* * *
Катакомбы двадцать четвёртого района насквозь пропахли трупами, запекшейся кровью и чем-то ещё. Это было не важно. Важно было то, что Гарри почему-то был одет в спортивную форму и защитное облачение: перчатки и наколенники с щитками. Брюс предположил, что это как-то связано с тем, что нынешний мангака является бывшим спортсменом: половина уже написанных глав была посвящена спортивной жизни школы. В какой-то момент они остановились, чтобы передохнуть. И Гарри вытащил из поясной сумки какой-то свёрток. — То, что ты чуть не потерял сознание, не шутки. Это голод, не так ли? — Гарри вытянул руку со свёртком. — Ну же. Ну же. Нуженуженуже… ну же. Брюс закрыл уши, но этот призыв будто минул барабанные перепонки и отчётливо звучал в голове. Глаза тоже подводили: они видели не Гарри, а то, что от него осталось. Сломанные ребра, обнажившая внутренности дыра в животе, свисающий глаз… От всего этого Брюса вывернуло наизнанку. — Нет… я не… не хочу…. Всё давило. Только прикосновение к плечу вырвало его из плена слишком живого воображения. Лицо Гарри светилось жизнью. Свёртка нигде не было. — Пойдём. Осталось недолго. Наконец, они пришли. Круглое пространство напоминало спортивный зал: разный инвентарь, импровизированная шведская стенка… Похоже, тренировке быть. Только вот зачем Гарри его позвал? — Отлично, — сказал Гарри. — Начнём. И он ударил Брюса в плечо. Волна злости чуть не сбила его с ног. Терпеть. Боль нужно терпеть, чтобы не причинить вред. — Уф, — Гарри потряс рукой. — Я так и думал. Гули сами по себе выносливые и сильные существа, но ты сильнее и выносливее в несколько раз за счёт гамма-мутации. За меня не беспокойся: я набил руку и не боюсь увечий, которые мне могут нанести во время спарринга. К тому же защита усилена магией. Ударь меня. — Что? — Брюс опешил. — Нет, нет… Ты не понимаешь… Я Локи чуть не убил! А это уже показатель. — Поэтому я решил пригласить друга. Как по заказу, в помещение влетел, иначе не сказать, мужчина в элегантном костюме, который вписывался сюда никак. Театрально вздохнув, он начал: — Mio caro amico, nessuno è più devoto alla causa della pace di me! Искусство боя — важная часть мироощущения, ведь, какими мы ни были пацифистами, сражаться за свои права приходится волей-неволей. Поэтому нужно уметь постоять за себя. Гарри, дружок, покажем класс нашему доктору Сквонку? — Цукияма, — Гарри покачал головой. — Только пока кагуне не выпускай. Он тебе ещё понадобится. Они схлестнулись в поединке: пламя и лёд, человек и гуль. Гарри оттолкнулся от стены и ударил своего соперника по лицу. Ответ не заставил себя ждать. Руки, ноги, живот — удары сыпались один за другим: стремительные, сильные. Брюс пришёл к мысли, что не зря Гарри считался одним из самых опасных жителей района даже без генов гуля. Потому что так сражаться надо уметь. На протяжении многих лет оттачивать в условиях реального боя навыки. Падать и снова подниматься. Из мыслей его вырвал удар. Острый и резкий. На пол капнула кровь. — Walpurgisnacht. Время ведьм и всякой иной нечисти, над которыми главенствует Сатана. Интересно, кто из нас доживёт до неё? Зрение поплыло. Очертания тела противника было трудно различить. Но голос… Или голоса… Только не снова. Хватит уже притворяться. Ты не человек. Больше нет. Ты всегда был монстром. Почему так отчаянно цепляешься за ложь, которой тебя кормила моя Ребекка? «Нет… Хватит… Прошу…» Сил сопротивляться не было. Но не голосам — ярости, которая клокотала в груди и ждала своего часа. Пришло