Возможно, стоит помечтать

Проснулся Вернон уже вечером — от громкого стука в дверь. Подняв голову, он попытался сфокусировать взгляд на вошедшем, и попытка, в общем-то, удалась. Талер, собственной персоной. — Я два раза постучал, так что... — Какие вы все деликатные, я хренею... — прохрипел Вернон. — Чего? — Ох, сука, ничего... Прикрыв дверь, шпион прошёл в комнату и вальяжно развалился на стуле, на котором ещё недавно сидел Иорвет. Или давно? Сколько он вообще спал?.. — А я смотрю, ты всё так же бдителен, Роше. Вот сморило человека сном, но, сука, на работе! Только... — наконец он приметил помятый вид командира и пару бутылок у ножки стола. — А, так ты бухал? А чего меня не позвал? Ну даёшь ты, Вернон, ну даёшь... — Да не успел я позвать, — отмахнулся темерец, морщась. — Белку одну приводил в чувство... Сам чуть не ёбнулся. Дай захлебнуть чем, а то сдохну сейчас. Во рту и правда чертовски пересохло, в висках мерно пульсировало; Роше всё-таки собрал себя в руки, когда отпил из фляги, которую, тихо посмеиваясь, протянул Талер. Поднявшись на ноги, он пошатнулся и неловко прошествовал в небольшую комнатку при кабинете, напрямую к стоящему там ведру воды. Темерец встал на колени, кинул шаперон на пол и окунул голову в прохладную воду на столько блаженных секунд, на сколько хватило воздуха в лёгких. — Эх, Роше, сука... — хрипло вздохнул агент за его спиной. — Нихуя ж тебя угораздило. Попал, значит, в плен... Как высвободили, так и суток не пролежал в лечебнице, съебался ведь куда-то, а потом нажрался. Так было хуево, что две бутылки вылакал в одну харю? — Я пил с Иорветом... Вернон не видел, насколько высоко задрал Талер бровь и каким взглядом его наградил, зато смог прочувствовать красноречивую тишину. Она не была звенящей, но содержала в себе изрядную долю скептицизма и недоумения. Роше всё ещё нависал над ведром, ощущая, как стекают по горячим щекам капли, когда шпион всё-таки подал голос: — Вы что, дальние родственники? Или выводок котят вместе хоронили? Ей-богу, Вернон, если бросить шутки, то какого хера вы так сблизились? Помню, дьявол побери, как ещё полгода назад мы с тобой за этим самым столом пили водку, и ты мне просто уши засрал — так зарекался, что, цитирую, «достанешь эту мразь одноглазую из-под земли и вздёрнешь на самом большом дереве в его же лесу, который, сука, не его». А теперь что?.. Роше и сам не знал, что теперь. Талер всё говорил верно. Но — непонятно как, непонятно когда и непонятно даже, по какой причине — не стало той ненависти, так беззаветно лелеемой Роше прежде и так неожиданно забытой теперь. Более того, ненависть сменилась если не солидарностью, то пониманием к бывшему врагу. Пониманием и чем-то ещё, что Вернон никак не мог сообразить. — ...Теперь ты пьёшь не со мной, а с этим висельником, — Бернард, рассмеявшись, снял монокль и растёр глаз. — Но ты не думай, я не обижаюсь, просто хотелось бы узнать, чего ты там натворил и как вообще выбрался. Черт бы тебя драл, Роше, всем городом тебя искали! — А я в борделе, оказывается, прохлаждался, — не выдержав, усмехнулся темерец и наконец встал на ноги — не спиной же разговаривает. А обернуться, по правде, стоило: такого изумленного лица у друга он давно не видел. — Знал бы ты, как вилась надо мной одна эльфская девчонка... Правда, в основном приставали мужики: тыкали в меня острыми штуками и грозились глаза выколоть. — Ну вот, начал хорошо, а закончил как в ёбаной сказке. Ладно, поди присядь, я выпью, а ты с завистью поглазеешь. Роше только снова поморщился и вернулся к столу: не хотелось вести разговор стоя. Упав на стул, он запрокинул голову и принялся смотреть на неровный деревянный потолок, всё ещё не оставляя тщетных попыток прийти в себя. Вернон уже слышал звук откупориваемой фляги, громкие глотки и хриплый довольный выдох. — Ну что ж, раз у тебя было такое хорошее времяпрепровождение, то поспешу тебя вновь обрадовать: Наталис буквально сегодня одобрил новый указ. Тебе досталась чудная работка: подкорректировать его, оформить, а после снова отдать на одобрение. Ну, это если всё в официальном порядочке... — Почему мне? Да, с отсутствием полевой работы бумажных дел прибавилось, но это совсем не про написание указов