Солнечный мир: Путь в сумраке

      Когда мы доверим нашу землю чужакам, когда пустим иноземцев управлять нами, не в силах взять на себя ответственность за всё, что творится на нашей земле, — тогда падём. Не выросшее здесь существо погубит всё, что не в силах будет поработить и разграбить. Мы позволяли им жить среди нас, когда те пришли за помощью, но совсем скоро МЫ будем искать у них поддержки и защиты! Нельзя позволить этому случиться. Им никогда не стать частью нас, и в этом наше преимущество — мы почуем чужака, и уж тогда за нами дело не станет!

Агитационная листовка,

распространяемая в главном университете Леса

Движение «Лес без пустынников»

      Короля Мэйриадока подмывало сорвать им же поставленную королевскую печать и перечитать письмо. Может, что-то исправить. Только он знал, что, задержись он с отправкой ещё немного, и вовсе передумает посылать это письмо. Разорвёт и развеет по ветру над погружённым в сумерки Пограничьем.       Кук-ку-ру-у-у? — нетерпеливо вопросил его почтовый летун, склонив набок остроклювую голову. Тускло блеснул зрячий в сумерках глаз. Мы летим или нет?       «Я написал в обращении “Тэймарт” или “Кион”? — засомневался Мэйриадок, нервно вертя свиток письма в руке. Поковырял ногтем восковую печать с двумя входящими друг в друга солнцами. — Наверно, “Кион”, я ведь помнил об осторожности... надеюсь».       Летун клюнул короля в руку.       Мэйриадок решительно выдохнул и приторочил письмо к лапе птицеящера. Тот нетерпеливо замахал крыльями, разминаясь перед полётом.       — Тс-с-с! Нас услышат! — зашептал Мэйриадок туда, где у летуна предположительно были уши.       Пару лучей назад он проник в башенку с птичником тайно, под покровом сумерек. Проскользнул мимо смотрителя птичника, который жёг лучину в своей каморке, отпугивая полумрак. Мэйриадок беспокоился, что птицы услышат его и поднимут гам, но и они, к его удивлению и счастью, не проснулись.       Мэйриадок тихо отворил решётчатый ставень и вытянул руку. Летун нетерпеливо вспорхнул с неё, оставив на ладони две поверхностных белых царапины. Через пол-луча Мэйриадок уже потерял из виду птицу, растворившуюся в сумерках.       На то и было рассчитано. Никто не должен знать о письмах, которые, быть может, в скором времени зачастят из Пограничья и обратно.       Закрывая окно, крроль не рассчитал силы, и защёлка звонко клацнула в тишине. Птицы с гомоном взвились с жёрдочек, и за дверью тут же послышались торопливые шаги смотрителя. В щели под дверью король увидел мечущийся свет.       Мэйриадок скользнул в нишу меж клетками, стоящими вертикально друг на друге в самом дальнем углу. Если смотритель не будет столь щепетилен, чтобы обыскивать каждый уголок своих владений, заметить короля будет невозможно. Почувствовать — тем более.       Дверь распахнулась, и немолодой смотритель в исподней рубахе появился на пороге. Белые волосы до плеч были взлохмачены, узкое лесное лицо плыло в сумерках, подсвеченное фонариком.       — Кто здесь? — окликнул он, обводя фонарём птичник. В ответ засияло множество птичьих глаз. Летуны тут же успокоились, когда явился их «опекун». — Никого?       Мэйриадок даже не дышал: наблюдал, как смотритель замер, сдвинув брови и сосредоточившись. Ощупывал комнату чутьём. Такое выражение возникало на всех лицах, когда приходилось концентрироваться на чутье, — Мэйриадок хорошо его знал.       Наконец смотритель пожал плечами и направился к выходу.       «Благо хоть птиц не пересчитал», — подумал Мэйриадок и, когда тот унёс с собой свет, чуть не сполз по стене на пол.       Дождавшись, пока в каморке смотрителя скрипнет кровать, король рванул прочь из птичника. Пока не кончились сумерки, его вряд ли кто-то заметит по пути во дворец, если он не столкнётся с кем-то лицом к лицу.       До темноты Мэйриадок не спал, наблюдая, как развевается полог над его кроватью.       Утром он оседлает своего ящера, и они с Энси, Нимарэль и Кэйлином отправятся в верховую поездку в Лес, как когда-то давно. Получится ли веселиться с ними как прежде под грузом королевской ответственности?       Мэйриадок вернулся несколько дней назад и удачно увиливал от друзей, прикрываясь государственными делами. Помимо Энси и Кэйлина теперь за ним увивалась Нимарэль, которую он не видел... сколько?.. шесть лет! Это уже не девчонка, которую он когда-то задирал. Скоро она станет его женой и мало того, что однажды принесёт ему наследника — станет главным советником королевства. В землях Нидэма жён подбирают по выгодности политического союза и плодовитости, а в Кадде издревле выбирают умнейших женщин из родовитейших. И они будут править долго и счастливо, как все их венценосные предки... если им хватит ума не нарваться на политические разногласия. В Пограничье всё уже было распланировано на поколения вперёд, и не им рушить это.       Если этот мир, конечно, выстоит. Если они, Мэйриадок и Тэймарт, его спасут.

***

      Под когтистыми лапами ездовых ящеров хрустели веточки. Раскидистые кроны укрывали путешественников от палящих лучей Старшего Солнца и отбрасывали на лица причудливые переплетённые тени. В траве мерно звенели насекомые, и влажный лесной воздух тут и там вспарывали мечущиеся белокрылки.       Длинный рапторский язык молниеносно выхватил одну такую и с хлюпом втянул в рот.       — Эри! Что ты делаешь?! Ты же королевский ящер! — воскликнул король Мэйриадок и хлопнул голубокожего раптора по холке. Зверь утробно рыкнул и принялся перетирать тело белокрылки спиленными зубами.       Энси и Нимарэль, ехавшие по обе стороны от короля, рассмеялись.       — Не смешно! Эта зверюга так и не отучилась с детства пожирать насекомых! Ух, Эри, я тебе задам!       Мэйриадок покосился на Энси. Мальчик ехал пристёгнутым к седлу и крепко держал поводья. Его низкорослый зелёный ящер флегматично пережёвывал ягоды вместе с листьями, которые срывал с кустов по краям лесной дорожки.       — Почему у вас ящеры как ящеры, а у меня — упрямая скотина? — возмущённо процедил Мэйриадок.       Зато он впервые за долгое время услышал, как смеётся Энси. К тому же он так уверенно правил раптором, что Мэйриадоку стало завидно.       — У тебя же королевский ящер особой породы, — сдерживая смех, заметила Нимарэль, чем вывела его из задумчивости. — Существо воистину благородных кровей.       Она восседала на длинношеей красавице с золотистой кожей — куда более гладкой, чем у самцов. Ото лба до лопаток по позвоночнику тянулась алая грива, заплетённая в косички.       Мэйриадок обернулся. За ними молча следовали Кэол и немой Аэтел на настоящих скаковых зверях с острыми клыками. А далеко впереди, гордо помахивая хвостом, шёл раптор Кэйлина со своим рослым наездником. Уж такие рапторы способны были вступить в бой наравне с хозяином... А бедному Эри и двум его товарищам, на которых сейчас едут спутники короля, однажды пришлось вытерпеть не самую приятную процедуру, лишаясь остроты и смертоносности своих зубов.       — Почувствуй его, мой король, — произнесла Нимарэль и ласково провела ладонью по изящной шее ящери́цы. — Вы должны слиться в единое целое.       «Тебе легко говорить, — подумал Мэйриадок, ничем не выдав своё смятение. — Но зверей я чувствую не лучше людей».       — Дружище Оми мне вообще ноги заменил, — сказал Энси с благодарностью в голосе и потрепал своего раптора по холке. — Идёт он, а мне кажется, словно я сам ступаю по земле.       Мэйриадок знал, что Энси и в мыслях не держит как-то задеть его, но прозвучало это как лишнее напоминание о том, что именно он виноват в необходимости идти на ухищрения, чтобы его лучший друг не чувствовал себя хуже других. Ведь если бы он тогда не упал... Если бы Мэйриадок не дразнил его...       — Ты чего такой задумчивый? — спросила Нимарэль. — Пока зеваешь, Эри всех мух в Лесу переловит.       — Ага, ты уже неделю сам не свой, — согласился Энси. — Как из Пустыни приехал, стал каким-то странным.       — Не будь тут странным, — фыркнул Мэйриадок. — Меньше чем за неделю я постарел лет на пять.       — И что же там такое было? — вскинула брови Нимарэль.       — Да, ты так нам и не рассказал!       — Я никому не рассказал, — буркнул Мэйриадок. — Регенту Пимантину я всего лишь передал письменный отчёт Ардарэна.       Ему не хотелось набивать цену своему рассказу. Так уж получалось. Если в итоге друзья перестанут просить и забудут вообще об этой его поездке, он не станет жалеть.       — Ладно, будем надеяться, однажды мы прочтём это в твоих мемуарах, — язвительно сказала Нимарэль. — Или в каких-нибудь очередных «Сказаниях королей».       — Зато с иллюстрациями, — попытался отшутиться Мэйриадок.       Их отношения с Нимарэль так с детства и не изменились: она его подкалывала, он парировал (чаще всего менее остроумно), пока перешучивание не дойдёт до абсурда, а иногда до откровенной грубости Мэйриадока. Раньше он мог этим добиться только девичьих слёз, но теперь будущая королева Кадды — и его будущая жена — неизменно отвечала улыбкой. Мэйриадоку было невдомёк, что именно его чёрствость в поведении «выдрессировала» Нимарэль такой. А обучение в Высокой школе стало хорошей, но терпкой «приправой».       — Доедем до озера — расскажешь! — поставил условие Энси.       — Когда доедем до озера, я буду купаться, — фыркнул Мэйриадок. — В Пустыне я больше всего соскучился по воде.       — Больше, чем по друзьям, всё ясно, — шутливо обиделась Нимарэль.       Её ящери́ца взмахнула хвостом и задела по морде Эри, который резко стал и недоумённо захлопал третьим веком. Мэйриадока бросило вперёд, и он чуть не вылетел из седла.       Почти как в детстве... Может, оно и не уходило далеко?..       — Эй! Кончай свои штучки! Этому тебя в Высокой школе учили?!       Мэйриадок кричал так громко, что к ним обернулся Кэйлин, державший приличную дистанцию.       — Долго вас ещё ждать, детишки? — окликнул он. — Даже Энси вас обогнал!       Раптор Энси действительно уже шёл впереди, пока венценосные жених и невеста препирались посреди дороги.       — Конечно, обогнал, — улыбнулся Энси. — У меня же теперь четыре ноги.       С недавних пор, ещё до отъезда короля, они с Кэйлином поддерживали очень худой мир по наставлению Мэйриадока. Энси слышал, как король втолковывал что-то Кэйлину вполголоса, а затем, в ответ на очередную его реплику, процедил: «Я не хочу, чтобы первым, кого когда-либо ранили кинжалом Дайериэлов, был ты!». Эта угроза была явно не самой страшной из тех, которыми обменивались мальчишки, но Энси видел, как Кэйлин шарахнулся от Мэйриадока и на его лице отразился почти суеверный ужас. Энси был уверен, что Мэйриадок никогда не воплотит эту угрозу в жизнь... или всё же?..       — До озера совсем чуть-чуть! Я уже слышу его запах. — Кэйлин втянул носом воздух. — А ты будешь купаться, Энси? Прыгать наперегонки с мосточка, а? Кто больше накрутит сальто в воздухе, ну?       Он покосился на короля: Мэйриадок даже издалека ловил каждое его слово.       — Я пас. Предоставлю тебе возможность блеснуть, не создавая конкуренции.       Кэйлин хотел зашипеть. Уже пригнул уши, но бросил взгляд на Нимарэль, спешащую к ним верхом, и заставил себя успокоиться.       Энси очень надеялся, что она не вступится за него. Тогда он точно умрёт со стыда.       — Иди разведай обстановку, — обратилась будущая королева к Кэйлину. — Ты у нас метишь в стражники, так давай, сторожи!       — Да, моя принцесса, — сухо ответил Кэйлин и с возгласом «Х-ха!» — точно тем, который Мэйриадок слышал от Гэрата — погнал раптора по дорожке к озеру.       — Наконец-то мы от него избавились, — выдохнула Нимарэль.       — Хватит, — буркнул Мэйриадок, оказавшись рядом. — Мы договорились поддерживать мир.       От друзей не укрылось, что он говорит это с неохотой.       — После поездки в Пустыню ты стал очень дипломатичен, — заметила Нимарэль. — Я думала, ты вернёшься и примешься решать конфликты, размахивая мечом.       — Скажи спасибо, что не луком и стрелами, — огрызнулся Мэйриадок.       Отношение к Безумному Аэрику даже в Пограничье было неоднозначным. Даже среди друзей его сына, к которым король Аэрик относился с не свойственной себе теплотой. Нимарэль не нашла, что ответить, и все трое просто повели рапторов за Кэйлином, исчезнувшим среди кустов.       От озера веяло прохладой. После Пустыни это действительно было наслаждением. Даже в Эрвендэле из-за северного ветра, несущего жар и песок, было очень сухо, когда Мэйриадок остановился там на обратном пути. Хотя холодок по его коже бежал всё время, пока он находился в эверндэльском поместье Эвинов...

