Возможно, стоит помечтать

В Вызиме всегда, даже в худые времена, купцов и торговцев было полно. Рынок часто пестрел самыми разными товарами, а от главной улицы в стороны расходились другие, помельче, где раскидало ремесленные мастерские и прочие лавочки. В таких местах обитали персоны, продающие либо ненужное барахло, либо наоборот — что-то очень ценное. Подобной ценностью могла считаться, например, специфическая курительная смесь, которая изготавливалась где-то в окрестностях, но рецептом претендовала на нечто истинно эльфское. Иорвет, как самый настоящий представитель Aen Seidhe, успел понять, что её продавец безбожно врёт (или же просто не разбирается в видах табака) и что от эльфского в той бурде только технология смешивания большого количества трав. Компоненты смеси в иной раз и вовсе перекрывали свойства друг друга, что не добавляло этому ни рациональности, ни пользы, но Старому Лису, как ни странно, она нравилась. Человеческий табак был слишком тяжёлым, временами откровенно вонял, а краснолюдский иногда отдавал металлом, поэтому эльфский командир, как только нашёл удовлетворительный аналог, стал регулярно захаживать в старую лавку неподалёку от рынка, в которой это сокровище и обнаружилось. В скоя’таэльской жизни таких радостей было немного. Даже если на пути внезапно попадался обоз, позволяя разжиться табаком, то вероятность того, что получится покурить, была крайне мала. Время, тихое место, безопасность, приемлемая погода — условия, которые совмещались редко. Но если удастся и достать эльфский табак, и найти свободные пару минут, то малину портили не вовремя заглянувшие звери, чудовища, охотники на нелюдей и того хуже. Заодно и дождь польёт, норовя намочить не только травы, но и всю одежду. Поэтому, как только выпадала возможность выкурить трубку, Иорвету приходилось перебиваться всем, что попадалось под руку, не заботясь о привкусе, эффекте и запасе, — просто для того, чтобы немного расслабить нервы. Однако после случая, когда он напоролся на какую-то чертовщину, что расслабила его до истеричного смеха со всего вокруг и не позволяла остановиться, Иорвет стал осторожнее к такому относиться. Зато теперь он в который раз познавал радости мирной жизни. Просыпаясь до рассвета, — будь то кошмар или просто момент, когда сна вполне хватило, — эльф имел возможность не сразу подскакивать и идти работать, а мог полежать и собраться с мыслями. Не коченеть от холода ночами, не искать укрытие и не опасаться нападения; когда замерзал на улице, то всегда были место да время, чтобы отогреться. Если честно, все эти мелочи, знакомые каждому городскому жителю, были для Старого Лиса настоящим блаженством. — Вы что такой грустный сегодня, господин Лис? Командир Белок тихо, раздражённо фыркнул. Этот торговец давно запомнил его, поэтому делал скидки и иногда накидывал чуть больше товара как «постоянному гостю». Высокий, немного нескладный и худощавый, казался странным. Да таким и был. — Это моё дело, — коротко кинул Иорвет, отсчитывая монеты за покупаемое. — И я не «господин Лис». Ты не сумел запомнить за столько раз, человек? — Ну как же не Лис… Вас так все эльфы кличут, как не звать-то, — пожал плечами мужчина, совершенно не испугавшись грозного взгляда. — Я вижу, вы сегодня очень недовольны кем-то. Или чем-то? — С каких пор меня так называют эти?.. — Иорвет передёрнул плечами и фыркнул снова, добавив про себя пару матерных слов. — Думал, они выбирают выражения пожёстче. Откуда ты знаешь, о чём они говорят? Заходят к тебе? — Пожёстче, как вы выразились, они вообще о вас говоривают редко, да и то было, пока не появились вы в столице. А насчёт знаний: не один же вы тут