***
- Ты сегодня как? - спросил Курскеев заходя в комнату, - дома? Я втыкая в экран компьютера сначала переспросил. - Да, сегодня никуда не собирался уходить. Я услышал, как телефон Никиты громко завибрировал. - Твой любимый звонит. Я решил никак не реагировать на эту выходку. С прошлой недели Курскеев не перестает стебаться. Славкины доебывания уже успели его нихерово так подзаебать. Конечно у него нет подтверждающей инфы о том, что у меня есть какие то чувства, но он все равно издевался. Такая у него натура. - Да, слушаю. Да. Я ухожу сейчас. Никита замолчал и ушел в зал не убирая телефон от уха. Тут я уже прислушался. - На сколько? А куда тебя... Ааа, стоп, нормально, хорошо давай. Да. Да-да, без проблем. Да, я понимаю. Еб твою мать, почему стало так напряжно? - Все давай. Буду ждать. В коридоре включился свет. Я не выдержал и встал со стула. Уже стоя перед Никитой и наблюдая за тем, как он завязывает шнурки я все таки спросил. - Что он хотел? Никита усмехнулся, и поднявшись сказал: - Неужели, Геночка? Почему тебя это должно волновать? Ревнуешь? Это была последняя капля. Мои нервы уже реально не выдерживали. Я замахнулся. Секунда. Никита резко согнулся в три погибели и судорожно застонал. Я блять сам не понял что произошло... А когда понял, было уже поздно. - Ты ебнулся, Фарафонов? Что же он блять такого сделал? Тебе и правда надо бы к психотерапевту сходить, - заикаясь пытался угрожающе говорить Алфавит. - Твою мать! Какой пиздец, Никит, сорян, - до меня только после его слов дошло насколько отвратительную вещь я сделал. Я нагнулся к нему пытаясь приобнять, - мне кажется, хватит уже этих психотерапевтов в моей жизни. Я попытался пошутить, что у меня очень хуево получилось. Он с силой оттолкнул меня; я отлетел на метров пять от него наверно и выпрямился. Его обидчивый злобный взгляд морально убил меня. Он блять помочь мне хотел, а я как всегда повел себя как последний идиот. Осознав это, я хотел еще раз извиниться но огромный ком в моем горле не дал мне этого сделать. Я просто как придурок стоял и смотрел на него все еще надеясь на то, что он правильно поймет меня. - А знаешь что, иди-ка ты нахуй, Ген. Опять этот ебучий хлопок двери.***
Багира успокаивающе терлась о мои ноги, но это уже не успокаивало. Как же я себя ненавижу. Как я мог ударить его? Как мне пришло в голову ударить человека, благодаря которому я живу, а не существую!? Сука, а ведь это именно из-за того самого Питерского уебка! Я больше не мог сидеть в пустой квартире. Четыре стены душили меня. Хотелось забыться, наказать себя. Наебениться до не изнеможения, может сдохну как-нибудь по дороге назад. Всё-же мне удавалось успокаивать себя тем, что Никита простит меня. Если я ему все расскажу и объясню он простит меня. Обязательно. Другого и быть не может. pov автор //хз че так резко, так надо\\ Гена уже был готов выйти из дома бегая туда-сюда по квартире, в поисках, казалось, нового аргумента для успокоения. Одна лишь мысль, что он может остаться совсем один; без Никиты, без фанатов, без этой всей забавной, совсем не важной для жизни популярности и узнаваемости в широких кругах. Почему именно сейчас ему в голову приходили именно такие мысли? Он не понимал. Он наконец-то нашел куда сунул телефон и стащив ключи с полки нервно стукнул дверью. Хлопнул сильно. Как это сделали когда то с ним.***
Очень много влюбленных пар сидит за деревянными, старыми, липкими столиками. Много компаний, которым вообще похуй где они находятся. Фарафонов сидит за барным и уже четвертый стакан хлещет. Какое-то странное и длинное название у этого напитка, он не помнит. И не хочет помнить. Опять телефон неудобно вибрирует и загорается экран; сообщение от Славы. Странно. Он несколько дней уже не писал. Но Гену сейчас вообще ничего не волнует, кроме как подсчета в голове, на сколько еще стаканов у него хватит денег. Ведь утолить его желание убиться об стенку ему еще не получилось. Дождь. Сегодня все как будто