***

      Пограничный тракт разветвился задолго до того, как королевский кортеж подобрался к городским воротам. Дорога ушла вправо, и возница свернул именно на неё.       Островок Леса в Пустыне обрамлялся изгородью — её Мэйриадок разглядел, приложив усилия: так она утопала в листьях. Они словно прошли через портал и очутились в Лесу, не преодолевая Пограничье, стоило только погрузиться в зелень.       Отделившийся от главного тракта путь, петляя, исчезал среди кустарников и деревьев, образующих тенистую арку. Тут и там между деревьями в причудливых позах замерли статуи — белые слепки идеальных тел, которые вряд ли существуют в природе. Женские фигуры выгибали бёдра, держа на них кувшины или корзины. Мужские — закидывали на плечи мечи и играли вздувшимися мускулами, застывшими навсегда в самом выгодном положении.       Мэйриадок заметил, как Ардарэн подобрался и нервно положил ладони на колени.       — Что такое?       Ушедший в себя Ардарэн словно не допускал мысли, что его поведение будет заметно. Он рассеянно улыбнулся Мэйриадоку.       — Всё в порядке, мой король.       — Нет, не в порядке. Я хоть и бесчувственный, но наблюдательный.       Ардарэн обречённо вздохнул.       — Я снова попрошу тебя не делать глупостей. И на этот раз отнесись к этому серьёзно, а не как...       — ...С Маэдиром? — недовольно нахмурился Мэйриадок. — Я способен отличить простого бандита от самой весомой фигуры в Пустыне и разговаривать с каждым соответствующе, будь спокоен.       — Я верю, — напряжённо улыбнулся Ардарэн. — И... когда он начнёт подкалывать меня... если он начнёт меня подкалывать — не реагируй. Никак. Он всем отсыпет яда в своих речах, и это не должно лишить тебя самообладания. Ты понимаешь?       Ардарэн вытащил из сумки флягу с солнечной водой и спрятал в сундук под сиденьем. Мэйриадок смотрел на это во все глаза.       — Ты меня поражаешь, — сказал он, когда Ардарэн сел обратно. — Объясни, наконец, в чём дело.       Генерал Кадды нервно провёл рукой по волосам. Хохолок тут же поднялся обратно.       — Когда-то очень давно... в поместье Эвинов произошёл один инцидент... — говорил он, тщательно подбирая слова. Обычно Ардарэн за словом в карман не лез, потому эти паузы казались особенно мучительными. — После него я был туда не вхож до тех пор, пока не стал генералом. В общем-то, я никогда и не рвался, но... в тот день я опозорил королеву Эрну. А ей и так приходилось несладко в кругу семьи. Да и дочке Рэгна прилетало с тех пор за её попойки...       Мэйриадок вздёрнул уши.       — Всему виной выпивка, да? — с презрением спросил он.       Ардарэн только развёл руками.       — Может, за давностью лет Рэгну Эвину будет не с руки напоминать об этом, к тому же при всех?       Мэйриадок не ожидал, что в ответ Ардарэн рассмеётся.       — О нет, мой король. На это надеяться не стоит.       Аллея кончилась, и кортеж выехал в настоящее поле, в котором работали люди. Среди них были только лесные, все как на подбор: Мэйриадоку сперва почудилось, что у него двоится в глазах, но он обнаружил, как эти люди похожи друг на друга — и у мужчин, и у женщин одинаковый рост, примерно одно телосложение, почти как у придворных модников и модниц, на которых мастера шьют свои платья, хвастаясь мастерством на королевских приёмах. Ни одного «неправильного» лица или непропорциональной фигуры. Крестьяне, работающие в поле, обладали как на подбор модельной внешностью, с какой берут не в поля, а в ателье в Пограничье.       «У Рэгна Эвина интересные требования к работникам...» — подумал Мэйриадок и почему-то почувствовал отвращение.       Лесные склонились в глубоком поклоне ещё до того, как кортеж проедет мимо них. И не выпрямились до тех пор, пока замыкающие стражники на рапторах не покинули тракт, пролегавший сквозь поле.       Они очутились в парке: настолько правильных форм Мэйриадок не видел даже в дворцовом саду. В центре парка росло дерево — очень похожее на древо Тхаймара из Гхар-Эрана, которое Мэйриадок видел на гравюрах, — и от него во все стороны расходилось восемь лучей. По центральному как раз и ехал королевский кортеж.       Дерево, возможно, было моложе древа Тхаймара, но ненамного — всё равно древнее, оно простирало искривлённые сухие ветви во все стороны. Лишь на некоторых проглядывались зелёные листья — крошечные, будто едва распустившиеся, несмотря на разгар сезона цветения. Зато вместо листьев с ветвей свешивались поминальные ленты.       На одной из них Мэйриадок разглядел знаки: ЭРНА ЭВИН. Не Дайериэл. Эвин.       «Что ж... в конце концов она его племянница», — подумал он, хоть и почувствовал укол обиды.       Парк пустовал. Лишь когда кортеж остановился почти у самого древа, откуда ни возьмись начали стягиваться люди.       На этот раз они были пустынниками, но тоже как на подбор утянутые в чёрно-зелёную форму; с рукоятей мечей свешиваются кисти, наплечники блестят, словно эти воины тратят всё своё время на то, чтобы их натереть. Такие Мэйриадок в последний раз видел лишь у Маэдира. Волосы у каждого Рэгновского воина были подстрижены одинаково и стояли торчком. Височные пряди у всех свисали чуть ниже груди. Аристократы, элита пустынной армии. И на лицах — одно и то же суровое выражение, глаза стеклянно блестят, глядя куда-то мимо. Однако Мэйриадок знал: они всё видят. И всё чувствуют. И рубанут мечом раньше, чем ты попытаешься дёрнуться в сторону их господина.       Ардарэн откинулся на сиденье, глубоко вздохнул. Мэйриадок увидел, как медленно двинулся вверх и вниз его кадык, когда генерал тяжело сглотнул.       — Ладно. Чему быть, того не миновать, — сказал он в пространство — не Мэйриадоку. Поднялся, поправил на поясе министерский тубус — его он на протяжении поездки вообще всё время вертел в руках — и, выйдя из повозки, подал руку королю.       Если в Старом форте Мэйриадок пытался проигнорировать эту руку, то здесь, в самом сердце мира Эвинов, не решился: колючий взгляд Рэгна Эвина (и кого-то ещё) он ощущал кожей. Коснулся ладони Ардарэна и почувствовал, какая она влажная.       Мэйриадок, теперь уже не в сапогах, а в сандалиях, ступил на гравий — даже камешки тут были одинаковыми.       Прежде чем он сумел оторвать взгляд от их идеальной схожести, к нему обратились:       — Осветите Солнца твой путь, мой король. — Голос, словно меч лязгает о другой меч.       Первое, на что наткнулся взгляд Мэйриадока, — почти прозрачные глаза с тонкими щёлками зрачков.       Когда-то глаза, несомненно, были зелёными, но теперь из них ушёл цвет, и тонкая полоска зрачка пересекала белёсое глазное яблоко. Кожа вокруг глаз вместо смуглой была белой и сморщенной — незагорающие глубокие шрамы. От бровей ничего не осталось, и лишь по складке на переносице было видно, что он хмурится.       Мэйриадок плохо запомнил, во что он был одет, поскольку страшное лицо заворожило его. Но ему показалось, что кроме кожаного доспеха на всё тело на нём не было ничего. И меч — здоровенная рукоять торчала так, что было удивительно, как он ещё никого ею не задел.       Лишь вглядевшись и в это лицо, и в причёску — торчащие белые волосы без височных прядей, — Мэйриадок понял, что перед ним не Рэгн.       Опустив взгляд ниже, король увидел настоящего Рэгна. И удивился, что квадратное лицо сурового пустынника оказалось на том же уровне, что и его. Он помнил его как, хоть и старика, но мужчину огромного роста, а теперь сам оказался едва ли не выше в свои одиннадцать лет.       Приглядевшись, понял — у Рэгна Эвина горб.       — Осветите Солнца твой путь, Рэгн Эвин, — запоздало ответил Мэйриадок на ритуальное приветствие.       Теперь он узнал судью с его лихо зачёсанной направо чёлкой, свисающей до подбородка. С левой стороны волосы были тщательно выбриты — все знали, какая это болезненная и трудоёмкая процедура, ведь волосы у пустынников невероятно жёсткие. Только от виска росла длинная прядь: она была заплетена в косицу, из которой выглядывали бусины, шнурки и заколки, намертво втиснутые туда уже очень давно — вряд ли Рэгн Эвин тратил время на то, чтобы каждый раз заплетать это вновь, даже если это делал кто-то другой (кто-то из тех тонкоруких лесных... Мэйриадок готов был поклясться своим кинжалом, что Рэгна давно не интересуют женщины). А вот курносый нос — один-в-один как у Тэймарта — резко молодил его изрытое морщинами и шрамами лицо. Клиновидный раскрас на щеках и подбородке — как оказалось, не временный боевой, а татуировки — слегка подпортился этими морщинами.       Из-за горба наплечники были повёрнуты не в стороны, а вперёд, и Мэйриадок увидел в них своё искажённое отражение — крошечную голову и толстое тело. Он едва сдержался, чтобы не прыснуть.       Тёмно-зелёный плащ Рэгна — Мэйриадок был уверен, что ему едва ли не столько же лет, сколько самому Рэгну — волочился по земле. Раньше он наверняка едва доставал до щиколоток.       Руки с кольцами почти на каждом пальце («Как у бабушки», — не к месту подумал Мэйриадок) лежали на рукояти прямой железной трости без всяких узоров и гравировок. Ногти отливали совсем свежей чёрной краской. Те, кому хватало средств на эту специфическую краску, украшали ногти. К тому же это защищало от повреждений, ведь ногти (как и зубы) — естественное оружие пустынника, когда под рукой нет клинка.       Всё это заняло не дольше пары долей луча — Мэйриадок был очень наблюдателен и умел после восстанавливать картинку в памяти: он не тратил время на изучение обстановки и лишь потом рассматривал её в воспоминаниях. Так что ни Рэгн, ни кто-либо ещё замешательства не заметил.       А вот король углядел, как яростно Рэгн стрельнул глазами в Ардарэна. Руки с крашеными ногтями сжались на железной трости так, что Мэйриадок будто услышал звук мнущегося металла.       Затем Рэгн вновь посмотрел на короля, и взгляд его будто смягчился.       — Теперь я лично могу поздравить тебя с воцарением, мой король, — пролязгал он.       Тут Рэгн совершил жест, который обескуражил Мэйриадока и оставил в сомнениях на долгие луны, а может, и годы вперёд. Однако, будь у него интуиция, он бы раскусил его сразу же.       Рэгн Эвин опустился перед королём на одно колено, держась за трость. Низко согнул голову, так, что косица кольцом свернулась на земле.       — Прошу принять моё раскаяние, что мой род оставил тебя в сию нелёгкую эпоху, мой король. Но мы пойдём за тобой к Свету, и, пусть наши души не заменят тебе воплощение Тхаймара, каждый из нас отдаст жизнь за твою победу.       Против воли к глазам Мэйриадока подступили слёзы. Он смотрел на белую голову Рэгна и думал о Тэймарте. Он и Рэгн — самые ближайшие родственники, кровь от крови... Неужели он затеял все эти зверства над своим внуком? Этот коленопреклонённый пустынный воин, потомок великого справедливого Тхаймара в восьмом поколении?..       Юное сердце Мэйриадока не выдержало. Он положил руку на согбенную спину Рэгна и произнёс:       — Волей Солнц да будет так, пустынный воин Рэгн. Поднимись.       Тот встал с трудом, и Мэйриадок инстинктивно поддержал его под локоть. Под жёстким жгучим взглядом этого странного пустынника с белыми глазами.       Король с Рэгном долго смотрели друг на друга. Оба друг друга не чувствовали. И оба были этому рады.       — А ты возмужал с нашей последней встречи, — проскрипел Рэгн. — С тех пор как погребальный костёр сожрал твоего папашу, а твоя бабуля рявкнула на меня, чтобы я не приближался к Пограничью, я тебя и не видел.       Мэйриадок опешил. После проникновенной речи Рэгна то, что шло у него от сердца, прозвучало дико.       Судья Эвин осклабился, обнажая крупные белые зубы, которых давно не красила ваэнна. У него не хватало лишь правого клыка, и там чужеродно зияла дыра.       — Я не в обиде. Дайериэлы и Эвины не должны ссориться по пустякам, — усмехнулся он.       — Да... не должны... — выдохнул Мэйриадок.       Рэгн стрельнул внимательными, но уже по-старчески блёклыми глазами в королевскую стражу (но не настолько блёклыми, как у того гиганта). Презрительно оглядел с головы до ног, задержал взгляд на вооружении — не найдя луков, придираться не стал, но Мэйриадоку показалось, что хотел.       — Разместить их в домиках для прислуги, — скрипуче велел восьмой Эвин своей безупречной свите пустынных воинов.       Мэйриадок обернулся и увидел, как Кэол бросил Ардарэну вопросительный сердитый взгляд. Генерал быстро пожал плечами, и командиру пограничной стражи пришлось сдаться и поскорее развернуться, пока стена Рэгновских пустынников не надвинулась на него. Показалось, что, если бы Кэол не пошёл сам, его бы затолкали прочь могучими нагрудными доспехами.       Рэгн развернулся, нарочито взмахнув плащом, и похромал в глубь усадебного участка к дому, который скрывался за садовыми деревьями. За ним на близком — чересчур близком — расстоянии последовал громила с бесцветными глазами.       Ардарэн выглядел очень взволнованным. Он отличался повышенной эмоциональностью, но умел контролировать её, а сейчас не мог совладать с собой.       «Неужели он сделал Рэгну что-то очень плохое?..» — подумал Мэйриадок.       Уже по возвращении из Эрвендэла он был уверен, что зрение его не обмануло и усадьба Эвинов пусть не ввысь, но вширь превосходила дворец. Главное здание щерилось колоннами как клыками и глядело высокими окнами-арками, похожими на вечно недоумённые глаза. Три чисто символических ступени — на них запросто могло поместиться три королевских кортежа — вели в широкую дверь-пасть.       Два усадебных крыла с главным зданием посередине «обнимали» парк полукругом. Где-то за ними, в глубине, прятались домики для прислуги, вольеры и прочие служебные помещения. Крышу главного здания подпирали могучие Тхаймары — то есть, сперва королю почудилось, что это копии великого героя, а если ещё точнее — его торсы, вылезающие из колонн как из больших труб. Приглядевшись, король отметил, что у них совершенно разные лица, но никого узнать он не смог. Предположил, что это какие-то особо почитаемые Рэгном герои других легенд, которых Мэйриадок не читал. Или предки. А может, он выдумал их сам...       — Гэра! — вдруг рявкнул Рэгн. Мэйриадок, шедший за ним, вздрогнул. — Я же велел ждать с гостями!       Король огляделся, высматривая госпожу Эвин, но никого не увидел. Лишь спустя пол-луча из-за колонны выступила пожилая женщина. За эту колонну она держалась так, словно боялась потерять равновесие. Хотя Мэйриадок не увидел, чтобы она хромала.       Её морщинистое лицо с минимумом краски, не считая подведённых век, обрамляли редкие белые волосы наподобие каре. А вот височные пряди с тяжёлыми статусными заколками были толщиной с кулак — только вот ровно срезанные концы выдавали искусственный волос. Гэра носила платье в пол, вроде тех, что были в моде в Лесу и Пограничье, с длинными рукавами, прятавшими плечи со статусными татуировками. Впрочем, ничего особенного там не было: Гэра не сделала карьеры в армии, рано уйдя на гражданскую службу и став супругой одного из братьев Эвинов — выгодная партия для наследницы одного из древнейших родов. Левое плечо украшало простое солнце, пересечённое мечом — свидетельство о том, что она отучилась пять лет и получила звание младшего командующего, которое давали по итогу всем пустынникам её происхождения со времён четвёртого короля.       Глаза были подёрнуты мутью; взгляд Гэры Эвин рассеянно блуждал по прибывшим. Наконец, когда она заметила Мэйриадока за могучим плечом Рэгновского телохранителя, её губы тронула робкая, вымученная улыбка.       — Осветите Солнца твой путь, мой король, — прошелестела она и поклонилась по-пограничному, сложив руки у груди.       — Иди в дом, — прорычал Рэгн и покосился на короля.       Тот выступил вперёд и положил руку на сердце.       — Осветите Солнца и твой путь, Гэра Эвин.       Её глаза тут же увлажнились, словно она вот-вот заплачет. Вместо этого она вдруг подпрыгнула и покружилась на месте.       — Идём! Идём! Идём скорее в дом! — пропела Гэра.       Рэгн обменялся с телохранителем коротким взглядом и сделал неопределённое движение ухом. Однако тот всё понял.       Когда громила с двуручником на поясе шагнул к ней, Гэра замерла и уставилась на него снизу вверх как испуганная девочка. Тот протянул к ней здоровую пятерню в кожаной перчатке без пальцев, с металлическими вставками на костяшках. Гэра вскинула локоть в защитном жесте и шагнула назад, наткнувшись на колонну.       — Вот и я думаю, что ты сама прекрасно дойдёшь до трапезного зала, любовь моя, — промурлыкал Рэгн.       Гэра подхватила подол платья и унеслась, исчезнув в огромных дверях.       «За что он так унижает жену? — рассерженно подумал Мэйриадок. — Она странная, но она мать четверых его детей! Редкая женщина способна на такое, а он совсем не ценит её. Не знаю, любит ли он её хоть как-то... и способен ли вообще любить...»       Словно услышав его мысли, Рэгн обернулся вполоборота и снова осклабился.       — Несчастная Гэра. В последнее время её разум всё быстрее поглощает Сумрак.       «Тем более! Так обращаться с нездоровой женой — ты действительно монстр, Рэгн Эвин».       Мэйриадок промолчал, но сурово сдвинул брови, и Рэгн усмехнулся. Такой же ухмылкой ответил ему его телохранитель, только зубы у него были сплошь жёлтыми.       — Хватит лыбиться во всю пасть, — вдруг рявкнул на него Рэгн, убирая с лица усмешку. Её сменила гримаса ярости. — Забыл, при мне светить пропитым ртом нельзя даже тебе, Граст? Как будто твои зубы не выдают то, как ты любишь нарушать мои запреты.       Тот так же быстро, как и Рэгн, сомкнул губы. Безропотность, с которой подчинилось это чудовище, заставила стушеваться даже Мэйриадока.       Несмотря на высоченные потолки и окна от пола до потолка, в доме царили прохлада и полумрак. Мэйриадок увидел, почему: окна были изнутри завешены рулонными шторами из мелкой сетки — полупрозрачными, которых не видно снаружи. Сами же окна были витражами, и сквозь сетку Мэйриадок даже различил сюжеты каддских легенд. Вот Тхаймар, утыканный стрелами, мчится на рапторе за тем, кто его ранил, и между ними — три солнца из цветных стекляшек. В следующем окне — Тхайта, и прямо за ней сияет солнце, обрамляя кругом её голову.       Даже через сетку витражи рисовали на полу причудливые цветные узоры и бегали по спине Рэгна, маячившей у Мэйриадока перед лицом.       В трапезную вела ещё одна огромная дверь — Мэйриадок прикинул, что в три его роста. Даже во дворце двери делали ниже. Тут Рэгн Эвин не скупился на размер, из-за чего сейчас, согбенный, смотрелся почти жалко во всём этом гигантском великолепии.       Тут Мэйриадок вспомнил об Ардарэне и быстро к нему обернулся.       Генерал шёл чеканя шаг, непривычно скупой на движения, хотя обычно его тело было очень подвижным, с мягкой и временами развязной походкой. Сейчас на его лице застыло странное выражение, которое Мэйриадок определил как смесь изумления с сосредоточенностью. А ещё, Ардарэн был непривычно молчалив: даже при Просвещённейших и других придворных особах он позволял себе отпускать шутки и комплименты женщинам, а здесь не обронил ни одного, даже когда появилась Гэра. Рэгн пугал и его тоже, но чтобы настолько... Неужели то, что он сделал тогда, смогло так испортить его репутацию в глазах восьмого Эвина?..       Из трапезной доносились голоса ровно до того момента, как Рэгн появился на пороге. А когда показался король, собравшиеся пустынники встали из-за стола и склонились так низко, что чуть не макнули косицы в блюда.       Кое-кого он узнал сразу. Ближе всех к Рэгну, кроме его жены, сидел Артэрас Хэгалл — ухоженный (но не так фанатично, как Гэрат Ан Эйм) широкоплечий молодой пустынник, где-то вдвое младше Ардарэна. Он не делал военной карьеры и давно сидел в Эрвендэле, заведуя обеспечением дальних регионов Кадды провиантом и товарами. Его родовое имя Мэйриадок видел в списке учеников Старого форта. И предчувствовал, что тот будет жадно ловить каждое слово, сказанное о Старом форте. И о своём сыне. Хотя Мэйриадок даже не понял, кто из мальчишек-сумеречников его сын.       Других он не знал в лицо, но по их форме, заколкам и татуировкам распознал боевых командиров каддских фронтов: двое молодых — женщина с почти чёрной кожей и худосочный мужчина — и двое пожилых, изрядно поеденных битвами. Самому дородному из них было уже лет под восемьдесят, и встал навстречу королю он с трудом.       Вторым знакомым лицом — и самым приятным в этом зале — оказалось лицо Эйгара Ан Дэрагора, пересечённое страшным шрамом от лба до самого подбородка, раздвоившим ему нижнюю губу. Пожилой домашний учитель его отца и бабушки сидел далеко от Рэгна — за целых четыре места, несмотря на то, что когда-то давно был вхож в его дом. Теперь, когда стал заведовать пансионом для сирот, он выпал из Рэгновской элиты. Только это почему-то не огорчило, а успокоило и обрадовало Мэйриадока.       Король заметил место, приготовленное ему — не во главе стола, вопреки обыкновению, а с левой от входа стороны, посередине. Место, традиционно занимаемое королём в торце стола, судя по высившейся спинке резного «трона», отводилось самому Рэгну Эвину. Рядом уже сидела его жена и ёрзала от нетерпения.       После череды ритуальных приветствий король, его генерал и Рэгн расселись за столом. Мэйриадоку достался мягкий стул, лишь немного уступивший в великолепии трону Рэгна, а Ардарэну выделили жёсткий низкий почти что табурет, благо что со спинкой. Усевшись, Ардарэн помрачнел: Мэйриадок догадался, что неудобство тут не при чём — такая посадка была явным унижением человека в его должности.       Что-то, Сумрак его возьми, не так. Мэйриадок пообещал себе следить ещё внимательней.       Судя по обглоданным костям, возвышающимся на блюде посреди стола — как раз перед носом Мэйриадока, — трапеза шла давно. Любопытно, но король не учуял запаха ваэнны ни когда вошёл, ни сейчас — а это пойло обычно пахло сильно. И в фужерах Рэгновских гостей он увидел зелёный сок эйны, но уж никак не жёлтую солнечную воду. А ведь за столом собрались далеко не юные пустынные воины — к ним Мэйриадок мысленно вернётся подробней чуть позже, — и те, насколько король уже знал в своём нежном возрасте, были охочи до выпивки.       Идеальной внешности лесная девушка тут же подпорхнула к королю и его генералу и наполнила их фужеры сладко пахнущим соком. Другой слуга, тоже лесной, ловко подхватил блюдо с горой костей, и его коллеги водрузили на это место новое — с такой же тушей, которую пустынники уговорили до этого.       Всё происходило в полном молчании, в котором Мэйриадок слышал лишь звон посуды и дыхание присутствующих. Сам же он поймал себя на том, что в тот момент старался не дышать вообще.       Как только слуги разбежались, Рэгн схватил свой фужер, звякнув кольцами по стеклу. Мэйриадок понял, что лучше последовать его примеру. Как только король приподнял фужер, все остальные волной взметнули вверх свои в едином порыве. Люди, многих из которых король не знал, но которые за него. Потому что они — каддцы. И они будут пить за него все вместе, невзирая на собственные противоречия, если таковые есть.       — Долгих лет королю из рода Дайериэлов! — пролязгал Рэгн.       Приторно-сладкий сок чуть не скрутил королю живот злобнее, чем приготовленные калеками коренья в Старом форте. Мэйриадок был рад отставить фужер.       — Как тебе наш домашний сок, мой генерал? — усмехнулся Рэгн. Все взгляды устремились к Ардарэну.       — Если бы семья Эвинов занялась массовым производством соков на продажу, она увеличила бы своё состояние минимум вдвое, — улыбнулся в ответ Ардарэн и покрутил фужер.       