***
Ирландия закурил, наблюдая, как людишки перед ним спорят друг с другом в надежде принять какое-то решение. Патрик много чего сделал за прошедшее время — нашел подпольную организацию, называющую себя партией независимости Аляски, втерся в доверие к основным руководителям, смог незаметно привезти небольшой британский контингент и уговорить людей выйти на митинг. Сначала народу было немного, но надежные люди в СМИ разжигали человеческую ненависть с помощью нелицеприятных фактов о войне и пренебрежении жителями Аляски, о несправедливостях, которые, в общем-то, есть везде и всегда, но были мастерски возведены в закономерности. В итоге количество недовольных людей быстро увеличивалось, и англичане, переодевшиеся в местных жителей, активно учувствовали в митингах и провоцировали американскую полицию. А потом появились якобы неизвестные снайперы и начали расстрел демонстрантов. Разумеется, люди в своей злости обвинили американскую власть, не желая заглядывать за кулисы этого хорошо спланированного Ирландией спектакля. СМИ, с легкой руки Патрика, забросили новую удочку — все случилось потому, что на Аляске много русских. Нагнетание атмосферы вокруг темы русского языка на фоне облав уже американской армии на митингующих сработали даже лучше, чем надеялся Ирландия. Люди обсуждали случаи единичных несправедливостей, словно это происходит постоянно, приукрашивали и выворачивали факты, враждебно смотря на американцев среди народа. Демонстранты захватили здания руководства штатом и городами, поставив свое временное правительство, начали устраивать погромы на американскую часть населения, вынуждая целые семьи бежать из штата, и обратились лично к персонификации Аляски с просьбой обратится к России за помощью в уничтожении американских баз. Борис, немного растерянный из-за постоянных головных болей от митингов своего народа, решил не спорить и просто согласился. Иван был не против оказать помощь, но воевать не хотел, а потому поставил условие — если Аляска захочет присоединиться к Российской Федерации и проведет референдум, на котором большинство проголосует за, он поможет. Вот только Патрик знал, что, к сожалению, есть большая вероятность того, что большинства не будет. В штате слишком много американцев, а потому стоит потянуть время, запугивая и прогоняя несогласных с территории Аляски, увеличивая шансы положительного результата референдума. Людишки, собравшиеся в этом зале, не могли прийти к общему знаменателю, а потому Ирландия незаметно ушел в другое крыло правительственного здания. Ему стоило поговорить с Аляской лично.***
Канада давно не воевал, но это совершенно не значило, что он не умеет. Мэтью участвовал во многих битвах, но лично чаще совершал боевые вылеты на истребителях. Любовь к воздуху питал не только Альфред — Мэтью имел несколько небольших самолетов, и в свободное время пилотировал их, улучшая навыки и узнавая лучше новую технику. А сейчас, во время войны, когда большинство его войск собрано на границе с Альфредом, Канада лично руководил боевыми вылетами, прикрывая бомбардировщики. Он только вернулся с вылазки на территории штата Нью-Йорк, находившегося недалеко от его собственной границы, вот только до крупных городов долететь не удалось. Зато смог нанести урон некоторым военным объектам. Вылезая из истребителя, Мэтт снял шлем и, бросив его подбежавшему механику, направился в сторону административных зданий. Недалеко от взлетной полосы его ожидал Торонто. Канада редко видел свой город в военной форме, да и сам одевал ее не часто, а потому такой внешний вид навевал ощущение войны даже больше, что активно функционирующая военно-воздушная база. Выглядел Торонто как-то нервно — мял в руках перчатки, переступал с ноги на ногу и выискивал взглядом Мэтта. А когда нашел — решительно двинулся к своей стране. — Тут тебя кое-кто искал. — Сразу, без приветствия, начал Джеймс. Мэтт бросил на него взгляд, но не остановился. — Кто? Англия? — Нет. Средний Запад. Канада аж остановился от неожиданности. Он был знаком с Уильямом, даже иногда неплохо общался. Но сейчас у них