* * *
Ночной Токио походил на пейзажи из олдскульного аниме. Приглушенные оттенки, чёткий контур… Гнетущее чувство грядущих кошмаров. Привычно. Слишком привычно. Тротуар под ногами казался всепоглощающим нефтяным пятном, от которого не спастись, от которого не отмыться. Что же, ему в любом случае не отмыться от того, что произошло за месяцы ада. Такой никчёмный… Не сумел дать отпор своему обидчику. Привязался к нему. Стал таким животным… «И правда… Может, я и мыслю снова как человек, но… Но всего того, что я натворил, не вычеркнуть», — Брюс опустил взгляд в черноту тротуара, не осмеливаясь смотреть малочисленным прохожим в глаза. Не лучше ли тогда умереть? «Может мне лучше умереть? Я для них обуза, даже сказать ничего толком не могу. Да, лучше умереть», — он поднял голову, вперился взглядом в закат. Последний закат в его жизни. Перила моста нескользкие, то, что надо для того, чтобы исчезнуть навсегда в глади воды. «Простите. И прощайте». Брюс закрыл глаза. Нет смысла смотреть на место, где умрешь. Да и к дочерям воздуха ему хода нет. Не русалка, душа есть. И место это души в аду. — Стой! Брюс открыл глаза и повернул голову. Гарри бежал, и завязанный в узел левый рукав качался на ветру. — Не делай этого. «Я должен», — попытался сказать Брюс, но Гарри его не услышал. Только по движению губ догадался, что он хочет сказать. — Нет, не должен. Ребята, Юри… Они ждут тебя, — Гарри обнял его одной рукой. — Нам надо домой. Домой?.. Нет… У него нет больше дома. Брюс попытался убрать руку Гарри, но она, казалось, намертво обернулась вокруг него. Он оказавшейся в сетях птицей забился в этой ловушке, ограждающей его от смерти. — Мы же семья, Брюс!.. В этот момент перила моста не выдержали веса. Сцепленные друг с другом мужчины рухнули в воду. И если ничего не сделать… Если сам не умрет, то убьет Гарри. Монстр даже на пороге смерти. На их счастье, водоем оказался не глубоким. Гарри вывел их на берег и высушил одежду. Глубоко вздохнул: он привык быть в такой ситуации. Проблема только в том, что спасать нужно было того, кто считал, что не заслуживает спасения. — Скоро презентация, — сказал он в пустоту, — моя манга готова… Первый том… Снова вздохнул и посмотрел на Брюса. Привычное в нем было только глубокая погруженность в мысли и желание защитить близких любой ценой. Даже такой. — Ты не должен извиняться. Я знаю, что это такое. Меня держали в заложниках… «Не так», — ясно читалось во взгляде Брюса на тысячу ярдов. Гарри покачал головой: — Людям проще возненавидеть, чем понять жертв. У нас так нескольких ребят… Гарри сглотнул. Он же уехал, чтобы забыть, а не помнить. Чертов шлейф. — Ты не виноват. У тех, кто совершает такие преступления, всегда есть выбор. У их жертв выбора нет. А те, кто поддерживает преступников, могут сами ими стать… Последовать за кумирами. Брюс сжал губы в тонкую линию, запустил пальцы в отросшие волосы и стал рвать их. Останавливать его казалось Гарри неправильным: и так достаточно лишили свободы, чтобы… Он должен чувствовать, что он свободен. Должен научиться снова доверять людям и себе. Даже если ради этого придется вредить себе и теряться на тонкой границе между сейчас и тогда. Гудок вырвал Гарри из размышлений. Он развернулся и увидел Кондо, высовывающегося из окна Грифургона и машущего рукой. — За нами приехали, — сказал Гарри. — Пойдем. Реакции не было. Ему нужно время, и Гарри его даст. Он сел на переднее сидение и откинулся на спинку. Через лобовое стекло он наблюдал за замершим другом. — Когда он рухнет от истощения, забери его. — Почему ты думаешь, что это произойдет? — спросил Кондо. — Опыт. Кондо пожал плечами и тоже стал наблюдать. Предсказанное истощение наступило через десять минут. Бережно уложив Брюса на заднее сидение, Кондо вернулся на водительское место и завел двигатель. — Домой? — Домой.* * *
— Пора вставать, медвежонок Брюс, мы идем купаться. — Делать тебе нечего, сюсюкаешься с ним как с малышом… Гарри едва не выл от этих споров. Было гораздо проще принести в комнату таз с мыльной водой и губку. Но нет, два его невольных собрата по несчастью уперлись в необходимость отвести Брюса в ванную. Сам объект споров вжался в спинку качелей, будто пытался раствориться в ней. Очевидно, водные процедуры тоже каким-то образом были болезненной темой. И да, молитвы Гарри были услышаны: таз и губку принесла следователь Накамура, попутно выгнав Старка и Бартона из убежища. — Вы можете остаться, Поттер-сан, — сказала она. — Вы точно не сделаете ничего нежелательного. Гарри кивнул и сел рядом с качелями. Мешать он не будет. Не планировал даже. Вот только неприятно отдалось в