или составление законов, бес бы их драл... — Да о белках он наших, Роше, вот почему. Ты знаток в этой сфере, вот тебе и передали. Они ж у нас, блять, с тонкой душевной организацией, хуй знает, что случится, если что не так сказать, а нам сейчас их выходки не к спеху. Вернон понял, что ненадолго выпал из реальности. Он слышал, как агент говорил ему, что этот закон можно не так быстро вводить, что ему самому нужно как-никак отлежаться, а пока заняться накопившимися долгами. Устало сутулясь, он снова пытался растереть себе виски, хотя прекрасно знал, что действие это бесполезно и не избавит его от страшной мигрени и больших проблем. — Ку-ку, ёбаный в рот! — Талер щёлкнул перед носом собеседника, но это не возымело никакого эффекта: собеседник только поднял взгляд, мрачно посмотрев исподлобья. — Роше-е? Вот теперь ты меня пугаешь. Рассказывай, что случилось, и не мни шлюху за сиськи. — Это успеется... И стал Роше рассказывать своему старому другу о том, как неделя в драном подвале борделя текла для него целый месяц. Это была история, которой не стоило гордиться, но над которой под водку и закуску можно было посмеяться и снова обругать себя за потерю бдительности. Талер временами ухмылялся, временами сочувственно качал головой или хмурился, поджимая губы. Роше же старался не показывать, как он относится ко всей этой ситуации: сейчас это не имело никакого значения. В данный момент важно было только то, как они собираются разруливать грязный финал не менее дерьмовой сказки, и... как там Иорвет? Он ушел сразу за Киараном, пьяный, обмотанный бинтами. Что ж, лейтенант не бросил бы бухого командира шататься по улицам... — Ах да, «эльфская девчонка»... Уж не та ли, что в петле сегодня обнаружилась? — Она самая, — Роше подпёр щеку кулаком, наблюдая за тем, как Талер в одиночку заканчивает бутылку, которую они не допили с Лисом. — Белка... так и скакала вокруг, чуть из одёжки не выпрыгивала, как хотела мне глаза выцарапать. — А Иорвет что? Неужто прямо за тебя их всех и порубал? — Да хрен его знает... — Черт, хоронили всё-таки котят... — Бернард поставил допитую бутыль куда-то на пол и откинулся на спинку стула, рассматривая командира. — Никого пока мы не хоронили. Но будем. — А я вот и не знаю, что думать. Стало быть, вы довели эльфов — они довели одноглазого, и тот их прикончил. Потом все рванули за сбежавшей девкой, вытащили тебя; ты отрубился и с божьей помощью оказался в госпитале, а ушастый, насмотревшись на трупешник безвременно ушедшей сестры, снова вытащил тебя — уже из лечебницы, — чтобы вместе нажраться? — Ну, вообще-то это я его вытащил... — Ах, вон оно что, ты у нас ещё и массовик-затейник. Не знал, не знал, — Талер откровенно веселился. — Сука, Вернон, ну кто ж с утра-то пьёт... — Так было нужно. Ушастый хоть из своего безбрежного сожаления подвыполз, – абсолютно серьёзно ответил Роше. — Но, пожалуй, мне нужна помощь. Вряд ли будет хорошо, если все узнают о том, что натворили некоторые отдельно взятые белки, у которых орешек в голове раскололся. И пока я, как ни странно, не знаю, что со всем этим делать. — Вернон... — агент всё ещё слабо улыбался, но глаза его были с подозрением сощурены. — Сейчас мне кажется, что передо мной сидит мамочка, у которой единственное и любимое дитя натворило делов, а она не хочет, чтобы тому прошлись ремнем по заднице. — Да знаю я! Блядство... — Что ж, замять это можно, причем очень даже хорошо, — неожиданно трезвым и задумчивым тоном отозвался Бернард. — Да так, сука, что никто, кроме тех, кто уже осведомлен, никогда не докопается. А некоторые и забудут. Но что-то мне, сука, подсказывает, что белки эти — ненадёжные партнёры. Всё это происходит в городе, в котором заперли наших хищных пушистиков с ебать какими мягкими хвостиками и не менее острыми зубками. — Это единичный случай, когда несколько сосунков возомнили себя умнее собственного командира, — сильнее нахмурился темерец. Конечно, доля правды была в словах Талера, однако... — Что же, ни у тебя, ни у меня нет ни одной причины им доверять. Кроме слов, ехе-х. Свои обязанности они выполняют даже с изрядным пристрастием, но сам понимаешь, что это показателем не является. — Показателем является то, что