***
Его мнение никогда не спрашивали. Его никогда не ставили в известность даже о тех новостях, которые касались его непосредственно. Его присутствие никогда не замечали. Никто не думал о нем, как о личности, как о стране, его слово не было аргументом. Больше всего Мэтью ненавидел, когда его игнорировали. И ладно бы случайно — все взяли привычку не интересоваться им. Альфред все решал за него — куда идти, чем заниматься, с кем дружить и кого ненавидеть. Вернее, он думал, что решал, ведь Канада в ответ просто молчал или соглашался. А согласиться не значит сделать. Кто бы мог подумать, что он так хорошо умеет врать. Франциск показывал ему лишь то, что было выгодно. Он приезжал, привозил учебники на своем языке, одевал по своей моде и не интересовался мнением Мэтью. Франциск говорил, что Мэтью обязан его любить, и Мэтью соглашался. В конце концов, он мог соврать и в этом. Но в один момент все изменилось. Ему задали вопрос, и от него ждали ответ. Артур впервые стоял на пороге его дома, Франция покинул его, и Канада ожидал, что захочет с ним сделать новый опекун. Англия тогда подошел, потрепал его по голове и спросил, как он видит свою жить в дальнейшем. Канада не смог дать ответ. И не захотел соврать. Каждый свой приезд Артур тратил уйму времени на разговоры с Мэтью, рассказывал ему о внешнем мире, о политике, экономике, событиях. Но главное — он интересовался мнением Мэтью. Канада впитывал каждое слово, словно пустыня, не видевшая воды много лет, запоминал ход мыслей Артура, и вместе с этим учился мыслить сам. Вспоминая время, проведенное с британцем, Мэтью невольно улыбался. Артур никогда на него не давил — давал несколько вариантов ответа, несколько выборов, и даже если он обязан был отдать приказ, Англия выворачивал все так, словно это решение принял сам Канада. Мэтью все понимал, но был благодарен хотя бы за эту иллюзию. Это было выражение заботы со стороны старшей державы, понятное немногим. Альфред, например, закатывал грандиозные скандалы, если среди предложенных вариантов не было того, что хочет он, не шел на компромиссы, не ставил себя в ситуацию Артура. Конечно, Британская Империя не была святой, но Канада дорожил ею, в отличие от брата. Если сейчас бы его спросили, кого в этом мире он любит и кем дорожит, в список попал бы только Англия. Его провинции не в счет — в конце концов это он сам, так же, как и семья самого Артура. Франциск был дорог лишь как воспоминание о детстве, а Альфред — как напоминание о том, каким его видит весь мир. О, в какой-то степени он любил брата, но Америка больше раздражал, чем располагал. Англия сидел у камина и пил чай. Эта картина была так естественна, что Мэтью невольно усмехнулся. Несколько дней назад Америка объявил о желании сделать Артура своим штатом, и с тех самых пор Канада хотел поговорить с британцем. Но не решался. Что он ему может сказать — что все будет хорошо? Не будет. Альфред давно предал своего старшего брата, и сейчас окончательно добил сентиментального Англию. Что Альфред одумается? Не одумается — этот дурак вряд ли даже понял, что натворил. Что Мэтью будет рядом? А в чем его польза, если Артур не разрешит ему участвовать, как частенько уже бывало? — Я бы хотел знать, что ты думаешь на счет последнего собрания. Канада вырвался из мыслей, подняв глаза на кресло британца — Артур не развернулся, лишь в ожидании замер с чашкой в руках. Мэтью незаметно улыбнулся — самое приятное, что он слышал, это что кому-то интересны его мысли. Словно это подтверждение того, что он жив. — Альфред дурак. — Канада тихо сел в кресло напротив британца. — О, это неоспоримый факт. — Артур хмыкнул в свою чашку и указал Мэтью на столик с чайником и сервизом. Там же стоял кувшинчик с кленовым сиропом, что