мелькаете из здешнего народа. Даже белки, и те захаживали, — увидев, как приподнялась чужая бровь, торговец усмехнулся. — Не ваши. В оборванной одёжке, тоже охочие покурить. Да вот только обворовали, а я и не заметил. — Что-то я ни разу не видел, чтобы к тебе ходили эльфы. Ни городские, ни скоя'таэли. Лавочник бесстрашно и безрассудно заулыбался. — Так все запомнили, в какое время вы обычно ко мне приходите, вот и стараются не пересекаться. Вы же теперь не только скоя’таэль, но и служитель закона. А когда идёте с таким грозным лицом, то все… — Довольно! — рыкнул Иорвет, чуть не наклоняясь к человеку прямо через столешницу. — Я же сказал, что дело не твоё, d'yaebl! — Ну что же, оно и вправду не моё… — Тот примирительно поднял руки, ни капли не смущаясь повышения тона, и снова зашевелился. — Но погодите минуту, у меня есть кое-что для вас! Атаман еле сдержал стон, скрыв это за тихим рычанием: он собирался схватить мешок и уйти, но человек его остановил да принялся что-то искать в своих чёртовых ящиках. Однако вспышка злости прошла, и Иорвет остыл, ощущая после что-то невнятное и скомканное, никак не поддающееся определению. — Нашёл… А я ведь знаю, что нужно каждой несчастной душе в этом небольшом мире, — довольно проговорил мужчина, выпрямившись. — И что же это по-твоему, dh'oine, расскажи… — эльф растянул пару слов, нехотя глянул на торгаша и приметил в его руках… украшение. — Безделушка на шею? — Да что ж вы, господин Лис! Это не простая безделушка или подержачка, а самый настоящий амулет. По линии матери ко мне перешёл. Я бы тоже передал, жалко ведь вот так вот продавать, да детей как не было, так никогда и не будет. — И в чём же состоит сила этого амулета? Не спорю, он красивый, но даже не под цвет глаза: красный. — Этот камень алый, с багровым отсветом внутри! — почти обиженно воскликнул торговец, положив наконец изделие перед своим покупателем и давая его как следует рассмотреть. По дереву звякнула самую малость ржавая цепь. — Амулет, который помог встретить ещё моей пра-прабабушке свою любовь. — И что мне с того? — поморщился Иорвет, скрестив руки на груди. — Мне не нужно это, к тому же я не собираюсь тратить деньги на магию. Да и пудрить мозги приворотом... — Так не приворот это вовсе, не держите меня за такого человека. Может, я и торговец, но вполне честный… — Иначе бы к тебе эльфы не ходили, я знаю. — И обманывать других даже в таком мне охоты нет. — А потому ты не надел этот амулет ни разу и остался без семьи? — По итогу — остался, — коротко кивнул мужчина, резко замолчал и отвёл взгляд. Скоя’таэль понял, что сболтнул лишнего, и тоже закрыл рот. Не то чтобы он жалел о сказанном, но и задевать простого лавочника повода не было. Благо через мгновение человек оправился, продолжив, как ни в чём не бывало. — Он просто усиливает яркость испытываемых к вам чувств. Хороших, конечно: друзья будут более приветливы, соратники — лояльны… А вот те, кто вас на самом деле любит романтически, вскоре не смогут стерпеть и во всём признаются. — Нет. Меня это не… — Ну на нет и суда нет, — спокойно ответил торгаш, зашуршав мешочками, ремешками, собираясь загрести вместе с ними и амулет. Похоже, тот всё ещё был несколько обижен обесцениванием своей семейной реликвии, но работа за прилавком учит не показывать собственного недовольства решением покупателя. «Хорошие» чувства. Иорвет нахмурился. Дружелюбие соратников ему не сдалось: многие и так порой чуть ли не в рот заглядывают. Друзья — Киарана и знакомых среди некоторых эльфов да краснолюдов ему хватало. А насчёт любви… В груди ухнуло. — Ладно! — резко вставил он, когда пауза затянулась. Шуршание прекратилось. — Давай свой