Иорвет прирезал своих товарищей, которые пошли против нашей идеи об амнистии скоя'таэлей. Это то же самое, как если бы и мне пришлось убить кого-то из моих бойцов. — Роше, ты так сравниваешь, будто у вас одни мысли на двоих. — Мы похожи. По крайней мере, в этом — точно. Эта одноглазая сволочь не стала бы губить представителей своего народа без причины. Даже ради того, чтобы обхитрить нас. Это просто не в его характере. И поверь, уж я-то его знаю. Теперь он глаз... глаза не сведёт с собственных хвостатых детёнышей. — Даже если так, — шпион как-то совсем тяжко вздохнул, — сейчас в том подвале гниют эльфы, завёрнутые в блядские белые тряпки. Первым делом нужно управиться с ними и утихомирить балаболок, но ты не подрывайся, это я улажу. От тебя всего и требуется — явиться завтра утром за стены, будем этих шавок в землю укладывать. — Ну и зачем? — Да он видеть больше не желает эти смазливые, перемазанные в крови рожи. — На кой чёрт мне там быть? В последний путь их пусть мамзели храмовые провожают... — Провожать их будет Иорвет, — с нажимом ответил Талер, — и тебе точно есть о чём с ним поболтать, всё-таки вы тут бухали, сидя на жопе ровно, а не делами занимались. Пьяным быть — ничего толком не обговорить, — в конце мужчина нравоучительно поднял указательный палец. — Да неужели... — Не доёбывайся. Кстати, там девка твоя белобрысая хотела... Талер не договорил, но выяснить, что хотела девка, удалось сразу на практике — в этот момент та ворвалась в комнату, считай, без стука (она вдарила кулаком по двери уже тогда, когда её открывала). Вэс была прекрасна в гневе и имела великолепное сходство с разъяренным быком. Резко выпалив «извините, капитан», она загнанно и злобно задышала, отчего практически обнажённая грудь открылась миру с нового, доселе неизведанного ракурса, ещё более очаровательного, чем обыкновенно. Комнату накрыло молчание. Бьянка смотрела на Роше прямо, и взгляд у неё был очень недовольный. — Ну вот, а я, сука, и слова сказать не успел! Помяни чёрта. Ладно, оставляю вас сплетничать... — Бернард встал, отсалютовал Роше пустой бутылкой, девушке отвесил поклон, слегка запутавшись в собственных ногах и чуть было не свалившись, и направился к двери. Темерец оглядел Бьянку снова — та смотрела волком. Что ж, живым ему не уйти. — Свидимся завтра, Вернон... Как только старый шпион вышел, Вэс взорвалась: — Роше, я всё знаю про субординацию, но ты, прошу прощения, охренел?! — Бьянка, не ори ты так, — отвернувшись, сказал темерец. — Задержался я. — Задержался?! Эти игры в прятки меня в могилу сведут! Ты пропал на семь суток, только вернулся и снова смотался! Ты же в курсе, что раны нужно обрабатывать? А про покой я вообще молчу! — Кстати о ранах, я их почти не чувствую, несмотря на то, что с утра на стенку был готов лезть, — пропустив возмущения соратницы мимо ушей, он невольно прикоснулся к плечу. — Мне кипящим маслом плечо облили, а оно лишь немного ноет. Мазь была с обезболивающим? — Да не знаю я, что тебе втирали. Но раз сделали так, значит, надо было, — немного успокоившись, но всё ещё гневно сводя брови, выдохнула Бьянка. — Ладно, я провожу тебя в лазарет. Знаю же, что когда ты на ногах стоишь, то будь хреново, будь хорошо, а всё равно что-то делать будешь, да не приляжешь... — Не делай из меня трудоголика, я и отдыхать умею, — передернув плечами, Роше подошёл к девушке. — У меня есть более важное дело, чем меня же да за ручку куда-то вести. Наши остроухие решили схоронить своих собратьев, но за пределы города нужно, как понимаешь, вынести их всех незаметно. Покажи им потайные пути. — Что? — опешив, Вэс снова взбесилась. — Роше, а не слишком ли ты с ними сюсюкаешься? Амнистию, работу, еду им дали, а они поубивали мирных граждан ни за что ни про что, да и тебя самого чуть не запытали до смерти — и ты их по головке гладишь! — Остынь. Иорвет умнее всего этого сборища был, поэтому за остальных пока не беспокоимся. С таким же успехом кто-то из наших солдат мог слететь с катушек. — Нелюди, может, тоже люди, но белки — нет. К чему эти сравнения? — Среди людей тоже полно уродов. — Ты говоришь как!.. Как... — Я говорю не как «кто-то», Бьянка. Я все ещё готов убить всех белок, которые мешают Темерии. Ничего