война, а потому Мэтт не очень понимал, что хочет американец. Уилл сидел в приемном помещении кабинета Канады и не выглядел обеспокоенным или нервничающим. Наоборот — американец удобно развалился на диване, покачивая ногой в лакированных туфлях, и насвистывал что-то подозрительно похожее на гимн Британии. Мэтью плотно закрыл за собой дверь — на щелчок замка Уильям повернул голову и посмотрел на Канаду с какой-то странной, хитрой усмешкой. — Добрый день. — Мэтью ответил легкой полуулыбкой, прошел мимо Уильяма и пригласил того в свой кабинет. — А ты, смотрю, уже не такой робкий, как раньше? Хорошо летаешь, кстати. Уилл сел на кресло перед рабочим столом, ожидая, пока Канада достает сервиз и готовит им чай. Мэтью предпочел ничего не отвечать — то, что Средний Запад пришел к нему во время войны, на военную базу, не побоявшись, что его возьмут в заложники, предвещал важный разговор. — Чего ты хочешь, Уилл? — Мэтью поставил перед американцем чашку с чаем. Уильям словно не заметил ее, наклонившись немного вперед и заглядывая в глаза Канады. Мэтью взгляд выдержал, дождался, пока американцу надоест играть в гляделки и сел в свое кресло за рабочим столом. — Хочу, чтобы ты пообещал мне не нападать на меня пока что. И сказал то же самое Англии, Техасу и остальным, у кого возникнет такое желание. Уильям выглядел уверенным, словно знал, что Мэтт не сможет отказаться. Конечно, Канада перед всеми американцами строил из себя тихоню, но такая наглость! — С чего бы мне тебя слушать, Уилл? У нас, если ты не заметил, война, а ты так опрометчиво решил заявится на мою территорию. Я ведь вполне способен схватить тебя и, например, пытать. Уверен, ты знаешь много ценной информации. Американец молчал, глядя в упор на Мэтью, вот только Канада не собирался больше поддаваться. Он взял чашку чаем и немного отпил, словно демонстрирую, что на данный момент горячая жидкость ему интереснее собеседника. — Это тебя Англия научил дерзости? — Это просто ты не замечал очевидных вещей. Давай попробуем еще раз, что ты хочешь? — Наверное, корректнее спросить, что я не хочу. — Уилл наклонился через стол, снова заглядывая Канаде в глаза. Дурацкая привычка, Мэтью всегда ее не любил. — Я не хочу воевать. У меня почти со всех сторон враги, еще немного — и окружение. Вот только я не вижу причины для войны, хоть и являюсь территорией США. — И что дальше? У тебя есть обязательства перед Альфредом, и пока ты штат Америки, ты должен воевать. И я буду нападать на твои территории, пока ты — часть США. Уильям откинулся на спинку кресла, сложив руки на животе. Канада никак не отреагировал на его явное разочарование, ведь отлично знал Уильяма — в его характере было бы договориться о ненападении, а потом ударить в спину. Мэтью даже допускал, что его специально послал Альфред. А потому снова задал свой вопрос. — Что ты хочешь, Уилл? — Я хочу поговорить с Англией. Позови его. — Ты действительно считаешь, что воплощение Британской Конфедерации прибежит к тебе по первому требованию? Уильям нахмурился, пытаясь что-то рассмотреть в Канаде. Мэтью же допил чай, поставил чашку на блюдце и отодвинул от себя. — Я знаю, что персонификация страны может свободно перемещаться по своей территории, а потому не думаю, что Англии так сложно сейчас переместиться сюда. — Англия не станет это делать. Если хочешь, напиши ему письмо и оставь контактную информацию, я передам. — Что ж, хорошо. — Уильям раздраженно вздохнул, но попытался взять себя в руки. — Я оставлю. Но прошу, передай как можно быстрее. Я буду ждать. Мэтью лишь кивнул в ответ, делая в голове пометку прочитать письмо перед тем, как его получит Артур. Мало ли что решит выкинуть этот ковбой.***
