***
Кларк крепко сжимает в ладони ладошку Лексы. Эта девушка сейчас так беззащитна, она столько всего пережила, а Кларк только и может, что просто молча дожидаться, пока Лекса самостоятельно выйдет из внезапного транса. Даже Эбигейл уже успела вернуться домой, а ситуация нисколько не изменилась. Лекса все также не слышит их, очевидно, вспоминая что-то новое из своей жизни. — Мам, я люблю ее… — сквозь слезы говорит Кларк, крепче сжимая пальцы своей девушки в своих. — Я знаю. С ней все будет хорошо. — Я так сожалею, что помешалась на своих опытах, вместо того, чтобы сразу проникнуться ей как человеком. — Она тебя простила, прости и ты себя. Так было нужно, чтобы ты все осознала. Не сразу, но ты все же поняла. Кларк лишь кивает и с надеждой во взгляде смотрит на Лексу, веки которой продолжают дрожать. Маркус заходит в гостиную с подвешенной на бондаж рукой, а здоровой приобнимает Эбигейл сзади за талию. Кларк даже не обращает внимание на гостя, уделяя все свое внимание лишь Лексе, дыхание которой учащается, а пульс зашкаливает. Эбигейл просит Кларк принести все необходимое для сооружения капельницы. После того, как канюли вводятся в нос Лексы, начинается отторжение и по прозрачным трубочкам уже течет не прозрачный физраствор. Он становится бордовым, потому что кровь из носа Лексы всасывается через канюли. Эбигейл впервые сталкивается с подобным обратным оттоком. Девушка задыхается от собственной крови, кислород не поступает в ее легкие, а Кларк не может собраться с мыслями, чтобы выполнить точные инструкции матери.***
Лексу везут с завязанными глазами в военном фургоне, ее руки скованы за спиной металлической стяжкой. На всякий случай девушку придерживают под локти приставленные к ней солдаты, чтобы она не попыталась сбежать. Ее тело ужасно болит от полученных лазерных ожогов, которые остались от удаления всех боевых отметин. Все ее достижения враз оказались уничтоженными (если это можно было назвать достижениями). Теперь, за непослушание и отказ от исполнения миссии, ее везут в неизвестность, чтобы убить. Никто даже не найдет ее труп, никто не вспомнит о том, что вообще была Александрия Уорд, потому что находить и вспоминать больше некому. Она потеряла всех. Теперь остается лишь Джози, ради которой Лекса еще готова жить. — Вытаскивайте ее! — отдает приказ неизвестный мужской голос, но который все же кажется знакомым. Лекса сейчас находится в собственном теле, она не наблюдает за всем со стороны, как это было раньше. Лишь одно осознание, что все это, по-прежнему, воспоминания, заставляют Лексу не переживать за дальнейшие события. Она ощущает резкий толчок в спину, позже слетает чуть ли не кубарем со ступенек фургона, когда ее грубо вытаскивают из него. Повязка срывается с глаз и девушка осматривает окрестности. Кругом сплошной лес, ни единой души. Полная тишина и шелест листвы. Но где-то все же есть признаки цивилизации. Лексе даже кажется, что она слышит шум автострады. — Есть какие-то особые пожелания, сержант Уорд? — теперь Лекса видит, кому принадлежит голос. Рассел Лайтборн. В руках он сжимает шприц с толстой длинной иглой, а затем стравливает из него воздух, приближаясь к девушке. — После того, как я введу этот раствор в твои вены, ты все забудешь. Ты не будешь помнить ни своего имени, ни то, откуда ты родом, кто твои родители. — Лекса пытается рассмотреть, что такое помещено в раствор шприца, там определенно что-то плещется, маленькое, черное. — Возможно, однажды ты вновь это вспомнишь, но только это окажется для тебя ударом. Считай, я оказываю для тебя огромную