амулет. Сколько с меня? — Сотня оренов, милсдарь Иорвет, — гордо озвучил старик, но ухмылка спала с его лица, когда он заметил эльфский взгляд. — Да, для «безделушки», пожалуй, многовато, но это ж не просто камень на бечёвке, а… — он драматично взмахнул руками, — амулет! Магический… — Вот твои орены, — наконец мешочек с монетами тяжело брякнул о стол. Иорвет не хотел более возмущаться и торговаться, а потому согласился с неподобающей, по его мнению, ценой, желая как можно быстрее покончить с этим и уйти. — И табак заверни. Всю дорогу назад, в казарму, скоя’таэль думал о том же: любовь ведь ему к чертям не сдалась. Может быть, в юности он об этом украдкой и мечтал, однако с самого вступления в ряды Белок поспешил забыл напрочь. На войне не время и не место, и теперь — тем более, но озвученные свойства камня не давали покоя... Размышления об этом и покупка амулета брали начало от одного человека. Его отношение к эльфу, действия... абсолютно всё, что их связывало, вело совсем не в ту сторону, а изначально и вовсе в противоположную, да только блядский пёс до сих пор не дал повода отказаться от нетипичных намерений. Все их ночные встречи привели к тому, что Роше его поцеловал, и оправдать тот поцелуй грубой, глупой, да любой шуткой было невозможно. Темерец однозначно сделал это всерьёз. На собственных губах ощущение чужих застыло намертво, что постоянно выбивало Иорвета из колеи. Эльфу всё ещё хотелось думать, что причиной этому был сильный шок. Ничего более. Хотелось вывести Роше на эмоции, добиться ответов, обвинений, признаний — чего угодно, лишь бы прекратить гадать и надеяться впустую. Рядом вылезло желание грубо и резко отшить: чтобы не было в его сторону никаких поползновений, чтобы назойливые чувства, порождаемые этим, не мешали жить эльфу своей жизнью. Однако, анализируя собственную готовность к этому, Иорвет понял, что не станет исполнять вторую хотелку, а заменит её мягким отказом, если уж того потребует ситуация. И всё же, это была шутливая, глупая месть, или так нашло выход человеческое злорадство? Это были эмоции, или на него обрушилось вполне взвешенное решение? Иорвет запутался в своих желаниях. Он почти бесцельно промотался весь день в ожидании очередной волнующей встречи. Кем надо быть, чтобы договориться с объектом этого самого волнения о совместном раскуривании трубок после ничтожного количества времени, прошедшего с момента инцидента? Вопрос хороший, но скорее риторический. Он пришёл в зал раньше положенного и принялся за дело, не дожидавшись оппонента. Пальцы так и тянулись куда-нибудь да что-нибудь покрутить и поправить, поэтому было решено занять руки трубкой. Роше наверняка уловил бы нервозность, которую Лис упорно пытался скрыть: непонимание, злость, негодование, заканчивающееся терпение — всё это смешалось в эльфской голове, и оттого телодвижения тяжёло подавались контролю. В воздух поднялись первые завитки дыма; в груди потеплело, а разум только начал расслабляться. Смесь трав всё же отдавала знакомыми вкусами, смахивая на нечто родное, чем порождала ностальгию, непривычно светлую в сравнении с другими воспоминаниями о былом. Минуты полной тишины, отгоняющего всякую тревогу умиротворения случались нечасто, потому и ценились высоко, да только и время особо не растянешь. Послышались шаги. Эту уверенную поступь Иорвет не сразу смог уловить за пеленой едва обрётенного покоя. Наконец зашёл Роше. Он посмотрел на эльфа, развалившегося в кресле, отмечая спокойствие оного, и расслабился сам. Иорвет же окинул его ответным, приветственным взглядом и подивился про себя, что их первая после того дня встреча началась так нетипично для сложившейся