Битва подходила к концу, но Англия не спешил облегченно выдыхать. Три дня, наполненных кровопролитием, выстрелами, опасностью истощили солдат с обоих сторон, и даже Артур чувствовал, что ему просто необходим отдых. Все время, пока шла битва, Англия находился на командирском корабле — перед ним возвышались военные компьютеры, на голове — большие наушники, а руках рация, не прекращающая передавать отчеты подчиненных и звуки взрывов. Гуантанамо оказался еще более крепким орешком, чем планировал Англия даже с учетом всех неблагоприятных ситуаций — неизвестно, что именно так подбодрило людей, но держались они достойно. Несколько раз Англии приходилось переходить в рубку капитана и отправлять свою группу в бой на пробитый врагами фланг, не позволяя вырваться из кольца, постепенно смыкающегося вокруг базы. Сняв наушники и захватив с собой рацию, Артур снова вернулся в рубку. Ситуация на поле боя развернулась в пользу британцев. У противников остался лишь один эсминец — сейчас он был зажат возле берега без возможности уйти с мели. Бок вражеского корабля был пробит, около него, держа дистанцию, готовились к выстрелам два эсминца Британии. Группа из нескольких крейсеров и почти десятка фрегатов вошла в бухту Гуантанамо, прикрывая собой несколько больших десантных кораблей, готовых к высадке на саму базу. Остальной флот стал у входа в бухту — долгая битва вымотала солдат, и они пользовались любой возможностью отдыха. Чуть дальше от зоны военных действий находился британский авианосец, его истребители уже заходили на посадку, справившись с задачей, а рядом маячило несколько плавучих госпиталей и буксиров, готовых утянуть поврежденные корабли к ремонтным суднам. Англия распорядился отвести часть своего флота в сторону Пунта де Майси на случай внезапной атаки американцев со стороны Флориды, подлодки отправил на разведку ближе к Багамским островам, а капитану своего крейсера приказал направить корабль на вход в бухту. Подчиненный отдал честь и прибавил скорости, и Англия отправился надевать обмундирование британской десантной пехоты. Длительная битва утомила не только британцев. Находящиеся в бухте корабли Конфедерации спокойно расстреливали объекты на суше, почти не встречая сопротивления, а когда крейсер Англии подошел к месту высадки, вся десантная техника и солдаты были готовы выполнять все указания. Сойдя на сушу, Артур сразу же отдал приказ о зачистке базы с последующим полным уничтожением всех объектов, который подчиненные спешно отправились исполнять. Сбоку одиноко стоял Макдональдс с пробитой крупнокалиберным выстрелом крышей, и британец невольно усмехнулся. Даже тут Америка оставался таким Америкой. Надев десантную каску и удароустойчивые прозрачные очки, Англия проверил автомат и подал своей группе знак следовать за ним. Тяжелый бронежилет мешал движениям, но, хоть Артур и не мог умереть, неприятное ранение могло вывести его из войны на пару недель. Это было недопустимо. Несколько лет назад Америка привозил Артура на эту военную базу. В тюрьму британца не пустили, но ее расположение Англия отлично запомнил, а потому сразу же повел своих подчиненных к массивному зданию с колючей проволокой. Ни охрана тюрьмы, ни ее гарнизон не смогли остановить группу британского десантного спецназа во главе с их страной — уставшие люди были воодушевлены просто присутствием Артура рядом. Заметив вход в помещение, похожее на архив, Англия подал знак остановиться. Капитан его группы сразу же подошел ближе, отдавая честь своей стране. Артур сам подбирал людей в свой отряд — эти военнослужащие были специалистами в самых разных областях военной науки, отличными солдатами, верными подчиненными, готовыми выполнить без вопросов совершенно любой приказ. Тем не менее, Англия все равно считал нужным объяснить людям боевую задачу более подробно, чем просто приказом. Иначе солдаты могли начать чувствовать себя обычными убийцами. — Капитан, в этой тюрьме нет невиновных людей. Тут содержаться самые опасные террористы мира, их подготавливают и выпускают на неугодных территориях. А потому их может ждать лишь одна судьба. Будьте осторожны, не поворачивайтесь спиной даже к безоружным. Приказываю зачистить территорию. Взяв с собой нескольких солдат, Англия направился в архив, позволяя своей группе начать выполнение боевой задачи. А сам Артур пока займется копированием информации для дальнейшего подробного изучения. Интересно, какие скелеты хранятся в этих шкафах?***
