короля. Он слушал его внимательно, почти с восхищением.       Мэйриадок поймал этот взгляд. Почувствовал смесь мальчишеского гонора со смущением. Очень похоже смотрела на него бабушка, когда Мэйриадок заговаривал о своём предназначении быть новым героем Кадды. Но одно дело — любимая родственница, а другое — какой-то мальчишка из форта, кишащего сумеречниками. Пусть и любящий читать легенды. Он далёк от всего этого, думалось Мэйриадоку. Ему не понять, что такое — пророчество, которое ты должен исполнить, ведь все от тебя этого ждут.       «А ещё, я очень хочу найти излечение и вновь суметь чувствовать, как все. Как ты, как Ардарэн, даже как Маэдир. Но я ни за что не признаюсь тебе в этом».       — А что насчёт тебя? — спросил Мэйриадок, чтобы отвлечься от ещё более заветной цели, которая так и просилась быть озвученной. — У тебя есть хоть какая-нибудь мечта?       — У меня? — удивился Тэймарт внезапному вопросу. — Как все пустынники я хочу стать воином и найти смерть только в бою, чтобы воссоединиться с Тхаймаром в Лучшем мире. Важнее этого у нас нет мечты.       Он ожидал от короля чего угодно, но только не искреннего недоумения.       — Серьёзно? Это же само собой разумеется для пустынника. Сражаться, умереть в бою, не потерять свою честь в течение всей жизни. Естественный постулат, вбиваемый с детства. Я спрашивал о том, мечтаешь ли ты о чём-нибудь.       До тех пор пока не пытаешься расписать кому-то свои помыслы и желания, ты почти не задумываешься о них. С ними ты живёшь: просыпаешься и засыпаешь, — и они становятся для тебя постоянными безусловными спутниками, движущими тебя вперёд.       В случае Тэймарта он наскрёб в себе волю к жизни совсем недавно, но уже успел позабыть о ней из-за всех свалившихся на него обязательств и впечатлений. Теперь она казалась ему такой жалкой и незначительной на фоне рассказа Мэйриадока про пророчество о Десятых, что стало стыдно.       — Я... ни о чём не мечтаю, — сухо ответил Тэймарт наконец. Он сказал правду.       Мэйриадок смотрел на него всё с тем же недоумением.       — Совсем-совсем?       Он только ковырял едва затянувшуюся рану в душе у мальчика вопросами, которыми, как он считал, наводит его на новые мысли.       Чтобы не выдать голосом подступающие предательские слёзы, Тэймарт резко мотнул головой.       — Это скверно, — изрёк Мэйриадок. — Определённо стоит о чём-то мечтать.       — Возможно, — наконец выдавил Тэймарт.       — А то цель в смерти — как-то немного дико.       — Может быть.       Мэйриадок подавился следующей неловкой репликой. Всё, хватит жевать эту тему. Мальчишка выглядит обескураженным, несмотря на то, что его лицо превратилось в один сплошной камень.       Король не знал, что внутри него бушует буря. Похлеще той, что застала их в Пустыне пару дней назад. Это был настоящий конец мира, с кипящей лавой, обжигающим дождём и ветром настолько горячим, что сдирает кожу и обнажает кости.       Тэймарт боролся с собой. С тем, чтобы не признаться Мэйриадоку в их с Маэдиром большом обмане прямо сейчас.       Наследник Тхаймара, кровь от крови, истиннее не бывает — сейчас молчит, стискивая зубы, давя в себе поднявшего голову героя, загоняя его обратно, откуда тот вылез: из детских мечт, из книжек, из песен, которые пела мать, а затем сестра. Герой умер, героя больше нет, а труп не оживёт.       Сейчас король поймёт его чувства. Прощупает его до самой глубины воспалённого разума... или души. И вскроет всю его ложь. Вывернет его нутро наизнанку и заставит произнести словами то, о чём сам уже догадался. Легендарное чутьё Дайериэлов уж точно не подведёт...       Тэймарт зажмурился, словно готовился к удару.       Удара не было.       Вместо этого Мэйриадок простонал так громко, что почти вскрикнул, и согнулся пополам, прижав колени к груди.       — Мой король?!       Книга — огромное Тэймартовское сокровище — рухнула на пол, на пыльный ковёр. Мальчик схватил короля за плечи и повернул к себе.       — Живот... Сумрак их возьми, эти ваши коренья! — хрипел он. По его лицу катился пот, даже вздулись вены на лбу и на висках. — Оно вообще когда-нибудь выйдет, как думаешь?       — Не знаю, — ответил Тэймарт, и Мэйриадок взглянул на него в ужасе: видимо, представил, как местный лекарь вскрывает ему брюхо, чтобы достать тугой ком кореньев. — Есть отвар один... Я его иногда пью. Но готовить долго. Потерпишь?       Тэймарт заставил Мэйриадока отклониться и кое-как лечь на скрипучую постель, предназначенную Ардарэну.       — Неси уже свой отвар, — прохрипел король. — Только... Ардарэну не говори, идёт?       Тэймарт застыл на пороге, несколько долей луча обдумывая странную просьбу, затем кивнул и вышел за дверь. Мэйриадок слышал, как стражники справляются у Тэймарта о короле и тот даже им отвечает, что всё в порядке и король просто захотел травяного отвара. Такое объяснение подозрений не вызвало, и никто Мэйриадока не побеспокоил.       Его отпустило скоро: резь в животе исчезла, оставив после себя лишь тупую пульсирующую боль, которую уже можно было терпеть. Мэйриадок разогнулся и повернулся на спину, глядя в низкий каменный потолок.       Это было наискучнейшим занятием, особенно когда причины для беспокойства валятся одна за другой. Опасаясь своей нечувствительности, Мэйриадок всячески забивал нарастающее волнение, убеждая себя, что ему лишь кажется. Пока не увидел — не паникуй, эту формулу он вывел для себя с детства. А если паникуешь без причины вовсе — займи себя делом.       Мэйриадок свесился с кровати и поднял с ковра оброненную книгу. Может, страницы помялись, но вроде обложка цела...       Из книги выскользнул узкий клочок пергамента — закладка или вроде того. Мэйриадок долго думал, поднять ли её, но в итоге интерес перевесил.       Это оказался библиотечный формуляр — именно по нему учитель словесности отслеживал нерадивых чтецов. По крайней мере, карточка пометку всё-таки содержала.       На пергаменте значилось единственное имя. Выскобленное старательно, но будто бы тоже безэмоционально, слишком прямо и почти роково. Будто бы след в истории, как имена Мэйрана и Тхаймара, которые никогда не сотрутся из всеобщей памяти.       ТЭЙМАРТ       У Мэйриадока отличная зрительная память. Не можешь чувствовать — наблюдай, этому он тоже научился. И он прекрасно помнил, что в списках учеников Старого форта нет никакого Тэймарта. Это — кхай-тэ Тхаймара, «названный в честь». Слишком претенциозно для того, кто не имеет к нему отношения.       «Дурацкая шутка, — подумал Мэйриадок. — Кто-то вконец заигрался в героев».

