Империя однажды - империя навсегда

Артур понимал, что крупно просчитался, и теперь назрел вопрос — сколько теперь придется платить за свою недальновидность? Но кто ж знал, что Альфред так быстро восстановится после потери своих штатов? Интересно, ему кто-то помог или он сам догадался? Почему-то Англия был уверен, что не обошлось без Вашингтона. Как бы Америка не пытался вырваться из-под контроля старшего брата, это не мешало ему внимательно слушать свою столицу, так много взявшую от самого Артура. Еще будучи совсем юным, Том частенько крутился на всяких политических мероприятиях, избегаемых самим Америкой, ко всему прислушивался и приглядывался. Даже несмотря на то, что сам Вашингтон появился уже после войны за независимость, это не мешало ему общаться с Артуром так, словно ничего не произошло. И, как показало время, из Вашингтона получилась очень даже неплохая столица. Понимая, что Альфред в здоровом состоянии имеет шанс победить его в прямом бою, Артур пытался не пересекаться с ним на фронте около Британских островов, и другие персонификации не пускал. А вот встретить Америку у Флориды было очень маловероятно — там требовалось умение вести именно морские битвы, и обстрелами с кораблей и посыланием истребителей дело бы не обошлось, а потому дело поручили более опытной в таких делах Пегги. И, как видел Артур, не зря. Юг Америки, объединившая в себе штаты Северной и Южной Каролины, Джорджии и Флориды, определенно знала толк в составлении стратегий и ведении морских боев. Артуру даже пришлось пару раз отступать и перегруппировывать построение кораблей, не имея возможности подобраться ближе к берегам. Но, несмотря на это, наступление потихоньку продвигалось по территории Флориды и подходило все ближе к Майами. Сам город Артур пока не атаковал в надежде на окружение и взятие без особых кровопролитий, ведь у города была персонификация, и, если Англия планировал забрать его себе — следовало показать свое расположение. Вечерами, когда основные дела были выполнены и, если боевые действия не предвиделись, Артур перемещался домой, в Лондон. Гвендолин радостно встречала его, стараясь скрывать боль, но Артур сердцем все чувствовал, несмотря на то, что его столица пыталась перетащить все ощущения от бомбардировок на себя. Не сказать, что Англия одобрял такие действия, но понимал. Так он может спокойно, не отвлекаясь, продолжать войну, а иначе наступление пришлось бы останавливать. Выносливости же Лондона хватало, чтобы находится в командном центре и при поддержке Эдинбурга продолжать контролировать оборону острова, пока Англии не было рядом. В гостиной их дома было на удивление тихо. Конечно, они собирались тут все вместе лишь в выходные, живя каждый отдельно, но дело было, скорее, в том, что почти все сейчас были заняты. Артур сидел на диване, сосредоточенно перечитывая документы на своем планшете, а Гвендолин, облокотившись головой на плечо своей страны, спокойно спала. Под ее глазами залегли глубокие тени — видимо, спать с постоянно болящими ранами не выходило, но сейчас Англия забирал всю ее боль себе, давая столице хоть немного покоя. Из кухни негромко слышались несколько голосов — это Кардифф, Дублин и Эдинбург пытались научить совсем маленькую Бирмингем готовить яблочный пирог. Англия отстранённо подумал, что хорошо было бы услышать и Манчестер, но это было невозможно — персонификация города погиб. Артур тогда не мог найти себе места, и запретил городам лично участвовать в битвах и, возможно, мир услышал его — вместо ушедшего Манчестера появилась Бирмингем. На вид его маленькому городу было около пяти лет, но она уже было довольно смышленой, чтобы понимать, что от нее хотят братья и отец. А сейчас, видя, как ее родным тяжело и больно, город хотела поддержать их своим пирогом. Англия находил это невероятно милым. Его Лондон вела себя точно так же, когда хотела его поддержать. Бросив взгляд на спящую столицу, Англия тяжело вздохнул. Сейчас она была спокойна, как и он, ведь в ближайшее время бомбардировки не повторятся — с помощью магии он поднял мощный шторм у своих берегов. Конечно, он не продлится долго, но Америке еще предстоит перегруппироваться, а этого времени как раз хватит для отдыха. Гвендолин во сне немного переместила голову, и Англия успокаивающе погладил ее рукой по волосам. Его волновало не только ее состояние — Артур хотя бы мог ощущать его. Когда он только вернулся из боя, он ощутил остаточное присутствие русской ауры. А ее трудно было перепутать с кем-то другим. На Россию это не было похоже, да и Артур чувствовал, что это был точно не Иван. Но кто же тогда? Вряд ли русский послал какого-то шпиона из ряда своих персонификаций прямо в кабинет к раненой Гвендолин, а потом так же бы забрал его назад — это даже звучит нереально, не то, чтобы такую мысль допускать. А еще нереальнее было предположить, что Лондон сама помогла кому-то русскому прийти к ней, когда столица была в таком состоянии. Телефон тихо пиликнул входящим сообщением, и Артур, аккуратно подвинув руку, чтобы не разбудить свою столицу, посмотрел на экран. Сообщение от Канады. Разблокировав телефон и открыв запись, Англия усмехнулся. Все готово. Конечно, не хотелось прибегать к таким методам, но, в конце концов, Мэтью сам вызвался, и кто такой Англия, чтобы ему запрещать? Скоро Альфред получит свое. Он же не думал, что у Артура нет козырей в рукаве?