Этот ироничный комплимент, весьма в его духе, в доме Эвинов прозвучал как нерешительный вымученный сарказм.       — А я думал, ты отравишься, вкусив что-либо, кроме солнечной воды.       Рэгн лязгающе захохотал. Взоржал и его телохранитель поодаль от стола с лапищей на рукояти здорового меча. Жалобно захихикала Гэра.       Большинство пустынных воинов улыбнулось краем губ. Остальные опустили взгляд, дожидаясь окончания неловкого момента.       Мэйриадок почувствовал поднимающуюся из глубин ярость. Ему захотелось оборвать «веселье», вступившись за своего генерала. И, должно быть, это даже отразилось на его лице, поскольку в ту же долю луча Ардарэн толкнул его коленом под столом.       — Перейдём к делу, — процедил Мэйриадок, вернув своему лицу нейтральное выражение.       — Ты даже не поделишься впечатлениями о Пустыне, мой король? — чуть ли не с вызовом спросил Рэгн. — А то я тут волнуюсь как новобранец, с которого пух не сошёл.       «Ещё бы, волнуешься, — подумал Мэйриадок. — Хочешь знать, что там насчёт Тэймарта, хорошо ли берегут твою тайну».       — Что ж... Я чуть не попал в песчаную бурю. — Король загнул один палец. — Мне показали строительство гхавэрского вокзала. — Второй палец. — Кстати, глава Гхавэра очень благодарен тебе за помощь, судья Рэгн.       Тот торопливо осклабился и продолжил буравить Мэйриадока взглядом, ловя каждое слово.       — А как Старый форт, мой король? — жадно опередил Рэгна Артэрас Хэгалл.       — Стоит, — улыбнулся Мэйриадок.       Фужер чуть не лопнул в руке Эвина. Благо его уже била старческая дрожь, и сжать его так сильно он уже не мог.       Хэгалл выглядел почти растерянным.       — Всё хорошо, за исключением одной детали... — Мэйриадок следил за каждым движением Рэгна. — Прежний директор и лекарь находятся под арестом, и ими занимается лично Гэрат Ан Эйм.       Госпожа Эвин внезапно осмысленно взглянула на короля большими блёклыми глазами, которые когда-то они были тёмно-зелёными и наверняка очень красивыми. За почти сто лет они потеряли жизнь, и теперь её теплющиеся остатки лишь изредка разгораются в них.       — В чём же нагрешил Грэндан? — крайне спокойно спросил Рэгн, с бульканьем отхлебнув из фужера.       Мэйриадок нарочито выдержал паузу, прежде чем коротко и беспристрастно ответил:       — Контрабанда лекарств. Несчастные дети! Грэндан наживался на их страданиях. Чего ожидать от бывшего каторжника?..       Он отметил, что Рэгн коротко переглянулся со своим бледноглазым слугой.       Должно быть, Рэгну не удалось скрыть своих чувств — Эйгар осторожно заметил:       — Ты так разозлился, Рэгн, словно они что-то сделали тебе лично.       — Тебе кажется это странным? — Глаза Рэгна превратились в щели, через которые выглянули вертикальные зрачки. — Зная меня столько лет, ты удивляешься?       — Нет. Но...       — Кто я по должности, командир Эйгар?       Тот вскинул брови и приподнял кончики ушей.       — Судья Эвин?..       — Я знаю, как меня зовут. Кто я по должности? Давай же, повтори, чего ты?       — Судья...       — Вот меня и бесят отбросы, нарушающие закон. Это логично, не правда ли?       Бабушкин учитель опустил голову. Мэйриадоку стало не по себе: он пытался подколоть Рэгна, а в итоге Рэгн как мальчишку одёрнул Эйгара.       — Пустыня стала проклятым полигоном для экспериментов Просвещённейших, — в сердцах сказал Хэгалл. — Одни преступники управляют школами, другие — рожают мутантов. Эти мутанты присоединяются к армии. Конечно же, Сумрак близко!       Рэгн устало взглянул на него. Мэйриадок понял, какой он на самом деле древний в свои сто с лишним лет. Редкий пустынник оставался в живых до такого преклонного возраста, с юности танцуя бок-о-бок со смертью, но Рэгн, казалось, жил за семерых.       — Прошу прощения, судья Эвин. — Хэгалл склонил голову. — Кому как не мне понимать и сочувствовать тебе, хоть моя жена, в отличие от Эйлленн Эвин, была...       Мэйриадок приготовился к буре.       Но её не случилось. Рэгн мотнул головой так, что косица шлёпнула его же по щеке.       — Дело прошлого.       Затем поднял прищуренные глаза, уголки которых опускались вниз глубокими морщинами.       — Сейчас важно обсудить будущее каддской армии, а не рыться в старом белье, — твёрдо сказал он, и Мэйриадок — да и, наверное, все — почти увидели в нём прежнего Рэгна, вчетверо моложе, храброго и рационального командира... если он таким вообще когда-то был. — Я созвал действующих командиров главных каддских фронтов: западного — Рорэка Хадэна, — Рэгн кивнул на худосочного молодого мужчину, — центрального — Нэгару Тамэри, — перевёл взгляд на почти чёрную женщину, — и восточного — Эйгара Ан Дэрагора. Рано или поздно они примут под командование целую тьму сумеречников. Которых председатель распределительной комиссии, Иэгар Мадэрин, — в ответ Рэгну кивнул дородный пожилой пустынник, — откомандирует в назначенный пункт.       — У нас всё меньше времени, чтобы подготовиться к этому, — заговорил он. — Первые сумеречники должны выпуститься в следующем году, больше тянуть нельзя — получится слишком много переростков, а взрослых людей держать за несмышлёнышей долго не выйдет. Даже мутантов.       — Мы должны придумать им применение, — открыто заявила Нэгара.       — На войне всем дело найдётся, — усмехнулся Рорэк. — Ведь, по сути, толпа сумеречников заткнёт бреши в наших фронтах.       — Тебе так радостно, командир Хадэн? — вперился в него колким взглядом Рэгн. — А слышал ли ты за свои всего-то тридцать лет легенду о тысяче скакунов?       — Я слышала! — пронзительно воскликнула Гэра. Её глаза засияли от восторга, но муж дёрнул ухом в её сторону, словно отгонял муху.       — Надеюсь, ты — да и вы все, — как и моя драгоценная супруга, тоже помните, только стесняетесь. Пересказывать я не буду, но дам один комментарий. Что мы узнаём из этой легенды? Что тысяча скаковых рапторов явилась из-за западных гор в Пустыню и мы приручили их, снабдив ими возникшую после восстания регулярную армию. Звучит здорово, если б не ма-а-аленький факт, от которого обычно все воротят нос.       Рэгн выдержал паузу, но все продолжали молчать.       — Первое: тысяче голов нужно что-то есть. В пустыне-то, где и за жалкими колючками выстраивается очередь. Второе: если кто-то ест — он гадит. И что-то наша пустынная почва так и не удобрилась. Мечтая о куче рапторов и куче воинов, мы забываем, что они жрут и гадят. Как неудобно, правда?       Каркающий смех Рэгна разорвал тишину.       — Всем — и сумеречникам, и их командирам — нужно будет что-то есть, — отсмеявшись, объяснил Рэгн.       — К слову, о командирах, — заметила Нэгара, — кто встанет над сумеречьими отрядами? Все каддские командиры — элита, которую растят годами, лучшие из лучших. Бросить их в пекло с мутантами, которые не станут слушаться?       — Могу организовать специальные отряды из своих ребят, — предложил Эйгар. — У некоторых отличные лидерские задатки...       — Это слишком опасно, — возразил Ардарэн. К нему заинтересованно повернулись лишь Рорэк и Эйгар: остальные, как и Рэгн, оставили генерала Кадды без внимания. Хотя чуткие уши слышали каждое слово. — Те, кто не воспитывался среди сумеречников, не знают их повадок. Нужно признать, что сумеречники — не обычные люди, как мы с вами. С ними справится только тот, кто воспитан в их обществе.       — Справедливо, мой генерал. В форты к сумеречникам попадали не только они, — заметил Иэгар Мадэрин. — Там полно безродных мальчишек, которых некуда было девать. Они живут с сумеречниками почти всю жизнь, и это — лучшая кандидатура на должность командира низшего звена.       — Давать чин безродным? — удивился Артэрас Хэгалл.       — Самый низкий чин, — уточнил тот. Но уверенности в его голосе поубавилось.       — Значит, реорганизовать армию? — ещё напористее продолжил Хэгалл.       — Отчасти...       — Армейская система, выстроенная и укреплённая нашими предками, — идеальна. Мы не имеем права влезать в неё и менять в угоду мутантам и простолюдинам!       — У нас нет выбора, — мягко произнёс учитель Эйгар. — До этих пор в Кадде и не было сумеречников. Времена изменились. Мир движется в Сумрак.       — Быть может, сумеречники — это наша жертва? — резко спросил Рэгн.       — Судья Эвин?.. — хором выдохнули Нэгара и Рорэк.       — Да. Жертва. — Глаза Рэгна мрачно поблёскивали из-под густых бровей. — Жертва Сумраку, который придёт с севера, как говорилось в пророчестве. Отдав Сумраку больных детей Кадды, мы очистимся через Тьму и вернёмся к Свету.       — Послать треть армии на смерть? — Мэйриадок аж вздрогнул, когда Ардарэн сказал это прямо ему в ухо.       Рэгн медленно посмотрел на него: не шевельнулся, переместились только его глаза.       — Какой мягкотелый у нас генерал, пустынные воины! Не на смерть. На войну. Очищающую битву, после которой мы обретём покой, как когда-то давно после бунта обрели покой потомки Мэйрана и Тхаймара. — Колючие глаза Рэгна вперились в Мэйриадока. — История повторяется. Герой один, но он снова с нами, в Солнечном мире, и мы пойдём за ним, как было предначертано.       Все повернулись к королю — суровые смуглые лица с блестящими зелёными глазами. А затем, не сговариваясь, пустынники раскрыли полногубые рты и запели:       — Погаснут вдруг Солнца, затянутся мглой, и ветер горячий завоет средь гор. Он чёрную тучу притащит с собой, вольёт в жилы рек отравляющий мор. А тех, до кого не дотянется яд, выхватят чёрные руки из тьмы, все поселенья огнём разорят... С ними не справиться нам без войны! С севера Сумрак на Кадду ползёт, как и бессчётные годы назад. Клич боевой ждём, что нас призовёт — пусть же герои нас в бой проводят!       ...Мэйран и Тхáймар, вернувшись из Света, в десятых потомках найдут воплощенье, с севером в битве найдут отмщенье — Сумрак отступит, воспрянет планета.       Как только хор стих, зарыдала Гэра Эвин. Она хлюпала, утирала нос, размазывала кулаками слёзы по щекам, пачкая краской лицо и руки. Узоры превратились в непонятные пятна. Сопли вновь запузырились из ноздрей.       — Тхаймар, проклятый ты мужелюб! Старый ленивый жаботрах! — взвыла она, вскинув руки к высокому потолку. Мэйриадок невольно отшатнулся, хотя Гэра не могла его достать. Густая жёлтая слюна капнула в её пустую тарелку. — Какого Сумрака ты покинул нас, урод, говнюк, траханный недоносок?!       Ни один пустынник не сдвинулся с места. Воины сидели, скорбно опустив головы, и будто не слышали воплей — уши их даже не повернулись к Гэре.       Рэгн Эвин позеленел. Вены на его висках вздулись и запульсировали, будто его сейчас хватит удар.       — Гэра, любовь моя... — заговорил он упавшим голосом. Поднял дрожащую руку, коснулся тощего плеча жены.       Та подавилась криком и резко повернулась к нему. Длинные серьги стегнули её по лицу. Большие глаза влажно посмотрели на Рэгна, словно не узнали его.       — Может быть, ты устала? — спросил он так, что его было не узнать. — Хочешь отдохнуть? Граст отведёт тебя в комнату...       Мэйриадок посмотрел на громилу, который лишь крепче стиснул рукоять меча, когда Гэра заголосила. Король подумал, что Граст — последний, кому можно доверить хрупкую пожилую женщину.       — Всё хорошо. Хорошо, — вот и Гэра всхлипнула и замотала головой. Уронила подбородок на грудь и подалась вперёд, падая в раскрытые объятия мужа.       Рэгн прижал её лбом к своей груди и погладил по жидким волосам, сквозь которые просвечивала кожа.       Никто по-прежнему не проронил ни слова.       Когда Гэра наконец отняла лицо от груди мужа и села ровно, на его рубахе отпечатались мокрые пятна от её глаз и носа.       — Баланс мира нарушать нельзя, — произнёс Рэгн, опустив глаза. — Свет должен стоять. Наши предки — конкретно мои предки — строили его веками, чтобы всё, что нам оставалось, — просто поддерживать его, как огонь в пустыне. И уж на это-то мы должны быть способны.

