* * *
Это было подобно иронии: его, перевязанного лентой на манер подарка, вели по холодным коридорам подвала без единого клочка одежды. Только в нескольких местах было что-то вроде бантика. В босые ноги впивались осколки стекла. — Прошу прощения, здесь не прибрано, — заискивающе прошептал Томас на ухо. Брюса передернуло, и он стиснул зубы. Боль приносили не только стекла, но и мысли: зачем его привели сюда? Что с ним будет? А ведь он ни перед кем не извинился за всё то, что он наговорил… Извиняться за совершенную в конце июля попытку самоубийства он обязан по гроб жизни… Нет, не по гроб, не своей жизни. Помещение, в которое его завели, было абсолютно темным. Не было никаких источников освещения. Его грубо толкнули, и он, по всей видимости, оказался в кресле. Ленты с его тела медленно начали исчезать, их заменили металлические оковы. Медленно на стене появилось светлое пятно, которое приняло прямоугольную форму. — Вот мы и встретились… Сзади. И голову не повернуть, чтобы посмотреть ему в глаза — тому, с кого и началось всё. Дэйсьюку Такахидо. — Рано или поздно тот, кто постоянно бежит, натыкается на тупик. Я не люблю говорить долго, лучше посмотри, что я приготовил. Знакомое лицо? Брюс всмотрелся в стену. Знакомый костюм, движения, речь… Один из друзей Гарри вне «грифонов» — Шу Цукияма… — …также известный как Гурман. Возможно, ты не в курсе, но он был важной шишкой в ресторане гулей. Приводил туда людей на верную смерть на потеху публике. О, или вот… мое любимое. Донато Порпора. Священник. Вряд ли ты о нем слышал. Он содержал приют, воспитывал бедных маленьких сирот, убивал некоторых из них и скармливал малышей их же товарищам… И взгляд не отвести от этой стены. Кровь, смерти… Гули, которые выбрали путь бессмысленного насилия. — Это — твоя истинная природа. Единственное, на что ты годен. Ну же, смотри внимательно. Люди и гули ценят только силу… А она у тебя есть. И у Гарри Поттера тоже. Да, сила у Гарри есть. Брюс видел, он знает. И у него точно хватит сил и возможностей пойти против любого врага. Но то, что он сейчас видел на экране… Это не тот Гарри. Не тот, которого он знал. Одним махом убить несколько десятков гулей… — Сам видишь: он человек… Но творил вещи гораздо хуже. Он не рассказывал тебе, как именно он заполучил власть и уважение в девятнадцатом районе? Он скрывал это… Почему? В комнате снова стало темно. Было слышно только чужое дыхание и прерывистые всхлипы Брюса. «Неправда… Это всё неправда… Я не такой… Гарри защищался…» Сзади чужие пальцы схватили его за волосы. От этого Брюс дал волю сдерживаемым слезам. Он не допустит этого. Он не станет оружием, не станет убивать без разбора… Он выберется отсюда сам или будет надеяться, что его спасут… Что его спасет семья. Осмысленное восприятие реальности сменялось эмоциональным потоком, разрушавшим методично выстроенную плотину. Брюс трясся, плакал, бился головой об спинку кресла, но никакая боль не могла вернуть его в недавнее прошлое, сейчас кажущееся лишь сном. А реальность — здесь, в этом подвале; в комнате, где его пытаются убедить, что единственное, на что он годен — убивать. Единственное, на что он годен — быть монстром. Монстр. Ремни отстегнули, и Брюс рухнул на пол. Звон цепей и щелчок разуверили его в том, что его оставят в покое. На цепях и в ошейнике… как зверь. — До завтра, мой питомец. А завтра… оно наступит?.. На следующий день… День? Ночь? Без окон было трудно понять, Брюс проснулся с единственной мыслью: «Лучше бы завтра не наступало». Сонливость как рукой сняло после того, как каким-то образом он ударился об стену с металлическим звоном. Попытка провести рукой по лицу не увенчалась успехом из-за обнаружения препятствия в виде намордника. Похоже, недавно что-то произошло, из-за чего на него надели это. Чей-то голос, похожий на Джо, услужливо подсказал, что они все вместе попытались вырваться и укусили одного из тюремщиков. Вместе… почти пришли к интеграции с одной целью: выжить. Вернуться домой. Они ищут его. Они ждут его. Брюс встал и попытался подойти к двери, но длины цепи не хватило, чтобы хотя бы дотянуться до нее. От резкого натяжения цепей на ногах и руках он