каждый раз грело сердце Мэтью маленьким жестом внимания. — А еще? — Я не знаю, если честно, еще не понял. Ты уже что-то предпринял? — чашка с чаем оказалась в руках Канады, но пить он не спешил — лишь по привычке грел руки о теплый фарфор. — Ну, я связался с Техасом. Думаю, тебе не нужно объяснять, зачем. Завтра утром планирую разговор с Мексикой. Нужно бы поддержать нашего друга. — Если вдруг нужна будет помощь — я с тобой. — Канада улыбнулся, глядя на потеплевший взгляд британца. — Я собираюсь поехать поболтать с Альфредом. Прикинусь собой, он ничего и не поймет. Может чего и узнаю. — Отличный план. — Артур взглянул Мэтью в глаза, улыбаясь краем губ. — Спасибо. — Артур, можно вопрос? — Конечно. — Англия поднял на него взгляд — Почему ты отказался помочь Америке ослабить Китай? — Что ж, я сделаю вид, что ничего не говорил, а ты — что ничего не слышал. Идет? Канада с нетерпением кивнул и посмотрел на задумчивого Артура. Англия частенько рассказывал ему достаточно секретные сведения, показывая этим свое доверия. Мэтью очень это ценил, а потому вряд ли бы решил что-то рассказывать. Да и некому. — Альфред предложил Дании купить у него Гренландию. А теперь представь, насколько усилится Америка с такой территорией у меня под боком, особенно если ему удастся чего-то добиться с Китаем. Мне это совершенно не нужно. Разумеется, предложение пока что носит неофициальный характер, но у меня есть сведения, что Альфред готовит документы, и через несколько месяцев обратится к Дании уже официально. Мэтью оставалось лишь удивленно молчать и наблюдать, как Артур подбрасывает в начинающий потухать камин новые поленья.***
Собрание прошло даже лучше, чем планировал Билл. Его губернатор согласился на все, что озвучил штат, сенат поддержал единогласно, и сразу перешел к разработке законопроектов и подготовке к референдуму. В официальном обращении к президенту Техас ссылался на положения Декларации Независимости и Конституции США, а также на пренебрежение правительства экономическими вопросами и нарушения прав граждан США. Звучало и размыто, и демократично, то есть так, как и должно быть. Техас настоял на закрытии дорог и воздушного пространства, начал выставление блокпостов по всей своей территории. Как же отреагирует Альфред, когда узнает? Остин радовал солнечной погодой — утром прошел незначительный дождь, прибил пыль на улицах и дышать стало легче. Здание Капитолия еще не скрылось за спиной, как телефон в кармане завибрировал. Билл лишь мельком взглянул на экран — он и так отлично знал, кто это. — Как ты посмел даже не поставить меня в известность? Кусок же ты дерьма, а не муж! — Кэрол, могла бы ты перестать орать на минуточку и объяснить, что ты имеешь ввиду? — Ах ты еще и придуриваешься? Собрался валить, и меня тут бросить? Вот уж не дождешься! — Откуда ты знаешь? — Билл в замешательстве остановился посреди улицы и повернулся на виднеющийся купол Капитолия. Неужели ей уже доложили? — Откуда знаю, тебя не должно волновать! А ну быстро взял свою задницу в руки и жду тебя завтра утром в Альбукерке на нашем месте. И мне плевать, как ты туда попадешь, так и знай! Короткие гудки возместили Билла о конце разговора, и мужчина удивленно уставился на телефон. Конечно от Калифорнии можно было много ожидать, но он уже так отвык от нее что-то скрывать, что даже не подумал, что кто-то в собственном сенате сразу донес ей о ситуации. Но делать нечего — нельзя заставлять Кэрол ждать — методы наказания у нее достаточно кровожадны. Техас закурил, облокотившись на свою машину. А день так хорошо начинался.***