***

Швейцария снова попытался успокоиться, но это оказалось не так уж и просто. За столом перед ним сидели представители трех новых государств в Европе, не способные договориться сами с собой, а потому прибегшие к его, Баша, помощи. Рядом с ним находилась его милая Лихтенштейн, держа под столом ладонь брата, и только это удерживало Цвингли от мыслей о проявлении насилия по отношению гостям. Четвертый Рейх невозмутимо наблюдал за Швейцарией, словно пытался прочитать его мысли. Сейчас Людвиг напоминал Башу времена Второй Мировой — такой же уверенный, спокойный и жестокий. Он снова воевал с Польшей, снова уничтожал мигрантов, пятнающих его народ, только в этот раз выбрал не такие методы, как раньше. Благо, теперь он не был фашистом, и справлялся со своими проблемами силами законов и международных правил, хоть и периодически перегибал. Римская Конфедерация, к удивлению Швейцарии, вел себя так же собранно, как и Германия. Венециано снял с себя маску миролюбия и показательной трусости, сидел уверенно, и отстаивал свои интересы жестко и бескомпромиссно, хоть и шел навстречу Рейху в некоторых вопросах. Эти двое как-то удовлетворенно переглядывались, словно чувствуя себя руководителями ситуации, и пытались морально давить на третьего представителя. Франция не мог усидеть на месте, постоянно вскакивая и бросая обвинения то Людвигу, то Венециано. Франциск представлял собой Евросоюз, который теперь просто нелепо было так называть — у него остались только Бельгия, Нидерланды и Люксембург. Четверка стран больше походила на расширенный состав Бенилюкса, чем Евросоюз. Римская Конфедерация восстановилась слишком быстро, заключила мир с Рейхом, присоединила к себе территории Испании, Португалии, а также уже давно согласных на такой шаг Греции и Македонии. Было похоже, что с двумя последними все оговорено было очень заранее, так как вошли они в территорию Римской Конфедерации спешно и без проблем. Буквально за неделю уничтожив весь американский контингент на своих территориях и мобилизовав армии, Италия захватил Сан-Марино и Андорру, и строил дальнейшие планы. Интересно, сколько же времени они готовились, что вот так быстро и слаженно отработать? Насколько же умен и хитер оказался Венециано, чтобы не проколоться ни перед кем ни словом, ни делом? Ничего не скажешь, достойный наследник Римской Империи. Тема их сегодняшней встречи была более чем неудобная — Мальта, находящаяся под самым боком Италии, решила не дожидаться начала военных действий и присоединилась добровольно. Франция же считал, что Мальта состоит в Европейском Союзе, и был против выхода из него еще одной страны. Более того, Франциск критиковал действия Германии по отношению к мигрантам и войну с поляками, а Италию призывал вернуться в состав ЕС. Даже Швейцария понимал, что у француза нет полномочий что-то кому-то запрещать, а Италия и Германии вообще смотрели на Франция пренебрежительно, называя американской собачкой. Жаль, что тут нет Англии — у Артура всегда была пара колких фраз для своего любимого соседа. Не найдя компромисса, Франциск вскочил с места, прошипел что-то про Наполеона и удалился, громко хлопнув дверью. Рейх и Рим переглянулись, и коротко усмехнулись друг другу. — Если что, я все еще в нейтралитете. — поспешил напомнить странам Швейцария, пока те собирались вслед за Франциском.