Венгрия всегда опасалась Штефана — они воевали друг с другом часто, яростно и с размахом. Посматривая на территории Румынии, Венгрия до сих пор считала, что территория Трансильвании принадлежит ей, несмотря на то, что слава этих земель досталась именно Калишу. — Ты мне снова угрожаешь. Румынии на той стороне провода разговор не нравился, но и воевать не хотелось. Штефану казалось, что вот оно, мирное время — никто не покушается на твои земли, никто не хочет передела территории и все равно Германия не может сидеть спокойно. Более того, сам Людвиг всего то отправил ему на почту документы, по которым Румыния согласен войти в Четвертый Рейх. А уговаривала его почему-то Венгрия. — Да, я угрожаю. Знаешь ли, я на короткой ноге с Германией, и я в любой момент могу пойти и потребовать захватить мне Трансильванию. Ты ведь помнишь, как Гилберт выполнял мои просьбы, с чего решил, что не послушает Людвиг? Да, она блефовала. Но смириться с потерей территорий не могла. Конечно, состоять с Румынией в одной стране — это не то же самое, что восстановить свои границы, но достаточно близко от ее желаний. — Я еще ничего не ответил Людвигу, почему ты начинаешь на меня давить? — С чего ты решил, что я давлю? Мне всего лишь не терпится узнать твое мнение. Надеюсь, ты скоро определишься. В трубке послышались гудки, и Румыния бросил телефон на стол. Признаться, входить в Четвертый Рейх не было никакого желания, но ведь его страна только начала нормально жить! Штефан отлично помнил нищету своего народа несколько десятилетий назад, войну в сороковых, и повторять это тоже не хотелось. А потому Румыния открыл почту и решил более внимательно перечитать договор, присланный Германией. Все лучше, чем голод и война.***
Засиживаться до ночи стало привычкой. Людвиг уже всерьез подумывал не уходить с работы — диван в кабинете оказался вполне удобным для сна, а заботливый Берлин принес ему подушку и плед. Иногда Людвигу казалось, что дома он появляется только из-за того, что в груди теплилась надежда увидеть Гилберта. Но вот прошел уже месяц с момента создания Четвертого Рейха, а от брата не было никакой информации. И в глубине души Германия надеялся, что всему виной Россия. Людвиг помнил, с какой энергией Пруссия разрабатывал тактику и стратегию сражений, как бросался в бой в передовых отрядах, воодушевляя и защищая своих солдат, как легко переживал поражения, моментально перерабатывая тактику и поворачивая все в свою пользу, и пытался повторить все теперь самостоятельно. Вот только со стратегией приходилось сидеть днями и ночами, пытаясь предугадать все возможные ходы противника — все-таки опыта у Польши было ощутимее больше, чем у него, а в первый же бой немца оглушил польский солдат. Людвиг помнил, как поражение стучало в висках злобой и горьким недовольством самим собой, пока он, весь в крови, пробирался в штаб через усеянную трупами его людей землю. Он столько времени проводил в тренировках, закаляя собственное тело, а в итоге не смог ничего поделать со страхом на поле боя, передавая его своим людям и давая полякам преимущество. А потому Германия решил, что больше пользы он принесет в штабе, и попытался взять поляков числом. С тех пор он не проигрывал, но продвигался по территории Феликса медленно и с большими потерями. Нужно было срочно принимать меры. Обдумав все за и против, Германия отправил свой флот к территориям Прибалтов. Литва защищался ожесточенно, помогая Латвии, и Людвиг решил разобраться с более легкой добычей. Эстония не смог организовать оборону, не мог сопротивляться хлынувшим на его территорию немецким войскам, и, пытаясь давать отпор пару недель, сдался на милость Германии. А потому можно было приступать к следующему пункту плана Людвига. Иван совершенно не удивился звонку Германии. Русский не собирался вступать в войну, и сразу сказал немцу, что понимает цель его звонка и готов выслушать все варианты. Германия немного растерялся от такой прямолинейности, что не отразилось на его лице, и предложил Эстонию. Иван усмехнулся и сказал, что не будет против, если Эдвард сам захочет войти в Российскую Федерацию на правах республики. И теперь Людвиг понимал, что делать, чтобы Пруссия снова был рядом с ним. Эстонии придется захотеть вступить в Россию, ибо в Четвертом Рейхе его ждет только боль и кровь. И Германия знал, как это устроить, благо Иван не уточнил, как именно Людвиг может действовать.***