не изменилось, кроме того, что сейчас у нас... союз с одним из скоя'таэльских командиров. Согласись, мы уже слишком много сделали, чтобы отступать назад. — Соглашусь! Но если ты помрёшь, наплевав на своё состояние, то всё это пойдет к чёрту. Кто ещё стал бы продвигать это дело? Я, что ли? Действительно. «Кто бы ещё положил столько людей и сил в борьбе со скоя'таэлями, как не Темерский Пёс?» — спрашивали раньше. «Кто бы ещё бросил столько ресурсов на приживание белок в человеческом городе, как не Вернон Роше?» — говорили сейчас. — Вернон, — Вэс устала злиться и перешла на тон помягче. Ей было важно, чтобы с командиром всё было в порядке, а этот твердолобый баран и думать не желает о своих ранах. — Пойдём в госпиталь. Там врачеватели с ума сходят, у них пациента не достаёт. Даю слово: на вид им покажешься, тебя перебинтуют, и гуляй на все четыре стороны... — Бьянка... — ...И грохнешься где-нибудь в подворотне, мы с ребятами искать тебя не станем! — Так, всё, хватит, — темерец решительно поднялся с места. — Давай, двигаем в госпиталь, мне ещё... — тут он замер, огдядывая кабинет. Бардак, наведенный обыском, наверняка присутствовал и в его дворцовых комнатах, где он планировал ночевать. — Хотя... Пожалуй, я останусь там до утра. — А что так? Кости ноют? — Вэс осклабилась, но весь вид её говорил о том, что Роше всё-таки прощён. — Можно и так сказать...

***

Это, наверное, было самое мерзкое утро за многие годы. Только-только начинался рассвет, солнце даже не выглянуло из-за горизонта. Тонкий слой снега противно скрипел под ногами. Руки, замотанные бинтами, окоченели, но растирать их было бесполезное дело. Холодно, темно. Только большой костёр впереди горит, и к чёрту, что дым видно из города... Удивительно. Ему удалось похоронить их всех вместе. Было бы лучше, если бы Иорвет остался совсем один, однако за его спиной, поодаль, стоял темерец. Эльф это знал, поэтому становилось только хуже. Но противиться уже нет смысла, да и в голове не осталось ни одной хоть на что-то годной мысли — физическое и нервное истощение давало о себе знать. Но чего только не переживали, верно? И хуже было, много хуже. — Эй, Иорвет, — окликнул Роше. Близко. — Уже догорает, пойдем. Окоченеешь скоро. Чужая рука ложится на его плечо. Скинуть не получилось, и скоя'таэль так и замер с ладонью у шеи. — Пальцы твои уже от снега не отличишь — сунь кому-нибудь за воротник, — усмехнулся Вернон. Но руку не убрал. — Что, опять хандра напала? Отпусти ты их, скоро все заебутся видеть твою постную мину. — Пока не догорит, буду стоять, dh'oine, и ты ничего мне не сделаешь, — Иорвет всё же выдавил из себя ехидство. — Не сделаю, верно. Может, тебя снова споить? Повеселее будешь. — Если ты меня по каждому поводу будешь спаивать, то мы с тобой вскоре от цирроза печени откинемся. — Жили они недолго и плохо, умерли в один день. Как романтично. В вашем духе, остроухий, да? Иорвет вздрогнул. В голову пробралась внезапная мысль о том, что Роше теперь будет преследовать его до конца своих дней... Нет, глупо. С чего бы ему столько времени таскаться с белками, с самим Лисом? Глупость, глупость... — Умереть в один день не выйдет, — наконец отозвался эльф. — Видишь ли, вы, дхойне, не способны дожить до старости Народа Гор... — Ну-ну, — отозвался темерец таким тоном, будто намекал на то, что и Иорвету придется постараться, чтобы до этой самой старости дожить. — Кстати, раз уж пошел разговор. Сколько тебе лет? — Два раза по сто и семь ещё прибавь. Доступная для тебя задача? — Вполне. Хм, двести семь, значит... — Что-то смущает? — Иорвет и не заметил, как человек втянул его в диалог. Вопросы не раздражали, слова и рука на плече приносили покой, а препирательства — какое-то странное удовольствие. Кажется, они действительно смогли найти общий язык, забыв о старых распрях и сражениях... — Да. Не понимаю, как тебя ноги держат — два века по веткам прыгать, пятки и колени сотрешь... Вернон откровенно забавлялся, стараясь отвлечь Лиса от грустных мыслей. Роше вспоминал, как подобным образом его пробовал утешать Геральт, когда он лишился всех своих ребят в лагере Хенсельта. Похоже, способ действительно рабочий — эльфское плечо под ладонью постепенно