Sans qu'un remord ne me vienne

      Плясунья пробудилась от тихого скрипа и шевеления: монах, кажется, проснулся и собирался вставать.       - Доброе утро, - нерешительно, как будто даже смущенно произнес он.       «Неужто совесть проснулась с рассветом!» - язвительно подумала красавица, но вслух ничего не сказала. Села, прижимая к груди одеяло; Боже, она спала нагишом рядом с этим… этим… преподобным, который не стеснялся прижиматься к ней в чем мать родила!       - Я… могу я взять башмачок обратно? Отдам сестре Гудуле, а то она, верно, с ума сходит от нетерпения. Да скажу, чтобы к вечеру была готова.       - А почему не прямо сейчас? – быстро спросила прелестница.       - Вечером, - непреклонно произнес священник, не вдаваясь в подробности и теперь только обратив внимание на полностью открытую его взгляду обнаженную спину; судорожно сглотнул. – Оставайся пока здесь – это безопаснее, чем шататься по городу при свете дня. К тому же…       Он осторожно провел рукой по гладкой коже; девичья спинка вмиг покрылась мелкими мурашками.       - Пожалуйста… подайте мне сорочку.       Фролло взглянул ей в глаза и медленно покачал головой.       - Вы… вы хотите снова…       Не было нужды отвечать – красавица прочла ответ в его расширившихся зрачках. Тихо вздохнув, она смежила веки.       Мужчина потянул на себя одеяло; прелестница покорно отпустила удерживаемый краешек и только зябко поежилась, хотя за ночь в жилище стало значительно теплее.       - Ты прекрасна, - выдохнул Клод; неожиданно накатившее утром замешательство вмиг рассеялось вместе с остатками сна.       Он нежно коснулся приоткрывшихся уст, ощущая разгоравшееся с каждой секундой желание. Воистину, он никогда не насытится этой девушкой! Архидьякон запустил ладонь в густую копну волос цвета воронова крыла и углубил поцелуй, страстно сжимая неправдоподобно тонкую талию и с силой притягивая к себе маленькую чаровницу. Девичья грудь коснулась его собственной; Фролло тихо застонал. Заставив Эсмеральду чуть откинуть голову, он увидел на длинной шейке едва заметные пурпурные следы от его ночных ласк. Горячие воспоминания накатили не образами, но шквалом восхитительных ощущений, которые священник помнил с поразительной пронзительностью, будто испытывал их не несколько часов назад, а прямо сейчас. Зрелище отметин, явно свидетельствовавших о его правах на эту юную женщину, настолько возбудило мужчину, что он немедленно припал к дивным плечам и смуглой шее, намереваясь оставить новые, еще более явные доказательства своего с ней соединения.       С жестоким жаром и мальчишеским нетерпением целуя восхитительно нежную кожу, Клод сжал упругую грудь и начал легонько массировать небольшое, тяжелое полукружие.       - Тебе нравится? – сладострастно шепнул он, прикусывая маленькое ушко.       Прелестница промолчала; лишь вскинула на него ничего не выражавший взгляд. Архидьякон прервал на секунду свои постыдные домогательства и заглянул ей в глаза:       - Эсмеральда, я не хочу, чтобы ты терпела мои ласки. Я хочу, чтобы ты наслаждалась ими. Вместе со мной.       - Не волнуйтесь, до вечера осталось не так долго – могу и потерпеть, - отрезала красавица.       Фролло глубоко вдохнул. Выдохнул. Проклятая девчонка! И как ей вечно удается одним словом вывести его из себя?! Спокойно. Не нужно снова пугать ее. Все хорошо. Она здесь, с ним. Но какой же у нее длинный язык, черт бы ее побрал!..       - Вчера тебе было хорошо. Не отрицай! Я знаю. Почему ты не хочешь дать мне шанс?       - Шанс на что?.. – глаза девушки подозрительно сузились.       - Сама знаешь, - буркнул священник.       - Если вы надеетесь, что наше общение продолжится после сегодняшнего дня, спешу вас разочаровать – нет! – отрезала плясунья, упираясь ручками в широкую грудь.       - Ведьма! – прошипел Клод и повалил строптивицу на смятые простыни.       «Посмотрим!» - подумал мужчина, найдя самым уместным заткнуть ядовитый ротик жадным поцелуем. Рука его скользнула вниз и безошибочно отыскала самое чувствительное местечко. Несколько минут настойчивых ласк сделали свое дело: Эсмеральда тихо застонала и раскрылась навстречу чутким, увлажнившимся пальцам.       - Ты когда-нибудь ласкала себя там? – томно выдохнул архидьякон.       - Что?.. – партнерша широко раскрыла глаза и уставилась на него со смесью непонимания и отвращения. – Что вы несете?       - Женщины иногда так делают, если хотят получить удовольствие без мужчины, - хрипло продолжил Фролло, опьяненный ее близостью, возбуждаясь от своих откровенных слов едва ли не больше, чем от мысли о том, что скоро на месте пронзающих ее пальцев окажется его плоть.       - Вам-то откуда известно о таких мерзостях, преподобный?.. - чуть задыхаясь от непристойных, но, чего греха таить, чрезвычайно приятных ласк, не без ехидства спросила девушка.       - Раньше, когда я не был еще архидьяконом Жозасским, обремененным кучей бумажной работы, я гораздо чаще, чем сейчас, выслушивал исповеди. Некоторые прихожанки бывали… чересчур честны и не стеснялись в подробном изложении своих прегрешений. Правда, часть из них, как мне кажется, откровенно насмехались. Им казалось забавным смутить молодого священника своими бесстыдными россказнями. Одна, помнится, даже пыталась меня совратить. Прямо в исповедальне.       - И ей удалось? – хмыкнула Эсмеральда, но тут же громко застонала, стоило мужчине резко погрузить в нее длинные пальцы.       - Конечно, нет! – возмутился архидьякон. – За кого ты меня принимаешь, дитя?!       - Действительно, и как я могла такое подумать о вас, преподобный… - мурлыкнула плясунья, наигранно томно вздохнув и бросив лукавый взгляд из-под полуприкрытых век.       - Ты исключение, - строго отрезал Клод; и, одним движением раздвинув будто высеченные из мрамора ножки, вошел в податливое лоно, застонав от непередаваемого блаженства.       Малютка выгнулась и непроизвольно подалась навстречу, сжимая ладошками сильные плечи. Она, и правда, получала физическое удовольствие от происходящего, но тело настоятельно требовало чего-то еще; была в этом наслаждении какая-то незавершенность, как в нарастающей мелодии надрывной песни без высокой финальной ноты. Хотелось двигаться быстрее, позволить монаху проникнуть еще глубже, полностью раскрыться ему навстречу… Напряжение росло с каждым толчком, но выхода по-прежнему не находило, и прелестница мучительно постанывала, не зная, как избавиться от томительного ощущения, скапливающегося где-то внизу живота.       - Давай поменяемся ролями, красавица, - простонал мужчина. – Кажется, я не смогу больше сдерживать себя, а ты так и не получишь удовольствия в моих объятиях…       Эсмеральда не успела спросить, что значит его «поменяемся ролями»: опустившись на партнершу, Фролло крепко сжал ее в объятиях и внезапно перекатился на спину. Ошарашенная девушка замерла, механически поджав под себя ноги и вцепившись в плечи священника. Тот крепко ухватился за пышные бедра, заставляя растерявшуюся колдунью чуть приподняться, и начал быстро двигаться, прикрыв глаза от накатывавшего наслаждения.       - И где вы только набрались подобных пошлостей? – очнулась, наконец, плясунья, вынуждая монаха остановиться. – Уверена, в каком-нибудь притоне!       - Я же говорил, дитя, - простонал Клод, медленно заполняя собой узкий женский сад, - мои прихожане бывали весьма, я бы даже сказал, излишне откровенны… Некоторые мужчины, представь себе, каялись в том, что заставляли своих жен сношаться противным Богу способом: и в рот, и, извиняюсь…       - Не надо! – поспешно прервала Эсмеральда. – Я поняла. Ужас какой! – искренне содрогнулась она.       - Не бойся, девушка, я никогда бы не посмел даже помыслить ни о чем подобном… - получилось, что соврал, потому что именно в этот момент сразу и помыслил, как розовый язычок касается его достоинства… Стон архидьякона напоминал больше болезненный звериный рык.       Насаживая на себя хрупкую юную деву, он, прикрыв веки, представлял, как мог бы погрузиться в чувственный ротик, как ее губки могли бы втянуть подрагивающую головку, как язычок прошелся бы, порхая, по напряженному естеству… Мужчина притянул к себе изящную партнершу, сжал с такой силой, что та, упершись локтями в подушку, могла только беспомощно наблюдать, как губы священника потянулись к нависшей над ним груди, да чувствовать мощные удары, вгоняющие твердую плоть в ее лоно. Напряженное удовольствие вернулось и стремительно нарастало от страстной ласки и размеренно, быстро двигающегося в ней мужского органа. Эсмеральда начала бессознательно чуть подмахивать бедрами, подстраиваясь под этот ускорившийся ритм и стремясь еще глубже вобрать в себя то, что доставляло ей неизведанное ранее, томительное блаженство. Наконец, сладкая пытка достигла своего пика: плясунья застонала, а вскоре не смогла сдержать вырвавшегося из раскрывшихся уст вскрика. Яркая вспышка наслаждения запульсировала где-то глубоко внутри, быстро разрослась и мгновенно заполнила собой все существо.       