* * *
Освещение… Оборудование… Писк приборов и холод стола, ощущаемый всем телом. Знакомо. Слишком знакомо. Но даже эти немногие знакомые образы вскоре исчезли под чернотой плотной ткани. Но голос… голос было прекрасно слышно. И это был не он. — Дэйсьюк попросил меня присмотреть за тобой, пока он на задании. Но у меня лично и у одного нашего общего знакомого свой интерес, поэтому… Кто я такой, чтобы отказать доброму другу? Томас. Мечущийся к кому угодно, у кого больше влияния. Заметно по тому благоговению, которое он вложил в голос по отношению к этому «доброму другу». К сожалению или счастью, Брюс догадывался, кого Томас имел в виду. Кано. Он точно заинтересован… Только в каком именно плане? — Медицина, генетика, энергетический и оружейный потенциал… Этот проект полностью раскроет мой потенциал и выведет из тени… Бормотание Томаса становилось тише. Что-то щелкало, открывалось и закрывалось. Холод и вязкость сзади казались единственными постоянными спутниками Брюса в этом кошмаре. — Я мог бы просто вырезать твои органы и продать на черном рынке. Но этого мало. К тому же неинтересно! Вообще не заводит! А вот извлечение биологических жидкостей… Из них проще выделить ДНК… И способ их извлечения… Из него будто высасывали всё. А в отверстие вбивался фаллоимитатор. Кроме этого — больше никаких чувств. Только чтобы всё закончилось как можно скорее. Чтобы больше никто его не трогал, кроме… Движение внутри него ускорилось. Зубы плотнее сомкнулись вокруг кляпа. Так больно… И совсем иначе, чем с… Нет, только не снова. Только не эти мысли. Но колесо уже завертелось, его не остановить. Нет такого мирского обряда, от которого не хотелось бы уклониться. И если ты находишься во власти мирской суеты, если считаешь её неизбежной, желания твои умножаются, плоть делается немощной и нет отдыха душе; всю жизнь тебе мешают ничтожные мелкие привычки, и ты проводишь время впустую. Строки пришли на ум внезапно, как некое откровение, озарение. Оказавшись во власти мира, его желаний и порядков, перестаешь замечать, как теряешь себя. «Хватит-хватит-хватит…» — одна мысль в голове. Одно желание. И чтобы никто, больше никто к нему не прикасался. Только… — Что ты с ним делаешь? …он. Вернулся… Брюс невольно задержал дыхание, когда знакомые мозолистые пальцы практически невесомо проводили по нему, снимая повязку и кляп. Срывая металлические ограничения, Дэйсьюк злобно оглядывался на уже, по-видимому, бывшего партнера. — Ты не имел права. — Дорогой… — Ты. Не имел. Никакого. Права. И больше никаких слов. Лишь одно действие, мигом оборвавшее недолгую жизнь Томаса Эллисона. Хватило пары ударов кагуне и одной отделенной его части. Дэйсьюк оттащил тело от стола и бросил Брюсу под ноги, сам же сел на корточки и разорвал тело Томаса, чтобы покопаться в его внутренностях. Брюс, сползая на пол, не мог отвести взгляд от крови. Голод, казалось, давно подавленный, вспых с новой силой. Его колотила дрожь. — Никому… больше никому… пожалуйста… Он уже отдал тело и душу Дьяволу, так что не было смысла бороться, кричать… Оставалось только принять. Принять то, что происходит сейчас и что произойдет потом. Но что-то внутри него рвалось прочь, хотело продолжить борьбу, несмотря ни на что. Хотело сбежать. И он сбежал. Сейчас или никогда. Пусть уничтоженный физически и морально, разбитый… Он сбежит. Вернётся домой. И все это забудется как страшный сон. Сейчас или никогда. На этот раз его даже не заперли. Видно рассчитывали, что у него не будет ни сил, ни желания. Зря. Очень зря. Даже ползком он выберется. Не в первый раз. Сейчас или никогда. Брюс пластом выполз из своей… Клетки? Комнаты? Или разницы между этими словами нет вовсе? Он отмахнулся от этой мысли и пополз дальше. Никого. Некому остановить побег. А до заветной двери — какой-то один лестничный пролёт. Сейчас или никогда. Поднимаясь по ступеням на четвереньках, он ни о чем не думал. Разум был чист как никогда. Пусть душевные раны уже никогда на затянутся… Но рядом будут те, кто его любят, ждут… Стоп. А ждут ли они его вообще? Стоит ли сбегать, когда?.. Какой же он отвратительный! У него больше нет права на возвращение. Никакого. Брюс замер. Заветная дверь была так близко… Всего одна ступенька — и можно бежать! Но зачем? Какой смысл? Чтобы из одной клетки пересесть в другую? Чтобы все, для кого он когда-то был другом, буравили его взглядом и плевали в стекло. Чтобы однажды снова оказаться на лабораторном столе. Чтобы… Брюс рухнул ничком. Ударился виском об ступеньку. Ну и пусть. Так будет