под настроение Гены. Накинув красный капюшон от его любимой тонкой толстовки и с легкой дрожью по коже он шагал по темной длинной Московской улице. Ноги нелепо спотыкались о пристроеные неровно к асфальту камушки, голова по немногу начинала кружится. Сколько он выпил стаканов? Больше 10-ти уж точно. Как его еще не ушатало? Только не существующему богу известно. Достав айфон из кармана, он увидел что сейчас пол 11 ночи. Задержался немного. Но это никак не заставляло Гену о чем либо жалеть. Он правда благодарен Славе за то, что тот смог за один вечер приучить его к алкоголю; благодарен за алкоголь, а не за него. Когда то он клялся, что не будет пить, но жизнь сама заставила его поменять планы. Он уже давно не следовал своим принципам, и опять же, благодаря Славе. Если бы не этот долбоеб, он бы сейчас попивал Липтон с киндерами на студии. Холодный дисплей неудобно устроился в кармане тесных джинс. Рики морщился от капель, которые с помощью ветра попадали ему на щеки и в глаза. Слишком гнусная атмосфера. Гена понял, что сейчас бы не против послушать что нибудь ванильное. В кармане толстовки уже давно валялись ярко-красные наушники, которые он даже не помнил, когда последний раз использовал. И только он потянулся за ними в карман, как прохладный телефон опять завибрировал в джинсах. Да ёбаный в рот. - Блять, да хули ему надо!? - громко в пустоту выругался Гена. Несколько прохожих обернулись на него; боже как похуй. В глубине души где то там, глубоко-глубоко ему жутко не хватало Славы, поэтому, Гена все-таки захотел попытаться ответить ему; впервые за месяц. Руки дрожали от холода, озноб в кончиках пальцев напомнил о себе, когда тот разблокировал телефон. Фарафонов сам того не замечая, стал читать отправленные ранее сообщения вслух, там были сопливые извинения, угрозы, какие то сообщения с кучей ошибок п̶о̶-̶л̶ю̶б̶о̶м̶у̶ ̶н̶а̶е̶б̶а̶н̶ы̶й̶ ̶п̶и̶с̶а̶л̶ , но дойдя до надписи "Сегодня" остановился и замолчал; Слава продолжал писать. - «Ты не хочешь открыть?» «Хватит строить из себя гордого петуха, Гена, заебал.» «Ты блять издеваешься??» «Г Е Н А» «Я буду стоять тут пока ты не откроешь, учти» «Гена, блять!» «Я же умру от холода» «Хули Никита трубку не берет?» «Я ЕМУ УЖЕ ЧАС НЕМОГУ ПОЖАЛОВАТЬСЯ» «Желание въебать тебе при встрече усиливается с каждой секундой» «Нихуя себе!» «наш Московский петушок все таки прочитал!» «если ты сейчас не откроешь» «я выбью эту ебучую дверь» «а потом тебе челюсть при встрече» Гена не стал задумываться, не стал отвечать, спрашивать, не стал звонить. Рефлекторно нажав на кнопку блокировки он сорвался с места и рванул в обратную сторону. Сердце глухо наглухо билось, ноги странно и неудобно подкашивались, замедляя бег, но Фарафонов как будто не замечал этого. Телефон все продолжал вибрировать у него в руке.***
- Ой, да пошло оно все нахуй, - раздался хриплый голос в подъезде и послышался громкий треск. Слава со всей силы бросил телефон об стену лестничной клетки и ухватился за голову. - Сам же виноват, ты сам во всем виноват... - шепотом повторял он пытаясь успокоить себя. Славе было не обидно, Славе было противно. Противно от того, что он раз в жизни осмелился перешагнуть собственные проблемы и помочь кому-то. Противно от того, что он сделал тогда. Тем самым проклятым вечером. Он убил себя в сознании Гены - это терзало его изнутри все эти дни. Дни без Гены. Без недавно ставшего его Гены. Он медленно встал и подошёл к выключенному телефону, проверяя экран на новые трещины. Конечно, Фарафонов вычеркнул Гнойного из своей жизни совсем не потому что Слава был неприятен ему. Все как раз, совсем наоборот. И даже не догадываясь о взаимной симпатии в сердце, Карелин продолжал сидеть на своей собственной сумке и никак не мог поверить в то, что последнюю ночь в Москве он проведет вот так. Под дверью. Он несколько раз уже набирал Курскеева, но ему точно было не до этого. Услышав приглушенный звук бега по ступенькам в подъезде, сердце Славы будто снова забилось. 