Свет в конце туннеля

POV Микасы. В это время дня на широкой оживленной улице было полно разносортного народа. Под вечер в центральный район города всегда сходили люди и проводили здесь время до самого начала комендантского часа, покуда раздраженные блюстители порядка не начинали пускать в ход дубинки и, в крайних случаях, оружие посерьезнее. В районе, что носил незамысловатое название, придуманное местными, Неоновая Площадь, где от площади было лишь название, было собрано в одном месте наибольшее количество общественных заведений: бары, стрип-клубы, бордели, пивные, магазины и прочие места, где люди могут потратить время, деньги и свое здоровье. Расположенные по обоим бокам дороги тротуары были битком набиты пьяными компаниями, громко переговаривающимися между собой, пытаясь перекричать гул улицы. Кричащая со всех углов музыка и крики прохожих создавали какофонию звуков, так удачно вписывающихся в местную суету, а неоновые вывески задорно мигали, зазывая нерадивых клиентов внутрь. Именно здесь жители города искали способ расслабиться в компании друзей и легкодоступных молоденьких девушек и парней. Внутри заведений, расположенных на шумных улицах, было так же шумно и тесно, как и снаружи. Насквозь пропитанные едким дымом сигарет и чего-то посерьезней, помещения полностью вписывались в атмосферу. Входные двери то открывались, то закрывались, впуская новых посетителей, а колокольчики над ними без устали звенели, оповещая хозяев о новом кошельке. Публичный дом Сантьяго Ортеги под названием «Тихий шепот» не отставал от своих соседей по улице. Между столиками тут и там сновали полуголые работники обоих полов, выставляя свое тело напоказ и, совершенно не стесняясь, предлагали свои услуги. Пусть официанты и официантки заведения и не ублажали клиентов, но получить побольше чаевых, выставляя напоказ выпирающие части тела, тоже были не прочь. Ловко лавируя между столиками и виляя попками, те принимали заказы у клиентов, флиртуя с ними. На мягких черных диванчиках по бокам, предположительно для больших компаний, посетители могли насладиться приватным танцем и покурить кальян. По обе стороны от бара изогнутые лестницы вели на второй этаж, где располагались VIP-комнаты и спальни, а дальше по коридору уже шли гримерки, комнаты для персонала и прочие помещения, не предназначенные для посторонних. Отличительной чертой заведения была живая музыка, что играла здесь каждый вечер. В «Шепоте» всегда можно было услышать зажигательный джаз и прочие стили музыки, исполняемой элегантно одетыми музыкантами и певцами. Ну, а в каждую последнюю пятницу месяца Ортега устраивал зрелищные представления с множеством танцев: от страстного танго до откровенного хастла, от неспешного «Чикаго», до энергичного канкана. От самого открытия до закрытия бордель шумел, словно улей, впуская новых посетителей, желающих удовлетворить свои потребности в самых разных областях. «Тихий шепот», по городским меркам, является очень престижным и, соответственно, довольно дорогим заведением, но от этого не менее популярным. Здесь собираются не только местные, у которых почему-то завалялись лишние мятые купюры в кармане, но и владельцы разного бизнеса, здешние крупные шишки и даже солдаты. Люди тратят деньги на дорогие для них выпивку и блудниц (ну или же хаслеров — тут уж как клиент велит) в этом заведении не просто так — в отличии от прочих борделей города тут была особая атмосфера, которую юный, неопытный посетитель обманчиво счел за романтику. Сантьяго Ортега был опытным сутенером и бизнесменом, и умел правильно подать «товар». Именно здесь я проводила свою каждую рабочую смену, в просторном здании с большой яркой вывеской на вычурном фасаде, полном лепнины. Не доходя до главного входа, я завернула за угол и направилась к заднему двору, где располагался вход для персонала, которому запрещалось заходить в те же двери, в которые заходят потенциальные клиенты. Толкнув неприметную тяжелую железную дверь, я зашла вовнутрь. Миновав узкий коридор у входа, направилась на второй этаж по служебной лестнице прямиком в гримерную. Пройдя десяток одинаковых дверей, отличающихся друг от друга лишь номерами, я подошла к нужной комнате. Гримерную я делила еще с двумя девушками, но зато у нас была отдельная ванная комната, что было довольно редким явлением среди персонала — в основном все пользовались общими душевыми, где и приводили себя в порядок перед работой. Криста, миловидная крашеная блондинка с симпатичным личиком и хрупким телосложением, уже сидела за туалетным столиком в маленьком черном шелковом халатике, наводя марафет перед выходом. — Ох, Микаса, тебя Сантьяго просил зайти к нему, как будешь готова, — рассеяно произнесла девушка, сосредоточено накручивая локон длинных волос на плойку. Кивнув, я отправилась в ванную, чтобы провести все необходимые ежедневные процедуры. Ванная комната была совсем небольшой, зато здесь можно было спокойно принять душ или даже ванну, сделать депиляцию всего, что нужно, и сходить по нужде, не торопясь и не потесняя остальных. Вернувшись в опустевшую гримерку в одном полотенце, я опустилась на стул перед зеркалом. Когда я вдоволь насмотрелась на свое отражение и прикинула масштаб работы, принялась сушить волосы феном и после этого наносить макияж. Никогда не любила последнее, но все же этот пункт являлся обязательным, а мое мнение никто спрашивать не собирается. Как обычно, я постаралась сделать его не слишком броским, и лишь подчеркнуть черты лица. Далее пришла очередь педикюра и маникюра, которые необходимо