голове это «ничего нежелательного». И также неприятно отдавался в уши истерический смех откуда-то сверху. Вниз капала вода, стекавшая по телу Брюса после того, как Накамура-сан прошлась там губкой. — Вот так… Сейчас ты будешь чистый, — она говорила это так спокойно и мягко, как если бы это была ее сестра, Норико. — Больше тебя не обидят. Смех и слезы, казалось, ее не пугали. Она продолжала водить губкой по его телу, намеренно избегая интимных мест. Когда она закончила, отложила губку в таз и стала вытирать Брюса полотенцем: также мягко и бережно. — Скоро наши бокэ и цуккоми принесут свежую одежду… Отдохнешь… Гарри встал и отошел чуть дальше. Так он не будет мешать и точно увидит, если потребуются экстренные меры. К счастью, они не понадобились. Постепенно истерика сошла на нет, и Брюс даже позволил одеть себя, когда принесли свежую одежду. Ошейник, к сожалению, уговорить снять не получилось. — Наверное, еще не время, — сказал Гарри, когда со всеми процедурами было покончено и принесли обед. Накамура согласно кивнула, прожевывая рис. — Дженнифер рассказывала, что после смерти мамы он долго не мог говорить, пока не пообвыкся. Определенные реакции на психологические травмы могут повторяться. Так что… — Это имеет смысл, учитывая, как к нему там относились. Гарри взял палочками мясо и проглотил его не прожевывая. Немного кунжута прилипло к задней стенке горла, и он закашлял. Отпил пару глотков воды из стакана. — Я боюсь, вернуться в общество у него не получится. Как бы мы ни старались, сколько бы времени ни ушло… Волшебство тут тоже не поможет. Мы в тупике. Юри отложила палочки в сторону и притянула колено к себе. В тупике? Но разве то, что Брюс начал приходить в себя, это тупик? Хотя… регрессы, точно. — Поттер-сан… С этим и правда ничего не сделать? Гарри пожал плечами. А правда. Ничего не сделать? Или есть возможность что-то исправить? Судя по тому, что произошло после падения с моста… Шансов мало, но они есть. Гарри снова взял мясо, только на этот раз макнул его в соус. Густой, цвета венозной крови, с вкраплениями зерен кунжута. — Знаете, многим людям, чтобы задуматься о том, что для них важно в жизни, требуется околосмертный опыт. — Судите по опыту? — А ведь я мог не вернуться. У меня был выбор. Но обычно Смерть не дает выбирать, она может забрать, а может дать шанс прожить счастливую, — Гарри усмехнулся, — долгую жизнь. — Поттер-сан… Вы счастливы? — Это допрос? — Праздный интерес. Гарри вздохнул. Счастлив? Сложно было сказать конкретно. Его жизнь после отъезда из Англии стала налаживаться, не без проблем, конечно, не без скандалов даже. Но он что-то смог поменять в своей жизни. Так что можно сказать, что он счастлив. А если честно? Не все проблемы разрешаются сами собой, привычным образом — по волшебству. — Я счастлив, но то, как я добился этого… Юри понимающе кивнула. Счастье имеет цену. А иногда цена счастья неподъемна. — Среди предков многих современных японцев есть айны. Моя семья одни из этих многих. Культура, мифология… Всё это исчезает, но на их местах может появиться что-то другое. Что-то новое. С людьми также: можно что-то отобрать, но на месте отнятого может появиться… — Что-то лучше или хуже. Повисла тишина, изредка прерываемая мурлыканьем. И снова тот же мотив. В снах своих детских владеть всё мечтала я магией древней, дарившей нам чудеса… Магия. Она способна на многое, но не всесильна. И это место — оно было создано с помощью магии. Такие красивые и безопасные вещи трудно создать без магии. — Флоренцу бы понравилось. — А? — Мой старый знакомый и преподаватель. Кентавр. У него был кабинет, похожий на это. Или, скорее, это убежище похоже на кабинет Флоренца. Опушка леса, звезды… Природа помогает. Хотя, возможно, тут немного помогла нумерология. Я не изучал ее в школе, но кое-что пришлось нагонять уже в Японии, набивать шишки на опыте, чтобы выжить. Кабинет Флоренца имел номер одиннадцать. Это число символизирует магическую силу, в Древнем Египте оно было знаком богини ночи. Рядом послышался шорох. И внезапно Юри пискнула. Гарри обратил на нее взгляд и увидел, что Брюс тыкал пальцем на кончик носа женщины. И как он так незаметно к ним придвинулся? И этот жест… Что он может значить? Юри же в ответ на этот жест улыбнулась и тоже тронула Брюса за нос. В отличие от других попыток наладить тактильный контакт, этот Брюс пресекать никак не стал. И было заметно, почему. Движение следователя не было резким или нежелательным. Оно было нежным ответом, отзеркаленным движением самого Брюса. Может быть, это вселит в них всех надежду. В любой момент что-то может пойти не так. Но не зря древние