***

      На компостной куче промышляли мелкие ящеры-летуны. Они переговаривались на своём щёлкающем наречии, высовывая зубастые языки, перетирающие в таких же зубастых клювах кожуру и тухлятину. Топтались по объедкам, вспархивали, разбрасывая повсюду шелуху, и отнимали у изгоев с тощими облезлыми шеями лакомые кусочки.       Их разогнала рука в плотной перчатке, и летуны с гомоном взвились над компостной кучей. Они расселись на стенах форта, и оттуда внимательно следили за нарушителем спокойствия выпуклыми жёлтыми глазами, дожидаясь, когда он выплеснет в кучу ещё помоев и даст им поживиться.       Однако ничего выплёскивать он не стал. Напротив, чуть сам не ухнул в компост по пояс, зависнув на бортике, сдерживающим кучу от того, чтобы расползтись по всему заднему двору. «Конкурент!» — насмешливо защёлкали ящеры. Ну, или вроде того.       Ардарэн — а это был он, с натянутым по самые глаза платком, чтобы не чувствовать запаха — проверял, есть ли свежий мусор. Король распорядился опорожнить мешки в погребе, избавляясь от гнили, но вся гниль, что была на куче, лежала уже несколько дней. Даже самое жаркое солнце не успело бы так высушить и разложить влажные холодные коренья, выброшенные меньше четверти дня назад.       Не найдя того, что искал, Ардарэн перегнулся обратно и пошёл прочь, стягивая перчатку. Летуны, не дожидаясь, пока он уйдёт, с истеричным писком кинулись обратно на кучу, драться за гнилостные ошмётки и кости ящеров покрупнее, давно выгоревшие на солнце.       Покидал двор с компостом Ардарэн крадучись, несмотря на то, что интуиция не сигнализировала о чужом присутствии. Перчатки, которые Ардарэн нашёл у вольеров — наверно, Кэдисовы, — он пошёл возвращать на место. И, проведав заодно пограничных ящеров, заметил, что холёный ящер Маэдира, отдыхающий в дальнем углу вольера, наполовину взнуздан.       Зверь поглядел на Ардарэна высокомерным, чисто Маэдирским взглядом.       — И удобно тебе спать в уздечке, дружище? — вполголоса спросил у него Ардарэн.       Раптор вздыбил чешуйки на шее и вызывающе отвернулся.       Теперь стоило бы проникнуть обратно в холодильную камеру и посмотреть, что там с мешками. Чутьё всё явственнее подсказывало Ардарэну, что их оттуда действительно унесли — но не на компост. А может, там и вовсе были не коренья.       Ардарэн почувствовал Тэймарта раньше, чем увидел. И понял, что тот почти целый луч выжидал, пока генерал пройдёт мимо, спрятавшись в нише в башне. Не дождавшись, всё-таки вышел.       — Мой генерал, — первым поприветствовал Тэймарт старшего по званию. Меча при нём не водилось, потому он приложил левую руку к поясу.       — Кион! — улыбнулся Ардарэн. — Как там король?       — В порядке, — не задумываясь ответил Тэймарт.       — Вот и славно. А я, похоже, заплутал здесь. — Ардарэн нарочито смущённо взъерошил и без того стоящие хохолком волосы на затылке. — Не подскажешь, где здесь у вас умывальный фонтан?       — Умывальный фонтан сейчас не работает, мой генерал. Мы пользуемся запасом воды из бочек.       Ардарэн чувствовал, что Тэймарт куда-то торопится. И нервничает. Совсем чуть-чуть — он прекрасно владеет собой, — но нервничает. Однако прерывать старшего, как хороший солдат, не решается.       — В самом деле? — разочарованно протянул Ардарэн. — А я заприметил водокачку неподалёку отсюда, уже рассчитывал на отличный душ!       — Нет, мой генерал, она сейчас не действует. Директор регулярно пытается договариваться о починке, даже выезжает туда, но вода с тех пор так и не пошла.       — Как жаль, — вздохнул Ардарэн. — Пожалуй, помимо поставок продовольствия придётся ругаться ещё и насчёт водокачки. Король не обрадуется!       Он совершил обманный манёвр: сделал шаг прочь и тут же повернулся обратно, якобы вспомнив что-то ещё. Однако Тэймарт и тогда не дёрнулся, готовый ждать до последнего, пока генерал не уйдёт совсем.       — Можно было бы метнуться туда сейчас, но я не очень хочу, чтобы король видел и слышал, что мы выезжаем через главные ворота. Он непременно захочет принять участие в вылазке, а ему стоит отдохнуть! Может, тут есть какие-нибудь другие выходы: северный, например, чтоб поближе к водокачке?       Тэймарт задумался, будто разворачивал мысленно план форта.       — Хм. У нас таких два, мой генерал. Ворота из рапторских вольеров и грузовой въезд для подачи продовольствия.       — И где он?       — В вольерах.       — Я про второй.       — На кухне. Но там сложно: нужно пройти через холодильную камеру. Вы же на рапторах поедете, проще через вольеры. Обогнёте форт вдоль стены немного и окажетесь на прямой дороге.       Холодильная камера. Ардарэн сделал заметку у себя в голове.       — Да, ты прав. Благодарю, будущий воин Кадды.       Но даже теперь Ардарэн не уходил. Он смотрел Тэймарту в лицо: спокойное, лишённое сильных эмоций, но уже волевое, хоть и высохшее под солнцем и от голода. Особенно выделялась его прямая челюсть, которая из-за худобы ещё лучше очерчивалась, делая мальчика старше. Только растопыренные уши выдавали в нём ребёнка. Такие уши всегда делали даже взрослых пустынников почти подростками. Особенно женщин.       На мысли о женщинах Ардарэн поймал себя, когда понял, что всматривается в тёмные глаза. У мальчиков он никогда таких не видел и всегда думал, что распространённый комплимент «твои глаза как лес во тьме — ласкают взор и утешают душу», обращаемый к женщинам, и возник именно из-за того, что тёмные глаза — атрибут исключительно женский.       А тут — мальчишка мальчишкой, даже никакая не Отринувшая (для этого, к тому же, ещё слишком рано). Правда, проверять его половую принадлежность самым очевидным способом Ардарэн бы не стал. Но в чертах его лица он будто бы узнавал сразу нескольких человек, с которыми когда-то пересекался. С кем-то — даже очень близко. И двое точно были женщинами. Какое странное чувство...       — Осветите Солнца твой путь, Кион, — сказал он Тэймарту напоследок и действительно пошёл к бочкам у подножия соседней башни.       Тэймарт проводил генерала глазами и поспешил во врачебный пункт — отвар для королевского желудка будет вариться долго.

