Змееносец

      Пыталась ли Луиза разбудить ее в церковь, или мамино прикосновение причудилось сквозь сон, Кайя не знала. Часы отбили два пополудни – скоро служба кончится, и все вернутся домой. Кайя перемыла посуду, по новой прибралась в столовой, в комнатах и даже на чердаке. Перемеряла все свои (и мамины) платья и перетряхнула все шляпки. Живот крутило от радостного возбуждения, щедро приправленного тревогой, и усидеть на месте дольше минуты сил никаких не было. Морис, которого тоже оставили дома, укоризненно смотрел поверх толстой оправы, когда Кайя в очередной раз проносилась мимо, но молчал.       Хотя это и грешно, но Кайя тайно радовалась, что сегодня миновала исповедальни и причащения – хотя ничего такого уж плохого она не совершила (не считать же за грех воздаяние Виктории), стыд жег. Немного. Совсем чуть-чуть. Красиво, аккуратно, как никогда до того в жизни, накрывая на стол и готовя все для воскресного обеда, Кайя на разные лады про себя сочиняла, как и что же ей сказать родителям.       Папа, мы познакомились на карнавале, на который мне нельзя. Да, ночью, а что делать, ведь днем все приличные люди работают, учатся, правда?       Откуда он, мама? Он так много знает, наверняка из хорошей семьи.       Кто он? Он тот, кто заберет меня, не причинит мне вреда. Кто станет окном в новый мир, быть может, покажет, как жить иначе. Кто дура? Я? Да, братик, я ужасная дура.       Так и эдак Кайя бормотала себе под нос, и все выходила одна сплошная глупость. Она не знала слов, чтобы объясниться, и радость сменилась обнадеженным ожиданием катастрофы. Как-нибудь все уладится. Они сядут и поговорят. Папа не пристрелит его, а Поль не полезет с кулаками. Сегодня и Теодор будет, а он разумный и спокойный, он всех помирит. Он тоже совсем не нравился родителям Рейчел, так что он знает, каково это.       В конце концов, мельтешение Кайи надоело Морису. Он закрыл толстую тетрадь, степенно поднялся из-за стола и взял Кайю за руки.       Как он вырос. Почему она не замечала? Почему не заметила, как сама выросла?       – Кайя, – спокойным, врачебным тоном сказал Морис, – не нервничай. Мама знает.       В груди что-то оборвалось. Кайя открыла и закрыла рот, потом вспомнила, что нужно дышать и шумно втянула воздух. Морис погладил ее большими пальцами по ладоням и усадил на диван.       – Как знает? Ты уверен? Давно? Но…       – Это же мама. Она пришла ночью проведать тебя, но тебя не было.       – Но…       – И Томаса Лиддла не было. Мама с миссис Лиддл обсуждали это минут двадцать по телефону.       – Ах он…       – Кайя, – Морис серьезно поправил очки на носу. – Мое зрение, конечно, оставляет желать лучшего, но твоего визитера с Томми даже слепой не перепутает.       – Морри, не мучь меня, – взмолилась Кайя, – ты сказал маме? Что она знает?       Брат убрал руки и снова поправил очки. Кайя схватила его за рукав, заглядывая в глаза.       – А если бы ты не вернулась? А если бы что-то случилось, Кайя? Разве так можно? Бей меня, сколько хочешь, но papa и mama думают, что ты заболела, а ты просто!..       – Что просто, Морри? Это ты скоро уедешь, а я? Замуж за Томми, слушать про трубы да стояки? Ты обо мне подумал?       – Учиться надо было, а не ерундой маяться, поступали бы вместе!       Кайя горько усмехнулась, тренькнул колокольчик у входной двери. Пути назад нет, змею не затолкать обратно в яйцо. Кайя расправила платье и бросилась в прихожую, как в бой.       …который сразу стал разгромным. Виртуозно поддерживая беседу сразу со всеми подряд на все возможные темы, от беременности до грядущей избирательной кампании, в коридоре возвышалась миссис Лиддл. За ней, деликатно пропуская вперед женщин и детей, маячили доктор Лиддл и Томми. Против доктора Лиддла Кайя обычно ничего не имела, но как визит был некстати! Папа говорил ей, но почему, почему сегодня?       – Кайя, девочка моя, как ты себя чувствуешь? – сюсюкала миссис Лиддл. – Лу сказала, что ты притомилась, но я вижу, ты замечательно выглядишь, красивое платье. Замечательно пахнет, но, Рейчел, милая, я бы на твоем месте не налегала на сладкое, сама знаешь, фигуру потом восстанавливать так трудно…       Кайя с трудом выдавила из себя вежливую улыбку, послав Томми за спиной родителей красноречивый взгляд. Тот хладнокровно проигнорировал ее убийственные настроения и прошел с братьями Лейн за стол. Даже Поль, Томми на дух не переносивший, под влиянием матери сдерживался, украдкой покрутив Кайе пальцем у виска, мол, что ты в нем нашла.       Едва высидев обед, Кайя репьем прицепилась к Луизе, колдовавшей над кофейником на кухне.       – Солнышко, иди к гостям, – ворковала страшно довольная Луиза, – не забудь только захватить отцу и доктору Лиддлу кофе.       Кайя прижала к груди пустой поднос, не давая ничего поставить, и воровато оглянулась.       – Мама, мне нужно тебе кое-что сказать.       – Не переживай, доченька, – ласково ответила Луиза, выкладывая пралине, – я все обсудила с папой. Он, конечно, немного удивился, хотя я давно говорила ему, карты не врут, а уж кофейная гуща…       Тут Кайино терпение лопнуло. Обычно она, подражая Франсуа, относилась к маминому увлечению с добродушной усмешкой, но сейчас ей было не до смеха.       – О чем же не врут? Что ты похоронишь всех своих детей, а я не доживу и до двадцати, потому что в гуще ты увидела ворона? Или что у меня будет три отца и три матери, потому что старые карты слиплись? Или…       – Кайя! – шикнула Луиза и прикрыла дверь. – Прекрати, не при гостях!       – Ах гостях? Мама, да ты с ними уже породниться собираешься!       Луиза сняла передник и аккуратно повесила его на крючок. На ее лице появилась несвойственная ей строгость.       – А в чем, собственно, дело? Кому это надо, чтобы слава о тебе пошла по району? Не устраивай сцен, никто вас насильно завтра в мэрию не тащит. Все-таки надо все по-людски. Учебный год закончится, и к лету…       – Да какое лето, мама, с чего вы вообще взяли…       – Томас сознался. Про кино и про все остальное. Твой папа чуть трубку не проглотил, а Поль… Хорошо, что Тедди с Клодом рядом стояли. И Морис подтве… Кайя? Кайя, стой!       Через мгновение Кайя уже готова была вцепиться в лицо паршивца Томми, но в доме того не было. В гостиной под трескотню миссис Лиддл мирно курили Франсуа и доктор, Рейчел в кабинете читала малышам. Дверь в подвал не поддалась, звякнув замком – там-то наверняка Томми и ее братья и притаились. От души пнув косяк, Кайя через дверь обозвала Томаса лжецом, коротышкой и полировщиком стояков и, под возмущенные оклики Луизы и Франсуа, взлетела на второй этаж. Хлопнув за собой дверью, она подперла дверь стулом и, не обращая внимания на стук, плюхнулась на кровать и расплакалась.       Стук и ругань скоро прекратились, внизу заиграл патефон. Потянуло сквозняком, а на волосы опустилось мягкое касание.       – Я стучал, но тщетно. Соседи прогнали – боялись, что прерву вашу увлекательную трагикомедию.       Кайя всхлипнула и спрятала лицо в Мистере Пигглзе.       – Брось, не страдай. Устроишь потоп, как Эн-Ниль в сентябре. Вставай, или понесу тебя сам.       – На руках? – буркнула сквозь игрушку Кайя.       – В мешке. Смотри, специально захватил.       Кайя недоверчиво открыла глаз. Никакого мешка у сидевшего на ее кровати похитителя, естественно, не было. Он легко, уголками губ, улыбался и гладил ее по колену.       – Ты совершал глупости в семнадцать лет?       – Величайшие. Слепо женился по велению отца и выучил только два языка.       – А потом что случилось?       – Все умерли.       – Почему?       – Потому что никто не вечен, и все, что было живо, когда-нибудь умрет.       – Это не ответ.       Он наклонился к ее лицу, опираясь на локти. Отстранил разделявшего их Мистера Пигглза, провел большим пальцем по ее губам. Сердце забилось так часто, что Кайя, смутившись, зажмурилась, приоткрыв рот.       Но ее встретил смешок и щелчок по носу. Резко сдернув Кайю с кровати, он потащил ее к окну. Заметавшись в стальной хватке, Кайя только и успела, что схватить за лапку Мистера Пигглза.       Ни одна половица, ни черепица не скрипнули. Когда они спустятся, их нельзя будет не заметить из гостиной. Кайя оглянулась – из соседнего окна таращился Морис в съехавших от изумления очках. Очнувшись от шока, он бросился к ней, но, похоже, упал, в который раз споткнувшись о собственную кровать. Человек, чье имя она так и не удосужилась спросить, уже стоял внизу, спокойно и терпеливо глядя только на нее, пока отец сквозь зубы ругал свою бестолковую, неблагодарную дочь. Ее, Кайю, чью судьбу они и пытались устроить.       – Бараньи косточки предрекли, что моя судьба – мерзавец в подвале, а ты вчера сказал, что пути назад нет. Так как?       Он широко улыбнулся и протянул руки:       – Ты же хотела выбор.       Ставня Морисова окна больно стукнула по спине, и Кайя, шепча «Господи, какая же я дура» сделала шаг.                     Из ружья папа все-таки выстрелил. Когда Мистер Пигглз, бесформенный, слатанный из старой рубашки, мешка и трех пуговиц, с кривыми ушами и трижды перепрошитыми лапками, чуть не был «забыт» у помойки, Кайя заартачилась и оказалась закинутой на плечо вниз головой. Франсуа такое, естественно, не понравилось. На крик Кайи, что все в порядке, он ответил, что домой она может не возвращаться. Кайя знала, что это невзаправду, но все равно стало больно.       Её впихнули в припаркованный неподалёку автомобиль. За рулем сидел огромный мужчина с обожженным лицом, озабоченно смотревший, как Кайя воевала за право Мистера Пигглза остаться в машине.       – Выкинешь – никогда тебя не прощу. Его я знаю дольше тебя.       Кайе показалось, что водитель сдавленно кхекнул. Похититель, которому она выставляла условия, смиренно молчал.       – Кстати, как тебя зовут-то?       – Меня зовут Самир Эль-Неман, но для мира у меня другое имя. А этот очаровательный красавец спереди – Винсент Грэйвз. Женщинам от него бояться нечего.       – Я не боюсь.       Запал скандала прошел, и Кайя, обняв потерявшего глаз Мистера Пигглза, растеклась по сидению. Мягкое движение автомобиля, калейдоскоп огней за окном, мирные, бытовые разговоры баюкали. Куда зайти, с кем завтра встреча, через неделю в театре премьера – была ли ты в опере, Кайя? Вот и повод, ставят «Волшебную флейту» – в какую лавку зайти на примерку, зачем тебе этот заяц, со мной ничего не бойся, но в «Зодиаке» ходи осторожно, может, наконец, старый безумец перестанет донимать меня лошадьми, Грэйвз, не забудь передать ему, да смотри на дорогу…       Щекотно.       Нос, щеки, веки зачесались. Кайя попыталась увернуться от кончика увитой лентами косы, которой он играл с нею, как с котенком, но только громко чихнула.       – Зачем дразнишься?       – Сладкое люблю. Только не такое, от которого потом деревья под тобой ломаются.       – Да один раз всего было!       Стало легко, почти нестрашно. Человек, которого она знала всего три ночи, который украл ее, а, может, и ее сердце, увозил ее прочь от жизни, которую она знала, от участи, что эта жизнь ей готовила.Мама верила в судьбу, и пусть бы она была, как всегда, права.Судьба крепко обнимала, шептала, что здесь её место. Судьба, которую Кайя выбрала сама.       И Кайя надеялась, что выбрала правильно.