услугу. Я спасаю тебя от твоих воспоминаний. И если ты, все же, вспомнишь когда-нибудь, хоть что-то, знай, все это было с тобой. Ты вновь переживешь тот ужас. Зато ты будешь уверена в том, что знаешь о себе всю правду. — Я знаю свою жизнь. Я знаю, что вы сделали со всеми моими друзьями, с моими родителями, — оскаливается Лекса и выдает смачный плевок в лицо Лайтборна. — То, что с тобой произошло в этой академии — ты забудешь навсегда. Убийства, множество убийств, совершенных милой, красивой девушкой, но с уродской душой. — Зачем вы все это мне сейчас говорите? — Ты — зверь, Александрия. Ты — не человек. От таких не должны рождаться дети! — Прекратите! — Скоро все прекратится. Ты все забудешь, — Рассел держит в одной руке шприц, а второй надавливает на плечо Лексы, заставляя ее упасть на колени. — Я хочу забыть все эти смерти… — Знаю, дитя мое. Поэтому я это и делаю. — Я хочу счастливую жизнь... — Она невозможна в данный момент. Прошлое тебя будет преследовать. Зверь внутри тебя, рано или поздно, очнется, и ты станешь собой. Ты не помнишь тот вечер, когда ты получила третью метку, как он закончился? — Не помню. Мы слишком много выпили… — Не сваливай все на алкоголь. Ты трахнулась с Нико! Ты изменила Джози! — Вы лжете! Мы с Джози любим друг друга, как бы вы не были против наших отношений. — Скоро моя дочь будет отомщена. Твой плод умрет сегодня. — Плод? О чем вы… — Именно из-за Джози я и вынужден так с тобой поступить, — толстая игла врезается в место шрама, а с губ Лексы срывается крик. Рассел закрывает рот девушке своей широкой ладонью, пока та медленно заваливается на бок. Запястья за спиной пытаются сделать последний рывок, чтобы высвободится из металлической стяжки, пока тело в руках Лайтборна не ослабевает окончательно. Рассел разрывает металлическую стяжку, сдерживающую руки Лексы, снимает с нее всю одежду. — Ты и этот... щенок, — Рассел с ненавистью смотрит на молодого киллера. — Ваше отродье умрет очень скоро, а ты, Уорд, навсегда забудешь об этом. Ты нарушила одним своим неверным шагом десяток предписаний. Можешь быть спокойна об одном — Джози об этом никогда не узнает. Для нее ты будешь простым дезертиром, она забудет тебя, выкинет из своей головы раз и навсегда, и поймет, наконец, что отец всегда прав. — Так, получается, вы меня наказываете не за отступление от миссии? Вы не исполняете приказ Эмерсона? Не из-за того, что я не убила Гриффин? — округляет глаза Лекса, в попытке приподняться цепляясь пальцами за траву, которая тут же обрывается. Солдаты присвистывают, когда девушка лежит, распростертая на земле в своей абсолютной наготе. Нико подходит к Лексе и приподнимает ее голову, оттягивая за волосы. Его челюсть плотно сжата от злости и одновременно от жалости к Уорд. — Мы могли бы сбежать из этого ада, но ты сама избрала неверный путь. Расплачивайся теперь, как знаешь… Отец об этом не узнает, я сохраню нашу тайну, — Нико одаривает на прощание Лексу пренебрежительным взглядом и встает на ноги. Девушка поджимает к своей груди колени, свернувшись в позу эмбриона, чтобы хоть как-то согреться и спрятаться от унижающих взглядов. Лекса не знает, что было в том шприце, но оно уже начинало свое воздействие. Внутренности девушки будто плавили огнем, голова разрывалась от боли, и даже ладони, сжимавшие ее в висках, не спасали положение. Внизу живота раскинулся дополнительный очаг, в котором плавились и купались в огненном мареве ее внутренности. Первая мысль, промелькнувшая в этот момент — Рассел не соврал. Она действительно БЫЛА на первом сроке беременности. Отцом