***

      Обитель Кэдиса ещё в первый раз поразила Ардарэна аскетизмом, хотя он сам обходился минимумом вещей. В комнате учителя в западной башне не было практически ничего, кроме грубой кровати, узкого вещевого шкафа и стола с двумя чашками и кувшином — единственным его украшением. Один такой кувшин они как раз прикончили этой ночью.       Ардарэн застал Кэдиса почти в постели: тот снял сапоги и доспех, и теперь полулёжа курил ароматную палочку.       При появлении генерала учителю пришлось хотя бы сесть, несмотря на то, что Ардарэн позволил ему остаться в постели. Впрочем, Кэдис счёл это неподобающей позой для разговора с высшим начальством, всё-таки обулся и переместился на подоконник. Огромный силуэт Кэдиса заслонил окно, и в комнате стало сумрачно.       — Близятся сумерки, — пробурчал он. — Подобает прилечь.       — Ты прав, Кэдис. Но не сейчас.       Конечно же, Кэдис чувствовал, что Ардарэн пришёл не просто так. Не поговорить о мечах под солнечную воду.       — Я хочу спасти тебя.       Кэдис вздёрнул бровь над зрячим глазом.       — От чего?       — От каторги, куда ты можешь отправиться вслед за остальными в этом форте.       Кэдис фыркнул и стряхнул пепел от наполовину сгоревшей палочки в окно.       — Всё-таки копал под Маэдира? Кто б сомневался.       Ардарэн подошёл к столу и разлил из кувшина по чашкам — Кэдис успел наполнить его вновь.       Генерал старался не думать, что этот настой мог быть из тех самых баночек во врачебном пункте.       Он подошёл и подал чашку Кэдису. Молча, они выпили.       — Чего ты хочешь, мой генерал?       — Чтобы ты остался в Старом форте и берёг мальчишек. Свидетельствуй против Маэдира и тех, кто ему помогает. На суде я замолвлю за тебя слово.       — На суде... — фыркнул Кэдис. — Это перед Рэгном Эвином? Бесполезно. Если бы его можно было в чём-то убедить, королева Эрна давно бы казнила Грэндана. Судья Рэгн милует лишь тех, кто ему выгоден.       — Маэдира Грэндана, например? И за что же?       Кэдис отставил чашку и запретил генералу ему подливать.       — Расскажи, Кэдис. Дай мне шанс сохранить тебе свободу. Ради мальчиков Старого форта.       — Маэдир здесь тоже из-за мальчиков. Только других.       — Знаю, что здесь находятся внуки Рэгна Эвина. Три сумеречника.       — Верно, три сумеречника. Но внуков — четверо.       Ардарэн вздёрнул уши.       — В списках я видел только трёх...       Кэдис выдержал мучительно долгую паузу.       — Маэдир здесь из-за последнего, самого младшего. Не-сумеречника. Ты его в эти дни много раз видел.       Перед глазами Ардарэна встало лицо Киона. Широкая челюсть, растопыренные уши...       — Тэймарт его зовут по-настоящему. Тэймарт Эвин, а не Кион Тау.       Лицо Тэймарта в воображении Ардарэна тут же превратилось в лицо Эйлленн Эвин. Вот кого так напоминал ему этот мальчик — свою мать. Ардарэн видел её пару раз в жизни, но всё равно запомнил.       — Маэдир должен беречь его тайну как зеницу ока. Выставлять Рэгна Эвина благодетелем, не убившим своих больных внуков, и держать в секрете здорового потомка Тхаймара.       — Так вот почему Маэдир Грэндан здесь, и всё ему сходит с рук... — отрешённо произнёс Ардарэн.       — Что — всё? — хмуро спросил Кэдис, выводя его из забытья. — Что ты на него нарыл?       Ардарэн молча залез в сумку и показал Кэдису баночку из-под останина.       — А-а-а, это, — безрадостно хохотнул учитель. — У Старого форта выгодное положение для контрабанды на север.       — Значит, это то, что я думаю. — Ардарэн спрятал баночку. — Похоже, я рассекретил его тайник, и теперь Маэдиру придётся перепрятывать.       — Это всё, что ты нашёл? — настороженно спросил Кэдис.       — Да. Есть что-то ещё, кроме Эвинов?       Кэдис промолчал.       — В любом случае ему это с рук не сойдёт. Мне осталось выяснить, где может быть второй тайник. И, когда я его накрою, Маэдиру будет не отвертеться — у меня куча свидетелей, а королевская стража не очень жалует пустынников.       — Водокачка, — мрачно бросил Кэдис и швырнул догоревшие листья в окно.       Ардарэн выглянул на улицу. С этой стороны водокачки видно не было, а вот из окна директорского кабинета — очень хорошо... будет видно, пока не сгустятся сумерки.       — Береги мальчиков, — сказал Ардарэн Кэдису напоследок. — Что бы тут ни случилось, только они — твоя забота.