В своем кабинете Китай находится в полном одиночестве — Пекин предпочитает отдельную резиденцию, а потому Яо может позволить себе беспокойно ходить по помещению и думать. С одной стороны, Яо рад, что Англия и Америка вцепились-таки друг другу в глотки — в душе он потирал руки и смеялся. Вот только эта война вышла боком и самому Китаю. С каждым новым днем перепроизводство на его заводах увеличивалось, а товары девать было некуда. Конечно, этого стоило ожидать, но ситуация все равно застает Китай врасплох. Слишком много его товаров шли в Америку, Канаду и страны Британского содружества, слишком многие производства были полностью завязаны на экономике США, а потому кризис накрывает Яо с головой. Он закрывает небольшие заводы и цеха, но это не очень помогает — производство сильно не сократишь, иначе снова пойдет безработица. По факту, он мало что может сделать — пока война не закончится, товарооборот не увеличится. Конечно, можно попробовать торговать со странами, не причастными к войне, вот только Россия отказался покупать больше — не так уж много у него населения, тот же Корея и Япония обеспечивают себя сами, а остальным совершенно не до покупки китайского ширпотреба. Яо мог бы попытаться торговать оружием, но у Америки достаточно и своего, а Англия и та же Европа закупают все у России. Всему миру известно, что если хочешь надежное вооружение — обратись к Брагинскому, а у Китая только не внушающие доверия подделки. Пожалуй, Яо смог бы спокойно вылезти из этого кризиса, если бы не Сингапур и Малайзия. Когда-то Китай сделал ставку на эти две страны, доверившись их логистическим точкам и перевалочным пунктам, через которые китайские товары и доставлялись по миру, и теперь начинал жалеть, ведь они решили поднять пошлины почти в два раза! Яо считал это просто верхом наглости — тот же Сингапур просто купался в роскоши, получая огромные средства от доставки китайских товаров и, разумеется, периодически занимаясь их контрабандой. Вспоминалась поговорка — в Нью-Йорке знают, как обмануть тысячью и одним способом, но в Сингапуре это сделают с воистину азиатским масштабом. Китай это не смущало — пока он в доле, все в порядке. Конечно, в связи с войной потери начали нести и логистические точки, и Яо бы понял, если бы пошлина немного поднялась, но не в два же раза! Китай сел за стол и открыл ноутбук. Ответ на звонок последовал почти сразу, словно собеседник только этого и ждал. На той стороне экрана появились две страны, и по их хитро улыбающимся лицам сложно было понять, что именно они думают. И Сингапур, и Малайзия были одеты в дорогие костюмы, их пальцы увешаны золотыми кольцами, а на шее — толстые цепи с драгоценными камнями. Их можно было принять за представителей знати, вот только манеры неизбежно выдавали в них матерых контрабандистов. Китай внимательно посмотрел на обе страны, но смутить никого не удалось, а потому Яо сразу пошел в наступление. — Не хотите объясниться, уважаемые торгаши? — Мы не виноваты, это все войны. Ты же сам должен понимать, что происходит! — Малайзия в защитном жесте вскинул руки, словно пытаясь отгородиться от Яо. Сингапур же улыбнулся еще шире и активно закивал. — Господин Ван, мы ведь тоже терпим убытки. Давайте войдем в положение друг друга и не будем катить зря бочку на своих компаньонов. — Компаньонов? — Китай чуть не задохнулся от наглости. Эти двое гребут деньги лопатой, просто перевозя его товар. Его, произведенный на деньги и силы Яо! Как они смеют ставить свои убытки на первое место! — Разве компаньоны пренебрегают экономикой того, кто обеспечивает их работой? Не смейте вешать мне на уши лапшу, мне не три года, а четыре тысячи, и я уже множество раз слышал о якобы сложных ситуациях. Повышать пошлины настолько — это просто наглость! Какая мне польза вести