obsession

      Мы танцуем, и сердце готово выпрыгнуть из груди, потому что, мамочки, он двигается так, что сам дьявол бы обзавидовался. Плавно, сексуально, страстно. Одним взглядом убивает, не давая дышать, и лишая рассудка.       Я как завороженная следую за каждым движением, стараясь не оплошать. Быть наедине с хореографом волнительно, особенно когда видеозапись с выступлением может уже через пару дней появиться на страничке О Сехуна в инстаграмм. Не хочется стать посмешищем миллиона его фанаток.       О как будто все знает, и на третьей прогонке выключает запись на телефоне.       — Просто сосредоточься на мне… — улыбка как у дьявола. Чертов демон-искуситель. Где я в прошлой жизни успела так сильно нагрешить, что теперь вот так расплачиваюсь?       Влюбиться в своего преподавателя по танцам это еще пол беды, но ситуация меняется на 180 градусов, когда вспоминаю, что у него есть девушка. С которой я учусь на одном курсе. Которая тоже познакомилась с ним вот так, на занятиях в студии. И теперь я, к собственному ужасу, кажется, иду по ее стопам.       Стыдно, мне должно быть стыдно, но я ничего не могу поделать с ускоряющимся биением сердца в груди, и причиной очередного приступа являются явно не чрезмерные тренировки под ритмичную музыку. Причина ставит танец и советует расслабиться и отдаться мелодии.       Видимо, в какой-то момент я успеваю раздраконить Се своей забывчивостью, потому что он с шумным вздохом заново запускает песню, а сам встает позади, упираясь своим торсом в мою спину, его ладони на моих запястьях. Держит мягко, но высвободиться скорее всего не получится, даже если захочу.       — Давай вместе, — дыхание обдает кожу на шее, и я похвалила свою выдержку за то, что не свалилась на том же месте в обморок, а, наоборот, уверенно кивнула.       Мы двигались плавно, Сехун твердыми и уверенными движениями вел меня, а я подобно марионетке следовала за каждым импульсом, передаваемым от его телу моему. И каждая клеточка будто получала от приятных касаний некий электрический разряд, заставляя узел где-то внизу живота неприятно завязываться, требуя скорейшей разрядки.       — Ты слишком напряжена, — теплое дыхание обжигает шею, и я готова разразиться в нервном смехе. Конечно я напряжена. Внутри как будто шла настоящая борьба между тем, что правильно, и тем, что как будто жизненно необходимо телу. — Просто расслабься. Здесь только ты и я, — шепот звучал почему-то еще более вызывающе, чем обычный голос Сехуна, и мое воображение отправилось вообще в некоторое увлекательное приключение, ощущая спиной крепкие мышцы, а также тяжесть мужских ладоней на своих плечах, которые не давали сдвинуться с места.       Наверное, на несколько секунд я действительно переместилась в некую параллельную реальность в своей голове, потому что после горячего дыхания на шее я ощутила легкое прикосновение чужих губ. Он целовал так чувственно и откровенно, что узел нервов между ног запульсировал в томящемся ожидании, а я в этот же момент осознала, что это вовсе не мое воображение так разыгралось.       — У тебя девушка, — когда я наконец пытаюсь возразить, вместе с последней гласной с губ срывается непрошенный стон. Кого я обманываю.       Мы оказываемся, наконец, лицом к лицу, оба дышим несколько тяжело, из-за тренировки, и частично от возбуждения.       Сехун склоняется ко мне, на его лице кривоватая усмешка, а поцелуй его сладок, как самый изысканный и экзотичный фрукт. Запрещенный плод. Он целует, и вместе с тем окончательно затягивает меня в свой омут. Его дьяволы приветственно машут моим — встреча явно долгожданная, и расставаться никто не планирует.       Прикосновения Сехуна — легкие. Он каким-то образом знает нахождение каждой точки на теле, умело пользуясь ими, заставляя в буквальном смысле задыхаться от всех этих чувств и запретного удовольствия.       — Ой, мамочки!       Я мгновенно отскакиваю от мужчины, бросаясь к своей сумке и, наскоро забрасывая туда бутылку с водой и полотенце, спешу покинуть комнату. По счастливому стечению обстоятельств нас застукала уборщица, а не очередная группа танцоров, иначе бы мне пришлось подумать о смене танцевальной студии.       Хотя, идя по коридору по направлению к женской раздевалке я прокручивала в голове и такой вариант. Поменять студию будет вполне себе логичным решением.       И мне в пору бы ругать себя за развязное поведение, за то, что вообще позволила к себе прикасаться, за то, что только что создала помеху и проблему чужим отношениям, но я бы была самой откровенной лгуньей, если бы вдруг сказала себе, что мне не понравилось. Тело очень чутко отзывалось незнакомым прикосновениям, чтобы оспаривать то, что Сехун и его феромоны действуют на меня подобно самому сильному афродозиаку.       У двери в раздевалку меня останавливает мужская ладонь, хватающая мою.       — Мы не можем, — в моем голосе мольба. Я пытаюсь отговорить его, потому что знаю, что сама остановиться буду не в силе.       — Это ты на исповеди потом рассказывать будешь, — он опять оказывается в опасной близости, прижимая меня к стенке, и вместе с этим увлекая в очередной поцелуй, и я не в силах противостоять этому притяжению.       И совесть не кричит и не вопит о неправильности происходящего. Да и плевать на деланную скромность. Мы оба в этот момент знали, чего хотим, а остальное не так уж и важно.