* * *
— Брюс-аники! Едва не врезавшись в обнимающего альбом Гарри, Брюс обернулся. Канаме махала руками и подпрыгивала. От прыжка её юбка раздувалась как купол. — Это Поттер-сенсей с тобой там, да? Да?! Брюс улыбнулся и кивнул. Канаме взвизгнула и бросилась обнимать обоих мужчин. — Это так круто! Правда. Я обожаю работы Поттера-сенсея, они такие… — Канаме, давай отойдем на позицию и не будем ему мешать работать, ладно? — спросил Брюс и сжал плечо. — А ты уверена, что это необходимо? Гоку-сан и остальные… — Я выбрала именно тебя, и не смей спорить! Хорошей работы, Поттер-сенсей! — Вам того же, — сказал Гарри и сел на скамейку. А Канаме схватила Брюса за руку и потянула за собой. Привела в проулок, где уже стоял мольберт и другие принадлежности. — Сядь сюда, к стенке. Расстегни рубашку и обнажи плечо. Вон то, где птички. И левый рукав закатай, чтобы волка было видно. Отлично! Сейчас начнем… — Канаме оглянулась. — О, и Томоко-тян здесь. Поттер-сенсей её рисует. — Знаешь Томоко? — спросил Брюс, улыбаясь. — Её все в районе знают. Она школу создала, в которой могут учиться все. Ей неважно, взрослый ты или ребенок, мужчина, женщина или же транс, человек или гуль. В сердцах всех есть раны, которые нужно залечить. Кто-то рисует, кто-то заводит кошку, а кто-то… Сдается. Начинает пить, употреблять наркотики, продавать тело, хотя последнее часто происходит не поэтому, а от того, что людей ломают. Доходит до того, что эти раны настолько сильно кровоточат, что становится невыносимо жить. Поэтому так много самоубийств. Потому что кто-то сдался, не смог залечить раны. Брюс кивнул. Именно так. Невозможно выдержать такие вещи. Он как раз сдался. Слабак. Никчемный слабак. По щекам покатились слёзы. Брюс не пытался их сдержать. Незачем. Больше незачем. А Канаме будто не обращала на это внимание и махала кистью как одержимая. Брызги краски летели во все стороны, а её бормотание едва доходило до внимания Брюса: — Вообще я рисую абстракции… Но никогда не поздно попробовать себя в классической портретной живописи… Вот, ещё немного… — А тебе сколько вообще лет? Извини, если это было внезапно… Канаме со смешком ответила: — Семнадцать. Ещё жить и жить, но не факт, что успею. — Что?.. — Не бери в голову. Обычная подростковая муть. Вот, я закончила, смотри! Чёрно-белая композиция полностью заняла холст. Акцент был сделан на татуировках и лице Брюса. Сероватые разводы — слёзы — исходили из прикрытых глаз. — А… почему?.. — Брюс обратил внимание, что под одним веком на рисунке было чёрное, а не белое пространство. Канаме сказала: — Когда ты заплакал, твой глаз изменился. Извини, если это грубо прозвучит, но ты вообще следишь за тем, что с тобой происходит? Осознаешь изменения? Я знаю о чём говорю, те, кого общество считает отбросом, часто не понимают, что их отвергли, что их выбросили как на помойку! Когда кто-то узнает, что я транс, или что у меня… Что я серьезно больна, меня начинают либо жалеть, либо отмахиваются от меня как от мухи. Канаме затрясло, и она заплакала. Брюс робко обхватил её руками и притянул к себе. — Расскажи мне, чем ты больна? Не могу обещать многого, но я хочу помочь. Хоть как-то, хоть чем-то. — У меня рак… Рак крови. Тут уже ничем не помочь. Брюс сильнее прижал Канаме: — Ничем? Ты сама говорила, что можно залечить раны в сердце. Я буду рядом. И Гоку-сан, и Нобору-кун… Мы все будем рядом. Тебе станет легче хотя бы в душе. — У нас считается, что нужно прятать страдание за улыбкой. Это страшно, Брюс-аники. Знать, что твоя боль никому не нужна и неинтересна. Стойкость, достойная наших предков-самураев, — Канаме усмехнулась Брюсу в плечо. Они продолжали обниматься, пока их не расцепил парень с ирокезом, раскрашенным в разные цвета. — У нас проблемы. Под нашим мостом обдолбыши. Наркотой от них воняет, видать паленку толкают. Котят наших забрали… — Что?.. — Брюс отступил к стенке. Котят забрали малолетние наркоманы? Неправильно. Несправедливо. Живодеры, это наверняка живодеры. — Мы должны найти их, Нобору-кун. Нобору схватил себя за волосы: — Ты спятил?! Если пойдешь к этим мелким монстрам… А ну стой! Но Брюс уже не слушал. Промчался мимо Гарри с Томоко и даже не остановился. Он должен добраться до моста. И раньше, чем… …он опоздал. Коробка была изодрана и покрыта кровью, на земле валялись использованные шприцы и лезвия. Перемешанные