товары через Вас, если придется повышать цену? — Если вы немного понизите цену товара и включите туда убытки на доставку, то общая цена останется прежней. — Вы себя-то слышите? Если я повышу цену товара, это ударит по моей экономике. — Как и по нашей, но других вариантов нет. Китай замолчал, разгневанно смотря на Сингапур. Если Малайзия чаще всего просто оправдывался, то участвовать в словесных пикировках с Сингапуром можно было хоть целый день. У Яо не было этого дня. У Яо в принципе не было времени. — Если Вы не понизите пошлины, мне не будет смысла везти через вас свой товар. — И через кого тогда повезете? — усмехнулся Сингапур. — Больше то никто не возьмётся, а у Вас нет такой морской логистики. — Я решу этот вопрос. — Китай начинал раздражаться еще сильнее. — Понижайте пошлину, а то мне придется применить меры. — К сожалению, если мы понизим пошлины, для нас станет нерентабельным перевозить китайский товар. А потому, Яо, ты или платишь столько, сколько мы сказали, или мы больше не станем с тобой работать. Экран потух сброшенным вызовом, оставив разозленный Китай бесится в своем кабинете. Да как они посмели? Вся экономика того же Сингапура держится исключительно на транспортировке товаров, и Китай играет в этом ведущую роль, как производитель большинства грузов. На что они собираются жить, если Яо не захочет с ними работать? Хотя больше всего бесило, что Китай не мог отказаться — единственный собственный большой перевалочный пункт, способный с небольшими пошлинами отправить товары в Америку и Британскую Конфедерацию — Гонконг — вряд ли сможет взвалить на себя весь товарооборот, да и цены на доставку таки придется повышать. Да и сам Гонконг слишком много нахватался от Англии, а потому может начать упрямиться, особенно учитывая, что вот уже несколько месяцев там продолжаются митинги, мешающие поставкам товаров. Снова сев за ноутбук, Яо позвонил Гонконгу. Ли Сяо Чун, как всегда, сразу не ответил, но все же через несколько попыток на экране появился молодой человек в красной футболке и аккуратно зачесанными волосами. — Я так понимаю, ты не по поводу моих условий? — Сразу же спросил Гонконг, спокойно наблюдая за Китаем. — Прекращай свои игры, Ли, нам пора подумать о свой экономике. — Меня зовут Леон, или твоя память тебя подводит? — Тебя зовут Ли Сяо Чун! И тебя всегда так звали! И то, что Англия дал тебе эту собачью кличку, совершенно не значит, что теперь тебя зовут именно так! Гонконг нахмурился и сложил руки на груди, демонстрируя рассерженному Китаю свое мнение. — Заканчивай свой карнавал в центре города и начинай работать, Ли, иначе наша экономика здорово пострадает. — Маленькое уточнение — твоя экономика. — И твоя тоже, нахальный мальчишка! Китай с трудом заставил себя не вскочить снова, чувствуя, как от злости покраснело лицо. Его маленький Ли нахватался этого упрямства у этой чертовой недоимперии, и даже сейчас, когда Англия больше не имеет к нему никакого отношения, делает вид, что британская культура ему ближе. Ну почему все, кого он вырастил, такие неблагодарные? — Ты знаешь мои условия. Я не хочу, чтобы ты снова притеснял моих граждан просто за то, что они не согласны с тобой в некоторых политических вопросах. — Это и мои граждане тоже, и я не собираюсь попускать их только потому, что они принадлежат тебе! — Ну как знаешь. — хмыкнул Гонконг и отключился. Да что ж за день такой! Китай попытался еще раз позвонить Ли, но тот сбрасывал звонки, а потом просто перестал отвечать. Несносный заносчивый мальчишка! Это все Англия, это он его испортил! Пекин ответил почти сразу же, спокойно выслушал итоги разговоров и понимающе покивал головой. Ну хоть его столица не решил сегодня побесить свою страну. — И что будем делать, Яо? — Пока что будем торговать через Сингапур и Малайзию по их условиям. А сейчас начинай переброску войск ближе к Гонконгу. Пока наша экономика не затрещала по швам, надо поставить мальчишку на место и заставить работать. А когда наладим свою логистику — тогда и с этими двумя торгашами поговорим. — Конечно, моя страна. Будет сделано в лучшем виде.