***

      В королевском дворце были комнаты и коридоры, покинув которые, хочется продышаться. Архив или кладовая, куда можно было спрятаться от бабушки с рапторским поводком, приготовленным погулять по пятой точке тогда ещё принца Мэйриадока.       То же чувство испытал король в поместье Эвинов, но не от недостатка свежего воздуха. Он ощутил, что задыхается в этой гнетущей атмосфере. В ауре старости, исходящей от Рэгна и его сумасшедшей жены.       Единственным плюсом здесь было то, что по усадебному участку (равному почти половине Эрвендэла, стоит отметить) Мэйриадоку можно было гулять без охраны. Рэгн Эвин гордился безопасностью — а точнее, неприкосновенностью, — которой он добился изгородями и стенами, и, нужно отдать должное, небезосновательно.       Мэйриадок выкатился из главного дома голодным: кусок в горло в такой обстановке не лез. Если пустынники при Рэгне не могли пить, то король — не мог есть. Но аппетита и не было. После того как он отведал кореньев в Старом форте, его желудок в целом тяжёлую еду тепло не приветствовал.       Сад начинался за главным домом, и в нём Мэйриадок не преминул полакомиться. Он протянул руку и сорвал ослепительно зелёную эйну с деревца в полтора его роста. Ветка облегчённо взмыла вверх, когда король избавил её от тяжёлой ноши.       «Думаю, Рэгн не будет против, если король Кадды немного его объест».       Мэйриадок вонзил зубы в плод, откусил почти половину и стал смачно жевать.       Он шёл мимо идеальных деревьев, посаженных в ряд. Плоды — ровно такие же, как сорвал король — зрели в кронах. Посадка обрамлялась безукоризненно подстриженными кустиками — из них не торчало ни листочка. Здесь всё было идеальным. До зубовного скрежета.       Мэйриадок в странном порыве что-нибудь разрушить схватился за ветку одного из деревьев и оторвал её. Листья — ещё зелёные, но уже приговорённые к смерти — бросил под ноги. Недогрызенную эйну, несмотря на голод, размахнулся и зашвырнул в идеально стриженные кусты.       С шумом пролетев сквозь ветки, плод шлёпнулся по ту сторону. Тут же за кустами почудилось движение, а следом — торопливые шаги.       Сердце Мэйриадока пропустило удар. Он буквально увидел, как над кустом взмывает лук и стрела целится ему в лоб. А за этим луком смеются зелёные глаза — на этот раз самой старухи Аирэ...       Если страшно — взгляни этому страху в лицо, повторяла ему бабушка. И убедись, что бояться-то нечего.       — Кто здесь?! Покажись! — рявкнул Мэйриадок. Ладонь легла на рукоять фамильного кинжала.       Шаги стихли, но куст задрожал в том месте, где кто-то прятался.       «Если это и убийца из банды Заката, то он не профессионал, — подумал Мэйриадок. — На его месте я бы всё-таки выстрелил».       — Я король Кадды, и я приказываю тебе...       Из-за кустов высунулись тонкие бледные ладони. Пустые.       — Выходи!       Мэйриадок ожидал чего угодно, но не...       — Н... нет, — пискнул робкий мальчишеский голос.       — Что?! Это приказ короля! Покажись!       «Как давно он тут сидит? И сколько наблюдает за мной?..»       Ладони над кустами дрожали.       — Не надо. Ты меня увидишь, а я не хочу. П... пожалуйста.       Речь была едва разборчивой — мальчишка страшно шепелявил.       — Что за ерунда? — раздражённо пробурчал Мэйриадок и шагнул к кустам. Кинжал он не выпустил, только сжал крепче. — А ну вылезай!       Он перегнулся через куст. Незнакомец пытался дотянуться до зацепившегося за куст платка, каким пустынники укрывают от песка нос и рот, но вскрикнул и закрыл голову руками. Мэйриадок успел увидеть его блёклые глаза навыкате и бледное осунувшееся лицо.       — Ты кто такой?       — Арэн Мадэрин, — торопливо пробормотал мальчишка. И добавил, всхлипнув: — Мой король.       — Мадэрин? — переспросил Мэйриадок. Пальцы на рукояти кинжала разжались. — Иэгар Мадэрин — твой родственник?       — Угу. — Мальчишка всё не убирал рук, скрутившись под кустом. — Он мой отец.       Король вспомнил, что тот уже стар. Не как Рэгн, конечно, но ему впору иметь внука, а не столь юного сына — судя по запуганному тонкому голоску, этому мальчишке ещё не было и десяти.       — Почему ты здесь? Один... — Мэйриадок огляделся. — Ты разве не должен быть на обеде, раз приехал, как все? И встань уже, когда король с тобой разговаривает.       Прозвучало жёстко, но Мэйриадоку вправду хотелось увидеть его и понять, что с ним не так.       — Н... не могу.       — С какой стати?       Мальчик спрятал лицо глубже в сгиб локтя одной руки, а другой вновь потянулся за платком, но Мэйриадок рассерженно сорвал платок с куста и спрятал за спину.       — Поднимись и посмотри мне в глаза!       Вдруг голос мальчика изменился. Он всё ещё шепелявил, но произнёс понятнее и твёрже, чем до этого:       — Прошу тебя, мой король, только не смейся. Я знаю, что я урод.       Мальчик нерешительно отвёл руки, и Мэйриадок увидел, что через кончик его носа и всю верхнюю губу идёт глубокая борозда. Передние зубы с огромной щелью между ними смотрят в разные стороны. Нижняя губа вывернута, в незаживающих трещинах.       Мэйриадок невольно отвернулся.       — Так вот, зачем тебе платок. — Он протянул его Арэну Мадэрину. — Прости.       Всё ещё сидя на земле, Арэн отточенным движением повязал платок почти по самые глаза.       После этого он попытался подняться. Тяжело перевернулся на четвереньки, встал на одну ногу, оставшись стоять на одном колене. Передохнул — и встал на вторую, пошатнувшись как на ходулях.       Впрочем, его тощие ноги и так напоминали ходули — полусогнутые, обтянутые чёрными форменными штанами; носы пустынных сапогов направлены друг на друга. Одна нога оказалась длиннее другой, из-за чего перекосило всю его спину — левое плечо сильно задиралось над правым. Длинный конец зелёной рубахи едва не свисал до земли.       Мэйриадок вспомнил калек в кухне Старого форта и поёжился, несмотря на то, что в Эрвендэле жарко.       Арэн тяжело дышал: платок надувался и втягивался.       — Так ты из-за этого не в зале? — спросил Мэйриадок. — Или... постой-ка! Рэгн Эвин не хочет, чтобы ты присутствовал, ведь все вокруг такие красивые, а ты всё портишь?       Бледная кожа на лбу Арэна пошла пятнами.       — Вовсе нет, мой король. Я вообще редко показываюсь. Уже привык.       — А прятался ты для чего?       — Я не... Я не почувствовал тебя. — Это объяснение Мэйриадока не удивило. Но Арэн добавил: — Я вообще никого не чувствую, потому слежу в оба.       У короля чуть не отвисла челюсть.       — Ты не... что?       На покрывшемся пятнами лбу Арэна выступила испарина. Каждый новый вопрос Мэйриадока смущал его сильнее предыдущего.       — Я не только урод. У меня нет... этой...       Его бледно-зелёные глаза так глубоко закатились под веки, что Мэйриадок испугался, как бы того не хватил какой-нибудь припадок.       Но глаза Арэна вернулись на место.       — ...Эмпатии. У меня нет эмпатии.       — Так было всегда? — живо спросил Мэйриадок. — Или ты вдруг внезапно понял, что... мир какой-то другой?       — Всегда. — Арэн мотнул головой. — И нога всегда была короткой. Плечи перекосило потом.       Это интересовало короля чуть меньше: он жаждал поговорить про эмпатию. Но Арэн не стремился поддержать эту тему.       — Тебе, наверное, грустно вот так?..       — Не, привык. Отец заботится обо мне. Недавно мы аж на охоту ездили! Он сказал, я наконец вырос для этого.       — Сколько тебе?       Арэн задумался, вновь загнав глаза глубоко под веки.       — Хм... Кажется, пять.       Мэйриадок ошарашенно уставился на него. Арэн выглядел на все десять — ну, может, плюс-минус год. Уж точно не младше Тэймарта, даже со своим уродством, не дающим телу правильно расти.       — А, не, не пять! Девять, девять! — Арэн вдруг рассмеялся. — Прости, мой король. У меня и память... того...       Он трижды описал пальцем круг у виска.       — Да ничего, — выдохнул Мэйриадок и улыбнулся в ответ.       Он не мог видеть, всё ещё ли улыбается Арэн под своим платком, но глаза у того оставались печальными. И настороженными. Наверняка у Мэйриадока такой же взгляд, когда он пытается не показывать, что никого не чувствует, и одновременно следить за малейшими проявлениями чужих эмоций, чтобы вовремя подыграть.       — Как ты... живёшь без эмпатии? — спросил он. — Теперь мне хочется понять.       «Хотя вряд ли в этом мире есть кто-то, кто знает об этом лучше меня... разве что, наверное, сумеречники, если они вообще это осознают».       В ответ Арэн попытался пожать плечами: правое на миг сравнялось с левым, затем опустилось обратно.       — Живу как-то... Отец учил меня быть внимательным, да и мать тоже, пока жива была. Все существуют в своём мире, я — в своём. Правда, я много наблюдаю.       Он выразительно заморгал своими выпученными глазами.       — Но... ты ведь завидуешь другим? Хочешь так же понимать, что они ощущают? Так же чувствовать других людей?       «Для него это может быть слишком сложно. Он... не тянет на интеллектуала. Возможно, он не только физический и эмоциональный калека, но и ментальный. И мои вопросы для него — пустой звук».       — Ну... Может, было бы здорово, — тем не менее ответил Арэн. — Но мне даже нравится проявлять чувства самому и не гоняться за чужими.       Мэйриадок не ожидал такого ответа. И не до конца даже понял его. Скорее всего Арэн не может выразить мысль, если она у него есть, и теряется в словах.       — Как это? — уточнил король.       — Наверно, суть эмпатии в том, чтобы понимать, что думают другие... о тебе самом в том числе. Если ты будешь это чувствовать, уже не будешь собой... ну, я так думаю. Возможно. — Арэн потупился. — Я бы не хотел знать, что ко мне чувствуют на самом деле. Скорей всего я разочаруюсь.       Огромные, навыкате, глаза Арэна повлажнели, но теперь Мэйриадок слышал в этом шепелявом голосе улыбку. Грустную улыбку.       — Пусть я буду знать лишь, что сам испытываю к кому-то. Или чему-то. Это у меня не отнимет никто.       Вдруг Арэн взглянул куда-то за плечо Мэйриадока, и его огромные глаза стали ещё больше.       — Мой отец идёт! Прошу тебя, уйди раньше, чем он заметил тебя со мной!       Мэйриадок обернулся и сам увидел грузную фигуру Иэгара Мадэрина. Тот как раз завершал беседу с учителем Эйгаром, чтобы, по-видимому, направиться за сыном.       — Вообще-то, я король, могу делать что хочу, и он не...       — Прошу тебя! — взмолился Арэн, и Мэйриадоку словно отвесили оплеуху. Кто-то, очень похожий на бабушку.       «Не дома у Рэгна сцены устраивать! — сказал он сам себе, но был уверен, что королеве-генералу Эрне это бы очень подошло. — Просто уйди, как мальчишка тебя просит!»       Пока тяжеловесный Иэгар поворачивался, чтобы сойти с крыльца, Мэйриадок скрылся в эйновом саду, пользуясь тем, что эмпатией его никак не прощупать.       Он слышал, как Иэгар тяжело шагает по идеально ровной дорожке мимо эйновых деревьев. Пожилой пустынник сопел, припадая на одну ногу. Когда он шёл мимо Мэйриадока — если б тот захотел, он мог его коснуться, протянув руку, — король почувствовал запах его старческого пота.       — Никто не видел тебя вблизи? — первым делом поинтересовался Иэгар у сына. Мэйриадок различил в его голосе неподдельное беспокойство. Несмотря на это, было ясно, что спрашивает это он чуть ли не каждый раз, когда видится с наследником. Эдакая дежурная фраза.       — Нет, отец. — С родичем тот не стеснялся шепелявить сильнее.       — Слава Солнцам, — выдохнул Иэгар. Клацнул замок поясной сумки, звякнул какой-то пузырёк. — Лекарство. Чуть не опоздал...       — Да всё в порядке. Кто бы меня тут нашёл? Я ж хорошо прячусь, и меня никто не чу...       — Не болтай! — громким шёпотом велел Иэгар. Его всё мучила отдышка. — Лучше пей быстрей, ну же!       Прошуршал платок; Арэн шумно сглотнул; платок зашуршал снова.       — Отец... Может, я наконец сам смогу носить с собой лекарство? Я уже взрослый! И за часами следить смогу!       — Арэн, нет! — в ужасе зашипел Иэгар. — Что, если ты выронишь его и все узнают, что ты вынужден принимать?       — Я не вы...       — Арэн! — рявкнул отец. — Арэн... — Голос его упал. — Не думай, что я не доверяю тебе... но так я смогу надёжнее скрыть твою болезнь.       Несколько мгновений отец и сын просто стояли — Мэйриадок слышал это по их дыханию: Иэгар пытался перевести дух, а Арэн втягивал воздух с тихим свистом из-за борозды на лице.       — Прости, что я такой, — вдруг произнёс Арэн.       Раздался шорох, словно кто-то в кого-то вжался. Несколько раз тихо похлопала ладонь.       — Это ты меня прости, — выдавил Иэгар, и Мэйриадок с ужасом осознал, что старый воин плачет. — Меня, мать... весь этот Солнечный мир.       Он в последний раз шумно всхлипнул и смог говорить ровнее:       — Едем домой, Арэн. Дома можешь вдоволь погулять без платка.       Отец и сын ушли, но Мэйриадок долго стоял за эйновым деревом, отстранённо вертя в руках новый сорванный плод. Его идеальный спелый бок портила червоточина.