маги использовали розмарин, чтобы изгонять злых духов. Они искали способы справиться с тем, о чем они не знали, известными методами, а если они не помогали — изобретали новые. Может быть, это именно тот самый случай? Можно придумать что-то новое, чтобы справиться с неизвестностью. Ясно было видно, что рядом с Юри Брюсу комфортно и безопасно. Пусть он какие-то вещи не мог позволить по отношению к себе, но он чувствовал, как животное или ребенок, каким людям можно доверять, а кого стоит опасаться. Тычок в нос — такой естественный жест, естественное проявление теплых и искренних чувств. Проявление любви. Гарри выдавил улыбку, когда Брюс рвал цветы и пытался воткнуть их в едва отросшие волосы Юри. Но цветы соскальзывали с ее головы, и, расстроенный, Брюс раскачивался и качал головой. — Брюс, они очень красивые, правда, спасибо, но волосы украсить не получится. Я сделаю браслет и буду носить, пока цветы не завянут, хорошо? Предложение, кажется, успокоило Брюса. Он перестал раскачиваться и улыбнулся, несмотря на стекающие по щекам слезы. Юри улыбнулась в ответ и собрала все упавшие цветы в один букет, из которого она сразу начала плести браслет. Наблюдая за этим, Гарри думал: а что он может дать? Как он может помочь? Не он один был охвачен этими мыслями. Наверху Стив Роджерс смотрел на ноутбуке те видео, которые станут или уже стали камнем преткновения. «Скажи, что тебе это нравится. Умоляй продолжать, благодари за оказанную тебе милость». Стива едва не вывернуло наизнанку. Неужели сейчас людям нравится смотреть такое… Выставлять на всеобщее обозрение… Но эти кадры… Было слишком хорошо видно, что это не добровольно, что одного из участников заставили. И Роджерс прекрасно знал, кого. «Пожалуйста… Благода…» Стив захлопнул ноутбук. Больше не было сил смотреть на этот ужас. Так грязно на душе Капитана Америки ещё не было. Не справился… Не уберег члена команды. Не уберег друга. И даже не остановил создаваемую по всему миру шумиху, ведущую к травле. Мерзко-мерзко-мерзко! Не выдержал и минуты… А Брюс через это проходил гораздо дольше. Дольше, чем может выдержать простой, неподготовленный человек. Стив разве что волосы на себе не рвал. — Говорят, даже самый гордый дух можно сломить любовью, — перед ним поставили чашку, — Вы читали Нила Геймана, Роджерс-сан? — Это один из первых авторов, которого я прочитал после того, как меня разморозили. — Хорошо, — женщина, которая принесла чашку, села напротив. — Тогда вы поймете мою мысль. Любовь, бесспорно, вечная ценность, но во многих отношениях она субъективна. Для кого-то даже самые больные и извращенные вещи будут казаться проявлением настоящей любви: преследования, запреты… Стив понимал. Ёсида-сан передала словами то, что он чувствовал. Другая Мама почти сломила Коралину, показав ей идеальную жизнь, идеальную семью. Любого можно сломать, надавив на то, что беспокоит человека. Проблемы в семье? Покажи, что возможна другая ситуация, а потом медленно расположи к себе, пока он не будет согласен даже продать душу. Общественное мнение и низкая самооценка? Сделай так, чтобы слухи о нем стали правдой. Разрушь его изнутри. Стив отпил кофе из чашки и отставил ее в сторону. Мерзко. Страшно. Как люди вообще считают возможным и нормальным так относиться друг к другу? — У такого восприятия любви есть несколько причин: воспитание, болезнь, травма… — Ёсида-сан, а что заставляет людей делать из таких же людей рабов или?.. — Власть. Желание безразлично обладать и распоряжаться чужими жизнями. Своеобразная форма комплекса бога. Их главное желание — иметь власть, часто несоразмерную их изначальному положению. Стив кивнул. Так он и думал. — Ёсида-сан… — Томоко. Просто Томоко. Мы ведь в одной лодке. Скажите, вы знакомы с понятием амбивалентность? — Извините? Томоко вздохнула. Сцепила пальцы в замок. — Приведу простой пример. Люди и гули естественные враги, гули едят людей, из-за этого люди создали CCG. В то же время по этим же причинами мы друг другу нужны. Гули — санитары антропогенной экосистемы… — …волки — санитары леса, — развил мысль Стив. — Но их тоже считают естественными врагами лесных обитателей. Двойственность отношения. Противоречие. Вот что такое амбивалентность. К одним и тем же вещам испытывают несколько чувств одновременно. — А ведь делать то, что правильно, недостаточно для того, чтобы добиться счастья. Это тоже амбивалентность. Попробуйте сделать что-то неправильное, вопреки репутации нравственно чистого героя Америки. Защитите то, что вам дорого, не считаясь с нормами. Может попросить Кондо добавить вам сироп? — Было бы неплохо, — ответил Стив и протянул чашку.