obsession

      Взгляд вверх. На губах лучезарная улыбка.       Ты как море. Целый океан. Самая волшебная радуга и самая яркая луна.       Я, кажется, опять влюбился. Влюбляюсь в тебя каждый день на протяжении уже… восьми лет? И каждый раз как первый.       Друзья бы сказали, что я самый счастливый, но счастье пока что не пришло на мою улицу, ведь ты о моих чувствах ничего не знаешь. Не знаешь, что все песни и строчки посвящены тебе и тому, как искрятся любовью твои глаза на солнце или при свете полной луны. Не знаешь, что на каждый день рождения, задувая свечи, я загадываю тебя.       Ты — мечта. Моя. На всю жизнь.       Может, сбудешься уже наконец? Я, честно говоря, иногда устаю ждать.       Танцуя вместе, рассматриваю твое лицо, кружа тебя под аккорды аккомпонимирующих инструментов, но в моей душе другая музыка. Ее играет Купидон на струнах моей души, и мелодия эта в голове начинает звучать каждый раз, стоит тебе появиться рядом со мной.       — Что? — удивленным взглядом встречаешься с моим.       — Ничего, — расплываюсь в улыбке, продолжая вести тебя в танце.       — Ты так смотришь внимательно, как будто хочешь мне в чем-то признаться, — не сдаешься. Конечно, для тебя это привычно. Ты всегда идешь до последнего, пока твой оппонент, в споре или простом диалоге, не сдается и не выкладывает тебе все как есть. Но, дорогая, я поддаваться твоему кошачьему обаянию не собираюсь, не дождешься.       Поэтому с легким выдохом отвожу взгляд, бросая тебе шепотом: «забей», а ты в ответ легко прихлопываешь меня по плечу, на котором так удобно лежит твоя ладонь.       Невеста с женихом в танце «проплывают» рядом с нами, и Чондэ подмигивает мне, как будто я должен что-то понять из этого его намека. Скорее, ты успеешь догадаться, что к чему, чем я тебе признаюсь в своих чувствах.       — Они так счастливо выглядят вместе, — с завистью выдуваешь мне в шею, и мое тело тут же реагирует на это гусиной кожей и учащенным биением сердца. Говорю же, каждый раз как первый… Наверное, с любимыми время действительно замедляется, потому что я совершенно точно нисколечки не поменялся, так и остался тем застенчивым подростком рядом с тобой.       — Они любят друг друга, — поясняю тебе, пожимая плечами. По влюбленному и одурманенному взгляду друга я знал, что у него это серьезно и навсегда. И внимание само собой возвращается к тебе. Интересно, я так же выгляжу рядом с тобой?       — Мы бы тоже так выглядели?       Я моргаю. Пытаюсь понять смысл сказанного.       — Я… я не ослышался? — усмехаюсь, готовый свести любой намек в шутку, только дай мне знак.       — Если бы мы с тобой в кого-то влюбились… — мысленно даю себе оплеуху. С чего я вообще мог подумать, что твое «мы» буквально может намекать на некую связь между нами? Я буду извечным другом тебе, до самой смерти, наверное.       — Наверное, — пытаюсь вернуть все свое внимание на танец, но сосредоточиться трудно, особенно когда под твоими пальцами на теле расцветают самые прекрасные цветы.       Тамада, а точнее самопровозглашенный заводила этой свадьбы, Пак Чанель зовет всех к столу. Я смеюсь, когда замечаю твой разочарованный взгляд. Знаю, ты любишь танцевать больше всего на свете, не любишь, когда на свадьбе кто-то слишком долго говорит свой тост, но еще больше ненавидишь званые обеды и ужины, где нужно произносить речь самой, перед всеми.       Пропускаю тебя немного вперед, а сам все еще взвешиваю все 'за' и 'против'. Сказать? И тем самым подставить под риск нашу дружбу. Если прыгать в холодную воду, конечно, есть риск утонуть, либо же удастся поплыть, но в конечном итоге плывущий промокнет. Это лишь одно из свойств воды. Таким же свойством обладала и правда: когда что-то перестает быть тайным, у бывшего хранителя секрета не будет больше возможности вернуть все назад. Вернуть как было.       Неопределенность разве лучше? Возможно. По крайней мере ты рядом. По крайней мере ты смотришь на меня мягко, легко, нет сожаления в глазах, и я никогда не услышу тяжелый вздох из-за одного моего присутствия. Ты просто воспринимаешь меня как друга. Этого должно быть достаточно, чтобы я был счастлив.       — Ты сказал? — Чондэ появляется буквально перед моим лицом. Жених преисполнен решимости одарить весь мир тем же счастьем и той же любовью, что сейчас была у него. Смотря на то, как мило он выглядел рядом со своей невестой, я не мог не улыбнуться.       — Сказал что? — твой голос как гром среди ясного неба, но даже в подобной ситуации я нисколечки не расстраиваюсь. Лгать тебе о своих чувствах не так уж и стыдно.       — Чондэ хотел, чтобы мы отвезли их завтра в аэропорт, — мягко отвечаю. Я уже давно заметил, что чем ниже и спокойнее звучит мой голос, тем легче тебе поверить в мою маленькую ложь.       — Конечно, Ченни, — улыбаешься и уже в следующую секунду переключаешься на разговор с тетей жениха.       — Знаешь же, что я не об этом.       — Знаю, — киваю, — но ей знать пока необязательно.       — Кенсу, — взгляд Чондэ твердый и к счастью для меня понимающий, и я лишь киваю еще раз, прихлопывая друга по плечу.       — Хен, все в порядке.       Банкет продолжается. За нашим столиком приятная компания, и ты увлеченно со всеми разговариваешь, пока я продолжаю пить. С наступлением вечера отдаю тебе свой пиджак. Странно, но когда мы уже прощаемся с молодоженами и направляемся к такси, которое я вызвал на двоих, я вдруг понимаю, что из нас двоих пьяна именно ты.       Замечаю это по твоему блуждающему взгляду и глуповатой улыбке. Но ты все равно милая, даже в такие моменты. Хотя, наверное, в такие моменты становишься еще милее, чем обычно.       — Одна остановка? — спрашивает таксист.       Вздыхаю, смотря, как ты практически уже засыпаешь на моем плече.       — Да, одна.       Сначала уложу тебя спать, а потом уже и сам поеду домой. И когда ты успела так напиться? Наверное, за собственным самокопанием я не заметил, как ты решила вместе с тетушкой Ким приняться за шоты. Что вы там такого пили-то? Соджу? Ты совсем не умеешь пить.       — Закажите завтра жене въетнамский Фо, — советует таксист по нашему прибытию, пока я расплачиваюсь. — Прекрасно помогает после похмелья. Даже лучше, чем хэджангук, правду говорю.       — Спасибо, — слегка кланяюсь ему, когда тот прощается.       — Хочу кушать, — с грустной моськой сообщаешь мне. — И какао. С зефирками.       — Пойдем уже, какао с зефирками, — усмехаюсь, поддерживая тебя под локоть, но в какой-то момент проще становится просто взять тебя на руки. Ты что-то бормочешь о завтрашней поездке в аэропорт и о том, что планируешь купить себе собаку. Твоя бессвязная речь звучит вполне серьезно, и я иногда не сдерживаюсь и срываюсь на смех.       Оказавшись дома, ты к удивлению находишь в себе силы самостоятельно снять туфли-босоножки, и даже выказываешь желание принять душ. Я пока завариваю тебе чай с травами, чтобы ты пила не только воду. Мысленно представляю твое разочарование, когда на подносе окажется чай, а не твой любимый какао, но я как ответственный оппа просто не могу дать тебе такую дозу кофеина с молоком сейчас. Да и сладкое, вряд ли, хорошо скажется на твоем самочувствии.       — О, это травы? — ты вроде как радуешься, сидя на диване в пижаме со слонятами.       — Да, выпьешь это, и потом обязательно выпей хотя бы стакан воды.       — Побудешь еще минут двадцать? Мне не хочется оставаться пока что одной.       Не решаюсь отказать, и просто усаживаюсь рядом, и ты расслабленно склоняешь голову мне на плечо, пока пьешь свой горячий напиток.       — Мне кажется, что я влюбляюсь, — шепчешь мне сквозь свой пьяный лепет.       — В кого же? — стараюсь всеми силами обезопасить собственные чувства и сердце.       — Эй, До Кенсу, не тупи, конечно же в тебя влюблена. Года два уже точно, — со вздохом прячешь свое лицо в ладонях, как будто и не хотела признаваться, но алкоголь, видимо, решил за тебя.       — Ладно.       — Ты не злишься?       — Ну, если только самую малость. На самого себя. Мог уже тебе два года назад признаться, но ничего, мы с тобой все еще наверстаем, любимая.       — Любимая? — вижу, как ты в эту же секунду трезвеешь. Твои глаза сосредоточено изучают мое лицо на предмет подвоха в тусклом свете ночника.       — Называть тебя милая? Или детка? О, может, малыш? — смеюсь, понимая, что ты все яснее понимаешь происходящее.       — Эй, какой я тебе малыш? Эй, До Кенсу, а ну вернись, мелкий пакостник! Эй, Кенсу!