***

      Не вся Пустыня звучала одинаково. В южной башне Старого форта было слышно, как выл ветер и кричали ночные звери (и заточённые сумеречники), а здесь, в усадьбе Эвинов, стояла мертвенная тишина. От неё у Мэйриадока пульсирующе звенела в ушах его собственная кровь.       Тут было очень неуютно спать.       Мэйриадок не знал, для чего обычно служит комната, в которой его поселили, но она была огромнее его покоев в Пограничье, с высоченным потолком и блестящим холодным полом из чередующейся бело-зелёной плитки. Кровать стояла в самой середине комнаты, не у стены, как Мэйриадок привык; ему казалось, будто это не постель, а помост, где он в исподнем лежит на виду. На окно от пола до потолка ниспадали рулонные шторы как в тронном зале его дворца, не пропуская даже блёклого света маленьких лун. Глаза, конечно, всё равно видели в темноте, и Мэйриадок мог разглядывать узоры на абсолютно пустых стенах. Переплетения солнц, лент и растений. Он водил по ним взглядом, пока не надоело, а это случилось быстро.       Сон не шёл. Слишком тихо.       А ведь в поместье полно людей. Где они спят? Как далеко эта комната от остальных? Мэйриадок не успел это понять, ведь их с Ардарэном Граст привёл сюда первыми. Король едва поспевал за ним, а когда тот обернулся, его страшный меч чуть не задел Мэйриадока по ногам. Граст заметил и ухмыльнулся. Рэгновской ухмылкой.       «Рэгн Эвин пустил простолюдина в дом и даже не сменил ему имени. Ему почти всё сходит с рук, — думал Мэйриадок. — И этот Граст очень похож на самого Рэгна... Незаконнорожденный сын? Жена-то об этом знает?»       Мэйриадок повернул голову и посмотрел в тёмный проём двери, которая вела в дополнительную комнату — поменьше, где разместили Ардарэна. Обычно в таких комнатках селили домашнюю прислугу — людей, круглые сутки бдящих за благополучием короля. Ардарэн этим и занимался. Но всё же...       Генерал наконец-то спал — Мэйриадок слышал его глубокое дыхание, так дышат только во сне. А ещё, Ардарэн за всё это время вообще не пил. В поместье Эвинов он даже не пытался достать свою флягу.       «Ну, хоть выспится на трезвую голову, — подумал Мэйриадок. — Проклятье! Не могу спать в такой тишине! Глухо как в склепе».       И тут его осенило.       Нет, мой король. Алебарда не утеряна. Она хранится в поместье Эвинов в комнате с прахом семи поколений...       Мэйриадок аж сел в постели. Он почти услышал в голове голос Тэймарта. Но не успел задуматься, как такое произошло (голоса отца и бабушки он тоже иногда слышал, но иначе — скорее воспроизводил ими свои мысли, а тут явно другое), и отложил озарение на потом.       Король спустил ноги с кровати и почувствовал босыми ступнями холод и липкость плитки.       «Пока я здесь, я должен убедиться в существовании алебарды сам».       Дойдя до двери — Мэйриадоку казалось, что он шёл на цыпочках вечность, — он приложил к ней длинное ухо и прислушался. Такая же тишина, что и в его комнате. Ни шагов идущих справить нужду полуночников, ни покашливаний, ни скрипа мебели или половиц... ах да, тут нет половиц.       Мэйриадок высунул язык и прикусил его. И начал осторожно поворачивать ручку.       Высокая дверь подалась внутрь, на него, почти бесшумно и выпустила в тёмный коридор.       Мэйриадок огляделся, убеждаясь, что не видит в темноте ничьих белых волос и ночной одежды, и, отрывая липнущие ступни от плитки, уверенно направился налево.       Он знал, что нужную комнату узнает сразу: в комнаты праха обычно вели раздвижные двери, обязательно белые, а в другие — деревянные, открывающиеся «книжкой». В белый — символ Света и Лучшего мира — двери красили специально, соблюдая ритуал, происходивший из незапамятных времён.       Мэйриадок знал, что обнаружит комнату с прахом там, где она располагалась во дворце: раз это ритуал, его, как правило, соблюдают от начала и до конца. Вот почему он интуитивно пошёл налево: левая сторона — символ добра и Света, правая — Тьмы. Согласно традиции прах должен храниться в дальнем конце левого коридора, а дверь — обращена на восток. Рэгн Эвин, конечно, странный, но он суеверен. Чем старее пустынник, чем больше боёв он прошёл — тем сильнее цепляется за Лучший мир, в который должен будет попасть после, и заранее задабривает его хранителя.       Сзади почудилось движение. Король мгновенно обернулся, волосы взметнулись и закрутились вокруг пояса. Никого.       Сердце гулко застучало от волнения. Мэйриадок не хотел называть это страхом. Но ему стало не по себе. Почти как в тот раз, когда он пробирался по фортовым коридорам, боясь наткнуться на сумеречников. Только здесь не было шанса столкнуться с сумеречниками. Здесь было страшнее столкнуться с тем, кто их породил и ненавидит.       Королю казалось, что он шёл вечность, прежде чем впереди явственно различил стену. Коридор заканчивался; белая дверь должна быть с одной из сторон.       Мэйриадок увидел её, ослепительно белую в темноте: она располагалась чётко на восток. Там встают Старшее и Младшее Солнца, и им не важна эта дверь, которая закрывает содержимое комнаты от таких слепцов, как люди: Солнца видят насквозь и освещают всё-всё, даже самые тёмные уголки Солнечного мира.       Мэйриадок снова оглянулся, но увидел пустой коридор.       «Если меня никто не чувствует, то я тоже никого не чувствую. Нужно быть начеку».       Всё ещё поглядывая в коридор, откуда пришёл, Мэйриадок просунул пальцы в углубление и потянул дверь в сторону.       Она проскользила за стену на четверть — королю показалось, этого будет достаточно. Он не хотел заходить: надеялся, что алебарда — достаточно заметная вещь, чтобы виднеться с порога.       Поместье Эвинов не создавало впечатления бурной жизни, особенно сейчас, этой оглушающе тихой ночью, но из комнаты с прахом тянуло совсем потусторонней тишиной. Мэйриадоку показалось, будто комната высасывает все звуки, даже его дыхание. Забирает себе, в мир мёртвых.       В открывшуюся щель король увидел лишь два кубка на постаментах-ступенях, один повыше другого. Около них стояли уже догоревшие свечи, оставшиеся с недели Поминовения. Кубок, стоявший пониже, был мутным и тяжёлым на вид; тот, что повыше, — гладким, из тонкого металла, который наверняка блестел бы в солнечных лучах. Четвёртое поколение и пятое. Между ними меньше ста лет, но от Тэймарта их отделяет несколько веков. Там — его предки, кровь от крови Тхаймара и их супруги. Кроме Эйлленн Эвин, чьё тело сгнило в Гадком Каньоне.       Нет, так не разглядеть. Придётся ступить в этот мир застывшего величия и остановившегося времени.       Мэйриадок глубоко вдохнул тёплый воздух и снова потянул дверь — на треть. Увидел и другие урны, занимавшие свои ниши на постаментах, лестницей стремящихся к потолку. А совсем высоко, над ними...       Когда на плечо короля легла огромная горячая рука, он чуть не взвизгнул. Но из его раскрытого рта вылетел только хрип.       — Чё мы тут делаем, а? — гаркнул ему в ухо грубый голос.       Эта мощная лапа развернула Мэйриадока вокруг своей оси, и, задрав голову, он увидел мутное в темноте лицо Граста. Немигающие мёртвые глаза смотрели на него всё теми же точечками зрачков, которые даже не расширились в темноте. На Грасте был тот же кожаный доспех, а Мэйриадоку в живот упиралась огромная рукоять меча. В опасной близости от своей шеи он различил металлические шипы на перчатке Граста — тот всё никак не отпускал его плечо.       — А... Король, что ли? — тупо спросил Граст.       Безумный Аэрик или королева-генерал Эрна, наверное, сию же секунду велели бы этому чудовищу убрать свою лапу. Но Мэйриадок не был ни тем, ни другой.       — Я... искал умывальную комнату...       — Отлить хочешь? — осклабился Граст. И добавил небрежно: — Мой король.       Мэйриадок быстро закивал.       — Я же показывал, где толчок, — проворчал Рэгновский слуга и грубо задвинул тонкую дверь в комнату с прахом. Короля он не отпустил и настойчиво потянул за плечо прочь по коридору.       — Я справлюсь. С... свободен, — наконец решился сказать Мэйриадок и дёрнул начавшим затекать плечом.       Граст будто опешил от такой наглости. Но руку убрал. Только Мэйриадоку не показалось, что это было из уважения и трепета перед монаршей особой. Это был очень ленивый жест человека, сделавшего одолжение.       Чтобы избавиться от ощущения, что взгляд Граста буравит его спину, Мэйриадок всё-таки сходил в умывальную комнату. В постели он этого не чувствовал, но тут понял, что облегчиться, и правда, будет как раз кстати.       Вернувшись в неуютную постель, Мэйриадок больше не рассматривал стены. Теперь перед его глазами стояло увиденное в комнате с прахом. До этого он был уверен, что всё-таки заметил остриё алебарды, прежде чем его дёрнул Граст, но теперь начал в этом сомневаться. Он мог выдать желаемое за действительное, и, пока не увидел его мэйронитовый блеск — в темноте видно очертания и пятна, но не цвета, — утверждать точно нельзя.       Позже Мэйриадок вернётся к вопросу, как Граст обнаружил его, но в тот момент, хотя бы отчасти удовлетворив любопытство, король наконец заснул сном без сновидений — таким же пустым и тихим, как этот дом.