***

Югославия долго думал, с чего начать, но не ожидал, что одно только упоминание ранее несуществующей страны вызовет такой резонанс. Драган собирал войска, готовясь захватывать соседей силой, вот только соседи его опередили. Почти в первый же день после объявления о восстановлении страны позвонила Албания. Девушка сразу начала упрашивать Югославию взять ее к себе, объясняя такое желание тем, что давно мечтала присоединится, да правительство не позволяло. Драган помнил, как на территории Албании строили бункеры и боялись попасть в состав Югославии, как и помнил печальные взгляды, которые кидала на него сама страна, и согласился. Албания радостно поблагодарила и обещала приехать. Через несколько дней лично приехал Босния и Герцеговина. Без устали жал руку Драгана, благодарил за решительность, и привез целую кипу бумаг о вступлении в его состав. Даже разрешения не спрашивал. Когда войска уже были мобилизованы, позвонил Черногория и сказал, что воевать не готов, поэтому вступит сам, если Драган не станет вмешивать его в войны. Все же держаться вместе безопаснее, когда вокруг нарисовалось столько сильных стран. Вишенкой на торте стал Косово, написавший сообщение, что вообще-то он и не собирался никогда выходить ни из Югославии, ни из Сербии, вот только на его территории до сих пор функционирует американская база и он будет благороден, если Драган решит ему немного помочь. К слову, Югославия вообще не был против. Сейчас же Драган осматривал карту Европы, понимая, что вариантов расширения территории осталось не так уж и много. На юге Греция и Македония изъявили желание вступить в состав Римской Конфедерации, а начинать войну с заранее более сильной страной не было никакого желания. На севере и Румыния, и Венгрия с Хорватией находились в Четвертом Рейхе. Конечно, у Драгана уже давно чесались руки начистить лицо хорватам, но лезть на рожон к немцам он бы не рискнул. Хорошего они нашли покровителя, ничего не скажешь. На востоке находился Болгария, на которого и нацелился Югославия. Болгария всегда был бережливым и трудолюбивым, он был бы отличным дополнением для Югославии, вот только сам Филипп не был в восторге от предложения Драгана подписать документы добровольно. Армия Югославии в разы превосходила военную мощь Болгарии. Возможно, Филипп не понял, какие последствия повлечет его отказ присоединиться добровольно, но Драган был уверен — после начала боевых действий Болгария еще раз хорошенечко обдумает свой ответ. Более того, Югославия уже поговорил с Россией, и, убедившись, что Иван не собирается помогать Филиппу, а больше ему никто не поможет, направил войска на границу с Болгарией. Эта война не будет долгой.