лучше. Лучше… Гораздо лучше… Очнулся он, лишь почувствовав, как кто-то теребит его загривок. Дэйсьюк… Вот и смерть его пришла. — Почему ты не пошёл дальше, Сато-тян? Брюс трясся и повторял как мантру два слова: — Не ждут… Не ждут… — Вот как… А кто в этом виноват? Не скажешь? А вот я скажу. Ты сам в этом виноват. У тебя было столько шансов: вернуться в свое добровольное изгнание, исчезнуть… Но ты остался, попытался жить не своей жизнью. И куда это тебя привело? Ко мне… Брюс не отвечал. Его необъяснимо тянуло к Дэйсьюку — к монстру… Такому же, как он сам. Он положил голову ему на колени и позволил Дэйсьюку ласкать себя. — Друзья, любимые… Разве они поймут всю твою боль? А я понимаю. Я знаю, что это такое — быть никем для собственной семьи. Чувствовать вину за то, что родился на свет. Но ничего… Теперь мы есть друг у друга… — он протянул Брюсу кусочек мяса, который он безропотно принял, согласно кивая и слегка скуля. — Теперь я понял, — обратился Брюс к чужаку внутри себя. — Мы оба настоящие. Но остаться должен кто-то один. Кто-то из нас должен поглотить другого. Чужак усмехнулся и сел на пожухлую траву. Поманил Брюса к себя, говоря: — Будет честно, если ты поглотишь меня. Хотя раньше ты активно отторгал меня. — Теперь всё иначе. И Брюс разрывал чужака на части. Принимал всё то, что он хотел дать долгое время: силу, стойкость, жестокость. Иного варианта просто не могло быть.* * *
— Без нас. — Тоука-сан, наши районы давно дружат! Почему ты от имени всех отказываешься? — У нас есть свои проблемы. Отказ. Этого стоило ожидать. Гарри без единого колебания вычеркнул двадцатый район из списка тех, кто может помочь в поисках Брюса. Вычеркнуть, вычеркнуть, вычеркнуть… Карандаш сломался. Снова. Надо взять новый. Но есть ли в этом смысл? Есть ли смысл хоть в каком-то его действии? Так Брюса они не найдут… — Хаяо Тоби-сан отправился с учениками в паломничество по всему городу, — сказал Такахидо. — Возможно пойдут в соседние города. — Пешком?! Он с ума сошел. — Как он сказал: «Ради такого ученика не лень и до родной Окинавы дойти». Хаяо Тоби… Дедушка Хиро — подруги Юри Накамуры… готов всю Японию пешком пересечь, чтобы помочь… — Кто-нибудь?.. — прошептал Гарри, глядя куда-то мимо. — Кто?.. — Томоко свою школу тоже подняла. Бомжи тоже… Якудза… Гарри кивал в ответ на каждое слово друга, сам же он был не здесь. Совсем не здесь. Внутри была странная пустота. И у этой пустоты была причина — бессилие. Пропал творческий запал, пропало желание что-то сделать… несчастье, отчаяние и проклятье поразили его. Сейчас или никогда… Они найдут Брюса. Они обязаны его найти, неважно как. Даже если они сотрут ноги и руки в кровь, да даже если их лишиться!.. Они не сдадутся. У тех, кто похитил его, нет никакой системы, нет смысла в их действиях. Только желание причинить боль всем. И Брюсу в первую очередь. Если помедлить, спасти его уже будет невозможно. А может они изначально медлили? — Не знаю, где окопался Дэйс… — Такахидо стиснул зубы. — Чертов братец, его дома ждут, мама плачет, а он… Братец… Брат. Семья. Это дело уже не просто связано с безопасностью района, не просто вопрос выживания — это личное. Личное со всех сторон. Письмо в вскрытом конверте хрустело между пальцами Гарри, подтверждая личный характер их поисков: Гарри, Я провела кое-какие исследования в свете того, что Эллисон пользовался служебным положением для личной выгоды. Я взяла на себя полные обязанности магического опекуна доктора Беннера и предположила, что вас может связывать не просто дружба. У твоей семьи была американская ветвь, в которой постепенно пропал магический дар. Абрахам Поттер, один из первых авроров МАКУСА в прошлом — твой дальний родственник. Дотошность специалистов по генеалогии просто сводит с ума! Поэтому я обратилась к ним, чтобы проверить свои гипотезы. Результаты меня поразили… И всё письмо Гермионы вело к этому. Личная, семейная история. И пусть от Поттеров может быть совсем немного или вообще ничего, Брюс всё равно часть семьи. Семья… Сейчас или никогда, но семья воссоединится. В помещение кафе влетела Канаме. Она едва не споткнулась об одну из кошек и приземлилась прямо на стол. Усевшись поудобнее, она сказала: — Я собрала волонтеров… Из фонда. Правда многие отказались… — Спасибо. Всё равно спасибо. Будут те, кто не захочет искать. Будут те, кто попытается их остановить. Но их команда, их семья будет сильнее обстоятельств. Их враг — Дьявол из Ёсивары. Тот, кто находится на виду у всех, чтобы спрятаться. Тот, кто использует любые средства, чтобы сломать Брюса, чтобы уничтожить его жизнь. Возможно уже уничтожил — этими фотографиями и видео, которые так просто не исчезнут из Интернета даже благодаря гению Старка. А ведь если помедлить, Брюса вряд ли получится вернуть. Кто-то может не согласиться помочь: боятся, а может просто не знают, что происходит. Кто-то бросит всё ради этого. Но сейчас… Сейчас или никогда… Они обязаны найти Брюса. Живым и невредимым. Хотя бы так. И если какое-то из этих условий не будет выполнено, корить им себя остаток жизни. Сейчас или никогда…* * *