было слегка подправить. Закончив, я направилась к своей стойке с костюмами. Так как сегодня был рядовой вечер без всяких шоу и маскарадов, я взяла в руки привычный уже корсет. Так как со шнуровкой мне одной не справиться, пришлось просить проходящую мимо по коридору новенькую официантку помочь. Вернувшись в гримерку, я прикрепила пажи для чулок и надела последние. Завершающей деталью стали такие же черные туфли на высоком каблуке. Я взглянула в последний раз в зеркало и вышла в коридор. Кабинет Ортеги был в самом конце длинного коридора, где был выход в VIP-комнаты. В отличии от первого этажа и зоны «випов», где стены были оббиты черным мягкими стеновыми панелями в каретной стяжке, коридоры второго этажа для персонала были выкрашены в бежевый цвет, а от настенных бра исходил приглушенный мягкий свет. Достигнув кабинета босса, я остановилась перед дверью. Пытаясь унять нервную дрожь в теле, я сделала вдох-выдох пару раз. Аккуратно постучав и дождавшись краткого «Войдите», я повернула металлическую ручку и открыла дверь. В просторном кабинете стоял, склонившись над столом с кучей папок и бумажек, мужчина лет 37. На нем были так привычные его стилю классические брюки синего цвета, белая рубашка с закатанными по локти рукавами, а на спинке кожаного кресла покоился снятый пиджак. Как и полагалось владельцу столь популярного в городе заведения, мужчина выглядел стильно и дорого. Не смея произнести ни звука, чтобы не помешать, я как можно тише прикрыла дубовую дверь и, немного отойдя от двери, стала ждать, пока босс закончит. Спустя минут 10 он наконец-то отлепил взгляд от кучи бумажек и выпрямился. Пройдя мимо меня и даже не окинув взглядом, он подошел к шкафу у противоположной от стола стены и, открыв дверцу, достал оттуда бутылку виски и соответствующий для этого напитка пузатый бокал на короткой ножке. Далее он сел в свое кресло и, плеснув в бокал на два пальца коньяк, наконец, взглянул на меня. Боже, лучше бы он и дальше не обращал на меня внимания — от взгляда его темных глаз у меня мурашки по коже. Спрятанные за очками в роговой оправе, они будто бы вонзались в душу, вытягивая все самые омерзительные, спрятанные глубоко в подсознании, подробности. Пригубив обжигающий напиток, тот произнес: — Как развлекаются наши гости? Надеюсь, мои мальчики и девочки не заставили их скучать, пока я тут разбираюсь с финансами? — Зал набит битком, как и всегда, сэр, — проигнорировав его смешок, я продолжила: — думаю, они хорошо проводят время. — Замечательно… Он поднялся с кресла и с бокалом в руке хищной походкой подошел ко мне. Его туфли мягко ступали по ворсистому ковру, а на лице была лукавая улыбка. Кончиками пальцев свободной руки, заставив меня слегка вздрогнуть от неожиданности, он взял меня за подбородок и немного наклонил мою голову. Пару секунд он по-хозяйнически разглядывал лицо, а после чего нежно провел костяшками пальцев по щеке. Ощущая его тяжелый взгляд на себе, я решилась, наконец, взглянуть на него и увидела, что его темные глаза смотрят прямиком в мои. — Может, выпьешь чего-нибудь? — Нам же запрещено пить на работе, сэр… — Тогда может просто воды? — вкрадчиво спрашивает тот. — Нет, сэр. Спасибо, сэр. Ничего не нужно. Он сделал шаг вперед. Я инстинктивно отступила назад. Еще один — и я упираюсь спиной в дверцу шкафа. И вот, он снова стоит практически вплотную ко мне, а мне отступать больше некуда. Затаив дыхание, я смотрела как тот осушил бокал. Ортега наклонился ближе, из-за чего я испуганно дернулась, но он всего лишь поставил бокал на одну из полок в шкафу. — Тише, детка… Ты же не хочешь расстроить меня, ведь так? — тихо шепчет мне на ухо, вплотную прижимаясь ко мне своим телом. Чувствую себя мышкой перед голодной коброй, что вот-вот набросится на меня, и даже костей не останется. Вот только вместо кобры сейчас взрослый подтянутый мужчина, возвышающийся надо мной на целых две головы. Ни один клиент не страшил меня так, как он. Те, если и были насильниками или бандитами, их действия можно было вполне предугадать, а босс же вселял страх вовсе не отталкивающей внешностью и не грубостью действий: было неясно, что он предпримет в следующий миг. Его обманчивая нежность вполне могла смениться холодностью и резкостью. Вот и сейчас он меня удивил, когда выдохнул мне в губы следующее: — Как там поживает наш общий знакомый? — Ч-что? Простите, сэр, я… — Ну как же, я ведь говорю о твоем замечательном друге, малыш… — Эр-рен? Почему вы вдруг заговорили о нем? — черт, мне сейчас нельзя нервничать, нужно успокоиться. Ортега — не тот человек, перед кем ты можешь позволить показывать слабину. — Такой сладкий мальчик, он бы замечательно вписался бы в наше скромное местечко, не находишь? Такой пылкий, легко загорающийся… страстный… Ах, как жаль, что он больше не заходит в «Шепот». Признаюсь, он мне приглянулся, упрямец. — Простите, сэр, но, думаю, вы и сами знаете, что Эрен… м-м… более консервативен в этом, так сказать, плане… — Я бы это очень скоро исправил, малыш. Не он первый, не он последний… Не хочешь провести ему экскурсию по нашему заведению? Он так давно не захаживал сюда, что, боюсь, он совсем забыл дорогу к нему. — Сэр, я не думаю, что Эрен захочет когда-нибудь прийти сюда… к тому же, мы никогда не обсуждали ничего подобного с тех самых пор, как… — Пусть все же подумает над моим приглашением, — не дослушав, перебил тот, — Я буду рад увидеть его здесь в любое время, — облизнув губы, он резко изменился в лице и добавил уже серьезным тоном: — Иди, сегодня здесь будет Найл Док, и он просил именно