***

Альфред устало потер глаза, снял очки и убрал их в футляр. За окном уже ночь, и вряд ли к нему решит прийти кто-то, перед кем нужно держать лицо, а потому Америка откинулся на спинку своего кресла и позволил своей спине немного отдохнуть. Весь сегодняшний день прошел в попытках пробиться к берегам Великобритании, и стоит ли говорить, что его большие потери не принесли никакого результата. Чертов старикан! Ближе к вечеру Альфреда срочно вызвал президент, а потому пришлось использовать то немногое количество сил, что оставалось от трудного дня, для перемещения в Белый Дом. Разговор был неприятный, но необходимый. У Альфреда заканчивались деньги. Многие страны имели привычку копить свои ресурсы и финансы, если планировали войну. Альфред был уверен, что у того же Германии и Италии идея захвата соседей созрела давно, так как подготовки это требовало колоссальной. Америка тоже готовился, вот только он не рассчитывал потерять почти половину своей территории. Финансы заканчивались, кредиты сжимали горло, люди начинали злиться и думать о том, так ли необходима эта война. А вот у Артура таких сложностей не было — бывшая Британская Империя немало награбила за свою историю, и, Альфред был уверен, денег у Англии для ведения войн предостаточно, как бы он это не скрывал. А бомбардировка и окружение территории Великобритании лишь подталкивало упрямых англичан отстаивать свое нежелание становится американским штатом. Америка встал, начиная ходить по кабинету в размышлениях. Откуда взять деньги — непонятно. Он бы мог продать некоторые государственные компании или хотя бы пакеты акций, да уже не особо осталось, что продавать — и так почти все частное. Занять? А кто ему займет, если даже собственная федеральная резервная система разводит руками? Только что Швейцарию просить, а это себе дороже — вовек не расплатиться. Можно, конечно, потянуть денег со стран Бенилюкса — они-то всегда при средствах, вот только вряд ли их политики захотят давать денег, учитывая возможную войну с их участием. Колено снова заныло, и Альфред поспешил снова сесть за стол. В дверь постучали, и курьер, не поднимая глаз, принес Америке поздний ужин. Жуя очередной чизбургер и не чувствуя его вкуса, Альфред напряженно осматривал свой кабинет в надежде, что его озарит решение. И взгляд наткнулся на карту США на стене. Америка принялся за следующий бургер, все еще буравя карту и размышляя, что может взять со своих штатов, пока глаза не остановились на Аляске. Там сейчас шли демонстрации, часть населения бунтовало против войны, хотело в Россию, а другая отстаивала честь США. Если Альфред ничего не предпримет, того и гляди, начнется гражданская война. Как будто без нее