Дэйсыюк в очередной раз пропустил между пальцев полоску кожи, на свету отливающую серебристо-серым. Как его душа, как душа Сато… Его Сато, Один, ждет. Скоро… скоро они свидятся. Скоро накормят друг друга и одарят вниманием и любовью. Беннер бы отбрыкивался, сопротивлялся, а был бы до сих пор при человеческом миропонимании: права, законы, самооборона от «сексуального насилия», такое разве бывает? — откусил бы что-нибудь снова. Но это в прошлом. Чем ближе к клетке, тем быстрее стучит сердце. Пальцы потные, мокрые, полоска скользит между ними. Новый ошейник, знак полной власти Дэйсьюка над его питомцем. Власти непоколебимой и вечной. В сумке тяжелым свертком лежат новые коричневые брюки —дополнительный сигнал для посторонних о том, что с Сато-тяна их может снять только Дэйсьюк. Бархатные, приятные на ощупь. Будет приятно и носить, и снимать. Чем ближе к клетке, тем быстрее стучит сердце. Пальцы потные, мокрые, полоска скользит между ними. Новый ошейник, знак полной власти Дэйсьюка над его питомцем. Власти непоколебимой и вечной. Мысли бегут по кругу, и причина этих мыслей лежит на своем месте, связанная веревками — невесомо-тонкими, позолоченными. Так красиво… И без веревок Сато-тян невыразимо, невероятно красив. Слегка отросшие волосы раскинулись по полу. Так прекрасен… Прекрасен… — Я дома… Стон. Всхлип. Звуки, которые греют душу. Дэйсьюк гладит его по шее, и звуки становятся громче. От шеи вниз, и пальцы упираются в пробку, которую он оставил перед тем, как уйти на задание. Надо же, как сжал — не вытащить. Научился… Но работы много, не только так можно использовать его. Столько команд существует: сидеть, нельзя, фу… Фас. Первые шаги были сделаны сразу после операции, остается только довести до совершенства. Небольшой перерыв не сыграл роли. На примете — парочка подчиненных, которые уже бесполезны. Это будет их наказанием. Смерть в зубах его любимого питомца. Он привыкнет к мясу и крови — любой, совершенно любой. Человек, гуль… Какая разница? Это просто мясо. Просто полезные до поры инструменты, которые можно потом принять в пищу. А вот, кстати, один из этих инструментов. Налажал на задании и поставил под угрозу успех его выполнения. Дрожит как лист на ветру. Плачет, умоляет оставить в живых, обещает, что не повторит ошибки… Ложь. Такие как он всегда повторяют ошибки. Он бесполезен. Несколькими движениями Дэйсьюк порвал веревки. Помог Сато подняться. Его ноги дрожат — это пока. Одно слово, и зверя не остановить. — Убить.* * *
На его руках снова кровь. И это даже не случайность. Не потеря контроля. Методичный расчет, чтобы выполнить команду, надеясь на подачку от хозяина. Как он мог так опуститься? Как он мог позволить сковать себя этими цепями — выдрессировать, научить без колебаний рвать плоть зубами и пожирать ее? Он весь обагрен кровью. А где-то внутри — мучительное желание. — Рад тебя видеть, сынок. Брюс хмыкнул. Давненько он не слышал его голос. Что он скажет на этот раз? Снова будет похваляться тем, что оказался прав? Он не ошибся. — Знаешь, я ведь говорил Бекки, что ей не стоит рожать. И что теперь? Оба твоих родителя в могиле, а сам залез в самую глубокую канаву и подставляешь свою дырку всем желающим. Хотя… уже в детстве ты показывал задатки… — Закрой свой грязный поганый рот, — процедил Брюс. В ответ — старческий смех и почти что змеиное шипение. — Как заговорил, хорошие мальчики таких плохих слов не знают. Даже удивительно слышать это от того, кто берет в рот. Не сравнить с моим, да?.. — Хватит… Прекрати! — Я просто говорю правду. Правду… Да, он говорит правду. Хороший карьерный рост, нечего сказать: из ученого и героя в шлюху с функциями сторожевой собаки. От попытки рассмеяться защемило в груди. Его не ждут. Пути назад нет. И если он больше не обязан притворяться человеком, то ему не нужны ни речь, ни разум. В них нет нужды, если ты просто инструмент. Они не нужны игрушке. Сейчас… Нет, никогда. Он никому не нужен. И ему ничего не нужно.