был Нико. Нико Эмерсон. До того, как потерять сознание, в голове Лексы не укладывается, как она могла изменить Джозефине с этим ублюдком? Пытаясь собрать события того вечера в единый паззл, Лекса чувствует, как ее рассудок начинает рассыпаться. Ее память разрушается точно также, как вирусный червь или троян пожирает операционную систему и все ее файлы. Уорд массирует пальцами виски, прикрывая глаза, из которых бегут слезы. Боль невыносимая, плавящая мозг, прекращается одновременно с потерей сознания, а затем и неожиданным пробуждением. С чистого листа.***
Уорд открывает глаза наяву, широко их распахивая. Кислорода не хватает, а ее собственная кровь из носа оказывается в канюлях, поступая обратно. Голубые глаза, смотрящие со страхом на нее, заполнены слезами, Лекса пытается что-то сказать, протягивая правую руку к щеке Кларк, задерживая подушечку указательного пальца посередине нижней губы Кларк. Лекса цепляется пальцами за ворот рубашки Кларк, приближая ее к себе. Одним резким движением Лекса вырывает прозрачные трубочки канюлей, а кровь из носа уже стекает по ее губам, темно-красной густой дорожкой опускаясь к шее. Кларк придерживает голову Лексы, чтобы та не запрокинула ее назад. Уорд обхватывает Кларк, повисая на ее шее, пачкая кровью светлую рубашку блондинки. Горячее дыхание касается уха Гриффин и она начинает безудержно рыдать. — Нам лучше расстаться… если я выживу, — тихим охрипшим голосом шепчет Лекса. Кларк смотрит на девушку с непониманием, возмущением и болью. — Я не была хорошей девушкой для Джози. Не стану и для тебя. — Ты от меня так просто не отделаешься, Лекса Уорд, — навзрыд, пытаясь все превратить в шутку, говорит Кларк, задыхаясь от собственных слез. — Я — зверь, — говорит Лекса, проводя ребром ладони под носом, размазывая кровь по левой щеке. — Нам лучше забыть о нашей встрече… Эбигейл прислушивается к тому, что говорит Лекса, и выставляет по бокам руки, с возмущением надвигаясь на нее. Женщина отталкивает от Уорд свою дочь. — Маркус, принеси ремни, — повелительным тоном говорит Эбби. Кейн не понимает этого приказа, но, лишь пожав плечами, уходит в другую комнату и приносит через пару минут пять ремней разной ширины. — Мам! Что ты собираешься делать? – Кларк становится между Лексой и Эбигейл, устремив испуганный взгляд в карие глаза. — Выжечь эту чертову татуировку! Нужно зафиксировать ее, процедура будет весьма болезненной, — с уверенностью в голосе произносит вердикт женщина. — Поверь, я знаю, что делаю. Она теряет слишком много крови, и еще... Я проанализировала состав этой метки. В нем содержится фермент, уничтожающий дофамин, гормон мотивации и радости. — Мам, я знаю, что такое дофамин! Но с чего ты взяла, что все дело в нем? — А я думаю, что это гениально, — нахваливает Маркус свою возлюбленную, а Кларк делает такое выражение лица, будто ее вот-вот вырвет. — Знаю, звучит больше как теория-предположение, но мы лично ничего не теряем, если попробуем извлечь из кожи красящий пигмент. Изменения в ее поведении, состоянии здоровья начались с того похищения, с момента, как на ее шее появился символ несущей смерть. Но это — лишь малая часть беды. Удалив остатки фермента из организма, есть риск, что Лекса снова потеряет память, и в этот раз неизвестно, чем все закончится. Кларк не пытается уже поймать волну мыслей матери и целиком теперь полагается на ее докторскую интуицию. Раз Эбигейл считает, что Лексе плохо из-за воздействия на ее мозг каких-то психотропных ферментов, значит такие догадки имеют свое логическое заключение. И если Лексе