проблем мало. Вся золотодобыча на Аляске стала, да и последние годы она стала приносить катастрофически мало. Во всяком случае, меньше, чем требовалось на развитие штата. Нефтяные активы Аляски источаются, оборудование для добычи ветшает, а восстанавливать все это нет никакого смысла — пару лет и добывать будет нечего. Конечно, для ведения войны нужна нефть, но то, во сколько обходится добыча этого ресурса в Аляске, не очень-то и радует. А с учетом того, что Борис и так не сильно обременен налогами, а все производства стали из-за демонстраций, Аляска вообще стала обходится Америке дорого. Альфред спешно дожевал чизбургер и бросил взгляд на часы, отображающие время в разных странах. В Москве почти девять утра. Нужно действовать, пока не передумал. Альфред сел за стол, надел очки, посмотрел на себя в небольшое зеркало и вывел ноутбук из режима сна. Иван достаточно долго не отвечал на видеозвонок, словно не мог решить, хочет ли говорить с американцем. Альфред уже стал терять уверенность и хотел сбросить вызов, как на той стороне появился Россия на фоне рабочего кабинета. То ли русский тоже не спал всю ночь, то ли рано пришел на работу, но выглядел Брагинский сосредоточенным и немного уставшим. — Хай, Раша, говорить можешь? — Если бы не мог — трубку бы не взял. — Пробурчал Иван, потирая переносицу. — Что тебе надо, Альфред? — Видишь ли тут какое дело. Борис очень соскучился по тебе, и кто я такой, чтобы ему что-то запрещать? — Ты что, на солнышке перегрелся? — Брагинский нахмурился, вглядываясь в Америку. — Ты на что сейчас намекаешь? — Раша, ты ведь сам еще недавно просил вернуть тебе Аляску, или я что-то путаю? Так вот, я согласен продать его тебе. Брагинский на той стороне экрана словно завис, недоверчиво смотря на Альфреда. Америка знал, что Иван готов забрать Бориса за любые деньги — слишком ценно было для русского понятие семьи. А для Альфреда отдать Аляску было оптимальным решением — почти все интересующие ресурсы выкачаны, возможности перебросить туда армию нет, а так Аляска все равно уйдет сам. Значит, надо извлечь максимум выгоды. — Что ж, я действительно готов забрать Бориса домой. Назови цену. Альфред не сомневался, что так и будет, а потому удовлетворенно улыбнулся собеседнику. — Я отправлю тебе в течении дня документы. Мне еще нужно обговорить все с президентом. Но я рад, что мы в кои-то веки нашли общий язык. — Не обольщайся, Альфред, это только в виде исключения. А теперь мне пора. Жду документы от тебя. Россия отключился первым, не дождавшись ответа Америки. Ну и пусть. Альфред удовлетворенно откинулся на спинку кресла, потягиваясь. Вот и еще несколько проблем решены. Пора спать, а то с утра снова на фронт.