***

      — Выбери трёх стражников, и иди за мной.       — Генерал?! Какого Сумрака?!       — Ради косицы Мэйрана, делай, как я говорю!       Они говорили прямо под дверью комнаты короля на верху южной башни. Ардарэн очень надеялся, что король спит.       — С чего бы мне тебя слушаться? — процедил Кэол, но всё-таки указал на трёх стражников и махнул им, чтобы следовали за ним. Они спустились за Ардарэном на один лестничный пролёт.       — Вам нужно совершить вылазку к водокачке к северу отсюда.       Кэол ожидаемо возмутился:       — Покинуть форт? Оставить короля?!..       — Король останется с Тэ... с Кионом.       Ардарэн чувствовал, что командир стражи испытывает к мальчику недоверие. Что ж, пусть смирится с его присутствием.       — Для чего нам туда?       — Маэдир Грэндан прячет там контрабанду. Помнишь это? — Он показал краешек баночки, прячущейся в сумке. — У него такими набит весь врачебный пункт. Он перепрятал банки в кухне, но король застал Маэдира врасплох, и скорее всего ему прямо сейчас придётся перепрятать в более надёжном месте подальше отсюда. Лучшее время — сумерки. И они уже начались.       Ардарэн уже плохо видел лицо Кэола. Тот его — тоже.       — Когда доберётесь — чиркни огнивом два раза. Вспышку в сумерках я увижу, из кабинета Маэдира водокачка хорошо просматривается. Обнаружишь что-то — зажигай факел. А если нет — в чём я очень сомневаюсь — возвращайся в форт.       Кэол кивнул.       — Ещё — выдели мне двух стражников. Выбери самых мощных, которые смогли бы сразиться с пустынниками.       — Ты пытаешься увести нас от короля? — тихо, но угрожающе спросил Кэол.       — Король останется с двумя стражниками и сопровождающим. В комнате, в которой можно закрыться.       — А ты? Где в этот момент будешь ты?       Глаза Ардарэна зловеще сверкнули в полумраке башни.       — А я — пойду спрошу с Маэдира за всё.

***

      Маэдир схватил только что набитую дорожную сумку, перевернул её и яростно высыпал содержимое. Ни разу не использованные дорогие фужеры, столовые приборы, шкатулки и другие мелочи семьи Грэнданов, которые Маэдиру удалось забрать по возвращении с каторги, разлетелись по спальной комнате. Маэдир судорожно скрутил дополнительную пару штанов и едва ношенную рубашку, пихнул в сдувшуюся сумку и швырнул сверху две фляги: с водой и с ваэнной. Он ещё не знал, сколько будет скитаться, но надеялся, что этого хватит до ближайшего города.       — Генерал рылся в компосте, — спокойно объявил учитель словесности. Он стоял в дверях между Маэдирской спальней и кабинетом и наблюдал за этими лихорадочными сборами.       — Что?.. — рассеянно переспросил Маэдир, окидывая взглядом комнату: что ещё он мог забыть.       — Для следаков обычное дело — копаться в чужом мусоре.       До Маэдира дошло. Он обернулся к словеснику и посмотрел на него почти отчаянно, словно взывая к помощи.       — Генерал скоро будет здесь, — предупредил тот по-прежнему невозмутимо. — Он уже видел взнузданного раптора. Он, конечно, тугодум, но, кажется, логическая цепочка сложилась у него в мозгу, пропитанном солнечной водой.       — Кто-то ему подсказал, — прорычал Маэдир, наконец вспомнив, что он ещё не взял.       Он открыл сейф ключом, который хранил на длинной нашейной верёвке. Сгрёб мешочки, характерно звякнувшие монетами, прямо в сумку. Завязал её, хлопнул её по худому «пузу».       Жаль, конечно, песочные часы во всю стену, добротный деревянный стол, который везли сюда, как некогда его самого, аж из Леса, даже узорную решётку на окне. Её было жаль ещё и потому, что совсем скоро ей придёт конец. Учитель словесности нажмёт на необходимый рычажок — она рассыплется, и Маэдир выпрыгнет в окно прямо на спину верному ящеру, который унесёт его далеко за водокачку, на север, подальше от Эрвендэла с этими вашими Эвинами.       Учитель словесности и Маэдир проверили рычажок. Вроде бы в порядке.       Директор глянул через решётку вниз, в вольер. Маэдирский раптор, находящийся вне клетки на привязи, которую легко перерубить мечом или кинжалом, заметил — или почувствовал — его, вскинул зубастую морду к башне и коротко взвыл. Маэдиру показалось, что таким образом его зверь отозвался: «Я тут, хозяин, я готов и жду тебя».       Директор закинул сумку на плечо. Лямка зацепилась за наплечник, и Маэдир подумал, что стоило бы от него избавиться. Но времени возиться уже нет.       Ладони директора вспотели.       — А что будет с тобой? — внезапно спросил он. До этого момента, озабоченный собственным спасением, он не подумал о судьбе словесника, который уже когда-то спасал ему жизнь.       Тот развёл руками и мягко улыбнулся. Как тогда, давным-давно (всего-то четыре года назад), стоя в длинном тёплом одеянии посреди метели в Южных горах. Когда протянул руку замёрзшему, отощавшему, забитому узнику, каким был тогда Маэдир, и поманил его словно ребёнка: «Не бойся, пойдём».       Если Маэдиру ещё ведом стыд, похоже, сейчас это именно он.       — Я никогда не был осуждён, Грэндан, — сказал словесник. — Думаю, всё обойдётся. Всегда обходилось.       — Скажи Эвинам, что я сдох. Что пытался сбежать, но меня задрали рапторы. Как... Как Тэйту Эвин.       Маэдиру показалось, что лицо словесника наконец впервые озарили его истинные эмоции — суеверный страх перед чем-то сакральным. Но наваждение пропало так же быстро, как и промелькнуло на этом благочестивом лице, если промелькнуло вообще.       — Он идёт, — тихо сказал учитель словесности. Его глаза слегка закатились: он делал так, когда «предсказывал» события за пару лучей до того, как их почувствуют остальные. — Уже поднимается в башню. Беги.       Маэдир скрипнул зубами, сбросил сумку на пол и спешно схватил меч.       — Ну нет. Дам ему бой, которого он так жаждет.       — Он не один, — продолжил словесник. Белки его глаз дрожали. — Чужая аура... С ним двое стражников.       — Ха, пограничники без луков — считай не воины, — ухмыльнулся Маэдир и подпоясался этим мечом, который давно не вынимал из ножен. — А я ещё помню, каково это — махать зазубренным клинком.       Ему показалось, что на этот раз словесник улыбнулся той самой снисходительной, «воспитательской», улыбкой, которой одаривал тогдашнего своего напарника — доверенное лицо Рэгна. Кажется, его звали Грастом. Маэдир уже подзабыл.       Маэдир выдвинул директорское кресло так, чтобы оно стояло на расстоянии вытянутой руки от подоконника и на него можно было вскочить для прыжка в окно. Учитель словесности расположился у окна сбоку, как раз там, где рычажок. Маэдир встал перед зеркалом напротив двери, в трёх-четырёх больших шагах от кресла, и сделал вид, что копается с ремнями блестящих наплечников, собираясь снять их, чтобы отдохнуть. Вошедший точно поверил бы, что застал директора врасплох перед законным отдыхом в сумерках.       Но вошедшим будет Ардарэн. Тот, кто не поверит Маэдиру, даже если он скажет правду.

***

      — Вы будете стеречь у двери, — объяснял Ардарэн королевским стражникам, пока они поднимались к директорскому кабинету в центральной башне. — Будьте готовы к ближнему бою. Не сможете задержать — бейте на поражение.       — Задержим, генерал, будь уверен, — отозвался один из стражей. — Этот Маэдир, судя по всему, не очень-то любит сражаться.       — Не суди по внешности, пограничный воин. Грэндан опасен, потому что хитёр. Готовьтесь драться грязно.       — Это правда говорит нам пустынник? — усмехнулся второй стражник.       Они могли так дерзить, поскольку не подчинялись напрямую пустынному генералу. Они выполняли в этой поездке отдельные задачи, над стражниками стоял Кэол, а задачей Ардарэна было оберегать короля как личному телохранителю. Стражи пошли за Ардарэном только из-за Кэола. И потому что осознавали, что в Пустыне лучше довериться пустыннику.       Они остановились у самых дверей. Стражники покрепче перехватили копья, Ардарэн сжал рукоять адросского меча.       Он подумал то, что ни в коем случае нельзя думать настоящему бесстрастному воину.       «За Кэтила Тамиэля. И за всех, кого ты ещё утянул и утянешь за собой, Грэндан».       Пусть Ардарэну светит Вечный Сумрак — когда-нибудь, не сейчас. Он снова ощутил изредка накатывающее чувство пустоты, ждущей его там, после смерти, и поборол его.       Ардарэн представил, как стукнет по столу перед самым Маэдирским носом склянкой с солнечной водой, расплёскивая пьяно пахнущий настой, и взглянет директору в глаза: «Ну что, Грэндан, поводил меня за нос? Я оказался хитрее».       Склянку он решил держать за спиной, пока Маэдир вдруг сам не проявит интерес. А не проявит — Ардарэн точно ею стукнет. Может, даже уже по голове директора.       Но вместо этого генерал улыбнулся так очаровательно, как только мог, и распахнул дверь директорского кабинета.       — Похоже, Грэндан, я всё-таки откопал мертвеца.       Маэдир стоял перед зеркалом в полный рост и снимал свои начищенные до блеска наплечники. Он увидел Ардарэна в отражении и приветственно улыбнулся ему. Самой нехорошей улыбкой, на которую был способен.       — Так быстро, мой генерал? — с деланным удивлением спросил Маэдир.       — Наоборот, Грэндан. Я слишком долго медлил, дав Кэтилу Тамиэлю тебя помиловать.       Наконец Маэдир повернулся, ухмыляясь во весь свой длинный рот.       — А ты любитель повспоминать былое, мой генерал, — усмехнулся директор. — Постоянно только и делаешь, что вспоминаешь. Особенно за бокалом ваэнны.       Он решил действовать на опережение. Ударить Ардарэна его же оружием.       — Вся твоя нынешняя жизнь состоит из сожалений и скорби: что не сберёг королевскую чету, затем Эрну... что меня, вот, не прирезал прямо там, при Адросе.       Маэдир не ожидал той жутковатой, мрачной улыбки, которая тронула губы Ардарэна. Он надеялся вывести генерала из себя — и потерпел неудачу. Он считал его более вспыльчивым, и удивился, когда ухмылка генерала спародировала его собственную.       — Адросский меч доберётся до твоей шеи, Грэндан, будь уверен.       Тут Ардарэн вытащил из-за спины руку, в которой держал склянку с фальшивой биркой «останин», и кинул склянку Маэдиру.       Директор поймал её, покрутил в руках, звякая по ней ногтями.       — Останин? Заботишься о моём здоровье, генерал? — усмехнулся он, но уже более нервно.       — Открой. И понюхай, — велел Ардарэн. Не дожидаясь, пока Маэдир соизволит это сделать, добавил: — Если это останин, то я — нидэмская танцовщица. Лечишь мальчиков солнечной водой, да, Грэндан?       — А ты за тысячу шагов ваэнну чувствуешь, да, генерал? — передразнил его Маэдир, но улыбка его всё-таки увяла.       — Где лекарство? Где настоящий останин, который поставляется в Старый форт?       Ардарэн бросил быстрый взгляд за окно, на тёмный резервуар за стеной ровно в то мгновение, когда там дважды сверкнул огонёк. Осталось дождаться факела.       «Быстрее, Кэол... Там что-то есть, я знаю».       — Не уходи от ответа, Грэндан. Тебе бежать некуда.       — Ошибаешься, — усмехнулся Маэдир. — Это ведь мой форт. И я его знаю лучше, чем ты и королевская стража.       «Я тоже теперь тут кое-что знаю, Грэндан», — подумал Ардарэн, но озвучивать мысль не стал.       — Не подумай, что я опять ухожу от ответа, мой генерал, но позволь поинтересоваться, — протяжно заговорил Маэдир, вертя баночку в руках. — Ты не боишься оставлять малолетнего короля одного в форте, кишащем сумеречниками? Ты же совсем мне не доверяешь. Откуда ты знаешь, что я не состою в сговоре с бандой Заката и не являюсь её агентом? Или что им не является, например, он?       