***
Сегодня в «Полной кружке» было особенно шумно. В корчму на перекрестке закоулков Вызимы зашли громкие, весёлые и добродушные люди, активно разговаривающие с другими посетителями. У чужаков имелся странный акцент, но тон голоса перекрывал этот недостаток. Сначала угрюмые мужчины, сидевшие неподалёку, просто игнорировали их: отвечали коротко, не заинтересованно, молчали. Тем не менее уже спустя час все гости с постояльцами превратились в большую и шумную компанию. Вполне успешно затесались и несколько нелюдей. Трактирщик сначала как-то ещё пытался остановить процессию, чтобы не случилось массовой потасовки или чего гляди похуже. Всё же потом восстанавливать здание за его деньги, стрясти с кого-то —большой талант нужен. Однако чем больше времени проходило, тем на душе становилось спокойней. Давно такого чистого счастья не было в корчме: игра в гвинт, звонкие беседы, обсуждения всего на свете дружной компанией, борьба на кулаках. Идиллия во плоти. — Мужики, Виссу убили! — забежал тощий на вид человек, размахивая руками и пытаясь найти взглядом тех самых «мужиков». Разговоры моментально начали стихать. Все уставились на незваного гостя. — Ну... Помните ту, рыжеволосую, которая специи продавала?.. — уже менее уверенно проговорил тот. Повисло тяжелое, неловкое молчание. Кто-то отхлебнул пива из кружки, закашлявшись, под размеренное шуршание и скрип дерева. Кажется, птицы весело свистели за окном корчмы. Все ждали, когда кто-то снова начнёт говорить. — Ёбаный хер, — ошарашенно выразился краснолюд, поглаживая бороду. — Она же живет прямо вниз по этой улице. Вчера вот только травы мне, улыбаясь, протягивала. А что случилось-то, кто её убил? — Не знаю, братцы, но дело неладное. Говорят, мол, её изуродовали почти так же, как и барона здешнего — земля ему стеклом битым, — а значит, и человек, сотворивший это, один. — Маньяка ещё нам не хватало... – нахмурился один из низкорослых, отпивая из кружки. Пошёл шепот. Все обернулись к своим столам, переговариваясь с друзьями и рядом сидящими. Ещё до этого многие заметили плакат, висящий на доске объявлений. Пропал человек — нищий кмет. Он почти каждый день менял работу: то ящики таскает, то полы вытирает, то дрова рубит. Знаком он был почти каждому в этом городе, кто не приезжий, поэтому тревога начинала расставлять свои сети и силки. Убийца явно не руководствовался ни полом жертвы, ни её материальным положением. Единственная загвоздка заключалась в том, что умирали пока только люди, но даже ребёнок не будет судить по трём жертвам. Всё впереди... Но это больше пугало, нежели успокаивало. За окном снова начали сгущаться тучи. В последние дни дождь лил как из ведра, но, видимо, ему было мало унылых взглядов на небо, мокрых людей, оказавшихся в неподходящий момент на улице, раздражённого рычания и грязи. Да, определённо мало. Как и обычно, началось всё с мелких капель, но потом по крыше начал барабанить лёд. Мелкий град. Не такой уж и опасный, но, тем не менее, неприятный. Зато была хорошая новость для всех, кто спрятался в «Полной кружке». В ней было два этажа, поэтому на первом — гораздо тише. Вдруг сквозь шорох карт и приглушенный стук резко дзинькнула струна. — В моём сердце нож, что не смогу объяснить... Невысокий человек встал посреди прохода. На нём пестрела поношенная, но всё ещё яркая одежда жёлтых тонов. Кафтан, расшитый красными нитями, тёмная туника, свободные штаны, заправленные в высокие сапоги с железной пряжкой. На голове была большая несуразная треугольная шляпа с тремя белыми перьями. Парень лет эдак двадцати держал в руках потрёпанную лютню с новыми струнами. Такой вид уже автоматически вызывал недоверие с первого грустного труньканья до первой строки песни. Нет, голос был неплох, однако не самое лучшее начало. Толпа продолжала раздражённо слушать чужие завывания, сжимая руки: бард выбрал явно неудачный момент для демонстрации своего убогого таланта к стихам. Кажется, бывший «саламандра» поперхнулся в своем углу, когда услышал