Подойдя к своему дому, Артур понял, что не один. Это не было сложно, и особой дедукции не требовало — как только Англия вставил ключ в замочную скважину, дверь открылась. Шотландия хмуро посмотрел на брата, но ничего не сказал — спокойно прошел в гостиную, откуда послышались голоса. Уже знают новости. Паршивцы. Англия скинул ботинки, повесил на спинку стула пиджак и пошел за братом.
В гостиной витал густой туман дыма, кое-как перебивавший запах перегара. Шотландия восседал на центральном диване, закинув ноги на стеклянный журнальный столик, и пил прямо из горла бутылки свое очередное пойло. Ирландия и Уэльс сидели рядом и не отставали от брата — но все же предпочли бутылке коньячные бокалы.
— Какая неожиданность. Вся семья в сборе, и уже пьяна. — Артур снял ноги старшего брата со столика и сел в кресло. Патрик сразу же придвинул к нему полный бокал, и Англия взял его в руку, грея напиток.
— Да, мы пьяны. А ты, милый наш братец, мудак. Вот только мы завтра протрезвеем, а ты так и останешься мудаком.
Шотландия огрызается. Теперь все правильно.
— Объясни-ка нам, Артурчик, как так вышло, что твой драгоценный Америка решил все за нас? Хотя ладно, ты всегда подтирал ему сопли, можешь не отвечать.
— Спасибо, что разрешил. — Артур понял, что пьяный Шотландия сел ему на уши крепко, и отхлебнул напиток из своего бокала. Раз Скотт пошел в нападение, то стоит уравнять степень неадекватности между ними, чтобы выстоять.
— Поязви мне тут, мелкий.
— Это просьба или предложение?
— Да блять! — Скотт встал и заходил по комнате. — Вот как я должен тебе что-то донести, если ты меня так сейчас раздражаешь! Пусть лучше скажет Уэльс, он спокойнее. Дилан, не спать!
— Я не могу, ты меня усыпляешь.
— Да какого черта ты спишь в такой момент?
— Сплю, потому что могу. Отстань.
Шотландия раздраженно походил по комнате, выглянул в окно, достал еще одну бутылку и сел. Англия тем временем допил содержимое своего бокала, и Патрик долил ему еще. Дилан продолжал спать, так и держа свой бокал на весу. Иногда Артур завидовал способности своего брата вот так сразу засыпать. Неудобный разговор — а все, я сплю. Кто-то совершенно случайно сделал из его документов самолетики и разбросал по дому — я не мог, я спал. Пропали все запасы алкоголя — это точно не я, во сне я что ли все выпил?
— Я надеюсь, твоя дрянная английская гордость задета достаточно, чтобы наконец дошло, что ему всегда было на тебя плевать? Ты еще и братом его называл. Придурок.
— Я и тебя братом называю.
— Да пошел ты.
— Очень содержательно.
Шотландия ругнулся и полез в карман за пачкой сигарет. Артур ненавязчиво придвинул ему пустую пепельницу, но Скотт принципиально струсил пепел на любимый диван Англии. Мудак. Не реагировать, ведь он же только этого и добивается!
— Если ты хочешь узнать, что я буду делать, то я, так и быть, соизволю вам сказать. Сейчас мы не можем с ним воевать, мы слишком слабы. У нас не хватит армии продержаться даже несколько месяцев.
— И что, ты решил сдаться, идиот?
— Может я и идиот, но я ведь прав. Да и с чего ты решил, что я сдамся?
Скотт взглянул на Артура, заинтересовано подняв бровь. Дилан открыл глаза, Патрик наклонился ближе. Англия подержал драматичную паузу, отпивая коньяк.
— Совершенно понятно, во всяком случае для меня, зачем Альфред это делает и что добивается. Я вижу каждый его шаг — все же я его учитель. Обратите внимание, как мастерски он стравил Индию и Пакистан, Сирию и Турцию, да и ряд других стран, при этом пытаясь выставить злом Россию. Он понимает, что даже ему не хватает влияния, а сам я просто так ему не помогу. Захватив меня, он сможет перейти к следующей ступени — Китай почувствует угрозу от Индии и заключит мир с Пакистаном. А США будет помогать то тем, то тем, заставляя их выдыхаться, терять людей и ресурсы и, как вишенка на торте, вынудит их использовать ядерное оружие, что дает ему самому карт-бланш на его использование. Совсем для него идеально вынудить проигравший Китай к захвату новых территорий и его разворот в сторону Дальнего Востока и Сибири, таким образом втянув в дело Россию. Ослабление Европы для него — дело временное, ведь в его руках после прошлой войны остались Германия, Италия и Япония.
— Ты все знал? — Скотт напрягся, пытаясь делать вид, что ему плевать на все, что сказал его брат. — И что же ты собираешься делать?
— У меня месяц до того, как я должен дать ответ. Не много, но лучше, чем ничего. Я знаю слабости Америки, я знаю свои сильные стороны. А значит — мне нужно максимально ослабить Альфреда и усилить себя, а также перевести место боевых действий поближе к его границам. И вы мне в этом поможете.
— А если придется уничтожить Америку, ты на это готов?
— Если бы не был, не говорил бы. — Артур грустно усмехнулся. — Но он сам затеял эту игру, и сделал первый ход. Моя очередь. Как вы уже поняли, если не свалить его сейчас, потом будет хуже. Он считает, что вокруг все слабы и разрозненны, и совершенно забывает про себя. Сегодня после собрания я говорил с Германией и Японией — они не станут помогать, но с радостью сбросят цепи Америки и отвернутся от него. Это достаточно.