ситуации. Душевное спокойствие оказалось в большей степени липовым, так как появилось благодаря табаку, но проблемы ждали своих решений, и их необходимо найти. Лис махнул на рядом стоящее кресло и снова затянулся. — Ты хотел о чём-то поговорить, ушастый? — подал голос темерец и неспешно подошёл прямо к эльфу, словно и не собираясь садиться. Вопрос мог считаться провокационным. — О чём ты, Роше? Я не могу позвать старого друга покурить? Несправедливо. — съехидничал эльф и закинул ногу на ногу, стараясь в новой затяжке спрятать то, насколько тщательно он подбирал слова и с какой силой удерживал взгляд на человеке. — Если тебе так нравится держать интригу, я не стану что-либо выпытывать. И я тебе не друг, знаешь, — усмехнулся тот в ответ, наконец посмотрев куда-то в сторону и позволяя эльфу выдохнуть. Хотелось не строить каменное лицо, а прямо на месте вывалить всё, что есть на душе. Однако велика была вероятность того, что его бы признали если не окончательно сбрендившим, то хотя бы идиотом. А на командира Полосок, как оказалось, и без этих мыслей сложно смотреть спокойно: человек стал инициатором поцелуя. Всё происходящее по праву носило звание проблемы. Завести сейчас непринужденный разговор о какой-то чепухе — уже трудная задача. При общении с Роше Лис умудрялся начинать беседу с весьма, на его собственный взгляд, идиотских тем, при этом теряя нить разговора, поэтому и брался за новые, пока Вернон хмуро прикусывал трубку. Взглянув в его тёмные глаза, Иорвет вновь сделал заключение том, что сейчас он выглядит донельзя глупо. Внезапно эльф запнулся на довольно очевидном — заметил тёмные пятна на веках и под ними, вызванные усталостью и недосыпом, но словно нарисованные углём. Что ж, прекрасный повод. — Dh'oine, что это у тебя на лице? — спрашивая, Иорвет аккуратно откладывал уже потухшую трубку, но, не дождавшись ответа, решил подняться. Эльф споро подошёл к человеку и навис над ним. Взгляда снизу вверх было недостаточно — рука невольно потянулась к лицу, и он грубовато ухватил небритый подбородок, приподнимая. Провокацию же никто не отменял, верно?.. — Что именно? — коротко спросил Роше, оставаясь на удивление не протестующим и абсолютно спокойным. Второе Иорвета и бесило. — Ты будто красишь глаза. Никогда этого не замечал. Мне казалось, это у людей не в моде. — Да какая мода, просто… из детства. Сложно объяснить. — Из-за поверья? — В каком-то смысле. — Вы любите верить во всякую чушь. Сухой разговор, сухой, непонятный и бессмысленный. Замолчав, эльф немного приблизился к чужому лицу; коснувшись большим пальцем губы, обрадовался тому, что не надел перчатки. Однако, сам того не заметив, Лис наклонился ещё сильнее и почувствовал горячее дыхание на своих губах. Вместо того, чтобы сразу отшатнуться, он прерывисто вздохнул и как назло пересёкся с Верноном взглядом, прямо в упор. Настолько близко, насколько вообще они могли на друг друга смотреть. — Ты в порядке? Гробовая тишина разбилась вдребезги негромким голосом темерца, что помогло скоя’таэлю ненадолго прийти в себя, отстраниться и убрать руку. Сказать что-либо казалось непосильной задачей, но дальше молчать — странно, а уйти — откровенно страшно, пусть признаться в этом не так-то просто. На шее висел алый камень, греющий сердце, и, видимо, работал совсем не так, как нужно: именно его чувства били ключом, а Вернон оставался хладнокровным. — Я… Думаю, устал. Никак не могу отойти от бумажной волокиты, — охрипшим голосом начал Иорвет, но потом откашлялся. — Неважно себя чувствую. — Тогда иди отдыхай, я явно действую тебе на нервы, — усмехнулся темерец легко. Так, будто бы и не было этого момента напряжения. Иорвет