одну из строчек. А парень тем временем не переставал кивать в такт белобрысой головой, не замечая смешков и косых взглядов, улыбался. Многие уже были готовы швырнуть в певуна обгрызенной костью или чем потяжелее, чтобы он свалил уже к чёртовой матери. Тут серьёзная тема пошла, а он воду мутить вздумал! Что же такое? Завывания только начинались. Бард сделал вступление лучше, чем историю. Оказывается, он решил спеть про Виссу, о которой только что сообщили. При первом упоминании её имени в него прилетела почти полная тарелка супа в знак протеста. Но жест был толпой воспринят очень даже одобрительно. Из-за этого незадачливый певец всё же вылетел из корчмы, ругая невежество «простолюдинов».***
Эльфы утопали восвояси, а остальные бойцы всё ещё отрабатывали свою оплошность. Многие мечтали о бадье с водой, остальные же просто хотели упасть. Тем не менее страх и стыд никуда не делись, как и само их воплощение, Вернон Роше. Он ни на секунду не покидал солдат, следя за ними, подгоняя и раздавая новые задания. Кто-то из стороны в сторону толкал ящик с чем-то тяжёлым и звенящим, другие бегали всеми возможными способами, видимо, только что придуманными специально для них — какая честь, — а некоторые редкие солдаты, больно умные и много говорящие, стояли на руках уже битый час. Падали, тяжело дышали, краснели. Вернон гонял их слабовато, но и отдыхать, конечно, не давал. Иногда темерцу приходило в голову, что уже перебор и пора заканчивать, однако невольно вспоминалось былое время, заставляя Роше усмехаться самому себе. Его командир был тоже очень... изобретателен. Очень хорошо запомнился эпизод, когда Вернона заставили убираться в казарме и драить почти до блеска полы, нацепив всевозможную броню и утяжелители, от которых подгибались ноги. И выглядел глупо, и ходил кое-как, и спотыкался, врубаясь лицом в пол. Убирал последние метры на карачках. На следующий день всё тело было словно вата, зато мотивации прибавилось. Лучше завтра дать бойцам чуть меньшую нагрузку. Они всё же не железные. Жаль, что свободного времени было с лихвой. Мысли всплывали одна за другой, цепляясь за сознание, мешали сосредоточится. Люди чуть что начинают параноить и создавать проблемы. Буквально недавно короля убили, междоусобицы, Нильфгаард, дырку над ним в небе. Ничего не устоялось так, как хотелось бы. Уже и лично до Роше докатились известия об убийствах. Нельзя сказать, что это ужасная новость, но не воспринимать сейчас такую мелочь будет ошибкой. Формируется новый отряд, многие из них уже работают: патрули, охрана. Не так часто, конечно, пусть и заметно. Темерец сжал переносицу, почувствовав, что даже свежий воздух не уменьшает боль в висках. Привычно, терпимо, но раздражает. Сегодня придётся поговорить с Иорветом. Интересно, у них выйдет что-то дельное после вчерашнего? Глаз всё ещё ныл, как и треснувшая губа, из которой при малейшем раздражении текла кровь. Увидев в зеркале с утра своё отражение, Вернон в первый раз за последние несколько лет нервно усмехнулся. Благо окружающим в основном было всё равно, а то пришлось бы терпеть удивлённые взгляды. — Роше, и всё же... кто тебя так помял? — весело хихикнула справа Бьянка. — Не помню, чтобы мы ходили на сложное задание. Атаман ушастых взбунтовался? — Ну, как сказать. Их раса требует к себе внимания, — нарочито непринужденно пожав плечами, нахмурился темерец. — Это да, как с детьми иногда. А ведь им может быть по несколько сотен лет! Вековая мудрость в непосредственности, получается. Слева от них послышался громкий стон. Молодой солдат со светлой макушкой пластом лежал на земле под стеной, не в силах шевельнуться. Даже под взглядом командира он не вставал. На лице между редкими веснушками всплывали красные крапинки лопнувших сосудов. У других, стоящих на руках, уже заметно тряслись конечности. Все остальные тоже были на пределе, даже самые матёрые переставали справляться. — Закончили! В одну шеренгу — становись! — гаркнул темерец, следя за подчинёнными. Многие кое-как