с кровью следы вели к реке. Брюс пошел по ним, спустился к берегу и увидел группу подростков. Один из них подкидывал в руке окровавленный нож. Взглянув под ноги, Брюс заметил три хвостика. Чуть поодаль лежали изрезанные тела котят. Эти… Эти живодеры… Сердце Брюса остановилось. Котят было четверо, где же четвертый? — Фор! — вырвалось прежде, чем Брюс подумал. Подростки повернулись к нему, уставились на него неживыми, пустыми глазами — наркотики в их крови давали о себе знать. Их главарь захихикал и поднял что-то в руке — еле дышащего белого котенка. Другой рукой замахнулся и бросил в Брюса окровавленную лапку. — Хорошее место, и игрушки классные. Хотите поиграть с нами? Брюс резко замотал головой и отступил назад: — Нет… Нет! Они же живые… Им больно! Почему вы так с ними?.. — Это весело. Подростки заржали. Наркотическая дымка в их головах открыла глубинное желание распоряжаться чужими жизнями. Даже без наркотиков они были живодерами. До Брюса дошел характерный запах въевшейся в кожу рук крови. Даже без наркотиков… Их нужно наказать, заставить почувствовать то, что чувствовали погибшие Ити, Ни, Сан и ещё живой, но искалеченный Фор. Ярость текла по его венам и отравляла Брюса до основания. Он рывком бросился к подросткам и схватил главаря банды за шею. — Чувствуешь? Больно? Им тоже было больно! Подросток хрипел и вырывался, но хватка рук была сильнее. Слёзы текли из глаз Брюса, и он отпустил подростка, пока не стало слишком поздно. Банды и след простыл, они бросились врассыпную, выкрикивая лишь одно слово: «Гуль!» Белого котенка они оставили на земле. Гуль. Монстр. Брюс рухнул на колени и трясущимися руками поднял котенка и прижал к груди. Какое-то мимолетное воспоминание поразило его, пока он душил того подростка, что-то, что он давно забыл и не должен был помнить. Помнил кто-то другой. — Брюс! Вот ты где. Скольжение подошвы обуви по склону. Две, нет, больше пар ног. Пять. Их было пятеро. Одна пара босых, три в кедах и одна в туфлях на низком каблуке. Они окружили его, хор голосов как торнадо засосал его. Но Брюс не воспринимал больше ничего, лишь еле дышащий на его груди комочек. — Помогите ему… Пожалуйста, он должен выжить… Кто-то, наверное, Томоко, судя по мягкости и тонкости рук, забрал у него котенка, и Брюс обнял себя. Он снова потерял контроль, едва не убил… — Я чуть не убил его… Они видели… — Ты думаешь, следователи на полном серьезе поверят, что там бормочут обдолбыши? Спишут на трип, не переживай ты так. А Фора Поттер-сан выходит, у него ж целое кафе кошаков, опыт есть. Брюс кивнул, практически не вслушиваясь в то, что говорил Нобору. До дня самоубийства оставалось не так много времени, и он всё больше убеждался в том, что нельзя тянуть.* * *
В Главном офисе царило привычное оживление. Сотрудники обменивались друг с другом документами и последними новостями, операторы связи с невероятным спокойствием ожидали сообщений о бесчинствах существ, с которыми борются следователи. Двое из них — девушки — сидели в конференц-зале, ожидая своих коллег. Точнее, коллегу. Кишо Арима пригласил их обсудить что-то. Удивительная пунктуация одной из них часто была предметом их споров. Девушки были подругами с самого детства и даже в CCG стали работать вместе. Юри Накамура и Хиро Тоби — двойная гроза массового поражения… Для мировоззрения основной части следователей. Их искрометный дуэт не имел на своем счету убийств гулей. Как их ещё не отстранили от работы, оставалось загадкой. Однако они раз за разом умудрялись в каждом районе, в который их посылали на расследования, отличиться. Как в хорошем, так и в плохом смысле. Хиро Тоби была неформалкой: завсегдатай Харадзюку, она носила чокер с большим колокольчиком, брала с собой на работу томик манги и ела. Постоянно, беспрерывно что-то жевала и угощала своим провиантом других. И сейчас Хиро читала мангу и заедала самые напряженные моменты чипсами и лимонадом. — Жалко Шортера, — сказала она, щелкнув по колокольчику. — Погиб из-за того, что промыли мозги наркотиками. Юри, девушка в овальных очках и с собранными в пучок волосами, нахмурилась. Её подруга часто забывалась во время чтения, и её постоянно приходилось одергивать. — Хиро, Кишо пришёл. — О, точно. Извини, Юри. Так зачем ты нас позвал? Седой мужчина, стоявший в дверях, подошел к столу и сел. Положил папку с документами. — Ситуация