расслаблялось. — Aen Seidhe не такие развалюхи, как dh'oine, не сравнивай даже, — тихо фыркнул скоя'таэль. — Ага, знаю, какие вы... Вернон провел рукой по чужой спине. Слишком много одежды — под ней толком и не почувствуешь ничего. Даже живое тепло пряталось у Иорвета где-то очень глубоко. А что, и вправду. С виду не скажешь, что эта хитрая и изворотливая сволочь может быть доброй. Откуда взялась мысль про доброту, чёрт его знает. Просто с некоторых пор Старый Лис стал казаться чем-то знакомым и по-настоящему близким... Когда темерец наконец поймал удивленный взгляд, то замер. Нет, не было никакой неловкости. Просто... Странно все это. Внезапно Роше широко ухмыльнулся и ударил эльфа в грудь, сбивая чужое дыхание и роняя того на земь. Иорвет плюхнулся в снег задом и ошарашенно посмотрел на человека. Мало того, что оба они сейчас были совсем не в форме, хоть и стояли на ногах, так ведь и холод собачий, какие к чёрту драки? Скоя'таэль думал, что за свои долгие лета научился распознавать мотивы самых разных поступков дхойне, но теперь он уже не был в этом уверен. — Что это было?.. — Это называется «выбивать клин клином». Думаю, до тебя когда-нибудь допрёт, что задница уже застужена, и ты пойдёшь её размораживать. Я просто ускоряю процесс. — Вернон улыбнулся ещё шире, чем до этого. Да что за хрень, почему его так и тянет на улыбку? Щёки уже болят, да и эльф смотрит на него... с подозрением, что ли? Остроухий остался сидеть на земле. Перевёл взгляд на догорающий костёр: пламя уже поглотило всё, что было ему предназначено, оставив за собой только горячий чёрный холм, слишком далёкий, чтобы можно было почувствовать запах горелой плоти. Снег вокруг костища перемешался с золой и посерел, неподалёку сновали люди — скоро это место сравняют с землёй, дабы никто не мог добраться до последствий его, Иорвета, ошибки. Да, он всё ещё винил себя в их отступничестве — и смерти. Но теперь, после того, как эльф излил свои переживания человеку, дышать стало легче, а душа наконец выбралась из капкана самобичевания. В конце концов, чтобы прийти к успеху, командир должен учиться на ошибках, а не зацикливаться на них, — с этой истиной Иорвет уверенно шагал по жизни. — Талер пристал ко мне с одним делом, — вновь заговорил Роше. — Клянётся, что корректировку нового закона, кроме меня, никто больше не потянет, — пауза, — но я не могу не обсудить его с тобой. Это касается Белок. — И что там? — Закон будет состоять из нескольких частей. В них идёт речь об ограничениях и, так сказать, правилах поведения для скоя'таэлей... — Вернон прокашлялся и посмотрел на Лиса. Тот пока не выглядел сильно возмущённым — хороший знак. — Сам понимаешь, это даже больше, чем мы могли рассчитывать. Если что-то пойдёт через задницу, то закон наверху пересмотрят быстро, но никто не будет загонять вас в жёсткие рамки. — Звучит как-то утопически, не находишь? — Иорвет неприятно ухмыльнулся. — Чтобы дхойне, да позволили нам жить рядом, причём свободно? Не смеши. Мы протянули полгода, но план дал сбой — порядок уже нарушен. — Тогда мы постараемся сделать всё, чтобы подобной дряни больше не происходило. — Интересно, как? Я вижу, что бойцы разного происхождения, отличающиеся терпением и некой долей толерантности, вполне способны найти общий язык друг с другом, но как быть с горожанами? Что ж, благодаря твоему вмешательству люди плюют эльфам теперь не лицо, а в спину, к краснолюдам и низушкам относятся терпимее, но этого явно недостаточно, чтобы побороть возможные конфликты. — Да, ты прав, — Вернон устало прикрыл глаза и сжал пальцами переносицу, — поэтому нам ещё пахать и пахать. Я начну рассматривать дело, потом ты посмотришь и отметишь, если что не так. Идёт? — Не думал, что я когда-нибудь скачусь до того, чтобы слепо идти на соглашение с человеком, — тяжело выдохнул эльф, протягивая руку. — Уже поздно сожалеть, — негромко проговорил Вернон, хватая того за запястье и помогая встать. — Идём в город. К удивлению Роше, Белка, в общем-то, больше и не противился. Такая покладистость отчасти напрягала, но было приятно, что теперь, работая вместе, они не ставят друг другу палки в колеса. Старый Лис в последний раз взглянул на пепел, уходя за человеком.