тебя. — Но, сэр, в прошлый раз он ведь… — И слышать ничего не хочу, — не дав мне договорить, заявил Ортега, — он платит хорошие деньги, а что там он с тобой вытворяет — уже его только личное дело. А теперь иди и не смей заставлять его ждать. — Да, сэр… Мне больше ничего не оставалось, как молча выйти из кабинета. *** На первом этаже было привычно громко и душно. Оглядев с лестницы зал, я отметила отсутствие Дока за столиком, который тот всегда бронировал перед тем, как прийти сюда. Спустившись, походкой от бедра направилась к бару. Пить персоналу было категорически запрещено, и Эрд, бармен, чья смена была этим вечером, это прекрасно знал, и нарушать правило ни за что бы не стал. Работникам заведения разрешалось пить лишь безалкогольные коктейли или обычную воду, хотя первые вычитались из зарплаты. Я хоть и не получала здесь ни копейки, поэтому и вычитывать деньги было не из чего, ничего кроме воды никогда не пила — разве что какой-нибудь клиент желал расщедриться и заказывал мне какой-нибудь коктейль с пафосным названием, пытаясь показать наличие лишних денег перед дружками. Впрочем, о правиле с алкоголем они не знали, поэтому хитрые бармены без зазрения совести дурили таких посетителей, беря с них ту же самую цену, но никаких спиртных напитков в бокале и быть не могло. Но пока что никто меня угощать не собирался, поэтому я лишь скромно попросила у Эрда стакан воды, потому что после разговора с боссом в горле пересохло. Вот так, сидя за барной стойкой и неспешно попивая воду, я ждала появления Найла Дока. Как бы сильно я не хотела, чтобы он не притащил свою задницу к нам, надеяться на подобное было глупо — он был довольно частым гостем в «Тихом шепоте» и заказывал меня чаще всех. Этот самый Док был хорошо известным всем наркоторговцем из района Ямы. В свои 35 этот бритоголовый татуированный качок мужчина с холодными серыми глазами успел завоевать роль своеобразного лидера в местном гетто. Он был груб и несдержан не только в словах и действиях, но и в постели, из-за чего после его визитов мне приходилось носить некоторое время множество синяков и ран по всему телу. Впрочем, кому какое до этого дело — о здоровье шлюхи заботится лишь сама шлюха. Не иначе. Ортега заставляет нас проверяться только на венерические заболевания и только. Пока я безуспешно пыталась найти в остатках воды в стакане толику справедливости и ответов на вопросы, на соседний барный стул кто-то опустился. — Эрд, будь лапочкой, сделай дайкири, а? — по голосу с просящими нотками я узнала Армина — 21-летнего проститута, пользующимся довольно большим спросом у клиентов всех полов и возрастов. Хрупкий блондинистый парниша выглядел намного младше своих лет. Изящный, стройный, невысокий и невероятно хорош лицом и в постели он привлекал клиентов своей обманчиво смазливой внешностью. В черных мужских стрингах с множеством ремешков на груди его тело действительно смотрелось очень сексуально. Популярность среди посетителей сделала его характер еще более капризным и вульгарным. Что, впрочем, не мешало ему являться любимцем босса. — Даже не думай, Армин, правила есть правила. — Но… — Губу закатай. Вон, бери пример с Микасы — сидит себе, воду пьет, не клянчит ничего. — Пф, тоже мне. Сдалась мне эта содержанка. — Армин, — предупреждающе промолвил бармен. — А что я? Это же не я за бесплатно работаю. — Да какое тебе дело, а? Если тебе приносит удовольствие размахивать своей маленькой пиписькой перед глазами других, то это не значит, что все такие, — не сдержавшись, заявила я. — Ты гляди, какая мученица. Твой ненаглядный тебя сюда засунул, а ты даже слова против не сказала. Что же твой Эрен сам за себя не отдувается? — Не смей сокращать его имя, недомерок. Ты что вообще можешь обо мне знать? Думаешь, ты особенный, если ты личная подстилка босса? Так вот нет, милый, это совсем не так. Ты, Армин, -лишь избалованная проститутка, которой не мешало бы научиться держать свой ебливый ротик на замке. — Да ты… Как ты смеешь?! — возмущенно воскликнуло это чудо. Вроде бы и взрослый парень, а ведет себя как маленькая капризная девочка. Еще бы ножкой топнул. Но нет, не топнул. Зато, обиженно развернувшись, гордо и уверенно зашагал на высоких шпильках в зал, к клиентам. Вот же придурок. — Эй, ты как, нормально? Забудь о нем, он же у нас золотой мальчик. — Да, Эрд, не парься. Все в порядке, правда. Чертов Армин — настоящая заноза в заднице. Он тот еще мелкий пакостник — кусается и строит козни, но, на самом деле, он — пустышка, простая шлюха. Как и все здесь. Будь моя воля, я бы никогда и ни за что не устроилась в «Тихий шепот». Ноги бы моей здесь не было. Да и не только здесь, а в любом борделе города. Быть покладистой шлюхой, серьезно? Да к черту. Но разве у меня был выбор? Нет, его не было. Просто так было нужно. Вот и все. Больше не о чем говорить. *** Дело было 3 года назад. Тогда был дикий напряг с деньгами. В городе ощутимо подняли налоги, а на рудниках начались сокращения. Многие жители тогда потеряли работу. На протяжении нескольких месяцев мы не могли оплатить свои долги, и власти пригрозили конфискацией дома. Означало, что, если такое действительно произойдет, мы станем бездомными. Но сумма была неподъемной. Как бы мы не пытались втроем наскрести ее, но те деньги были сущими копейками. Их просто не хватало. Тогда мы с Эреном и пришли в бордель Сантьяго Ортеги — публично известное заведение. Изрядно подвыпившие, пытающие забыться, мы просто увидели большую мигающую вывеску красного цвета, под которой собралась длинная толпа — желающий