Директор кивнул на учителя словесности, но Ардарэн к нему не обернулся. Это мог быть обманный манёвр, и он на него не повёлся.       — И с чего это ты так уверен, что сумеречников нельзя науськать, чтоб те перерезали монарху горло где-нибудь... м-м-м... в библиотеке? О! Я знаю! А может, ты и есть заговорщик из банды Заката? — Губы Маэдира растянулись до самых ушей. — И то, что при тебе сгинуло столько монархов, — твоих грязных рук дело?       Ардарэн спиной почувствовал, как стражники напряглись. Как на долю луча — нет, даже на долю мгновения — поверили Маэдиру.       С того момента как не стало королевы Эрны, Ардарэн чувствовал себя одиноким. Нет, не тем одиночкой, у кого нет друзей и близких, которым можно излить душу, — одиноким воином на поле боя, кишащем врагами и предателями. Только Эрна прикрывала его так, что он это чувствовал. Он шёл на врагов, а она берегла его от предателей. Теперь он один. Совершенно один, даже среди друзей.       — Прошу прощения за дерзость, мой генерал. — По тону Маэдира было ясно, что он абсолютно не сожалеет. — В преддверии Сумрака никому нет доверия. Каждый выживает — и делает для этого всё, что может.       Ардарэн делал вид, что смотрит на Маэдира, но на самом деле устремлял взгляд мимо него, в окно, на утонувшую в сумерках пустыню. Факел. Где этот проклятый факел...       Наконец он увидел пятнышко света далёкого пламени за окном. К своему ужасу Ардарэн осознал, что ему приходится щуриться, чтобы разглядеть. Но в конце концов он всё-таки увидел, как факел в руке Кэола взмыл вверх.       Генерал потянулся за мечом, но из-за сдающего зрения уже и так слишком промедлил. Что-то пролетело мимо самого его уха, ударилось об стену и разлетелось вдребезги, забрызгав терпкой рыжей жидкостью всё вокруг.       Маэдир вспрыгнул на кресло и заорал:       — Открывай!!!       Учитель словесности не двинулся с места. Он стоял как статуя и даже не шелохнулся, когда директор крикнул ему прямо в лицо.       Чтобы добраться до рычажка самому, Маэдиру пришлось бы потратить время. Спрыгнуть с кресла, метнуться к стене и потерять драгоценные мгновения. Даже такой подслеповатый и медленный противник, как Ардарэн, получит перевес.       — Открывай! Ну же! — Голос Маэдира прозвучал почти жалобно.       Из генеральских ножен вырвался адросский клинок. Маэдир даже в сумерках увидел своё отражение в бирюзово-жёлтом лезвии. Своё отчаянное, испуганное лицо. Мир будто остановился.       — Открой! Ради Сумрака, Тьмы и Света! Открой!       В отчаянии Маэдир тоже выхватил меч, но направил его на словесника. Прямо в его смеющийся ярко-зелёный глаз лесного каддца. Точно не пустынника.       Из-за него драгоценное время ушло. Просыпалось сквозь пальцы, словно песок в колбе стенных часов.       — Ты уже не хранитель тайны, Грэндан. Твоя роль сыграна, — с улыбкой сказал словесник.       Ардарэн его не слушал. Он шёл на Маэдира, держа его на острие меча.       — На этот раз суд будет быстрым и справедливым, — произнёс генерал, зная, что сейчас его руку не остановит уже никто.       Маэдир швырнул меч в Ардарэна, и ему пришлось отбить его с оглушительным лязгом. Теперь и он потерял дорогое мгновение.       Директору этого хватило, чтобы схватить зеркало в тяжёлой раме двумя руками и толкнуть на подбежавшую стражу. Стражники загородились копьями, но от удара стекло всё равно лопнуло и обрушило на них лавину звенящих осколков.       Следом Маэдир ударил рукоятью кинжала по колбе. Та тоже треснула и высвободила заключённый в ней песок, столетиями отмерявший время, текущее в Старом форте. Ардарэн, бросившись на Маэдира, ступил в этот песок и увяз, поехав назад. Удар меча получился скользящим, задел только сверкающий наплечник, оставляя глубокую борозду, — Маэдир увернулся и прыгнул.       Он перелетел длинный стол, кувырнулся через голову и вылетел на лестницу. Побежал вниз, перепрыгивая через три ступени.       Ардарэн вырвал ногу из песка и посмотрел на учителя словесности, который так и стоял у стены, наблюдая это великолепие из-под полуопущенных век. Он не боялся, что Ардарэн кинется его арестовывать. Он ничего не боялся.       Позже генералу покажется, что он раздумывал вечность, выбирая между словесником и Маэдиром. Он отругает себя за то, что не поддался чутью и не бросился за Маэдиром сразу же, а почему-то смотрел в эти зелёные глаза-омуты и не мог сдвинуться с места.       Решётка вывалилась из оконной рамы и рухнула на пол. Учитель словесности с проворством, не свойственным людям, подобным ему, вспорхнул на подоконник. Отдал честь Ардарэну, совершенно по-пустынному: с правой рукой у сердца, с левой — на рукояти кинжала. И выпал в окно спиной вперёд.       Ардарэн метнулся к подоконнику, хотя всё его существо сопротивлялось, билось внутри и кричало: «Маэдир! Маэдир уйдёт!». Он чувствовал непреодолимое желание посмотреть на разбитое тело словесника, сверзнувшегося с башни.       Вместо этого он увидел, как тот вскочил на Маэдирского раптора («Так вот, почему ты был взнуздан, дружок!»), ударил его в бока и, когда раптор сорвался с места, на ходу перерубил привязь. Преодолев узкие ворота того самого выезда из вольеров, о котором говорил Тэймарт, учитель словесности покинул замкнутый мирок форта и начал стремительно удаляться к западу от водокачки. Меньше чем через пол-луча он скрылся в мареве сумерек.       Из забытья Ардарэна вывели стоны израненных стражников. Стекло изуродовало им лица, поцарапало доспехи, но руки в перчатках и жизненно важные органы под нагрудниками остались целы.       — За ним! — заорал Ардарэн и наконец выбежал на лестницу. Он сделал это с трудом, увязая словно в зыбучих песках.       Это были самые тяжёлые несколько шагов в его жизни.