кивнул, медленно попятился назад, совершенно не концентрируясь на том, чтобы и впрямь уйти, и поэтому нелепо упёрся боком в стол, просто-напросто не заметив его. — Белка, — позвал его Вернон, появившись перед ним словно из ниоткуда и ухватив за запястье. После, как заметил скоя’таэль, другой рукой он перехватил его за пояс, пытаясь контактом обратить на себя внимание. — Может, тебе лучше присесть? Ты выглядишь так, будто вот-вот ёбу дашь. — Не дам… — Это охеренно. Что с тобой? Человек говорит требовательно, вопрошающе, заставляя снова и снова теряться в собственных мыслях. Щеки коснулась грубая ладонь. — Ушастый, ну, успокойся. Такой перемены Иорвет никак не ожидал, и, вопреки словам Роше, волнение вспыхнуло в груди с новой силой. Он устал чувствовать постоянное душевное напряжение, устал позорно терять контроль перед человеком и самим собой, устал копаться в одних и тех же мыслях, которые одолевают его и днём, и ночью… Тёплая ладонь на щеке ощущалась до невозможного приятно, но из-за всего произошедшего воспринялась чрезвычайно гордым подсознанием эльфа как издёвка. Иорвет резко вскинул подбородок и отпихнул от лица чужую руку, чтобы наконец взглянуть на Роше прямо. Стоило ему сделать это, как вся решительность в дерзком и обидном ответе канула в Лету. Вернон смотрел на него твёрдо, при этом открыто и будто бы виновато, потому что не мог не осознавать причин поведения скоя’таэля и своей роли в нём. Тепло карих глаз неожиданно усмирило эльфский гнев, и Иорвет понял, что человек убивает его, когда ладонь в жесте извинения вернулась на щёку. Слишком нереально и приятно, чтобы поверить и остаться на месте. Роше удивительным образом удавалось злить Лиса и тут же его успокаивать, что и произошло в очередной раз. Однако волшебство момента не помешало Иорвету, хоть и не без труда, отстраниться: последний раз взглянув на человека, он кивнул, медленно развернулся и вышел из зала, снова оставляя Вернона одного. Жаль, что так и не получилось насладиться запахом табака. Иорвет подумал, что слишком много между ними остается недосказанностей. Вернон подумал, что больно часто он стал видеть удаляющеюся от него спину эльфа, но эта мысль на миг прервалась, стоило ему заметить оставленную на столе ушастым хозяином трубку.

***

Следующий день прошёл довольно-таки неплохо по сравнению с тем, что было в недавнем времени. Утро встретило эльфа тяжёлым пробуждением, так же непривычное для эльфа, как и долгая сонливость, а дальше следовали размеренная и почти привычная рутина, разговоры, тренировки... Однако к вечеру он чувствовал себя выжатым, что было нетипично для грозного атамана скоя’таэлей. Возникли предположения: либо старость берёт своё, либо он словил чёртову болезнь. Донимала и головная боль, которая не прекращалась с полудня. Аккуратно взяв в ладони кружку с горячим отваром, который был подслащен мёдом, эльф подул на него и посмотрел поверх посудины, на Киарана, почти с сомнением. Ну, правда, трудно сдерживать себя и не оглядывать ещё полупустой, но уютный дом, а заодно — его хозяина. — Не думал, что ты так быстро переедешь... — протянул командир, развалившись на стуле и лениво зевая. — Казармы не резиновые, да и... Это же чудо, что эльфам разрешили селиться в собственные дома! — довольно проговорил Эасниллен и вновь забегал взглядом по стенам. — Ничего необычного. Контракт временный, а они дали нам то, что необходимо, чтобы мы освободили человеческие казармы для новобранцев. Это справедливо, — фыркнул командир, растрепав себе волосы, не скрытые под повязкой. — Не отрицай, что по отношению к нашему народу подобного не было давно, Иорвет. Сейчас для старших рас это