попасть в данное заведение в тот вечер было много. Не знаю, чем мы тогда руководствовались, когда, с парой мелких купюр в кармане, мы вошли в парадные двери заведения. Разгоряченные тела танцующих посетителей, группа музыкантов и солистка в шикарном платье в пол с разрезом от бедра, исполняющих известные песни, соблазнительно подтянутые тела стриптизеров у шеста, гордо виляющие округлыми попками проститутки в черных корсетах и огромное количество нескончаемых стонов, визга, денег, выпивки и разврата. Мы быстро влились в здешнюю атмосферу, получая удовольствие от одного только созерцания обстановки. Вдоволь натанцевавшись, мы двинулись к бару. Наших денег хватало только на пару стаканов водки. Опрокинув рюмку и немного отдышавшись, я двинулась внутрь зала. Все последующие события для меня — бессвязные отрывки. Все происходившее после моего ухода я знаю лишь по словам друга. *** POV Эрена. Микаса уходит, а я остаюсь в гордом одиночестве с двумя пустыми рюмками в кишащей людьми барной зоне. После того, как девушка удалилась танцевать вглубь зала, эйфория начала понемногу спадать. И как тут радоваться, когда в жизни творится полное дерьмо, в котором ты тонешь все глубже и глубже? Как же смешно — 20-летний парень, сопляк совсем, а денег задолжал за последние месяцы так много, что долговая яма оказалась чересчур глубокой. Да, это не только моя проблема. В той же ситуации находятся и Рейн с Микасой. Как представлю, что будет, если мы окажемся на улице, так дышать больно. Тут либо скитаться по заброшкам, скрываясь от автоматов людей в форме, либо отправляться прямиком в Яму, где самое место вот таким вот бездомным. Но оказаться на улицах Ямы даже страшнее, чем попасть в лапы военных — если вторые просто расстреляют по-быстрому и дело с концом, то в гетто можно ожидать чего угодно. Ну и какой выход? Что будет с нами тремя? Глубоко погрузившись в свои мысли, я перестал слышать окружающий шум, а взгляд был рассеянно устремлен на пустую рюмку, по наружной стороне которой вниз опускалась капля горького пойла. Поэтому на владельца голоса, обращающегося ко мне, я обратил внимание лишь тогда, когда тот защелкал пальцами перед моим лицом. — Эй, малыш. У тебя все хорошо? — А? Вы мне? — Ну, а кому же еще? Чего сидишь, как в воду опущенный? Обрюхатил какую-то девицу? — Эм, нет. Не совсем. Вернее, дело вообще не в этом. — Так в чем же, если не секрет? Темные, почти черные, глаза случайного собеседника были глядели прямо в мои, и словно бы заставляли довериться, рассказать мужчине все, что душу гложет. — Да так, небольшие финансовые трудности, — я не устоял под напором этих глаз, только не перед ними. — Небольшие? Насколько небольшие? Может я могу что-нибудь подсказать? Черт бы побрал эти глаза. Притягательный взгляд глаз цвета отборных кофейных зерен буквально приказывал раскрыться, выложить перед этим статным мужчиной все проблемы, поделиться мыслями. Я не смог устоять и в этот раз. Как будто в замедленной съемке, со стороны, наблюдаю, как рассказываю ему и о долгах, и об опасениях, и о вариантах развития событий. А он молчит и заинтересованно слушает, в нужные моменты кивая головой или соглашаясь. — Эрд, плесни 2 Four Roses, — обратился собеседник к бармену. — У меня даже заплатить нечем, я… — Не беспокойся об этом, — перебил тот, — эм… А как тебя зовут вообще? — Ох, да, простите. Я Эрен. — Замечательно, Эрен. Зови меня Сантьяго… — Сантьяго? Вы… — Да-да, я владелец этого заведения. Ты тут в первый раз, — не спрашивал, утверждал. — Вроде того… — Так уж и быть, Эрен, я помогу тебе с деньгами. — Что? Вы не можете… — Могу. И помогу. — Это нелогично. Что вам-то с этого? Какая вам вообще разница до того, что у меня творится в жизни? — Ну-ну, не кипятись, малыш. Я помогаю тебе и твоим друзьям, а ты всего лишь оказываешь мне маленькую услугу. Ну, так что? — Услуга? Что за услуга? — Да ничего такого, просто поработаешь пару годков на меня. Что такого? Ты хорошенький, клиенты любят таких сладких мальчиков. — Вы в своем уме? — воскликнул я. Да как он смеет вообще такое мне предлагать? Я не какая-то там шлюха, что я ему и заявил. — Ну конечно, нет, малыш. Ты не шлюха, ты просто оказался в безвыходном положении. Выбирай, что для тебя важнее: нормальная и относительно спокойная жизнь в собственном доме или же торговля людьми и наркотиками в Яме. Так что, малыш? Ты готов отказаться от тепла в угоду своей мнимой гордости? Я нашел глазами Микасу в толпе танцующих, что соблазнительно крутилась возле какого-то темноволосого долговязого паренька лет 25. Ортега проследил за моим взглядом и от него не укрылось выражение растерянности на моем лице, которое я так безуспешно попытался от него скрыть. — Симпатичная девчушка. Это та самая Микаса, о которой ты говорил, так? Сколько ей? Четырнадцать? — Шестнадцать, может, пятнадцать, не знаю. — Такая молодая и уже без пяти минут бездомная… Ты бы подумал, Эрен. Зачем же лишать такую милую особу дома? Зачахнет совсем на холодных улицах. — Я… это неправильно. Я не гей! — Гей, не гей… Да какая, к черту, разница? Хочешь угробить свою жизнь? Да пожалуйста. Но если все-таки передумаешь, я буду здесь. Не спеши с отказом, милый. Развернулся и ушел на второй этаж, оставляя меня в сомнениях. И какого я вообще доверился ему? Так бы не пришлось ничего решать. Черт… В этот момент меня заприметила Микаса и пьяной нетвердой походкой направилась прямиком ко мне. — Эй, ты чего такой кислый? Гляди, как тут здорово. О, да, это же моя любимая песня! Я молча смотрел, как подруга несвязно мурлычет слова