***

Япония внимательно рассматривал карту, делая для себя пометки. Его военный флот уже готовится, а оружейные заводы работают на полную мощность. Америка думал, что он больше не станет воевать, но Кику знал — если не начать войну, он задохнется на своих островах. Да, Япония был технологичным, развитым, сильным, но у него не было ресурсов — большинство приходилось завозить с материка. Цены постепенно росли, как и потребности, и Япония понимал — еще несколько десятков лет и он не сможет развиваться, а значит ему больше нечем будет кормить своих людей. Если он не начнет войну — он умрет. А если начнет — есть шанс на будущее. Его нация стареет, работая всю жизнь, и если раньше Кику гордился этом, то сейчас — боится, что такими темпами просто исчезнет. Но это не значило, что нужно бросаться в войну без оглядки. Кику тяжело вздохнул и снова уперся взглядом в карту. Что бы он не делал, он ни в коем случае не должен сам зацепить американские базы. Войну на несколько фронтов Япония не потянет. Конечно, был вариант, что Альфред проиграет, но все же это только вариант. А если победит? не хотелось думать, как Америка решит отомстить. Конечно, то, что базы уничтожит Англия, не гарантировало невинности в глазах Альфреда, но Кику всегда может сказать, что не смог противиться инициативе Британской Конфедерации. Это должно отвести от него подозрения. А то, что сейчас Япония начинает войну — так он просто ситуацией воспользовался, это не значит, что он сделал что-то против американца. Альфред должен был ему поверить. То, что Англия вообще согласился уничтожить все американские базы в Японии, казалось Кику чудом, вот только Артур не сказал, зачем ему это делать. Хонда ожидал условий, но их не было. Видимо, Англию просто устраивала ситуация. Самым логичным решением было начало захвата Южной Кореи. Эта территория частенько была под управлением Кику, и Им Ён Су до сих пор с неприязнью смотрел на Хонду и сторонился при встречах на саммитах. Япония пытался наладить отношения, но Юг относился к нему осторожно и нехотя шел на договоренности. А совсем недавно Ён Су обнаглел настолько, что потребовал у Кику выплатить компенсации потомкам принудительно мобилизованных корейских рабочих. Просто возмутительно. Конечно, возможно просто захватить непокорного Корею, но зачем? На его территориях уже недостаточно ресурсов, те же проблемы, что и у Японии, только еще хуже, и большое количество американских баз, и вряд ли Англия согласится уничтожить еще и их. Игра не стоила свеч. Еще больше, чем Японию, Ён Су не любил Китай, но полностью от него зависел, как и от Америки. Да и вообще — а кто любит то Китай? Заносчивый, самоуверенный, наглый, Яо до глубины души раздражал Кику, хоть и являлся братом, который его вырастил. Все детство Кику только и слышал, что указания и поучения, Яо даже на выражения привязанности скупился, словно они денег стоили. Может, если бы не это, Япония был бы более открыт для внешнего мира? Вот только Ен Су не станет слушать Кику, что бы не произошло, а потому стоило подумать, как уговорить упрямого корейца действовать на его стороне. Телефон на столе завибрировал, и Япония непроизвольно напрягся, прочитав, кто именно звонит. Их отношения начались совсем недавно, и Кику частенько не знал, какие знаки внимания требуется оказывать своей возлюбленной. Вьетнам была властной сильной женщиной — это не смущало Японию, но заставляло более тщательно обдумывать свои слова. А потому Кику принял вызов, стараясь сделать свой голос наиболее дружелюбным. — Привет, милый, я тебе сейчас такое расскажу! — Здравствуй, красавица. Я тебя внимательно слушаю. Вьетнам на той стороне трубки смущенно захихикала, и Япония в очередной раз умилился этим ее смущением выражениям чувств. Хонда понимал, насколько нелеп его комплимент, но она, видимо, просто оценила попытку. — Ты знал, что Сингапур и Малайзия поругались с Китаем? Он требовал понизить пошлины, но они отказались. А еще он снова кричал на Гонконг. — Откуда ты все это знаешь? — Я просто со всеми вокруг пытаюсь поддерживать хорошие отношения. Кику замолчал, обдумывая эту фразу. Значит, со всеми? — А как ты относишься к Корее? — Отлично отношусь, мы иногда с ним созваниваемся. — Голос Вьетнама стал более подозрительным. — Что ты хочешь? — Хочу попросить тебя о небольшой услуге. Девушка на той стороне трубки помолчала, словно обдумывая, что может попросить от нее Кику, но Япония знал — она ему не откажет. — И что же ты хочешь? — Поговори с Кореей по поводу его объединения. Америка воюет, и он может легко убрать свои военные базы. А у Китая сейчас будут большие проблемы, а потому он ослабит свой контроль на Севере Кореи. Он может в кои-то веки сам выбрать себе правительство, а я отвлеку Яо. — Подожди-ка, но ты же не терпишь Ён Су, в чем подвох? — Скажи ему, что таким способом я хочу наладить отношения, но понимаю, что меня он слушать не станет. — Я не уверена, что Китай настолько упустит ситуацию из-под своего контроля. — Посмотрим. — Усмехнулся Кику. — Поговори пожалуйста с Кореей. — Конечно, милый.