***

      Мэйриадок ненавидел ложь. И знал, что лгут ему все: кто-то из лучших побуждений, а кто-то из страха — но лгут. И он ничего не может с этим поделать.       «Тэймарт... Это что, какая-то шутка? — думал он почти обиженно. — Этот Кион знал, что я кхай-тэ Мэйрана, а сам решил назваться кхай-тэ Тхаймара? Он совсем свихнулся со своими легендами!»       Ещё через несколько лучей он услышал шаги Ардарэна и возмущённый шёпот Кэола. Подкрался к двери, зная, что его никто не чувствует, и постарался выцепить из этих звуков всё, что мог.       Ардарэн созывал куда-то больше половины стражи. Кэол сопротивлялся, но потом сдался. Мэйриадок понял: если даже Кэол при всём своём недоверии к пустынникам согласился в чём-то помочь, значит, это серьёзно.       Кэол, Ардарэн и пятеро стражников убежали вниз. Остались ещё трое.       Живот больше не беспокоил Мэйриадока. Возможно, исключительно на фоне других волнений. Что ни говори про изнеженность монархов, Мэйриадок умел терпеть боль и порой даже «выключать» её, зная, что после она вернётся сторицей.       В то же мгновение над фортом пронёсся тот самый вой, который король услышал в первый вечер и после, у входа в темницы. Ой, нет, правильнее сказать «склады». «Ветер» или «птица сив» надрывался — или надрывалась — так, что не осталось сомнений, что его — или её — пытают в застенках.       — Проклятье! — прорычал Мэйриадок. Вскочил, подошёл к окну и распахнул шторы. Это сильно не помогло: всё равно из-за сумерек комната осталась мрачной.       «Я сижу здесь, рассуждая о предназначении спасти Кадду, а может быть, спасение начинается с одного маленького шага! Бабушка всегда говорила об этом. Если я хочу стать достойным кхай-тэ — я должен что-то сделать. Сам. Без Ардарэна и уж тем более без Киона-Тэймарта».       Оставалось решить, как быть с оставшейся стражей. Их трое — но это много, они запросто схватят короля по рукам и ногам, если понадобится.       Преимущество Мэйриадока в том, что они его не чувствуют.       Когда король распахнул дверь, трое стражников — высокие парни с тугими хвостами длинных белых волос — моментально оказались перед ним.       — Мой король, тебе лучше оставаться в комнате. — Один из них тронул Мэйриадока за плечо, пытаясь оттеснить обратно.       — Что случилось? — с деланным страхом и изумлением спросил король. — Я слышал странные звуки...       — Всё под контролем, мой король. Закройся в комнате и оставайся там, что бы ни произошло.       — Я в опасности? — Он, похоже, перестарался, прижав руки к груди и широко раскрыв рот.       — Нет... Надеемся, нет, — сказал второй стражник. И даже не надо было чувствовать, чтобы понять, что он не уверен.       — Надеюсь, с моим сопровождающим всё будет хорошо... — пробормотал Мэйриадок и послушно вернулся в комнату.       «Хорошо всё с ним будет, ага, с этим вруном. Маэдир с него шкуру спустит», — подумал Мэйриадок, и ему стало жутко. Да, мальчишка ему врал, но он не заслужил того, что наверняка сделает с ним Кэдис по повелению своего директора.       Впрочем, если сейчас Мэйриадок обнаружит то, что прячет Маэдир в темницах, и швырнёт доказательства ему в лицо — какими они будут и как он это сделает, король ещё не придумал, — порядкам Грэндана придёт конец. Вот, что король сделает для этих мальчиков, реально сделает, так, чтобы все видели, чтобы знали, что их король ничего не боится.       Мэйриадок высунулся в окно. До стены отсюда по отвесной башне было почти два его роста.       Для пустынника — непреодолимое расстояние. Но Мэйриадок рос в Пограничье и часто бывал в Лесу. А там, живя на деревьях, приходилось уметь карабкаться.       Он перерыл свои сундуки, извлекая запасы каких-то немыслимых тканей — платьев, шалей, накидок, одеял, — которые собрала для него Маэтта. И в которых с головой закопался утром Кион-Тэймарт. Теперь всё это пойдёт в ход.       Слушая душераздирающий вой, уже перешедший в вопль, Мэйриадок связывал ткани между собой прочными «древолазными», как называли их лесные, узлами. Король обнаружил, что делал он это с широкой улыбкой на лице. Словно задумал очередную шалость в компании Кэйлина и ещё здорового Энси.       Мэйриадок привязал свою конструкцию к ножке массивного стола. Если тот не поедет под его весом, пока он будет спускаться, стража ничего не заметит. А вот на звук она вполне может сбежаться раньше времени, и плакала вся затея.       Однако Мэйриадоку не удалось сдвинуть стол, даже изо всех сил потянув импровизированный канат. Сгодится.       Он выкинул конец «каната» в окно. Дождался, пока связанные платки и шали, колыхаясь, спланируют к стене башни.       Мэйриадок встал на подоконник и снова на всякий случай подёргал связку, в последний раз проверяя её надёжность.       Он посмотрел на дверь, за которой переговаривались стражники. Он различил слова «эти пустынники» и «безрассудный генерал».       «Вот уж кто тут по-настоящему безрассудный — так это ваш король», — подумал Мэйриадок и чуть в голос не рассмеялся.       Он пожалел, что его сейчас никто не видит. У Кэйлина бы точно отвисла челюсть. Энси бы как всегда восторгался, как и вообще всем, что делает Мэйриадок. Нимарэль... Будущая невеста точно бы скептически покачала головой и прикусила губу. Но втайне — Мэйриадок хотел в это верить — возгордилась бы, что у неё будет такой храбрый венценосный муж. Вот Пимантину определённо не стоит это видеть — старик точно схватится за сердце. Ардарэн пожурил бы короля для виду, но в последний момент обязательно бы ободряюще подмигнул.       Если бы была жива бабушка... Скорее всего она бы надрала ему уши. А потом показала бы более надёжный способ вязания узлов.       Вой перерос в хриплый отчаянный крик. Королю могло показаться, но он будто бы расслышал в нём «помогите».       Он исчез в окне и начал ловко спускаться, перебирая руками и перехватывая ногами мечущуюся связку. Наконец плотные подошвы его пустынных сапогов нащупали стену. Мэйриадок отпустил связку и мягко спрыгнул на древний камень стены.       Тут он понял, что слишком плохо ориентируется в Старом форте. Кион-Тэймарт показывал ему загороженные выходы на балконы и какие-то тайные ходы, но Мэйриадок с первого раза их не запомнил, хотя очень пытался. Тем более в сумерках было вообще ничего не различить.       Он на ощупь двинулся к следующей башне — узкой, тонкой, с маленькими окошечками, куда в лучшем случае пролезет рука. Архивная башня, точно! Библиотека! Нужно пройти через неё и попасть на следующую стену, спуститься, и там будет решётка в темницы. Или «склады». В общем, Мэйриадок достигнет цели.       Он запоздало подумал, что может столкнуться с сумеречниками. Замечательная выйдет встреча: ни они его не чувствуют, ни он их. Только вот у них есть клыки и когти, а у него...       Кинжал Дайериэлов. Мэйриадок нащупал его резную рукоять и почувствовал себя увереннее. Как и всегда.       Теперь он шёл только на вой. Преодолел ещё один длинный балкон, бросив беглый взгляд на тренировочный плац, зашёл в очередную башню и спустился в самый её низ. Вой наконец смолк, будто бы захлебнувшись.       Вот она — решётка. А за ней — глубокая, бескрайняя темнота подземелья.       «Бывшие пыточные камеры! А может, никакие не бывшие».       Мэйриадок запоздало сообразил, что на воротах был замок. Захотелось ударить себя по лбу, навсегда выбивая из головы дурь. Замок! Как он мог забыть?!       Он взял замок в руку и покрутил. Если каким-то чудом он окажется просто продетым в ушко решётки — это судьба. Предназначение. Если же будет заперто — Мэйриадок вернётся в комнату и дождётся Киона... Тэймарта с отваром. Или побежит за Ардарэном...       Предназначение сработало. Судьба смеялась над юным монархом в голос.       Старый замок оказался не замкнут. Возможно, ключ от него в Старом форте давно уже утеряли.       Вой прозвучал снова — уже тихий, надрывный, с хрипотцой. Тот, кто выл, уже выдохся, но теперь Мэйриадок различил в этом вое нотки человеческой агонии и бессловесного ужаса. И изо всех сил постарался забыть, откуда именно он это знает.       «Ардарэн только теряет время с этим Маэдиром, в то время как кого-то пытают в темницах форта», — зло подумал Мэйриадок.       Сейчас полупрозрачная накидка казалась королю настоящим доспехом, будучи его единственной защитой. А кольцо Солнца — талисманом, чудесным образом греющим душу. Под одеждой таится фамильный клинок, который, если потребуется, Мэйриадок успеет выхватить из ножен.       «У пограничника один кинжал за пазухой, а у пустынника — три десятка таковых во рту» — говорилось в одной пустынной шутке. Её явно притащил Ардарэн из какой-нибудь глубинки. Мэйриадок скривился, недоумевая, зачем глупая шутка пришла ему на ум именно сейчас.       Ардарэн... Нет, наверное, стоило бы найти его и вместе отправиться в этот застенок. Чтобы он привёл сюда Маэдира и стражу, и все бы раз и навсегда убедились, что директор откровенный злодей.       Но и эти здравые мысли прервало очередное исполненное боли завывание, в котором Мэйриадок уже будто бы расслышал отдельные слова. Или части слов. Или почудилось?..       Король бросил последний взгляд на кусочек серого неба и такого же серого песка, которые он увидел через портал башни.       Стиснув зубы, Мэйриадок повернулся лицом к сумраку подземелья, вытащил замок из ушка и повесил на одну из створок решётчатых ворот. Другую наугад толкнул.       Ворота поддались и начали медленно открываться вовнутрь. Мэйриадок вовремя остановил издавшую короткий скрип решётку: как раз осталось пространство для кого-то с его комплекцией.       И там, в глубине, за решёткой, что-то выло, стенало и плакало... Человек?!       «А вот это мы сейчас и узнаем».       Крепко сжав в ладони большой палец с кольцом Солнца, Мэйриадок протиснулся в ворота и ступил в темноту.