***

Последующие дни стали для Вернона Роше ещё хуже, чем плен. Однако что же, он и не жаловался. Исправно ходил на перевязки, обучал солдат, проверял обстановку в городе, пару раз заходил к Талеру и... работал. На столе скопилось до чёртиков много бумаг, которые ему приходилось разбирать. Садился за них он с самого раннего утра, когда солнце ещё только-только поднималось и свет его заменяли свечи, а заканчивалось всё это дело обычно поздней ночью. Рука к концу дня уже отказывала, натруженное запястье ныло. Наверное, за такой долгий период работы Роше должен был научиться писать достаточно разборчиво и быстро, но чем больше писал, тем неопрятнее выглядел текст. Возвращаясь с очередной перевязки, он устало щурился; некоторые усилия уходили на то, чтобы просто не шататься. Сейчас-сейчас, осталось совсем чуть-чуть, и вот он — долгожданный отдых... Вернон застыл перед покоями, услышав подозрительное копошение внутри. Уже прикидывая, какими словами он станет выражать своё отношение к этой ситуации, темерец распахнул дверь и застыл на пороге, разглядывая... Незваного гостя. «Какого хера?..» — подумал Вернон, даже не заметив, что сказал это вслух. — А, Роше, это ты... — над столом показалась чёрная остроухая макушка. — Что-то ты рано... Темерец подошёл ближе и не поверил своим глазам. Иорвет совершенно внаглую осматривал ящики его стола, быстро перебирая бумаги изящными пальцами. К дверцам шкафа, который стоял ближе к окну, тоже наверняка прикасались чужие руки; письма и документы на столе были уложены не в том порядке, в каком их Вернон раскладывал. Всё это выглядело так, будто эльф торопился, но и не сильно переживал о том, что его застанут врасплох. — Белка, ты охренел?! — Роше хотел уже поднять ночного бродягу за шиворот и как следует тряхнуть, но тот поднялся сам, ловко ушёл из-под руки человека и вернулся к своему занятию, выглаживая несуществующие складки на одежде. — Шаги я услышал ещё полминуты назад, но не думал, что это ты, — как ни в чём не бывало продолжил эльф. — Ох, и сколько же здесь барахла! — Я спрашиваю: ты охренел?! — Ну, тише, тише, я сейчас все объясню... — Какого чёрта ты копаешься в моих вещах? — Я хотел поговорить, — Лис отступил от разъярённого человека на два шага, — но не рассчитал и пришёл раньше. Заметил... довольно интересные бумаги на столе... — И решил сунуть туда нос... — Уж прости моё любопытство. Но, думаю, теперь нам точно есть, что обсудить, — выделив последнюю фразу, Иорвет взял в руку папку и потряс ею перед лицом Роше. Это был тот самый закон, о котором Вернон говорил эльфу несколько дней назад. За это время папка успела потяжелеть и обзавестись исписанными различными заметками листами. Погрязнув в другой работе, темерец понимал, что закон в данной стадии оставляет желать лучшего, поэтому и хотел переговорить со скоя'таэлем. Однако тот оказался быстрее. И, конечно, Иорвет был недоволен. Вернон видел это по его выражению лица и чувствовал, что может попасть под эльфские гордость и свободолюбие, но ему повезло: сейчас ситуация находилась именно под его контролем. — А что ты забыл в ящиках? — задал он следующий вопрос. — Думал, что там есть и другие документы, посвящённые этому делу, — эльф сел на его, Вернона, стул, закинул ногу на ногу и принялся вчитываться в человеческую писанину. — Тут всё выглядит незавершённым... «Сука...» — подумал Роше, но продолжил разговор: — Ещё раз залезешь сюда, и я за себя не ручаюсь. Многие записи вообще не предназначены для чужих глаз, поэтому, пожалуйста, угомони своё шило в заднице. — Угомонить, да? — тон стал холоднее. — Ты ещё скажи ни о чём не беспокоиться, слепо повиноваться и распевать песни. В клетке. — Чёрт, ушастый, да что на тебя снова нашло? — Темерец покачал головой, но в итоге не стал противиться чужому поведению и сел напротив, уступая своё место Белке. — Выкладывай, что нарыл такого неприятного. — О, Роше, не поверишь, сколько я нашёл у тебя ошибок! — Положив первый лист документа на стол, скоя'таэль придавил его рукой, не давая взять. — Взгляни-ка повнимательнее и прочитай то, что написано в третьем пункте. Вернону совершенно искренне казалось, что такое выражение лица Лису не шло: поджатые губы, зло сведенные