упал на четвереньки. Резко задышал: вдох-выдох-вдох… Задержать дыхание, повторить: вдох-выдох-вдох… Заскрипела дверь, свет упал на глаза, и Брюс зажмурился. — Как настоящее животное, ну надо же, как ты быстро свыкся. — Только через мой труп, — Брюс хмыкнул. — Который вряд ли когда-нибудь появится. Дэйсьюк потрепал его по волосам и оскалил зубы: — Язвишь? Скоро перестанешь, дай мне время. Ударом ногой по наморднику отбросил Брюса в угол комнаты. Металл вокруг конечностей и шеи впился в кожу сильнее, и под ними появилось что-то теплое и мокрое. Кровь. Каким-то образом его кожа была повреждена этим металлом. Возможно… какой-то особый металл… — Сплав куинке-металла и вибраниума. Полезно иметь знакомства среди контрабандистов. Верно. Сплав. Обычный металл бы просто сломался в самом начале. Брюс пробежался взглядом по комнате в поисках устройств, подавляющих гамма-излучение, но их либо не было вообще, либо они были определенным образом спрятаны. Скосил взгляд: Дэйсьюк сидел на корточках и улыбался чему-то своему, как будто он ребенок, который получил на Рождество именно тот подарок, о котором он написал в письме Санте. Он то держал руку за пазухой, то этой же самой рукой гладил себя по волосам. Действительно ребенок… Пытается похвалить себя, только за что? — Сейчас или попозже?.. Ты в любом случае не сбежишь, так что у нас полно времени. Он может. Они могут. Никаких препятствий, никаких ограничений, никакого подавления. Сейчас идеальный момент, чтобы уступить свое место другим. Брюс прикрыл глаза и представил разлом между сознанием и подсознанием, достаточно большой, чтобы он мог разминуться с Халком или Джо. Разлом, который тут же закрылся. А потом Брюс почувствовал боль. Резкую, узкую, которая не спешила исчезать. Он попытался открыть глаза, но смог — только один. Веки слиплись, и по лицу текла кровь. — Прекрасно… Приступим. Поднял за цепь. Удар. Снова. По лицу, по груди… Кровь везде, кровь на костяшках пальцев Дэйсьюка, кровь на цепях… Пусть. Пусть бьет, пусть издевается. Он выдержит. Он выстоит. Главное верить. Главное верить… Запах крови и металла смешались друг с другом. Кровь хлестала из рта, текла из глаз вперемешку со слезами. Отвратительно, больно, страшно… Но это только начало. Если не выдержит сейчас, дальнейшее ухудшение ситуации будет делом времени. Внезапно удары остановились. Дэйсьюк бросил его на пол и вышел за дверь, чтобы тут же вернуться с чайником, из носика которого шел густой пар. Что он планировал с этим чайником делать, Брюс боялся представить. С пола было плохо видно, куда именно Дэйсьюк отставил чайник, но позже пролившаяся на него кипяченная вода сама по себе была ответом. Брюс стиснул зубы: закричать означало признать поражение. Вода выливалась на него с некоторым интервалом и, когда вода заканчивалась, Дэйсьюк уходил и возвращался с полным чайником. И похоже, дальше водой разбавляли щелочь. И от этого было больнее. Она проникала глубже в кожу, вгрызалась в нее до появления белесых струпьев. Хотелось кричать, плакать, молить о пощаде. Но это вряд ли бы остановило безумного гуля, который буквально возбуждался от чужих страданий. Должен быть способ до него достучаться. Нужно только дождаться, когда закончится действие подавителей.* * *
Очередной комок волос был собран с пола и выкинут. Юри посмотрела в зеркало и погладила себя по уже коротким волосам, которые торчали ежиком. Это раскаяние. Плата за предательство и невыполненный долг: она не смогла защитить Брюса. Она не остановила его похищение, не смогла образумить Кишо… И теперь она должна за это заплатить. Глядя прямо в зеркало, она всхлипнула. Плакать она не могла — нечем. Все слезы она выплакала на пляже, который из островка благополучия стал местом, где родилось плохое воспоминание. Больше она не заплачет. Она не будет плакать, пока не найдет Брюса. Даже если придется изрешетить весь мир. Даже если ради этого придется сменить не одно оружие. Норико лучше не знать об этом. Ребенок не должен сталкиваться с подобным. Она умылась холодной водой, встряхнула руки и спустилась в общий зал, где собралась их оперативная группа. На столе и вокруг него уже катались бутылки. — Что