песни, подтанцовывая. Как она только на ногах до сих пор держится? И только я, было, собирался ее уводить из борделя, как та тут же оживилась. — Ой, а с кем ты только что разговаривал? Ты его знаешь? — Да так, знакомый просто. — Расскажи-и-и, Эрен, — плаксиво заныла она. И я в который раз за вечер не сдержался, пересказав коротко недавний диалог с хозяином борделя. Дослушав, девушка спрыгнула с барного стула, крепко дернула меня за руку так, что я чуть не полетел на пол, и, обращаясь к парню за стойкой, крикнула: — Эй, ты, кучерявый, где тут ваш босс ошивается? — Он обычно в кабинете своем сидит. Второй этаж, прямо по коридору и налево, последняя дверь с черной табличкой. — Спасибо. Эрен, идем. — Что?! Мика, нет! Даже не думай, я не стану подставлять свою жопу каким-то мужикам! — Да кто тебя просит? Что ты на себе зациклился? Успокойся. Ведешь себя как девчонка, — пару минут назад она ровно стоять не могла — шаталась, а теперь уверенно тянет меня за собой по узкому коридору с парой десятков дверей, — так, тот парень вроде говорил налево… или направо? Нет, кажется, все-таки налево. Нам сюда. Эрен, пошли! — Мика… — Заткнись. Когда мы все-таки наткнулись на дверь с табличкой «Босс» (какой скромник, вы поглядите), брюнетка уверенно потянула дверь на себя, даже не удосужившись постучать для приличия. — И кто это у нас такой наглый? О, малыш, ты, что ли? Не ожидал тебя так скоро увидеть. Что ж, я рад. За массивным столом восседал хозяин кабинета. Он сложил руки в замок и положил на них подбородок, насмешливо глядя на вошедших из-под, слезших на кончик носа, стильных очков. — Эрен не станет на Вас работать! — Это я уже слышал от него. Может, Вы, юная леди, хотите рассказать мне что-то новое? — Эрен не будет работать в этом месте. Но… но Вы можете взять на работу меня. — Надо же, как благородно с твоей стороны. Так заботишься о попке своего друга, что готова занять его место? Похвально. — Да, готова, — с вызовом смотрит прямо в глаза Сантьяго. — О чем вы двое говорите? Микаса, даже не думай об этом. Я не позволю тебе сделать э… — Если ты не готов поступить по-взрослому, Эрен, то тогда это сделаю я, — перебивает, — извини, что я готова стать шлюхой, лишь бы не оказаться на улице. Я уже стала омерзительной тебе, а, Эрен? — Чт-то ты такое говоришь, Мика? Нет… нет, ты не противна мне, — нервно тараторю, — ни в коем случае, нет. Просто я… — Я не хочу слушать твои оправдания. Ты уж прости, но я буду брать, пока дают. Второго шанса может не быть. Поразительно. Торговать своим телом собирается она, а отвращение я ощущаю лишь к себе. Потому что слаб. Потому что подставляю подругу вместо себя. Так нельзя. Но она права — очередной возможности вылезти из долгов может не быть. Вот только… — Какая идиллия. Так приятно видеть, когда кто-то волнуется о другом. Ах, молодость, — слащаво протянул Сантьяго. — Так что, Микаса? Пять лет здесь, в «Тихом шепоте», в обмен на мою помощь? Ты согласна? — Да, сэр. — Отлично. Считай, ты принята. А ты, малыш, приходи, как надумаешь. Разделите долг на двоих, облегчите жизнь. Я далеко не каждому предлагаю работу в «Шепоте», подумайте об этом. — Пойдем отсюда, Мика, — и я потянул ее прочь от кабинета. — Всего хорошего! Всегда рад видеть твою мордашку… End of POV Эрена. *** Виню ли я Эрена? Ни в коем случае. Я поступила так, как нужно. Сколько бы прошло времени, прежде чем он надумал согласиться? Хватило бы его смелости вообще? Он ведь ни разу после того вечера не пришел сюда. Нет, я не виню Эрена — он не смог бы здесь работать. Здесь нужны покладистые мальчики, готовые раздвинуть ножки по первому зову. Эрен же скорее совершит массовое убийство, чем позволит какому-то мужику притронуться к его заднице. Такой уж он. Взять того же Армина — стоит только клиенту помахать перед ним денежкой, так он сразу же запихивает свой строптивый нрав куда подальше, а достает его лишь при общении с коллегами. Одновременно ершистый и покладистый. Удивительная, но действенная смесь. В «Шепоте» можно найти мальчиков и молодых парней на любой вкус, но Эрен однозначно выбивается из этой тусовки. Слишком наглый, несдержанный, совершенно не умеет держать свой длинный язык за зубами. Он не смог бы влиться в этот коллектив точно так же, как не влился во все остальные. Слишком своенравный, своевольный. Свободолюбивый. Другой. End of POV Микасы. *** POV Эрена. Когда в 7 вечера я вернулся домой, Микасой там не было. Сегодня у нее дневная смена, поэтому, скорее всего, она снова на своем любимом месте, куда обычно ходит в свободное время, как бы я не пытался ее отучить от этого. Не самое безопасное место для девушки, если честно. Как и ожидалось, я нашел ее в старой многоэтажной заброшке на окраине. Она всегда приходит сюда, когда ей хочется побыть наедине. С огромной дыры в стене пятого этажа открывался вид практически на весь город. Когда-то несколько лет назад на этом этаже был взрыв — здешние жители пытались согреться с помощью газовых баллонов, но произошел несчастный случай, случился врыв. Каким-то чудом он задел лишь малую часть дома, поэтому здание все еще стояло — то ли стены слишком толстые, то ли строили на славу. Да и черт с ней, с этой постройкой. Однако теперь на внешней стене красуется огроменная дырень, а на стенах и полу все еще можно увидеть следы взрыва, что черным слоем покрывают все, что было на момент того случая. Сейчас же прямо отсюда легко можно было рассмотреть узкие улочки, наполовину развалившиеся здания, изредка снующие туда-сюда старые, проржавевшие машины горожан и новехонькие