суждено вновь забыть всю свою жизнь, значит так нужно, а может, будет даже лучше, если она все забудет, потому что девушка не испытывала ни разу радости, вспомнив свою прошлую жизнь. _____________________________________________ Эбигейл спрашивает разрешения Лексы на проведение операции по выведению фермента и девушка, сглотнув, кивает. Снова белые стены кабинета, куда Кларк привезла голую девушку в ночь их встречи. Кларк помогает матери зафиксировать руки и ноги Уорд ремнями, и когда дело завершается, блондинка проводит подушечками пальцев по щеке беззащитной девушки, а позже дарит кроткий поцелуй в краешек пухлых губ. — Я буду здесь. Мы все с тобой, Лекса, — уверяет Лексу Кларк, сжав перед началом операции в своей ладони холодную ладошку. — А после у нас все будет хорошо, обещаю. Я буду оберегать тебя, несмотря на то, что ты мне сказала, я не оставлю тебя. Больше никогда не оставлю. Когда Эбигейл вводит в вену Лексы катетер вазофикс, прикрывает глаза, шумно вздохнув перед этим. Женщина прикрепляет к указательному пальцу правой руки пациентки клипсу, отслеживающую дыхание. Кларк тоже закрывает глаза на долю секунды, чтобы сбросить с ресниц просящиеся слезы. Эбигейл приказывает дочери не паниковать и не драматизировать раньше времени. Сейчас нужно полагаться лишь на удачу. Маркус сидит в кресле, нахмурив брови, о чем-то сосредоточено размышляя. Кларк подходит к мужчине и вопросительно на него смотрит, не скрывая своего переживания за дальнейшую судьбу Лексы. — Вы ведь не сдадите ее властям? — дрожащим голосом спрашивает блондинка, заламывая пальцы, и мужчина качает головой, растирая пальцами свой подбородок, но определенно что-то не договаривая. — Спасибо... — Но для нашей же безопасности мы должны убедиться в ее психической уравновешенности. Такая жизнь, как у Лексы, может сломать любую психику, а нездоровые эмоционально люди несут опасность обществу. После того, как Эбби выведет фермент из ее организма, мы должны будем лично позаботиться о состоянии здоровья Лексы. — Так и собиралась я поступить. Я ее не брошу, не оставлю в беде больше никогда. — Но никогда не говори «никогда». Ты должна пообещать, что закончишь свои опыты над ней, — Кларк распахивает широко глаза, приоткрывая в возмущении рот. — Эбигейл мне все рассказала. То, как ты поступила с Лексой — это было антигуманно, ты и сама сейчас это понимаешь, взглянув немного назад на себя со стороны. Кларк виновато тупит взгляд в пол, но позже встречает рассудительный, но не осуждающий взгляд Маркуса Кейна. Эбби не врала, когда давала этому мужчине лишь положительную характеристику. Он и правда хороший. За спокойной беседой с Маркусом, Кларк отвлеклась мыслями об операции, и лишь сейчас вспомнила о ней, подойдя к матери со спины. Женщина напряжена, но это напряжение ее постепенно отпускает, когда Кларк подходит к ней. Лекса мирно спит, пока капельница делает свое дело. Руки и ноги девушки уже освобождены от ремней и все ее естество также дремлет. Кларк проводит плавную линию пальцами по скуле Лексы и просто любуется девушкой, сочувствуя тому, что ей пришлось пережить в своей жизни. — Думаю, она в порядке, — кивает Эбигейл, отвечая на не озвученный дочерью вопрос. —По крайней мере, анестезия мощная и она ничего не почувствовала, — Кларк подходит поближе к Лексе, чтобы рассмотреть поближе ее шею, точнее — оставшийся шрамик. Эбигейл постаралась не оставить слишком бросающиеся в глаза следы от операции. — Но мы узнаем все подробности, когда она очнется. — Это будет через сколько? Через час, два? — Даже раньше, думаю.