Неоновая кровь

Отяжелевшие веки медленно раскрылись. На пол падает солнечный свет, пробивающийся через грязное окошко под самым потолком. Пыль легонько дрожит, падая вниз. Из-под большого грязно-зелёного брезента выглядывают ящики, полные всякого. Эта ночь пролетела в один миг. Помню только, как коснулся лицом матраса, а теперь уже проснулся. Где-то за пределами моего зрения спит Линн, иногда ворочаясь во сне. Я бы так дальше и лежал, если бы не урчание в животе. Тут, в подвале, стояли картонные коробки с тушёнкой. Нашедшийся в моей сумке перочинный ножик с лёгкостью разрезал скотч. Несколько рядков жестяных банок. Какие-то вздулись, какие-то просрочены и только пару-тройку можно употребить без вреда желудку. Открывашка на том же ножике с характерным звуком вскрыла банку. По краям возле каёмки белой массой застыл жир, а в середине скомковалось мясо. Пахло ужасно, на вкус не лучше. Сухие тушёные куски свинины не лезли в глотку. Через силу, сопротивляясь рвотным позывам, я опустошил треть банки и снова лёг. Мой взгляд безнадёжно застрял в бетонном потолке. Произошедшее вчера казалось дурным сном, кошмаром, которого никогда не было. Но, к сожалению, это всё явь. Пучина раздумий затягивала меня всё сильнее, обрывая мою связь с миром. Более я не слышал и не видел ничего… Что-то или вернее кто-то пихал меня под рёбро, толкал в бок. Потребовалось несколько секунд, чтобы расслышать голос: «Ты в порядке? Лу? Очнись!». Удары становились всё настойчивее. Я с трудом открыл непослушные глаза. Линн смотрела на меня, в её взгляде было видно беспокойство. С каким же облегчением она выдохнула, когда я начал шевелиться. - Что за чертовщина?! Это что было?! – Семьдесят пятая надула щёки. - Я не в курсе. - То есть как? - Меня просто вырубило, - честно говоря, такое со мной уже было, когда убили отца. Целый день тогда я провёл с пустым взглядом, уставившись в пол. – Сейчас-то всё хорошо, успокойся. Линн ещё раз взглянула на меня с недоверием, а потом принялась за тушёнку с завидным аппетитом. Пока Семьдесят пятая поглощала баночное мясо, я выглянул на улицу. Солнце, которое только недавно светило в окно, укуталось в лоскутное одеяло из туч. По земле стелился густой туман, через который можно было увидеть только, разве что, небоскрёбы. Прохладный ветер, так внезапно налетевший, растрепал мои волосы и подхватил одежду. Как ни странно, холодно мне не было. Даже мурашки по спине не побежали. Вдоволь насмотревшись на тусклые пейзажи, я вернулся к Линн. От тушёнки осталась только банка, измазанная в жире. Семьдесят пятая полусонная сидела на матрасе и зевала, прикрывая рот рукой и потягиваясь. - И ты Джона называла лежебокой? – мои шутки звучали так холодно, что юмором здесь и не пахло. – У меня нет идей, что нам делать. Есть мысли? - Ну-у… - она так протянула это «ну», а затем ещё и зевнула. Я окончательно потерял мотивацию к действиям, к жизни в принципе. – Можем сходить в город, послушать, о чём толкуют люди и, возможно, узнать, где укрылись выжившие. - Идейка так себе, честно признаюсь, но это лучше, чем сидеть тут и поедать эту отвратную тушёнку. На сборы не потребовалось много времени – всего-то накинуть куртку, да сумку прихватить. Линн утёрлась рукавом кофты, которую даже на ночь не снимала. Я стоял у входа в подвал. Семьдесят пятая натягивала кеды, завязывала шнурки, сидя на матрасе, а мне в этот миг мне думалось только одно – «Чёрт, как хочется сигарету». Как никогда я жаждал табака, целой пачки, казалось, будет мало. В моей голове пронёсся невольно смешок. Отец запрещал курить, вредно, говорил. Втихаря я пару раз пробовал затягиваться горьким дымом и оба раза я давился удушливо-горькими парами, морщился, думал, что никогда не буду курить. После его смерти, после того, как внутри меня что-то сломалось, всё пошло наперекосяк. Я топил своё горе в алкоголе и табаке. Отпускало ненадолго, а затем по новой. С этим лицом морщиться уже не выходило, как ни крути. Чёрт, как хочется сигарету… Мы ушли далеко от дома, но до центра было далеко. На улицах, - как это обычно бывает, - толпы людей. Перед нами маячили множество макушек. Лысые, крашеные, заросшие – каких только голов не было. Низкая, - по сравнению со мной, - Линн непременно бы потерялась в этом потоке тел, если бы я не сжимал её запястье. К удивлению никто не говорил о том, что случилось на холме. Хотя, чего удивляться. Любое происшествие – просто ежедневная рутина. Погрузившись в свои мысли, я и не заметил, как вновь начался ливень. Крупные водяные капли тяжело ударялись о мою спину и волосы. Лёгким движением моя рука накинула капюшон, но тот быстро напитался влагой, обмяк. Сквозь куртку и футболку холод подбирался к плечам, спускался ниже, опоясывая грудь. Туман, только что застилавший вид, сменился стеной дождя. Гулкий шум воды – всё, что я мог слышать. В моей ладони теплилась рука Семьдесят пятой. Невольно взгляд устремился в затянутое тучами, мутно-серое мокрое небо. На миг я замер.