бронированные машины военных, и, если сильно приглядеться, даже можно было заметить дом нашего управляющего, Дота Пиксиса, который так контрастировал на фоне остальных благодаря своей строгой роскоши. И именно этот открывающийся на вечно темный, освещенный лишь фонарными столбами, вывесками и светом из окон, город под тяжелыми каменными сводами вид был причиной моей ненависти к месту, что так успокаивало Микасу. Здесь все словно на ладони: шумные, снующие по узким переулкам жители, хаотично построенные без какого-либо плана многоквартирные и частные дома, прогуливающиеся облезлые животные, и сомнительные заведения. Но самым отвратительным было не это. Отсюда было видно сразу 2 из 4 выездов из города. Таких притягательных и недосягаемых. А за ними неизвестность — ты либо сорвешь джекпот, либо останешься ни с чем. Жаль только, что местные живыми ворота не пересекают: за исключением военных, за них переправляют только трупов из соответствующей ямы время от времени. Как бы там ни было, я отчаянно хотел узнать, что там. Этот самый дом был одним из немногочисленных высоток нашего города. Высотками местные прозвали 5-этажные здания из красного кирпича. Поговаривают, раньше эти дома были заселены военными, но позже тех переселили в воинские части, а дома, естественно, так и остались стоять на своем месте. Власти, воспользовавшись случаем, начали продавать квартиры жителям, в которые заселились те, кто едва сводил концы с концами — за небольшие квартирки, пусть и с удобствами, цена была практически мизерной. Небольшой микрорайон довольно быстро начал набирать дурную славу из-за его жителей. Сейчас же эти кирпичные здания слились с остальным городом, став пристанищем для всех, кому нужно жить хоть где-то. Однако для жилья квартиры непригодны из-за отсутствия здесь электричества, канализации, газа и тому подобного. Поэтому тут селились уж совсем отчаявшиеся, коих было вполне достаточно. И почему только Микаса не боится этого места? Лично меня всегда пробирает дрожь, когда прохожу по длинным узким коридорам с облупившейся краской. Жуткое место и такие же люди, обитающие здесь. Идеальное место для потерянной души. У каждого из нас троих было место, где он любил побыть наедине: у Микасы это этот притон для всех страждущих, у меня — так полюбившийся мне по непонятной причине шумный бар в нескольких кварталах от нашего дома, а Рейн же любит проводить время в своей комнате. Последний никогда не пускал никого в свою комнату. Я был там всего лишь один раз, и это, признаюсь честно, не самое мое приятное воспоминание в моей недолгой жизни. И вот снова на ней эти клетчатые брюки горчичного цвета и растянутый старый свитер в широкую красно-черную полоску с высоким горлом. В последнее время я вижу эти вещи на ней все чаще. Даже слишком часто, я бы сказал. Видимо, какой-то постоянный клиент зачастил. Она всегда надевает их, когда ее подсовывают особенно грубому клиенту. Пытается скрыть последствия бурной ночи, но я ведь все равно все вижу и понимаю. Все эти синяки, шрамы, полосы от ударов и отпечатки ладоней не скрыть штанами или кофтой с длинным рукавом. Каждый раз, когда она так одевается, мне становится дурно, а душу будто бы кошки дерут. Но поделать все равно нельзя ничего — от злополучного владельца борделя не отвяжешься никак. Этот человек без каких-либо моральных принципов или устоев. Ему важно лишь получить свое, и ему это удается. Никогда не спрашивал Микасе о ее работе, а она никогда не рассказывала. Между нами было немое соглашение, потому что так было проще нам обоим. Я не хотел ничего знать, а она не горела желанием рассказывать. Просто так было нужно нам обоим. Иногда гораздо проще игнорировать проблему, чем искать пути ее решения. Именно поэтому мы молчаливо сидели бок о бок, изредка перебрасываясь короткими фразами, и смотрели на вечерний город, улицы которого уже почти опустели, и можно было лишь услышать редкую ругань внизу. Здесь споры не умолкают никогда. Люди вечно ругаются друг с другом, вымещая весь свой негатив на кого-то другого. Потом этот самый другой накричит на кого-то еще, а третий выместит свою злобу на супруге, та — на детях, а те, оскорбленные, пойдут дубасить сверстников, избивать животных и метать ножи. Этакий замкнутый круг ругани и насилия. Такой привычный. Такой удушающий. Неправильный. Подруга сидела на холодных ступеньках подъезда, облокотившись корпусом на стену, полную матерных надписей. Вся ее поза показывала абсолютную расслабленность: на согнутой в колене правой ноге покоился локоть, прямая левая нога покоилась на ступеньке ниже, а в левой руке была пивная банка. Наверняка услышав мое появление, она никак не отреагировала, все так же сидела с откинутой головой назад, а глаза ее были расслаблено прикрыты. Поначалу я даже подумал, будто девушка спит, но, стоило мне опуститься на лестнице около нее, как последняя лениво разлепила левый глаз, взглянув на меня.  — Привет, — сипло произнесла та и разлепила оба глаза, однако положение головы так и не поменяла. Решив не портить атмосферу, я лишь взял банку из небольшого ящика, в котором уже не насчитывалось несколько единиц, и сел напротив подруги ступенькой ниже, опершись спиной на перила. Наверное, должно быть противно вот так вот сидеть, как мы сейчас, на холодном грязном полу, но кого это заботит? Мне сейчас точно не до брезгливости — отработав свою смену на рудниках, я едва ли могу шевелить мозгами, так что облеванный пол заброшки меня мало заботит. — Так и знал, что найду тебя здесь, — произнес негромко я, слегка улыбаясь уголками губ. Я взглянул на лицо подруги, что находилось буквально в полутора метрах от меня. Еще более бледное, чем обычно, красные глаза, темные круги под глазами и искусанные губы. Однако даже они не могли спрятать красоту Микасы. Если бы я не знал, кем ей приходится работать, я бы не смог сказать, кем она работает на самом деле — настолько непорочным было ее личико, что было нехарактерным для представителей данной профессии. Да, ее лицо было уставшим, но далеким от той стервозности, что мелькала на глазах шлюх «Шепота». Удивительно незапятнанная и, вместе с тем, холодная притягательность. Слегка островатые черты лица удивительно контрастировали с темными, почти черными, большими глазами миндалевидной формы. Каждый раз, когда я чувствую ее взгляд, полный заботы и отчасти тревоги, становится морозно на душе. Знаю, что недостоин этого тепла, направленного в свою сторону. Ненавижу свою трусость. Ненавижу всем своим естеством. Знаю, что слаб. И нет, не о физической силе сейчас идет речь. Я слаб внутри. Да, я люблю сказать гадость тем, кто сильнее, крупнее меня. Но не потому, что я смелый. Нет, просто слово — мое единственное оружие против этих мордоворотов. Я не смогу противостоять им в драке, так хоть задену гаденьким словцом. Пусть это даже не принесет мне никакого морального удовлетворения. И как бы нагло я не улыбался, как бы развязно себя не вел в тот момент, когда дворовая шайка в который раз надвигается на меня и пыхтит от злости, я струсил в самый важный момент. Я струсил, когда моим близким требовалась помощь. Струсил в тот самый момент, когда решение было так близко — стоило лишь протянуть ладонь, ухватился бы. А я же повел себя как девчонка в первую брачную ночь. Выходит, из нас двоих яйца есть именно у Микасы. Ей удалось сделать то, чего не удалось мне — переступить через себя. Сколько бы я не уговаривал себя пойти к Ортеге, я так и не смог за 3 года сделать этого. Сам не понимаю, почему не могу пересилить себя. Неужели пытаюсь сберечь остатки гордости? А на кой-она мне? И без того не только выгляжу, но и веду себя как девчонка. Или так отчаянно спасаю свою задницу от загребущих рук мерзких ублюдков? И ради чего? Для того, чтобы смотреть, как те пользуются той, кто по какой-то причине до сих пор не возненавидела меня? — Фу, я будто бы мочу пью, — отхлебнув немного из банки теплое пиво, скривился я. — А ты знаток, я смотрю, да, Эрен? — подколола девушка, добавив: — не хочешь — не пей. — И вот в кого ты такой брюзга, интересно? — она задала этот вопрос в пустоту, не рассчитывая, что я отвечу. Хотелось бы знать… На это мне ответить было нечего, да и ответа брюнетка не требовала. Пока мы с ней сидели на ступеньках лестничной клетки у заколоченной отсыревшими досками двери и пили, отвратительное на вкус, дешевое пиво, я вспомнил, зачем, собственно, я пошел искать подругу. Я хотел показать ей одну вещь, поэтому, резко вскочив с места, я схватил подругу за руку и потянул Микасу в сторону выхода. Отброшенная в сторону почти полная банка ударилась об стену и отлетела на пол с громким глухим звуком, что пронесся по всему подъезду. Недопитое пиво расплескалось из моей, упавшей на грязный бетон, жестяной банки. — Пойдем, мне нужно кое-что тебе показать, — ответил я на невысказанный вопрос в глазах Микасы, удивленной такой прытью. — Быстрее! Я побежал вниз по лестнице, крепко сжимая запястье девушки. Топот моих тяжелых берцев и ее старых кроссовок разносился по зданию. Какой-то дедок даже высунул свой нос из-за двери одной из квартир, посмотреть. Толкаю подъездную дверь так, что та с грохотом ударяется о стену, наверняка оставляя там выбоину. Перепрыгивая сразу через 2 ступени, спускаемся с крыльца. Недоумевающая подруга еле поспевает за мной. Ей точно хочется понять причину спешки, но все потом. Честно говоря, я сам не понимаю, почему так тороплюсь. Просто хочется быстрее сделать это и все. Свернув по дорожке у дома направо, тяну за собой подругу, замечая мельком стаю собак у мусорных баков, кусающих велосипедную покрышку, скольжу взглядом по лицам удивленно оборачивающихся на нас редких прохожих. Чудом не сбил женщину с огромной миской мокрого белья, что только вышла из-за угла одноэтажного дома, повесить белье на веревку. Спешно извиняюсь, но не останавливаюсь. В груди разливается предвкушение, и от этого все терпение куда-то ускользает, уступая место первому. Мы неслись полуопустевшими улицами вечернего города. На часах уже без четверти 11, что значило совсем скорое вступление в силу комендантского часа, который существует здесь с того момента, как этот город стал населяться людьми. Он начинается ровно в 12 ночи и заканчивается в 4 часа утра, когда первые горняки начинают свою смену. Ночью же все горожане обязаны сидеть по домам, и даже не сметь нос высунуть на улицу (нарушать это правило вошло у меня в привычку много лет назад, еще в детстве, и с тех пор городская стража еще ни разу не схватила меня, хотя один раз я лишь каким-то чудом успел удрать, но об этом позже), телефонная связь отключается, а на улицах стает еще больше солдат со специально обученными собаками. Картина не самая радостная, но к этому легко приспособиться, если с самого рождения живешь в этих условиях, не имея представления о том, что бывает как-то иначе. Да и откуда нам это знать? Микаса еле поспевала за мной, когда мы в спешке неслись через весь город. Вот почему ее любимое место в городе находится так далеко от дома? Для меня «пробежки» на такой скорости стали обычным делом (конечно, с моим-то неумением