ковыляли, поднявшись с большим трудом, некоторые всё же держались ровно, по крайней мере, в сравнении с другими, но услышали абсолютно все. Желанное всегда услышишь, как говорится. Отправив заморенных людей отдыхать, Вернон наконец расслабился и перестал корчить жуткое лицо. Больше некого пугать всё-таки. А жаль, ведь так хоть некоторые дела насущные отходили на второй план. Сегодня нужно посидеть с бумагами, поговорить, проследить... Скучно и однообразно, но обязательно. Хотелось всё бросить, опять вернуться во времена, когда он был простым агентом. Останавливал лишь страх. Страх потерять контроль над ситуацией. Это жутко раздражало. Темерец сел на ящик и подпёр локти коленями, рассеянно разглядывая сероватую траву. Она тоже бесила. Бесила своим унынием, еле заметными следами ног. Так глупо быть сломленым, не имея возможности что-то сделать. Она была просто тра... «Дожил, блядь! Трава несчастная! Иди и заучи правила этикета, выкинь нахер меч, заведи свой собственный цветочный сад и барахтайся в шёлке, — прервав ход глупых мыслей, отчитал себя Вернон, невольно рассмеявшись. — Ну... и всё-таки бессонные ночи не так хороши, как кажутся. Надо урвать сна хоть немного, когда засиживаешься до утра.» Это правда было смешно. Он резко встал, разминая плечи и затёкшую шею. Нужно привести мысли в порядок и идти работать: работа — самое лучшее средство от уныния, излишнего веселья, скуки и тому подобного. Когда ты по уши в дерьме, то просто не хватает времени на размышления, не связанные с поставленной задачей. Тем более если они по-настоящему глупые. В ускоренном темпе направившись к выходу с тренировочного поля, Роше замер прямо перед ним. А где, собственно, Иорвет? Сегодня, после тренировки своих, он ушёл со словами о том, что люди Роше — его головная боль, но если нужны будут новые методы пыток, то к нему можно обратиться за помощью. Тогда ещё темерец насмешливо ухмыльнулся: эльф наконец начал шутить! По крайней мере, пытался. Изредка. В голове всё ещё стоял тот случай с поцелуем по возвращении в лагерь. За пару дней до того, как пойти на операцию по заговору, этот одноглазый дурак придумал себе проблему. И как ему в ушастую голову взбрело, что он нужен Роше... в этом плане! Воспоминания о том инциденте всё ещё заставляли краснеть и тихо, с немного нервным оттенком, смеяться, прикрывая рукой лицо. В следующие часы было не до веселья. Вернон метался туда-сюда по всей территории сначала замка, а потом новостройки. Спрашивал, не получая чёткого нужного ответа, даже пытался следы искать какие-то! Тщетно. Иорвет будто снова пропал. Пришлось идти туда, куда тянула его интуиция. Последнее, на что он в обычных ситуациях опирался. Стоя перед порогом этой комнаты босиком, чтобы не пачкать пол грязными сапогами по просьбе служанки, темерец молился о том, чтобы за ней оказался Старый Лис и никто иной. Когда Роше ворвался без стука и разрешения в купальню, послышался испуганный всплеск воды в бадье, из-под мыльной глади которой вылез растерянно-злой взгляд единственного глаза. Похоже, беличий атаман сидел всё это время в горячей воде. В воздухе витал приятный запах трав, смешанный с теплотой помещения и горячим паром. — Сколько ты тут сидел? — прервав не успевшего что-то высказать Иорвета, спросил темерец. — Что ты тут делаешь, dh'oine? — гневно, с расстановкой прошипел эльф, будто его оторвали от сладкого сна. — Тебя ищу! Вылезай, у меня есть разговор к одному одноглазому эльфу-соне, — последние слова человек растянул, получив в ответ злобный рык, подтверждающий его теорию. Роше опёрся плечом о стену, взглядом подгоняя вылезающее из воды ушастое концентрированное раздражение. На самом деле это ему нужно было сейчас поторапливать и нервно сжимать пальцами скрещенные руки. В воздухе ощущалась холодная сырость, поэтому неудивительно было, что ушастого лидера, вылезающего из ледяной воды, пробил сильный озноб. Однако запах трав и мыла был так силён, будто здесь стая прачек стирала кровь с сотни солдатских