— Неужели мы дождались? — Шотландия затушил сигарету об обивку дивана. — Жду не дождусь увидеть лицо этого засранца, когда он поймет, на кого нарвался. Британская Империя снова в деле!
Артур откинулся на кресло, надеясь, что разговор закончен и он отделался малой кровью. Ты именно этого хотел, Альфи?
***
Берлин выглядел уставшим. Когда Людвиг зашел к нему в кабинет после собрания, Карл все так же работал с документами, как и утром. Сколько дней уже прошло с тех пор, как Берлин начал засиживаться до позднего вечера? Наверное, когда Людвиг впервые рассказал ему о своем плане.
Германия присел в кресло, наблюдая за работой столицы. Теперь его столицы. А ведь раньше это была столица Пруссии. Интересно, Карл был таким же невозмутимым и при Гилберте? Почему-то мало верилось.
Гилберт. Каждый раз, когда Людвиг думал о брате, его мысли возвращались в прошлое. Пруссии не нужно было сидеть допоздна с документами — он все как-то успевал. Ему не нужно было ломать голову над тем, что правильно или нет — он и так знал. Гилберт не кланялся победителям, даже когда они поставили его на колени — он был слишком гордым. Тогда Германия просил его склонить голову, ведь они уже проиграли. Он умолял брата сдаться самому, не делать себе и ему еще хуже, принять наказание за войну. Пруссия лишь презрительно посмотрел на брата и ничего не ответил. Его забрал Союз, а когда они встретились в следующий раз, прошло слишком много времени. Гилберт шутил и дурачился, воспринимал все не всерьёз и радовался тому, что больше ему не нужно ломать ни над чем голову, и от этого Людвигу было еще больнее. Он знал, когда Пруссия так себя ведет. Когда чувствует, что рядом только чужаки.
Сейчас Гилберт приезжает каждый месяц — готовит ужин к приходу Людвига из правительства, зовет его в бар попить пива, возиться с их собаками, убирает в доме и играет в игры на компьютере. И ни слова по политике. Пруссия, который его вырастил, обязательно бы помог и подбодрил. Гилберт, которого он раньше знал, никогда не позволил бы ему сидеть дома, не опустил бы руки и пытался бы снова отстроить свою Пруссию. И брат, с которым он рос, никогда бы не стал закрывать дверь своей комнаты перед отъездом.
Сначала Германия думал, что все дело в России. Пытался говорить с Иваном, выспрашивал, что они делают в Союзе, но русский молчал. А когда распался Союз и Гилберт решил остаться Калининградом, Людвиг понял — дело в нем самом. Может, брат его не простил? Нет, тогда бы Гилберт и до разговора не снизошел бы. Может, не доверяет? Тогда не остался бы в их доме. Видимо, Пруссия разочаровался в нем, понял, что поддержки ему не будет, а сам в современных реалиях он уже не сможет отвоевать свои земли. Он смирился, но не сломался. А потому и не просит помощи.
Карл дочитал документ, поставил роспись с печатью и поднял голову. Хоть у Берлина и были светлые волосы и голубые глаза, чертами лица он неуловимо напоминал Гилберта. Это заставляло Германию дольше задерживать взгляд на столице. Когда Людвиг сказал ему об этом, Карл усмехнулся краем губ и сказал, что слышит это не впервые — их часто сравнивали еще в бытность столицей Пруссии. Лицо Берлина оставалось бесстрастным, но Людвиг чувствовал — скучает.
И именно поэтому Германия разработал этот план. Когда Карл узнал, взялся за работу немедленно, и до сих пор загоняет себя чуть ли не до изнеможения. Германия тоже сначала так поступал, но сейчас, когда почти все готово, Людвиг остановился, обдумывая все еще раз. Они не имеют права ничего упустить.
— Америка хочет присоединить Британию.
Берлин задумчиво кивнул, продолжая смотреть на свою страну нечитаемым взглядом.
— Через месяц собрание — Англия или присоединится сам, или вступит с США в войну. Я сегодня исключил Великобританию из Европейского Союза.
Берлин снова кивнул. Не очень-то и удивлен — значит успели донести. Людвиг задержался после собрания, и пришел только к вечеру, а новости столица привык узнавать максимально быстро, ненавидя неведение. Говорил, что когда-то оно чуть не стоило жизни всем немцам. Еще одна черта Гилберта.
— Я говорил с Артуром. Он не вдавался в подробности, лишь сказал, что скоро поможет мне выгнать со своей территории Альфреда.
Берлин вопросительно поднял бровь, и тонко улыбнулся. Германия с ним согласен. Это просто отличная новость.
— На днях примем к исполнению наш план. Правительство я поставил в известность.
Людвиг не был уверен, показалось ли ему или нет, но Берлин улыбнулся шире. Германии было все равно — с его плеч словно свалилась вся та огромная глыба вины перед Гилбертом, что немец носил с самого окончания Второй Мировой. Скоро все станет на круги своя. Ты только смотри, брат.
***
— Как думаешь, к чему все приведёт?
— Мне все равно, только б не было войны.
— А если будет, за кого станешь воевать?
— Как всегда, за себя.
Россия и Москва любовались, как закатное солнце окрашивает купола Благовещенского собора в красный цвет, а Иван к тому же курил. Он только вернулся с совещания, и закончил рассказывать новости своей столице.
— И на кого ты поставишь?
— На победителя. Вот только что-то мне подсказывает, что игроков будет больше двух. И что уже сегодня мир стал на дорогу больших перемен.
Москва понимающе хмыкнула в ответ.