у нас есть на данный момент? — спросила она, маневрируя между поставленными в круг диванчиками. Старк фыркнул в бутылку: — А ничего. Они как будто вообще исчезли не то что из района — из Токио или Японии. Бибиди-бобиди-бу! Карета превратилась в тыкву, а принцесса даже туфельку не оставила, чтобы ее найти. — Что-то должно быть. Маленькая зацепка. Хотя бы… Она осеклась. Всё замерло. В воздухе витало напряжение. Когда здесь был Брюс, было спокойней. Нет, не сейчас… Холодная голова, Накамура! В движение мир вернулся только когда у входа прозвучал женский голос: — Кто здесь Гарри Поттер? Где Брюс? Юри посмотрела в ту сторону. Женщина была удивительно похожа на Брюса: кудрявые волосы, мягкие черты лица… Важное отличие было в росте и цвете кожи. Она была очень высокой для средней женщины и зеленой. — Я спрошу снова: как вы умудрились прохлопать моего кузена? Женщина, позже представившаяся как Дженнифер Уолтерс, сверлила всех взглядом. Убить хотела, не иначе. Мужчины сгруппировались рядом друг с другом в дрожащую массу. Юри откашлялась и сказала: — Извините… Это моя оплошность, я не доглядела… Его… его похитили. — Дорогая, — Дженнифер села на спинку дивана, которая прогнулась под ее весом с жалобным скрипом, — с Брюсом всегда так: трудно за ним уследить. Даром, что он старший, я его вечно от хулиганов спасала… Не успеешь сделать шаг, как он попадает в историю… Или сам становится историческим событием. Когда найдем его, я лично оторву голову всем причастным к его похищению! Юри выдавила из себя улыбку. Эта женщина так хорошо знала Брюса, в отличие от другой, рыжей, из-за чьих слов он высказал всем много неприятных вещей и ушел. Они сделают это. Найдут его. Вместе.* * *
На руке не хватало нескольких пальцев. Брюс несколько раз моргнул, пошевелил оставшимися пальцами и едва не вернулся в забытие. Снова попытались сопротивляться. Интеграция становилась крепче и, похоже, обретала собственное сознание. Коллективно было принято решение окрестить эту интеграцию Профессором: она была гениальной как Брюс, социализированной и креативной как Джо и сильной как Халк. И могла переплюнуть всех разом в этих качествах. Вот она, сила психотерапии. Скорее всего, после освобождения придется заново начать курс. Внутри него таилось нечто гадкое, шептавшее: «Сдайся». Сдаться… Прекратить борьбу за свободу и прогнуться — вот что оно хотело. Гадкое и в то же время знакомое. Чужак, что пытается выдать себя за настоящего. Время теперь казалось чем-то неважным. Прошел уже месяц или только один день? Не определить. Только по счету трещин на потолке было понятно, когда пропадает действие подавителя, который вкалывает ему Дэйсьюк, и когда затягиваются раны и возвращаются утраченные части тела. И Брюс считал: — Один, два, три… Умри. Его уже ищут. Ищут, правда? Наверняка кто-то сообщил Дженнифер… Она свернет горы во всех смыслах, только чтобы они снова были вместе. Уже преодолел рубеж в двадцать трещин. Медленно… Долго. Считать было трудно, он запинался, будто что-то мешало… Раны уже начало покалывать. Тридцать, сорок… На пятидесятой трещине — резкая боль и треск костей. В следующий раз, если ран и утраченных конечностей и органов будет больше, трещин он насчитает больше. А может быть… Может и не придется в какой-то момент их считать. По горлу поднялась желчь, и на автомате Брюс сглотнул. Больно. И кажется, что что-то застряло поперек. Закашляв, он почувствовал во рту кровь, сочившуюся по щеке на каменный пол. Ошейник. На нем были шипы, которые пробивали горло насквозь. Изуверская версия парфорса для собак… Боль, которую трудно вынести, способна сломать кого угодно. Резко стало светло. И тут же темно. И голос… Голос мучителя. — У тебя есть два варианта: вести себя послушно и принять действительность, или… Или по твоей вине все умрут. По его вине… Из-за его упрямства могут погибнуть все, кто ему дорог. Это единственное, на что он годен: защищать. Спасать. Быть ученым. Героем. Быть Мстителем. Быть «грифоном». Вот его суть. То, на что он годен. И какие бы испытания ему бы ни выпали, он сделает всё, чтобы все были в безопасности. А его собственная безопасность? Ничего не стоит.