***

      — Эй, всё нормально?       Нимарэль положила лёгкую ладонь Мэйриадоку на плечо. Он наконец почувствовал приятную лесную прохладу, услышал поблизости запах озера и вернулся в реальный мир из потустороннего, принадлежащего Рэгну Эвину.       — Говорю же, после Пустыни ты сам не свой, — заметил Энси. — Там случилось что-то страшное?       — Самое страшное, что там было, — визит к Эвинам в Эрвендэл, — фыркнул Мэйриадок. Друзья понимающе переглянулись: о судье они знали в основном по слухам, но этого было достаточно.       Вскоре они выехали к озеру. Деревья укрывали его своими кронами, свешивая в воду мясистые лианы.       Бурокожий раптор Кэйлина увидел приближающихся товарищей и приветственно прорычал. Его хозяин это услышал и, уже полуголый, помахал их всадникам.       У самого озера Нимарэль и Мэйриадок спешились, мягко спрыгнув в густую траву, и повели своих ящеров под уздцы. Король уже сделал шаг, но его дёрнуло назад: Эри не желал за ним следовать и стоял как вкопанный.       — Это ещё что такое? — проворчал Мэйриадок. Он намотал на руки поводья и потянул за них раптора, но зверь, расставив лапы, упорно не поддавался. — Чтоб тебя, Эри!       — Ласковее, мой король.       Нимарэль перехватила поводья, выпутала руки Мэйриадока и повела упрямого ящера за собой. Её ящерица уже пила из озера.       Кэол и Аэтел, прибывшие с отставанием, расположились поодаль, чтобы не мешать королю и его друзьям. Застучали древки копий: стражники затеяли импровизированную тренировку.       Мэйриадок увидел, с какой тоской и тихой завистью смотрит на них Энси, и к его горлу снова подкатил ком.       — А я совсем скоро стану стражником, — похвастался Кэйлин, проследив за его взглядом. — Осталось только пройти инициацию.       — Здорово, — без восторга отозвался Энси.       Кэйлин оглядел друзей: тоскливого Энси, нахмурившуюся Нимарэль, отстранённого Мэйриадока, — вздохнул, схватился за лиану, разбежался и прыгнул. Дерево обречённо склонилось под его весом, Кэйлин прочертил по воде пальцами ног и подлетел, на миг зависнув в невесомости. Поднялся он невысоко, потому не успел сгруппироваться и издал смачный «плюх», окатив брызгами ящерицу Нимарэль. Ящерица пискнула и отбежала, поджав хвост.       Некоторое время Кэйлин не появлялся из-под воды, а затем вынырнул посередине озера. Волосы облепили его голову, только задорно торчали уши.       — Неэстетичный прыжок, — оценила Нимарэль.       — А кто сможет лучше? Попробуешь, Энси? — Кэйлин пропустил меж передних зубов струю воды.       Мэйриадок молча вышел вперёд и начал расстёгивать костюм для верховой езды. Бросив одежду на траву, положил поверх мэйронитовый кинжал. Повертел на пальце кольцо Солнца, но в итоге не снял, а зажал в кулаке.       — Мой король! — ахнула за его спиной Нимарэль. — А что это у тебя...       Он не успел услышать. На бегу схватился за лиану, пробежал несколько шагов, оттолкнулся и взмыл вверх.       Когда-то эти прыжки казались Мэйриадоку такими захватывающими, а теперь лишь привычно замерло дыхание, когда он завис в самой высокой точке. Он разжал руки и полетел в воду.       В отличие от Кэйлина он сгруппироваться успел и «булыжником» вошёл в воду. Король надеялся, что Кэйлина захлестнёт волной, которую он поднял.       Мэйриадок ушёл на глубину и почувствовал, как вода сдавливает ему грудную клетку. Нащупал ногами мягкое илистое дно и, оттолкнувшись, взмыл вверх.       Тяжёлые волосы, убранные в пучок, оттянули голову, когда Мэйриадок вынырнул за порцией воздуха. Третье веко, защищавшее глаза под водой, потихоньку сползало.       Кэйлин отплыл ещё дальше, и теперь увлечённо нырял. Кажется, акробатический номер короля он даже не посмотрел.       — Мой король! — снова закричала Нимарэль.       — Ну, чего? — Мэйриадок нащупал дно и пошёл по нему к берегу.       — Твоя шея... — сказал Энси вместо принцессы.       — А что с ней?       Мэйриадок ощупал шею сзади и наткнулся на ещё припухшие царапины и синяки — последствия драки с сумеречниками в фортовых темницах.       — Царапины... — обеспокоилась Нимарэль. Она присела у самого озера и поманила короля рукой. — Плыви-ка сюда! — Мэйриадок подгрёб к ней, ступая по илу. — Повернись!       Он подчинился, и будущая жена осмотрела его шею, которую теперь не закрывали воротник и волосы. Провела по ней тёплыми пальцами, осторожно обвела синяки.       — Покажи шрамы! — восторженно потребовал Энси. — Это пустынники?       — Сумеречники, — неохотно поправил Мэйриадок.       Энси и Нимарэль одинаково суеверно вздрогнули.       — Ты... — попыталась сказать она. — Ты не...       — Я не.       Мэйриадок вылез на берег, и Нимарэль тут же закутала его в накидку. Кэйлин тоже наплавался, вылез и ревниво посмотрел на Нимарэль, но такой чести от принцессы не удостоился и устроился обсыхать на траве.       — Прямо совсем «не»? — шёпотом спросил Энси, глядя на Мэйриадока сверху вниз со своего раптора.       Король пристально взглянул на него. Ему показалось, что он что-то знает. Но этого не могло быть. Просто не могло.       Мэйриадок обернулся к Кэолу. Тот продолжал сражаться с Аэтелом, но уши его были бдительно повёрнуты к королю.       — Как... как ты умудрился? — напористо спрашивала Нимарэль. — Где была стража? Ардарэн?       — Я сам полез.       — И просто дал им себя полапать? — усмехнулся Кэйлин.       Мэйриадок послал ему уничтожающий взгляд.       — Я сражался!       — Ты доставал кинжал Дайериэлов?! — восторженно воскликнул Энси.       — Ну... доставал.       Клинок покоился в ножнах, поблёскивавших в солнечных лучах бирюзой.       — Ты первый король, который использовал кинжал Дайериэлов! — продолжал Энси. — Им ведь никогда не сражались, а ты...       — Ты ведь никого им не ранил, так? — строго спросила Нимарэль. — Только пригрозил? Мой король?..       Он потянулся и взял свой клинок. Потащил за рукоять, явил из ножен бирюзово-золотое лезвие.       — Что-то не так? — Нимарэль положила подбородок на плечо короля.       — Ребята, — зашептал Мэйриадок, косясь на стражников, — я вам кое-что расскажу, а вы — никому. Это будет наш большой-большой секрет. Идёт?       — Разумеется, — фыркнул Кэйлин.       — Я серьёзно, насмешник! — рявкнул король.       Он бросил взгляд на Кэола с Аэтелом, которые в пылу тренировочной битвы отодвинулись достаточно далеко, чтобы их не слышать.       — Я ранил сумеречника. И он загорелся.       Нимарэль ахнула. Лица Энси и Кэйлина удивлённо вытянулись больше обычного.       — Прямо огнём? — переспросил Энси.       — Ну... не совсем. Его рука обуглилась. Стала похожа на головешку. А ещё, на лезвии закипела кровь.       — Интересно, как это? Это свойство сумеречьей крови или мэйронитовой стали? — задумался Энси.       — Помните ту историю о проверке? — зловеще произнёс Кэйлин. — Когда королева Эрна резала подданных мэйронитовым мечом? Двое из них загорелись.       — Ты этого не видел. И мы тоже, — оборвала его Нимарэль. Но чувствовалось, что она верит.       — От нас всё скрыли, потому что мы мелкие. Но я слышал от старших стражников. Головешка — то самое слово, которое использовали и они. И про кипящую кровь говорили тоже.       Мэйриадок всё рассматривал свой кинжал, как вдруг рука Нимарэль вцепилась в его запястье.       — Ты больше туда не поедешь!       Все повернулись к ней. Принцесса яростно сжимала кулаки и испепеляюще смотрела на Мэйриадока.       — Это ещё почему? — вызывающе спросил тот.       — Пустыня — не место для короля.       — Я на четверть пустынник, и я...       — Сумеречники, Мэйриадок! — Нимарэль наконец назвала его по имени. — Это проклятье всей Кадды, идущее из Пустыни! Мы должны держаться от них подальше, а не лезть в их логово! Пограничью и Лесу нужно оградиться от Пустыни ещё строже как можно скорее, пока сумеречники не нашли способ пробраться сюда.       Мэйриадок перехватил её запястье. Они так и сидели, переплетя руки: она держала одну его руку, он держал её другой, с кольцом Солнца.       — Пустыня — не логово сумеречников. Пустыня пострадала от них, и я хочу ей помочь. Что я за король, если я отвернусь от половины своих подданных? Это грех моего отца, и я хочу искупить его.       Вдруг лицо Нимарэль исказилось болью. Она выдернула руку и затрясла.       — Что такое?! — обеспокоился Мэйриадок.       — Больно сжал, — пробормотала она, растирая больное место. — Кольцом своим.       — Прости.       Кэйлин с Энси вопросительно посмотрели на руку Мэйриадока, но ничего не сказали. Хотя наверняка хотели бы. Что он неуклюжий дурак, например.       — Пустыня не так плоха, как вам кажется, — с обидой за родину своей бабушки сказал Мэйриадок. — Я был не только у сумеречников. И не только у Эвинов. Я верю, что там бывает иначе.