закрывать рот вовремя), и я, в отличии от непривыкшей к этому девушки, не испытывал никакого дискомфорта, виляя, заставленными старой развалившейся мебелью и прочей, ненужной уже никому, разного рода рухлядью, улицами. В паре десятков метров от дома натыкаемся на моих заклятых дружков на лестнице подъезда трехэтажки, сидящих в компании громко галдящих девок, устроившихся на коленях у первых. Слышу, как кто-то из них свистит нам в спину, но я просто игнорирую их. Жан с компанией подождет. Пусть найдут другого мальчика для битья. Забежав в дом, я тут же потянул Микасу в коридор возле лестницы, где не было окон. Можно было, конечно, подняться на второй этаж, но коридорчик, который вел в спальни наверху, был слишком маленьким, и там было не развернуться. Удивленная моими действиями, девушка не особо понимала, что же я от нее хочу, поэтому, взяв ее за плечи, я затащил ее в коридор. На всякий случай вернулся в гостиную и кое-как задвинул шторы. Глупая паранойя, скажете вы, но разве вам приходилось когда-то жить в городе с порядками, подобными нашему? Мало ли кто в окно захочет посмотреть из домов напротив. Пускай выглядит глупо, что с того? — Вот, тут нас точно никто случайно не увидит в окне. — Вен, будь добр, объясни мне по-нормальному, что тут происходит. Какого, мать его, черта ты несся, сломя голову, через весь город? — Смотри, Мика, что я тебе принес, — я засунул руку в карман штанов, после чего протянул ей небольшой прозрачный камешек, слабо поблескивающий в блеклом свете пары ламп. — Ой, а это что за камешек? — спросила подруга, взяв его в руку. Камешек был совсем небольшим — размером он был меньше, чем ноготь на мизинце девушки, но все равно поражал своей красотой. — Мы добываем вот такие штуки в карьере. Я специально для тебя взял, ты ведь спрашивала меня как-то о том, что вывозят из города. И, — расстягивая гласные, протянул я, — вот, я решил наглядно показать. — Да ты сдурел! Ты хоть понимаешь, что нас обоих расстреляют, если прознают об этом? — Встрепенулась она. — Нельзя никому ничего брать оттуда, Эрен, ты ведь знаешь сам. Ты с ума сошел, что ли?! — Да не кричи ты так, истеричка. И не волнуйся, я завтра верну на место. Никто и не узнает, что он куда-то пропал. — Что это вообще такое? — Понятия не имею, но, учитывая то, как за ними следят, эти камешки невероятно ценны. Их переправляют за те самые ворота, откуда поставляются продукты, одежда, предметы гигиены и прочее. — Он такой красивый… Микаса завороженно вертела его в пальцах, словно бы пытаясь навсегда запечатать его в памяти. Что ж, когда я только начал работать на рудниках, смотрел на такие вот камешки с идентичным выражением лица. С тех пор прошло много лет, и эти стекляшки вызывают лишь тошноту и отвращение. Вещь-то наверняка ценная, иначе почему военные так трясутся за каждый миллиграмм. Вот только непонятно, кому она нужна и для чего. Как я уже и говорил, никто и понятия не имеет, что творится за пределами города. Наверняка там тоже живут люди. Интересно, они живут так же, как и мы? Их тоже расстреливают за неповиновение власти? И каждого анархиста казнят на Главной площади, показывая остальным, что такое случится с каждым, кто займет его место? Их людей тоже держат лишь за рабочую силу и заставляют пахать по 12 часов, махая киркой? Или, быть может, мы такие особенные? — Да… Хотя знаешь, оставь себе, — неожиданно даже для самого себя выдал я. — Что? — Какая разница? Взгляни, он такой маленький, за ним никто не хватится, — заверил я ее, сам понимая абсурдность моего поступка. — Их забирают машинами, где таких камешков тысячи. И это еще я самый маленький взял, а там есть в несколько раз больше. Кому есть дело до одного? — Мне есть, Эрен. Я не могу, понимаешь? Я не могу его взять! Ни за что, — остервенело отнекивалась она, яростно качая головой и выставив вперед руки, закрываясь, — вдруг тебя вычислят?! Я лишь молча смотрел на нее, слегка улыбаясь уголками рта. — Я не приму его. Если не возьмешь ты, то я отдам его Рейну. Он вернет завтра на место, где он и должен быть. — Он твой, Микаса. Делай, что хочешь. Я не стану тебя останавливать. Она перевела свой растерянный взгляд с меня на камень. Она глядела на прозрачный камешек, я — на нее. Так мы и стояли некоторое время, пока я, наконец, не решил разрушить эту тишину, что уже немного начинала на меня давить. Я с самого начала сомневался в правильности своего решения, поэтому, чтобы не передумать, и не забрать камень обратно, я решил удалиться прочь. Позже я убедился, что подруга так и не отнесла никуда камешек. Оставила у себя. Видел как-то, как та доставала его из небольшой шкатулки, что стояла на туалетном столике в нашей спальне, и разглядывала его. А пока что я просто побрел в гостиную, предварительно приготовив на кухне крепкий чай, и включил телевизор для фона, на котором никогда не крутили ничего путного, кроме рекламы, танцевальных номеров и каких-то очень редких объявлений. Залез с ногами в кресло перед телеком и тупо уставился в экран, по которому женщина очень убедительно рассказывала о преимуществах покупки волшебной швабры и ведра к ней в подарок. И себе купить такую, что ли? Хотя стоп. На кой-она мне? Чертовы телевизионщики. Кого угодно убедят в ненужной фигне. Переключить канал бы, вот только выбор отсутствует — либо смотри, что дают, либо выключи говорящую коробку. Наверное, я бы так и сделал, но вставать с кресла и жать на кнопку на телевизоре мне было лень. Поэтому следующие несколько минут я продолжал слушать про чудо набор для настоящей домохозяйки.