к переносице брови и глаз, наполненный враждебностью. Видеть это было крайне неприятно. — Если ты считаешь, что после того происшествия можешь делать все, что хочешь, то... — начал Иорвет после чужого молчания, но был перебит. — Не считаю, — огрызнулся Роше. — Думаешь, я бы больше не внёс сюда никаких поправок? — Читай уже! — С твоими бы силами как раз-таки и писать всё это... «Члены отряда "Noel Tedd" не имеют права не по воинскому долгу покидать город во время службы». — Отлично! А теперь вопрос: ты решил всех «бешеных белочек» запереть? Чтобы без твоего ведома никто и шагу не ступил?! — Да успокойся ты! Солдатам вовсе ни к чему покидать посты и уходить за город. — Причём тут посты? «Во время службы» ты писал, пять лет по шестому пункту им сидеть внутри? — Господи... — тяжело вздохнул Роше. — Ты пришел поговорить или мозги выебать?.. Что ж, да будет тебе известно: существует такое понятие, как нечёткая формулировка, и это я заметил без тебя. Тем более, этот пункт хорошо бы перенести в пятый... — Знаешь, если ты и дальше будешь допускать подобные неточности, то... Темерец всё-таки сорвался, ударил по столу, и с искренней злобой прорычал: «Заткнись!» Он слишком устал, и если эльф продолжит в том же духе, то Вернон за себя не ручается. Пришёл, порылся в вещах и начал тыкать его носом, как слепого котенка. Да какого чёрта?! Что этот остроухий вообще знает о том, каково это: писать толковые указы, да чтобы все остались довольны. Однако спустя несколько долгих секунд командир пожалел о своем срыве и, горько сглотнув, отвернулся. Иорвет раздраженно выдохнул сквозь зубы, но всё же промолчал. Минуты через две Роше снова посмотрел в бумаги. Да, действительно есть к чему прикопаться, но с чего бы эльфу отвечать на это давлением? Ведь если бы тот не вел себя настолько категорично и упёрто, то Вернон скорее всего бы прислушался, согласился, а комната не наполнилась бы таким напряжением. В это время Иорвет также внутренне возмущался, обвиняя дхойне в клевете, упрямстве и, местами, глупости, пока не остыл. Так они бы и молчали, усевшись по разным углам и отвернувшись друг от друга, если бы первым на контакт не пошёл эльф, который, видимо, почувствовал укол вины. Он посмотрел на темерца, оценивая его затылок, спину, временами профиль — всё, что удавалось с такого ракурса разглядеть. Шкодливо улыбнувшись, Лис обратился к Роше: — Ну, будет тебе, дхойне, не дуйся. Признаю, я переборщил... «"Признаю, переборщил"? И от кого я это слышу?..» — ...как и ты, но... «А, ну да, теперь все в порядке». — ...не будем же мы вести себя, как дети! — Да кто бы говорил... — Вернон наконец подал голос и не удержался от ухмылки: ему говорит не вести себя по-детски самый капризный эльф из тех, кого носил этот свет... Последние слова Иорвет всё-таки пропустил мимо своих острых ушей, предпочтя действовать мирным путем. — Ты прав. Значит, сейчас твоя очередь говорить. Чем недоволен? — Роше впервые за вечер начал расслабляться. — О, пока меня больше всего не устраивает седьмой пункт. — Там, где увольнительные? — Именно. Выходной раз в полгода — не слишком уж ли это? — Было бы слишком. Но ты должен был тщательнее ознакомиться с принципами Темерской армии, ведь столько времени прошло. Увольнительная... Скажем так, для белок она является дополнительным выходным. Все продолжат работать так же, по сменам, с отдыхом и распорядком, но появится возможность выкроить себе дополнительный денёк. Такое обычно делают для новичков. — Хорошо, очень хорошо... Теперь первый пункт. Почему наш отряд состоит из «амнистированных служащих темерской армии, ранее состоявших в незаконных группировках, направленных на разрушительные действия в сторону устоявшейся системы государства, в настоящее время выполняющие свои обязанности в столице Темерии»? Для начала: к чему конкретика места работы? В других городах будут иные отряды, или ты всех хочешь сюда запихнуть? — Я не идиот, Иорвет. Знаю, вы, белки, как народ малочисленны, но как специализированная военная единица — очень даже ничего, просто тебе и твоим ребятам не повезло больше всех. Но да, будут созданы другие отряды для других городов, если уж кто-нибудь по амнистии явится... Надеюсь, случится это