Кэрол встретила его прямо на пороге здания правительства Альбукерке, и, не дождавшись приветствия, схватила за руку и поволокла внутрь. Никто из персонала не обращал на них внимание — Билл часто посещал это здание, как и Кэрол. Девушка сейчас была больше похожа на фурию — длинные черные волосы лежали в небольшом беспорядке, словно их пытались уложить лаком и на середине процесса просто бросили это дело, на загорелом теле вместо положенного в таких местах делового костюма красовались короткие джинсовые шорты и завязанная под грудью белая футболка. Жаль, что ее не могут выгнать за неподходящий дресс-код — это бы отсрочило разговор хотя бы ненадолго. Кэрол крепко закрыла двери в пустующий кабинет, предварительно проверив коридор, и медленно развернулась к Техасу. — А теперь расскажи-ка мне, милый мой, какого хрена у тебя происходит и почему я не в курсе? В этом была вся Калифорния. Красивая, умная девушка, выражающаяся так, как ей хочется. Ее сложно было смутить деловой обстановкой и официозом, она не реагировала на замечания о том, как и с кем ей надо говорить, она могла послать в веселое пешее путешествие даже Альфреда, и Америка предпочитал уйти и дать ей успокоиться. Пожалуй, спокойно ее истерики терпел только Лас-Вегас, и то, когда был под кайфом. — Спокойно, милая! — Билл примирительно поднял руки, пытаясь тщательно подбирать слова. У него самого был не ангельский характер, в злости он мог схватиться за винтовку или начать разъяснять с помощью кулаков то, насколько он прав и в чем конкретно. Но если показывать эту сторону характера Калифорнии, то есть угроза разнести здание, а это мало кого обрадует. — Милая, я же давно говорил тебе о том, что хочу независимости. Я не могу больше терпеть то, как Альфред выкачивает из меня ресурсы, использует мои заводы, а взамен ничего не дает. Я не хочу постоянно жить по его указке — думай так, не хоти того, не общайся с тем. Мы достойны большего — мы же самые лучшие штаты нынешней Америки! Не понимаю почему ты так злишься? — Ах он не понимает! — Кэрол подошла ближе, хватая Билла за ворот рубашки. Некстати пришла мысль, что с ростом Калифорнии пришлось нагибаться к мужу, хоть и Техас был не маленьким мальчиком, повыше того же Америки. — Мне плевать, что ты там делаешь, почему не сказал мне? Почему не попросил поддержки или совета? Почему не позвал с собой? — То есть с собой? — Билл немного завис, глядя в шоколадные глаза жены. Такая мысль даже не приходила в голову Техасу. — Но у тебя же нет права устраивать референдум, у тебя более урезанные полномочия. Ты понимаешь, что нарушишь конституцию? — Да мне плевать на эту кипу бумажек, как до тебя допереть то не может? Я буду с тобой, я хочу пойти с тобой! Ты же знаешь мое отношение к Альфреду! Если бы тогда не война с Мексикой, я бы все еще была свободной республикой. Он строит из себя наивного мальчишку, но я не забуду, как он под предлогом обороны меня от Санчо ввел на мою территорию свои войска, а потом просто захватил изнутри. Билл с удивлением смотрел на возмущённую Калифорнию, а в голове звучали слова Англии. Как дела у твоей жены? Не зря он это спросил, ой не зря. — Скажи-ка мне, Кэрол, а случайно не от Артура ты узнала, что я хочу независимости? — Какая разница? Если ты собрался уходить, то я с тобой. — Ты что, ты серьезно? — Техас посмотрел на жену. — Да тебя же раскатают тонким слоем за нарушение Конституции! — А ты еще не понял, что мне пофиг? Да и не только меня, а и тебя - или ты собрался бросить тут Аризону и Нью-Мехико? У них все равно нет персонализации, а мы достаточно пролили крови за эти территории. Да и знаешь, зато нам не платить кредиты Альфреда, а за это можно и побороться. — Так, ладно, хорошо… — Билл медленно опустился на стул, и Кэрол с поставила перед ним стакан воды. Еще и издевается, бессовестная. — Тогда нам нужен план. *Реальная статья из журнала The American Conservative