Даже если бы девушка каким-то чудом смогла сдержать крик, Фролло все равно не смог бы не почувствовать, как судорожно сократились ее внутренние мышцы, влив дополнительную порцию сжигавшего его раскаленного греховного жара. Он чувствовал, как обмякло в его руках самое дорогое в мире существо, и, в мгновение ока вновь подмяв под себя плясунью, полностью отдавшись восхитительным ощущениям и не пытаясь сдержать громкие стоны, продолжил овладевать маленькой чаровницей. Уткнувшись во влажную от пота шейку, мужчина слушал бешеное биение пульсировавшей венки и быстрые удары разбухшей, готовой взорваться плоти. Он ощутил приближение блаженного мига; еще несколько раз быстро толкнулся, а потом с протяжным выдохом излил свою страсть в потаенные глубины, не в силах сразу остановиться и совершив еще несколько судорожных движений. Наконец, затих и без сил повалился на находившуюся ровно в таком же состоянии партнершу. Помнится, вчера это занятие не казалось столь утомительным… Впрочем, вчера они и не занимались этим полчаса кряду. А если взять в расчет еще и ласки… Господи, сколько же сейчас времени?! Так, Клод, потом когда-нибудь позволишь себе просто полежать – сейчас надо идти. И причем давно!       Вздохнув, архидьякон неохотно поднялся. В глазах чуть потемнело, но это тут же прошло. Наверное, от нагрузки… Вон как сердце колотится, будто целое льё только что пробежал без передышки. Только бы она не заметила! Опять начнет свою песню: старый, некрасивый... Ну да, он не похож на напыщенного павлина. Фролло и в лучшие свои годы не смог бы тягаться с ним в красоте, не то, что сейчас. Зато мозгов у него раз в десять больше, а они, в отличие от внешности, с годами не тускнеют. Как правило. По крайней мере, до тех пор, пока старость не возьмет в плен и разум. Но тут уж ничего не попишешь – таковы законы Божьи.       Эсмеральда потянулась и, поспешно вскочив, подняла с пола камизу. Быстро надела, а через секунду ойкнула и села обратно на постель.       - Что с тобой? – встревоженно подскочил архидьякон, так и замерев со сжатым в кулаке подрясником.       - Н-ничего… кажется. Голова только закружилась. И ноги… дрожат. Как будто вот-вот откажутся держать.       - Полежи, - тепло улыбнулся священник, довольный, как мартовский кот: выходит, не так уж он стар, если сумел так утомить своей мужской силой юную девчонку. – Скоро вернусь. Заодно принесу что-нибудь поесть. Ты, верно, голодна, а я совершенно не подумал запастись хоть какой-нибудь снедью.       Плясунья чуть кивнула и забралась обратно под одеяло. Приятная слабость накатила теплой волной на разнеженное, разогретое тело. Она бездумно наблюдала, как одевается монах, лицо которого приняло какое-то новое, совершенно несвойственное ему выражение; он будто даже помолодел и стал чуточку красивее – так светились его обычно холодные или горящие адской мукой глаза. Затем мужчина подкинул в очаг дров, раздул из раскопанных угольев огонь.       - Где башмачки?       Неохотно вытащив из-под одеяла ручку, Эсмеральда ткнула в сторону вороха валявшейся на полу одежды. Клод аккуратно сложил ее на сундук, обнаружив, в числе прочего, и искомый сверток, где нашлась пара прелестных детских башмачков.       - Я возьму другой, - решил он, выбирая тот, что казался менее стертым.       Девушка хотела было возразить, но потом махнула рукой: пусть делает, что хочет. В конце концов, сегодня вечером она увидится с матерью… со старой затворницей Крысиной норы… Нет нужды хранить старый амулет, если вместо него она обретет мать. К тому же, спорить не было ни сил, ни желания. Эта любовная схватка настолько утомила ее, что сейчас плясунье хотелось только одного: свернуться клубком и не шевелиться – благо, к тому были все условия.       Тихо хлопнула входная дверь. Эсмеральда лежала некоторое время с закрытыми глазами, перебирая воспоминания последних часов, начиная со вчерашнего вечера, а потом незаметно провалилась в глубокий сон.