не скоро, дел по горло и без них. — Ну, знаешь, Роше... Зима уже нам в шею дышит. Может, кто-то и придет, как ты говоришь, по амнистии. Хм, да, об этом позже. Следующий вопрос... Ты не мог представить нас аккуратнее? Aen Seidhe, боролись за свободу своего народа, а не против государств. — Ты только не забывай, что законы эти пишутся не столько для вас, сколько для людей. А дураки везде найдутся... Ну, так хоть бумажкой в лицо им тыкнем. На некоторых работает. Иорвет на мгновенье притих, но затем снова вскинулся, готовясь отстаивать права скоя'таэлей на достойную жизнь до победного: — Дальше. Меня весьма заинтересовал пункт, где говорится о запрете беременности во время обязательных лет службы... — Лис мастерски показал интонацией своё отношение к этим возмущающим словам. — Так, погоди... — Многие Aen Seidhe, которые ведут борьбу уже много лет, более не способны к деторождению, но среди нас всё же осталась молодая кровь. Юнцов мало, но они, несмотря на войну, не теряют надежды на создание семьи, а вы собираетесь просто взять, — устрашающая пауза, — и отнять это? — Уж что ты не умеешь, так это скрывать недовольство... — Роше покачал головой. — Помнишь же про необходимость отслужить положенный срок? Это относиться ко всем, без исключения. Я не пробовал, но вряд ли с пузом удобно махать мечом. Эльф скривился, представляя подобную картину, но продолжил гнуть своё: — Они потеряют драгоценное время, ведь, может, именно эти пять лет и... — Иорвет, ну сам подумай: куда в армии деть беременную бабу? Поэтому пусть сначала отскачут необходимое, а потом хоть из койки не вылезают, мне не жалко. Эльф закатил глаз, Вернон только тихо выдохнул. Конечно, проблемы с детьми у ушастых были, да ещё какие, однако... Даже после рождения невозможно выйти на службу, а это значит, что отряд на долгое время, если не навсегда, лишится бойца. А то и двух: после родов ухаживают как за младенцем, так и за женщиной, а кто этим будет заниматься, если не мужчина? — Только если у вас есть какие-то связи среди оседлых нелюдей... Но ты же понимаешь: жалование за красивые глазки не платят. — Прекрасно понимаю, Роше, — шикнул белка, вылезая из раздумий, но вдруг с новым воодушевлением продолжил: — А что, если они отработают свое жалование после? — Блять, Иорвет, армия — не компания кредиторов. А вдруг что-то случиться с женщиной, отчего она больше не сможет зарабатывать на хлеб? А вдруг и с мужем? На детей, что ли, долг перевешивать? Нет, это уже предел, никаких потрахушек и никаких мелких ушастиков. Знаешь, некоторые из вас могли сразу отказаться от службы и просто осесть. — Просто осесть? Где и как, хотелось бы спросить! У нас нет дома, белок нигде не принимают. А работа, честный, как говорится, труд? Может, предложишь по борделям его искать? Или жить в канализации, пытаясь добыть средств хотя бы на еду? Этот контракт был единственным выходом! — Темерия сейчас в разрухе, особенно после военных действий. Война ведь с одной стороны — чистые расходы: на еду, на одежду и доспехи, оружие и прочую херню... И ладно, на сорок человек — нормально, но это один небольшой отряд. Из многих. Так что сейчас только чёрт знает, на чём всё держится — у нас нет права на лишние траты, ни в какой сфере, понимаешь? — Ладно, я тебя понял, но позже мы к этому вернёмся, — эльф встал, собрал растасканные по столу листы нового закона обратно в папку, невозмутимо вручая её Роше. — Стой, ты... уже уходишь? — Вернон тут же прикусил язык: очень уж это прозвучало... нерешительно. — ...И никаких «а как же свобода», «блёде дхойне» и других кривляний? — Хочешь, чтобы я покривлялся? — Иорвет в словах человека уловил вызов, но развивать эту тему не стал. Уже стоя в дверях, кинул на прощание: «До завтра, dh'oine». И был таков. Переваривая позднюю, наполненную различными эмоциями беседу, Вернон поймал себя на мысли, что хотел бы провести вместе с этим сумасшедшим ещё хотя бы пять минут. А ведь у Иорвета действительно были причины ретироваться так поспешно. За пазухой нашла своё место печать темерского командующего, украденная без малого пятнадцать минут назад, а в его временном пристанище, в самом недоступном месте, таилось послание от давней соратницы — Верноссиэль.