***

      Стоило ли удивляться, что, пережив ночь в поместье Эвинов, Ардарэн приложился к фляге, едва королевский кортеж выехал за его пределы. С издевательски деланным сочувствием Мэйриадок хотел уточнить, сколько там Ардарэн продержался — день? меньше? — но сам себе показался похожим на Рэгна с этой неуместной иронией, и прикусил язык.       Ему всё хотелось рассказать про алебарду... только рассказывать было, по сути, нечего. А бабушка учила, говорить стоит, лишь если уверен в фактах. Или хотя бы готов выдвинуть теорию. Это уже уточнял Эрдан, но Мэйриадок не любил на него ссылаться после всего, что он сделал.       — Я хочу увидеть другую Пустыню, — вместо этого сказал он.       — Мой король?..       — Не Эвинов и не сумеречников. А какой её видела бабушка.       Ардарэн мог бы много рассказать о том, какой видела Пустыню королева-генерал Эрна, и Мэйриадок догадывался, что среди прочего это и кровь, и боль, и предательство, и сводящая с ума жажда. Но кроме этого тут тоже всегда была жизнь и своё отношение к смерти и к самой жизни.       Мэйриадок знал, что, когда его высадили на площади в центре Эрвендэла, стража бдит за любым движением вокруг. В Эрвендэле убили королеву Эрну пущеной стрелой. Но стрела в одно и то же место дважды не метит, правда?..       Он приготовился к раскланиваниям и благоговейным взглядам в свою сторону, коими его одаривали в Пограничье и Лесу каждый раз, когда доводилось там бывать. Однако пустынники мимоходом, оторвавшись каждый от своего дела, быстро и нестройно приветствовали его с ладонями на рукоятях мечей. Они переглядывались с Ардарэном, и Мэйриадоку было неведомо, что за сигналы они посылают друг другу. И... стыдно признаваться, но он завидовал.       Мальчики и девочки, чуть старше короля и его ровесники, в форме, похожей на одежду учеников Старого форта, только чище, заинтересованно следили за юным монархом.       — Как-то неожиданно, — обратился к Ардарэну пустынник, покупавший у лоточника сухофрукты. Параллельно он отсчитывал монеты. — Мы все думали, вы у Эвинов.       — С Эвинами на сегодня покончено, — вместо генерала пояснил Мэйриадок, и несколько пустынников рассмеялось: не чтобы подыграть, это был искренний громкий смешок, который, напротив, трудно сдержать. — Я гуляю.       — Догуляй до парада, мой король, — сказала девушка лет четырнадцати без меча, но с кинжалом на поясе, как у всех пустынников. На ней было платье, но не было наплечников и защиты для рук — не воин, а ремесленница. Наблюдательный взгляд Мэйриадока наткнулся на набор иголок, приколотых к груди, чтобы не потерять. Швея. — Приморский пансион приготовил отличное шоу! Мы все там соберёмся, на статуях Первых королей, главное, чтоб на макушках места хватило.       Приморский пансион Эйгара...       — Ты-то сама всё хочешь взглянуть на своего Кайма, да? — ткнул её в бок парень с почтовой сумкой. — Ну ещё бы, он же будет воином, куда тебе до простых работяг...       — Если и так — то лишь чтобы увидеть, как сидит на нём форма, за пошив которой мне заплатили!       — Ага, как эта форма облегает его жо...       — Заткнись, Хайт! Кинжалом уж я владею! — рявкнула на него девушка и быстро зыркнула на Мэйриадока. — Прости, мой король. Но он!..       — Да всё нормально, — засмеялся тот, отпуская глубоко внутри напряжённую струну, которая натягивалась всё время его пустынного странствия и грозилась вот-вот лопнуть.       Незапланированная прогулка позабавила его больше, чем остановка в Гхавэре. Впрочем, весть о том, что приехал король, уже облетела пол-Эрвендэла, и пустынники вышли — кто высыпал, как ребятня, кто вальяжно вышел, потягивая настой, кто строем отчеканил шаг — на площадь. Мэйриадоку казалось, большинство стремится скорее повидаться с Ардарэном. Тот сам радостно салютовал присутствующим. Похоже, его тоже наконец отпустило после визита к Эвинам.       — Слышал, что стало с Грэнданом, мой генерал? — тихо спросил пустынник в одежде ремесленника, с чашкой ваэнны в руке: вышел из одной из закусочных.       По телу Ардарэна пробежала дрожь, но он ответил спокойно:       — Разумеется. По велению короля именно я отправил его в заключение.       Собеседник покачал головой, покосился на короля — Мэйриадок заметил его пристальный взгляд, даже болтая с пустынниками, — сказал тихо:       — Они с его подельником лекарем сами отправились в Сумрак.       Лицо Ардарэна вытянулось от удивления раньше, чем он дослушал фразу.       — Знаешь, мой генерал, только туда ему и дорога, — процедил пустынник с чашкой. — Жаль, не ты сделал это своей рукой — знаю, как сильно ты этого жаждал.       — Своей рукой... — эхом отозвался Ардарэн.       Он спешно отвлёкся на Кэола: тот жарко спорил с городским стражником о том, какой меч эффективнее: пустынный зазубренный или тонкий лесной. Перевес был ни на чьей стороне — каждому пришлось признать сильные стороны обоих типов оружия.       Мэйриадок о чём-то болтал с пустынниками, больше со сверстниками — после не помнил, о чём. Кто-то показывал ему раптора, без опаски трогая за острые клыки (а вот Мэйриадок прикоснуться не решился: ему и так трудно ладить даже со своим зверем в Пограничье). Король какое-то время думал о банде Заката и сам старался замечать вокруг «что-то странное», но совсем скоро перестал, понимая, что на всё сразу его не хватит. Что тогда он станет подозрительным и злым, а он не хочет обижать гостеприимных подданных, которых не согнали на площадь приветствовать его, а которые пришли сами.       В тот день для Мэйриадока закат наступил раньше, чем во все другие — он не заметил бы, как Старшее Солнце зашло и оставило только Младшее, постепенно тянущее за собой вуаль сумерек, если бы та девушка-швея не тронула его за плечо. Мэйриадок аж подскочил от неожиданности.       — Парад скоро начнётся, идём!       Он не помнил ничего, что они обсуждали по пути, но запомнил её улыбку и большие тёмно-зелёные глаза.       У Мэйриадока привычно свело живот, когда они в толпе горожан (и королевской стражи) приблизились к воротам в Пограничье и снизу вверх он взглянул на каменного Мэйрана, превосходящего его минимум в десяток раз. Мэйран смотрел вдаль, в Пустыню, выпуклыми глазами без зрачков. Без души. Его душа — сейчас в Мэйриадоке...       — Скорее! — Всё та же девушка потянула его за локоть.       Мэйриадок обернулся, чтобы встретиться взглядом с Ардарэном, но увидел, как генерал молча слушает какого-то пустынника — очень внимательно, и взгляд его направлен глубоко вовнутрь, словно он ведёт мысленные подсчёты. Дозваться король не успел: его быстро волокли прочь.       Это же не заговор, да? Меня не полоснут отравленным кинжалом?..       Девушка притащила короля прямо к Мэйрану. Они обогнули его огромные пальцы ног, выглядывающие из сандалий, с загнутыми острыми ногтями, прокрались мимо подола платья, и за ним, между этим подолом и стеной, открылась узкая лестница с щербатыми ступенями.       Не сбавляя темпа, сжав подол собственного платья в кулаках, Мэйриадок последовал за пустынницей. Та перемахивала через две-три ступени, оборачивалась, махала рукой, чтобы король торопился, и исчезала за очередным поворотом винтовой лестницы. Ступеньки сужались к оси, и Мэйриадок старался бежать с самого края, где ещё можно было поставить всю ногу, а не только мысок.       Когда выдохся — он был уверен, что усталость возьмёт его нескоро, ведь он столько лазал в Пограничье, но ошибся, — обернулся и увидел, что за ним следует целая толпа пустынных ребят и несколько взрослых, все галдят и торопятся.       Со всем проворством, которое сохранилось в нём с детства, Мэйриадок преодолел ещё три круга («Какого Сумрака этот Мэйран такой высокий?!») и очутился на его макушке, где ограждением служила заколка-корона — точь-в-точь та, которую его десятый потомок носил сейчас в своих волосах.       От этого осознания, усталости и высоты у Мэйриадока закружилась голова, но пустынная девушка уже волокла его к краю, не давая передохнуть. Ноги казались каменными — такими же, как у исполина, на голове которого сейчас толпится минимум треть города. Собственная голова, к слову, чувствовала себя примерно так же.       Расступаться перед королём пустынники не спешили. А он и не успел осознать это в тот момент, когда расталкивал их локтями вместе со своей спутницей.       Если на земле глаза уже ослепли в сгустившихся сумерках, то здесь, наверху, ещё было видно закатные солнца. Они светили из-под угрожающе нависших над предместьями Эрвендэла туч — как раз там, где простирались угодья Эвинов с работающими на них лесными модельной внешности. Да, пусть над ними будет мрак, а у нас — будет Свет!..       — Гляди! — прямо в ухо заорала ему девушка и ткнула куда-то вниз.       Мэйриадок вытянулся на цыпочках и посмотрел поверх лохматых белых голов. Тут же внизу ритмично забухали барабаны. Толпа взревела, на миг заглушив бой.       На площадках перед обеими статуями, разделённые устремлённым в Пустыню трактом из Пограничья, симметрично выстроились огоньки факелов. Они бросали рыжий свет на зелёно-чёрную форму, сверкающие наплечники и белые волосы молодых людей — юношей и девушек, которые держали их в руках, выстроившись в ряд двумя квадратами. Огоньки плясали на почтительном расстоянии друг от друга.       Барабанная дробь участилась, и, когда почти превратилась в рык, резко оборвалась и снова грянула привычным ритмом.       И огоньки взмыли вверх. Перевернулись, крутанулись, разрезали сумерки россыпью рыжих кругов. Синхронно взмыли вверх на один удар, опустились обратно в руки — на другой. И снова закружились в бешеном танце. Танце огня. Танце Света. Танце Солнц.       И никто не смотрел на короля сейчас, все глядели в едином порыве вниз, на пляску факелов в умелых руках. И он — смотрел вместе с ними. Кто-то хлопнул его по плечу, он — хлопнул кого-то в ответ. Ему в ухо дышала и кричала девушка без меча, но с кинжалом на поясе, которая привела его сюда. Кричала имя своего... друга, приятеля, возлюбленного?.. неважно, но, кажется, его звали Кайм, — и выкидывала вверх руку, в которой сжимала ладонь короля.       Король вдруг обернулся и заметил Кэола: он выделялся в толпе пустынников высоким хвостом из длинных волос и вытянутым лицом, которое успело подзагореть и обветриться в Пустыне. Он хлопал в ладоши и отбивал ритм ногой, как и все вокруг, но зоркие глаза беспристрастно рыскали в толпе: Мэйриадок знал, что он, как и всегда, стоит на страже своего короля. Сердце Мэйриадока сжалось, когда он понял, что никогда не сможет остаться один, затеряться среди людей и хоть на долю луча забыть о том, кто он, и об угрозах, которые над ним висят. Хотелось хоть на какое-то время стать кем-то другим...       Вдруг короля потянули в сторону. Он был готов возмутиться, что Кэол опять вытаскивает его из веселья. Затем подумал, что его уводят из-под удара, и резко вскинул голову, чтобы увидеть своего убийцу. Но увидел лишь, как незнакомый парень улыбается, что-то говорит и пытается втянуть его в цепочку танцующих людей.       Соображать было некогда: Мэйриадок дёрнул за руку девушку, с которой они так и не расцепились, и оба, смеясь, запрыгали вразнобой, пытаясь поймать общий ритм. Получилось сразу же — и теперь они прыгали, обняв за плечи случайных соседей.       Бой барабанов вошёл в унисон со стуком его собственного сердца, и Мэйриадок во всё горло прокричал тот самый первобытный клич, коим Мэйран и Тхаймар созывали на бой верных им воинов.       Когда-то небеса уже слышали его. И будут слышать сейчас. И впредь. Отныне и навек, до заката Обоих Солнц.