время выпустить её на волю. Их лица… Хотелось разбить их до крови, стереть злорадные улыбки. Уничтожить. Убить. Съесть. Брюс бил без разбора, наотмашь. Все накопившиеся зло и ненависть к себе собирались в один удар, и этот удар был адресован не тому. — C'est génial! Пелена спала. Приятель Гарри лежал на полу, весь в крови, и широко улыбался. Во рту чувствовался странный привкус. Неужели он?.. — Я… Простите… Я не хотел… Может быть, если я?.. Гуль расхохотался: — Мне ещё никогда не было так весело! Давно не бился с равным по силе противником. Предлагаете скормить мне себя? Excusez moi, но я ведь… Не победил. Брюс отскочил от него как ошпаренный. Неужели он способен на такое? И это в бессознательном состоянии… А если он станет таким намеренно?.. — Брюс? — Гарри подошёл к нему и положил руку на плечо. — Ты в порядке? Брюс сбросил руку с плеча. — Нет. И уже никогда не буду. Я опасен, Гарри. Я не могу… Контролировать себя, держать себя в руках… В таком состоянии я могу напасть на любого, не разобравшись. А если в следующий раз это будет не твой приятель из гулей, а ты? Или Тони? Если я… Я скорее сам умру, чем сделаю вам больно. Он заметался, вцепившись зубами в кулак. Держаться, держаться, держаться… — Брюс… — Заткни пасть, пока зубы не выбил! — слова вырвались прежде, чем Брюс их обдумал. — Прости… Я… Возможно я схожу с ума, это ненормально… — Мы все. Мы все сходим с ума.* * *
— Ты в порядке? Брюс покачал головой и отдал лежащему на шезлонге Тони стакан. Почему все спрашивают, в порядке ли он? Разве это теперь имеет значение? — Я уже никогда не буду в порядке, мы оба это знаем. — По крайней мере здоровяк ушёл на дно, разве ты не этого хотел? Да, хотел. Но не такой ценой. Он никогда не хотел худшего. Брюс подошёл к краю крыши. Вид снизу притягивал. Хотелось просто шагнуть в эту бездну и позволить ей поглотить его. — Брюс, — Тони отложил стакан и приподнялся, — научись, чёрт возьми, жить и радоваться. У тебя появился шанс, нужно им пользоваться по полной программе. Возьми за привычку каждое утро подходить к зеркалу и говорить своему отражению: «Мы отпад, мы красавчики, сегодня наш день». И главное: здоровое питание. Биохимия штука такая… Ты-то знаешь… — Ты сам говорил, что с моей дозой облучения не живут. Так смысл жить и радоваться? Я мертвец. Всегда им был. Я не должен жить! Я не имею на это никакого права! Пожалуйста… Не трави душу. Или то, что теперь у меня вместо неё. Тони фыркнул в трубочку, и кофе в стакане запузырился. Затем начал собираться. — Двадцать плохих мыслей вместо тридцати уже будет неплохо. Подумай над моим советом. — Наконец, Тони спустился в кафе. Брюс выдохнул. Один. Как всегда. А плохие мысли всегда будут плохими мыслями вне зависимости от количества. Брюс поднёс кулак ко рту и вцепился зубами в то же место, где десятками минутами ранее красовалась рваная рана, обнажившая кость. На боль он не обращал внимание. Это несущественно, пока больно лишь ему. И никому больше. Иначе… Брюс вспомнил стихи из Откровения: И видел я, что одна из голов его как бы смертельно была ранена, но эта смертельная рана исцелела. И дивилась вся земля, следя за зверем, и поклонились дракону, который дал власть зверю, и поклонились зверю, говоря: кто подобен зверю сему? и кто может сразиться с ним? Вены на руках вздулись и налились зелёным цветом. Снова хочет остановить его? Снова заставляет остаться в живых? Бессмысленно. Брюс позволил ранам зажить, на большее им не стоит рассчитывать. Осталось ещё немного сделать.