***

Разглядеть, где именно он находился, не получалось, а потому Райвис снова закрыл глаза, пытаясь вспомнить хоть что-то. В голове стоял туман, но некоторые обрывки память-таки подкидывала — вот он в кабинете Литвы, и Торис встает со своего места, начиная ходить вокруг Латвии. Райвису не нравится выражение лица его соседа, но уйти он не может — Эстония в беде и стоило бы решить, есть ли возможность ему помочь. Литва улыбается как-то совсем нехорошо, а потом — темнота. Полежав несколько минут, Райвис сел на кровати, и попытался удержаться в таком положении. Головокружение и слабость не давали нормально думать, и в воспаленном разуме вдруг всплыла назойливая картинка. Литва, шприц, головная боль. Латвия крепко зажмурился, пытаясь понять, что все это значит, но размышления прервал скрип двери. На пороге его маленькой комнатки стоял Торис, и выражение лица Литвы не предвещало ничего хорошего. Резко дернувшись в сторону, Райвис скатился на пол и попытался спрятаться под кровать, но Литва оказался проворнее. Схватив латыша за ногу, Торис вытащил его из-под кровати и силой всадил шприц в плечо брыкающемуся Райвису. Пара минут прошли в попытках освободится, и вот Латвия снова затих. Уложив соседа на кровать, Литва вышел из комнаты, крепко закрыв дверь на замок, и посмотрел в глаза ожидавшего его поляка. Феликс покивал головой, словно он совершенно согласен с действиями Ториса, и повел литовца по коридору. Кабинет Феликса ничем не отличался от среднестатистических рабочих кабинетов — стол, шкафы, диван для посетителей. Обычно в кабинетах стран располагался стол и для их столицы, вот только на своей территории Феликс был одинок. Когда-то у него была Варшава, но ее замучили в нацистских лагерях. Город мог убить лишь другой город или страна, а потому Польша был уверен — Людвиг или убил Варшаву сам, либо натравил своих союзников. И этого немцам забыть было никак нельзя. Сейчас же, когда в самом разгаре была новая война с Германией, Феликс усиленно искал союзников. Учитывая, что и территории Литвы тоже угрожал Рейх, Торис быстро согласился объединить силы, но с условием, что Феликс поможет избавиться от Латвии. Это не было сложно — территории Райвиса вошли в состав Литвы без проблем, а сам Латвия теперь пожизненно будет находиться в подвалах дома поляка, пока не умрет, забытый своими гражданами. И именно с целью ускорить это событие Феликс и Торис и собрались в кабинете поляка.

***

Сколько же сил было потрачено на то, чтобы усмирить этого нахального мальчишку! Китай в своей военной форме и автоматом наперевес вломился в здание администрации Гонконга, чувствую, что его Ли точно где-то здесь. Работники шарахнулись в стороны, и Яо поймал себя на мысли, что вряд ли в этом помещении вообще были демонстранты. Все недовольные разогнаны и, несмотря на то, что против военного решения конфликта вышло просто огромное количество населения, Китай таки смог задавить все недовольства. Гонконг нашелся в своем кабинете, невозмутимо заполняющий какие-то бумажки. Подняв глаза на ворвавшийся в его кабинет отряд китайского спецназа во главе со страной, Леон медленно положил ручку на стол, поднялся и словно лениво поднял руки над головой. Китай еле сдержался, чтобы не выстрелить в это наглое мальчишечье лицо — конечно, Ли бы не умер, но понадобилось бы несколько недель на его восстановление. У Яо не было столько времени. Один из спецназовцев решительно двинулся в сторону города, выворачивая его руки в плечах и наклоняя лицом об стол. Глухой звук удара немного успокоил Китай, он убрал автомат за спину и прошел на рабочее место Гонконга. Документ, подписанный рукой Ли, лежал на столе, и Яо пробежался по нему глазами — ничего важного там не было. Движением руки Китай отослал своих людей из кабинета — спецназовцы резко отпустили Ли, заставив того от неожиданности осесть на пол, и вышли за дверь. — Надеюсь, за всем этим цирком на улицах ты не забывал работать? — Яо перегнулся через стол, смотря на все еще сидящего на полу Ли. Гонконг поднял на Китай глаза, и его совершенно невозмутимое выражение подняло в душе Яо новую волну раздражения. — Почему в порту стоят корабли с товаром? Ты что, ничего не отправил? — Некому отправлять. — Буркнул Ли, поднимаясь на ноги. — Никто ничего не хочет покупать. У них война. — То есть? — Китай раздраженно прищурился, осматривая город. — Ты хочешь сказать, что никто с тобой торговать не хочет? — Да, именно это я и хочу сказать. Китай раздраженно сел за стол. Сингапур и Малайзия за последнюю неделю еще больше подняли пошлины, загоняя экономику Яо в глухой угол. Видимо, пора было поговорить с ним с глазу на глаз.