мундиров. Видимо, этот эльф любит чувствовать чистоту тела, несмотря на свой нелёгкий образ жизни. Каким-то магическим способом аккуратно скомканная одежда лежала на табурете в углу небольшой комнаты. На любого своего солдата Роше наорал бы за такое обращение с формой, а то и пиздюлей бы добавил. Жаль, что Иорвет ни в какую не воспринимался разумом как его подчинённый, хотя таковым являлся. Он уже не был врагом, равным ему, которого так стремишься победить. Он не стал хорошим соратником или верным другом. Он Вернону не напарник. А все остальные статусы по отношению к нему уже совсем не подходили: характеристики совокупности отношений даже близко не подходили. Такая неопределенность заставляла дёргаться глаз уже не один день, а долгожданное решение приходить в голову не собиралось. – Может, хватит на меня укоризненно смотреть? – уже надевая сапоги ядовито спросил Иорвет. – Что? – поперхнулся воздухом темерец, коротко рассмеявшись. – Ты уже почти оделся! По твоей логике я... – Сделай акцент на слове «укоризненно», – развернувшись боком, через плечо кинул Старый Лис. Спустя несколько секунд до человека дошло, что именно они сказали друг другу. Стало неловко, но нужно было отмести бесполезные и непрактичные мысли в сторону. Можно было сразу спросить то, что нужно: сейчас они вполне себе могут поговорить, игнорируя не располагающую дислокацию. Тем не менее Роше жестом позвал за собой белку, не пытаясь себе объяснить, зачем именно такие танцы с бубном.***
Иорвет раздражённо смотрел на собеседника. Сладкий сон ещё не полностью отпустил его. Если же в первое время ему ничего не стоило засыпать ночью за считанные минуты от усталости, словно убитому, на кровати, кажущейся такой мягкой, приятной и чистой, то сейчас он эту способность утратил. Лунный свет приказывал открывать глаза, непривычно хорошие условия ухудшали ситуацию, а тишина, когда он был наконец на грани между реальностью и грёзами, грубо вырывала в жестокий мир липким страхом. Если в лесу слышны шорохи, перекликания птиц, ветер, шелест листвы и травы, треск костра, в конце концов, показывающие, что всё хорошо, то тут было лишь полное отсутствие каких бы то ни было звуков, будто сама жизнь покинула это место. Казалось, что вот-вот случится трагедия: кто-то в ужасе закричит, снова будет звук разрезаемой плоти, крови, хрипов и воинственных возгласов. Ещё лет десять назад лидер скоя'таэлей мог бы похвастаться крепким сном в любых ситуациях. Сейчас не мог и не хотел бы. Но ко всем этим проблемам прибавлялись настойчиво появляющиеся мысли. Иногда Старый Лис в гневе вскакивал с постели, проходил пару кругов по своей комнате, а затем падал лицом в подушку. Абсолютно всё, что происходит, что он видит, что слышит, было неверным. Казалось, была допущена роковая ошибка. Однако последствия не давали о себе знать... Никаких предпосылок, будто тщательно готовится какой-то ужасный сюрприз. Хотелось стонать от своей беспомощности в этом вопросе. Информации нигде нет, потому что это — паранойя! И Иорвет это понимал. Он не мог нормально доверять. Всё хотелось проверить при первой же возможности по максимуму, а потом — иметь возможность принять нужное решение, где он мог отказаться или согласиться. Но нет! Иллюзия выбора зачем-то следовала за ним по пятам, активно и слишком часто попадаясь в поле зрения. Но осознание никак не спасало от проблемы, а лишь усугубляло её. – Dh'oine, ты сначала обвиняешь меня и мой отряд в том, что мы нарушили своё слово, а потом... спрашиваешь, нет ли среди нас детектива в отставке? – Иорвет сильно сжал переносицу, поставив локти на стол. – Ты серьёзно? – Нет. Я сказал, что на новый отряд можно с лёгкостью спихнуть ответственность. А на нелюдей – в особенности! – темерец молчал несколько секунд, обдумывая что-то. – Потом поговоришь со мной на одну увлекательную тему. Ну так вот, сейчас ты должен понять, что нужно прекратить эти смерти, чтобы не было негодования со стороны населения. – Считаешь, что нужно обязательно