10 этаж. Дух сперло у обоих. Когда Слава у Гены появился в поле его зрения, он остановился в восьми ступеньках от него. Эти глаза. Эти изумрудные глаза даже в темноте видны как освещенные солнцем. Слава судорожно поднялся на ноги и недумая выкинул первое, что пришло ему в голову, как будто в качестве оправдания. - Никита сказал, что ты будешь дома... - Да ладно, блять!? Мне он нихуя не сказал, понимаешь!? Ни-ху-я! - задыхаясь, попытался прокричать Гена, но из-за ужасной отдышки, голос получился жутко севшим, будто он курит лет 50. У Гены было чувство, что его сердце рвется на части. Осознание того, что Слава прождал его два часа, напоминание, как гвоздь в палец, что он ударил Никиту, так и еще эта ебучая усталость. Карелин же в свою очередь уже стоял, грубо и жалко смотрев на пытавшиегося восстановить дыхание Гену. Его сердце неожиданно йокнуло, когда тот снова бросил на него свой взгляд. Что ответить? Слава не знал. Ему хотелось задушить в объятиях этого жирного гострайтера, то глубокое чувство вдруг загорелось с легкой вспышкой, словно бенгальский огонек. Наконец-то он рядом с ним. Немного отдышавшись, Гена стал медленно подниматься к двери дрожащими ногами, засовывая руку в задний карман. Уже оказавшись на лестничной клетке, ему в нос снова ударил этот нежный аромат корицы. До боли знакомый. Карелин начал коситься на то, как неухоженно растрепались волосы Гены пока он был в беге. Это заставило его улыбнуться. Этот человек рядом с ним. Нужный ему человек рядом с ним. Зайдя в квартиру, Гена небрежно кинул на полку ключи, которые с треском промазали на пол. Да и похуй впринципе. Фарафонов уже не чувствовал никакого алкоголя в крови? Да и похуй впринципе. Отдышка не сходила с него, он все еще не мог нормализовать баланс эмоций внутри. - Так что ты тут делаешь? - спросил Гена, когда немного восстановил дыхание. Слава поднял голову и увидел прижмуренный взгляд, сосредоточенный на нем. Попытавшись хоть немного улыбнуться он ответил: - Я утром улетаю. Мне надо где-то переночевать. Конечно, он хотел продолжить, но Гена позерно отвернулся от него; как будто специально заткнул ему рот и пошел по коридору в комнату, поэтому тот просто печально выдохнул. Как же глупо и неловко все это. Фарафонов всеми силами пытался успокоиться, но у него пока что не получалось. Ему все еще мерещелись перед глазами те "яркие моменты" с вечера и когда он смотрел на Славу, он все больше погружался в тот сука самый убогий и приятный момент за всю его жизнь. И все же ему это нравится. Ему нравится постоянно быть в легкой дрожи вызывающей возбуждение, когда он рядом с ним. Погрузившись в собственные мысли, Гена улыбнулся. Аккуратно сложив Антихайп в двое, он положил его в выдвижной шкаф, чуть ли прям не перед тем, как зашел Слава. - Ген, - конечно же, в такой идеальный момент Карелин не извиниться не мог, - прости меня за ту необдуманную хуйню. Гена повторно слегка улыбнулся, все ещё сидя возле шкафчика спиной к нему. - Я был бухой, ты же знаешь. - Очень хуевое оправдание для тебя, - отрезал Гена вставая на ноги и поворачиваясь к нему. Темную комнату освещали только свет включенный в коридоре и славины небесные глазки. Карелин увидел улыбку Гены и кулаки слегка сжались. Ему смешно. А вот Славе нихуя не смешно. Он на самом деле умирает от вины. - Я серьезно, прости меня. Гена отвёл взгляд в пол. Возможно ли вообще отказать в такой ситуации? Слава Гнойный просит прощения чуть ли не сидя на коленях. - Ладно, - махнул рукой Рики, - я тоже повел себя как последний уебан. 1:1, так уж и быть. Слава широко улыбается; тяжёлый камень громко упал с души. Это успокоило обоих. Фарафонов получил лишнее достоинство, а Слава теперь знал, что Гена постарается забыть про тот, казалось, самый неловкий н̶о̶ ̶д̶о̶ ̶б̶о̶л̶и̶ ̶п̶р̶и̶я̶т̶н̶ы̶й̶ случай в его жизни. - Будешь какао? Слава не задумываясь соглашается и отходя от дверного проема освобождает Гене путь на кухню.