действительно что-то из ряда вон, — эльф с удовольствием отпил из кружки. — И для меня в том числе. Особенно радует то, что я смог заехать сюда до наступления сильных морозов, вместе с Нирмином. — За домом нужно следить... Вам придётся по очереди ходить за дровами, едой. — Конечно, мы уже все обговорили, не маленькие. Всё спланировано и продумано, — чуть шире улыбаясь, ответил Киаран. — Трудиться придётся больше и качественнее, чтобы отработать жалование, но я к этому тоже готов. Даже не знаю, откуда во мне столько энтузиазма и веры... — Делай то, что делал всегда, как и раньше. Ты же не думаешь, что всё вокруг поменялось так уж кардинально? — Старый Лис вложил в свои слова призыв к осторожности и скептично посмотрел на собрата. Но Киаран не стушевался и ответил тем же. — Ты в последнее время какой-то нервный. Что-то случилось? — Не уходи от вопроса. — Это мои слова, брат. Киаран догадывался о причинах странного поведения своего соратника, но не думал, что это так резко изменит его внутреннее состояние. Сам Иорвет не менялся, а оставался собой, стойким, неумолимым и неуловимым эльфским командиром, однако Киаран чувствовал нутром, что в стенах этой крепости поселилось нечто, никак не дающее ему покоя. Вопросов становилось больше, а ответов не было совсем. — Итак?.. — добавил Эасниллен, усаживаясь поудобнее в явном намерении получить наконец кусочек информации. Иорвет, дёрнув уголком рта, устремил взгляд в потолок, подбирая правильные для описания ситуации слова. — Я всё ещё пытаюсь привыкнуть к обществу людей, — несказанное «если это возможно» прозвучало где-то между строк, но никто не заострил на этом внимания. — Мы здесь чуть меньше полугода, и это очень малый срок для… — он приподнял бровь и снова склонился к кружке. Киаран ответил понимающим кивком и впервые за весь вечер нахмурился. — Я ведь обещал тебе рассказать о том утре, когда я бегал в лес. Со мной связалась Верноссиэль, и после мы встретились лично, недалеко от города… — Иорвет усмехнулся, позабавившись яркой реакцией брата, у которого тут же вытянулось лицо. — Я предполагал, что, несмотря на этот эксперимент, она будет более-менее лояльна ко мне, и не ошибся. Разговор прошёл не зря и был… в какой-то степени душевным. — Вот же чёрт!.. — выдохнул Киаран, но сразу спохватился и возмущённо продолжил. — И ты молчал об этом три недели? Три недели, Иорвет! — Извини, замотался, — перед глазами возникли моменты прошедшего, где он бегал то от темерца, то к темерцу, чтобы разобраться с чёртовой печатью. Отвратительно вышло, можно было бы справиться куда тише и аккуратнее... — Верноссиэль была бы не прочь попробовать присоединиться к нам, но ей и её воинам нужны гарантии, поэтому остаётся только выжидать и готовиться. — Сколько, на твой взгляд? — Год, два, не меньше. Но и не больше, если мы всё сделаем правильно. — Хорошие новости, действительно хорошие. Кто-нибудь ещё откликнулся за последнее время? — Нет, сейчас у меня на руках только пара писем от тех, кто считает, что я свихнулся, но не окончательно. — Хотят вправить тебе мозги? Не могу сказать, что в этом обвинении есть что-то новое, — подколол командира эльф, и тот легко улыбнулся. — Чем же ты замотался, раз уже месяц я вижу тебя куда более дёрганым, чем за всё время до этого? Неужто Роше так достаёт? Хотя чего я спрашиваю… Киаран даже представить себе не мог, насколько близок он был к правде. Лис сглотнул и попытался выпихнуть из головы картинки, появившиеся после упоминания одного невыносимого dh'oine. Это было не так-то просто, а после и вовсе бесполезно, потому что Киаран, видимо, сообразил, что к чему, и вцепился в последнюю мысль мёртвой хваткой. — ...