найти убийцу? Почему к городскому не пойдёшь, а просишь помощи там, где её априори быть не может? Тем более мой отряд – и не только – патрулирует улицы. Когда-то да заметят что-то странное. – Иорвет, – устало протянул Роше. – Проснись, ты нужен здесь и сейчас. Детективы среди людей и эльфов Вызимы не всегда честные, а иногда — совершенно наоборот. Боюсь, что если вдруг что-то будет не так, то влетит нам с тобой, да на остальных останется. Под раздачу попадут многие. Лучше, чёрт подери, перестраховаться лишний раз, ты же знаешь! В тишине ничего не было слышно. Медленное горение двух свечей не давало ни единого звука, а лишь бесило своим неживым молчанием. Разве что воск, стекающий вниз и застывающий на половине пути из-за того, что снова затвердел, вроде посылал отголоски. Или, скорее, этот звук был игрой воображения, с недавних пор так упорно выводящего из себя лидера скоя'таэлей. – К твоему счастью, в моём отряде есть следователь, – устало поднял взгляд на Роше, собирающегося что-то сказать. – Но! Пусть жалование он будет получать как при службе. Вернон вопросительно заглянул в единственный глаз командира, сведя брови к переносице, и застыл. Собственное сердце забилось чаще, отбивая в виски злостью. «Неужели надеялся сэкономить? Не может быть... – с недоверием – почему-то на этот раз к своему суждению – подумал Иорвет, – возможно, я просто привык к тому, что Роше не оправдывает типичные ожидания. D'yable». – Слушай, я не святой, но можешь не волноваться насчет оплаты. Твой... эльф получит жалование с прибавкой, если раскроет дело, – на грани слуха уловивший лёгкий выдох, Роше откинулся на стуле и почувствовал облегчение. – Как зовут его? – Киоллен. Придёт к тебе завтра утром, обговорите всё. Я свободен? Темерец медленно кивнул, отстранённо отмахнувшись от собеседника. Уже выходя в тёмный коридор замка, Иорвет почувствовал странное ощущение подвоха. В голове зазвенело с новой силой, подступающая ярость заставляла краснеть. Почему с этим dh'oine было так сложно говорить?! Если раньше, как с врагом, у него выходило толкать речи на абсолютно любую тему, то сейчас не выходило даже физически. Может, это из-за того, что они говорили практически только о расизме, исключая оскорбления, угрозы и прочее? Возможно. Из этого вытекает отсутствие одной темы для разговора, являющейся основной в их взаимодействии. Можно было бы заменить её на что-либо другое, похожее, только чуть более подходящее, но тогда вместо нормального разговора выйдет пустой трёп. А ещё внутри горело чувство долга. Противное такое, отвлекающее. Его не получалось заглушить или уничтожить логичными доводами. И не смущало, что Роше по своей прихоти, для своей выгоды сейчас им помогает. А помогает ли? Вполне возможно, что всё это хорошо продуманный план, а Иорвет ведётся, словно ребёнок. Постепенно поток мыслей начал превращаться в бессмысленные отрывки противоречивых фраз, а реальность — пропадать из виду. Темнели стены, потолок, свет уже, казалось, не освещал дорогу сквозь окна, а, наоборот, делал темнее. Закрыв веко на секунду, старый лис увидел пляску красных пятен. Пришлось остановиться посреди прохода, а потом и вовсе опереться на холодную стену спиной, выравнивая начинающее сбиваться дыхание. Слишком много мыслей зараз. Последнее, о чем эльф по-настоящему подумал, так это о том, что в последнее время он слишком много переживает. Предчувствие редко его обманывало, однако сейчас оно слишком активно подсовывало ему плохие исходы. Никогда ещё не было подобных ситуаций, поэтому, возможно, и неизвестность так влияла на него. Иорвет посмотрел на свои руки, скрытые за перчатками. Слишком часто срывается, отдалился от своих бойцов. Когда он в последнее время общался нормально с ними, как раньше? Нужно с ними поговорить. Завтра с утра как раз нет дел, поэтому вполне можно пойти к остальным. А сейчас можно поплутать, всё равно к себе в комнату он ни за что не войдёт. Тишина резала слух всё сильнее. Всё будет хорошо, обязательно.