в девятнадцатом районе ухудшилась. Я верно помню, что вы с Хиро там живете и выросли? После пожара все выжившие следователи по гулям и следователи бюро, кроме тех, кто состоит в «Золотом грифоне», подали заявление о переводе в другие отделы. Поэтому встал вопрос о необходимости назначить новых следователей. Выбор директора пал на вас двоих. Юри кивнула. Ещё тогда, когда она только пришла в Управление, Кишо отличался удивительной лаконичностью, которая могла любого убедить в том, что ситуация требует решения. — Были ли другие происшествия, которые требуют нашего внимания? — У одного из ваших коллег гуль украл куинке. Вот отчет, — Кишо передал Юри папку. — Здесь описаны особые приметы объекта и обстоятельства происшествия. Одним из свидетелей был Соколиный глаз. Так, к слову. Юри пролистала папку и передала её Хиро. Та едва не выплюнула газировку. — Соколиный глаз был на месте происшествия? Ничего себе! Юри, ты должна обязательно взять у него автограф для сестры! Так, особые приметы: черная толстовка с капюшоном, венецианская маска Баута белого цвета, клеймо в виде кандзи «зверь» над татуировкой на шее, кудрявые волосы… Эээ… Кудрявые волосы? Вот это экземпляр. Похоже иностранец. — Он может быть хафу. Меня больше клеймо беспокоит… Это не является обычной практикой. Кто мог ему такое поставить? Ладно, найдем и узнаем. Когда выдвигаться, Кишо? Он встал и слегка кивнул. — Есть ещё кое-что, что вы должны знать. В Токио сейчас не только Соколиный глаз, все Мстители здесь. Кроме Тора, конечно же. Их появление связано с тем, что их товарища похитил гуль из Древа Аогири. Мои источники утверждают, что после похищения его госпитализировали. — Видать бессмертными себя почувствовали, раз на Мстителей быканули, — фыркнула Хиро. — А кого похитили, кстати? Не Халка же, в самом деле. — Именно его. Сейчас он помогает «Золотому грифону». Юри кивнула. Случай сложный, но когда было легко? — Отправляемся сейчас.* * *
Свернувшийся клубочком Фор спал в куче кошек. Вымытый, накормленный и с обработанной культей, котенок нашел пристанище среди таких же котов и кошек, которых спасли. И нависал над этим клубком старый черный кот. Сколько лет ему было, никто не помнил. Ходила легенда, что не просто кот это, а самый первый кот Гарри Поттера, подобранный им ещё котенком и ставший бакэнэко. Звали его Тамоцу-сенсей. Тамоцу-сенсей был главой кошачьей общины «Золотого грифона». Даже свободолюбивые проницательные книззлы признавали его авторитет. — Должен ли я открыться новому существу в нашей общине, старый друг? — спросил он у сидевшего на диване Гарри. — Он знает о Минору-сане, но не обо мне. Не находишь ли ты это… несправедливым? — Ты сам всё это время не вмешивался, так что сейчас мешает и дальше стоять в стороне? — Он спас моего младшего брата, так что я посчитал нужным ввести его в общину. — Тамоцу-сенсей дернул ушами и, не поворачивая головы, сказал: — Добро пожаловать в семью, Брюс Беннер-сан. Я Тамоцу-сенсей, глава общины. Он обернулся и заметил, что его собеседник, стоявший у подножия лестницы, побледнел и впился ногтями в запястья. Его ни разу не удивил говорящий кот, как это обычно было с новыми людьми, которых приводил Гарри. — Спасибо… И за Фора… Не знаю, что бы… — Брюс поклонился ему. — За всё спасибо, Тамоцу-сенсей! — Благодарить меня не нужно. Мой долг как главы общины — защищать сородичей, моих младших братьев и сестер. Приняв кого-то однажды в общину, я никогда его не изгоню, если только он не совершит предательство. Тогда я буду вынужден сложить полномочия и совершить сэппуку. Гарри аж подскочил, и Тамоцу-сенсей ощетинился. — Ты совсем уже на старости лет?! Давно с сакуры падал? Ты бакэнэко, бессмертный демон! Какое ещё сэппуку? Ты… — Будь спокоен, это всего лишь ритуал. Лучше подай мне книжку, старый друг. Дочитать хочу. Интересно же, чем та штука с Корсиканским фондом закончилась… — У нас тут тоже такой Корсиканский фонд, не хуже, чем в манге. Войну объявили нам, Тамоцу-сенсей, самую настоящую. Начнут наркотиками, а закончат чем? Замерший Брюс вдруг зашевелился, встал за стойку и включил приборы. Гарри и Тамоцу-сенсей повернулись ко входу. Там стояли две женщины. — Закрыто, — сказал Гарри, на что получил ответ: — Мы из CCG. — Проклятье, — прошипел Тамоцу-сенсей и лег в кошачий клубок. Со стороны барной стойки что-то разбилось.