Вы часто проводите время вместе: помню, как ты от него возвращался даже ночью. Неужели это он из-за Верноссиэль тебе мозги шлифует? — Я ведь спалился, Киаран, — не дав ничего сказать собеседнику, Иорвет продолжил, — но ты прав: он всё узнал и, конечно, не смог оставить это без внимания. — Нет, я не думал, что ты сделал что-то не так, просто мне казалось, что в такой ситуации ты предупредил бы его. Да, он человек, но вряд ли перегнул бы палку, даже если узнал бы обо всём раньше, чем ты пошёл на встречу. — А, ты об этом… Да, мог и вовсе поддержать да помочь, но я был в этом не уверен и попытался скрыть. Чёрт... — проговорив это, эльф потёр шею и глотнул напитка, смачивая горло. — Роше не понравилось то, что я действовал за его спиной, но сейчас он больше не держит зла, наверное. Мы давно с ним это обсудили. — Никогда бы не подумал, что он будет настолько лоялен к скоя’таэлям… Неужели вы сдружились с ним? Ты нервный, но с Роше не собачитесь. Я не замечал, чтобы ты или он даже зло смотрели на друг друга. — Много ты видишь, брат… Не бери в голову, это личное, — неосторожно кинул Лис, прежде чем успел закусить губу и выдохнуть. — То есть… — Личное?.. — недоумённо переспросил тот. — В смысле «личное»? «Вот же чёрт…» — думал Иорвет, подыскивая безопасный и быстрый ответ, безукоризненно отыгрывая равнодушие благодаря многолетнему опыту в подобных делах. Скрывая правду от близкого друга, он чувствовал налёт вины, но истина, к сожалению, была слишком… опасной, чтобы посвящать в неё даже названного брата. Киаран смотрел на него заинтересованно и выжидающе. — Я имел в виду, — наконец нашёлся он, — что мы постоянно сталкиваемся в чём-то, сходимся или расходимся взглядами, бывает, что и без крови не обойтись, пусть и малой… Это всё мелочи. Думаю, здесь нужно просто смириться, что окончательного спокойствия в нашем взаимодействии не будет никогда, вот и всё. Киаран отвёл взгляд в сторону, задумчиво покусав губу, и будто самому себе кивнул. — Хм… И правда, похоже на то. И, признаться, я нахожу во всём этом что-то очень драматичное: вечное противостояние непримиримых врагов. Не кровавое, но всё же заметное и действительно нескончаемое… Хоть поэму пиши, — эльф задорно ухмыльнулся, — забавно! — Забавно… После этой беседы Киаран, словно понимая замешательство друга, сам подобрал тему для нового разговора, а Иорвет — поддержал его. Постепенно напряжение сошло на нет, хотя поначалу Лису казалось, что сейчас эльф, сидящий напротив, сожрёт его с потрохами, узнав всю правду из-за неосторожно брошенного слова. Несмотря на то, что эта ситуация была для командира стыдной и непонятной, Киаран бы его не осудил и уж точно не отказался называть братом. Хотя было бы из-за чего на самом деле стоило волноваться! Будто это он на пса темерского полез, а не наоборот... Старый Лис остался на ночь в этом доме. Киаран ушёл в другую комнату, а он сам устроился у камина: около огня ему спокойнее и приятнее. Веки сами слипались от тихого потрескивания дерева, которое мысленно возвращало его в лес — тёплый ночной лес, без угроз и тревог. Но пускай он честно пытался если не заснуть, то хотя бы задремать, ничего не получалось, так как мысли, откинутые ранее, возвращались вновь. Вернон Роше. Вернон Роше слишком, слишком часто мешал ему думать о по-настоящему важных вещах! Размышления, что крутились в голове на постоянной основе, были не о разных планах, не о Белках, не о людях, не о городе, не о нём самом, а об одном человеке. Неразрешённые споры, незаконченные разговоры давили: атаман скоя’таэлей не привык к такому количеству дел, которые сложно довести до логичного конца. Да, с Роше всегда было что-то подобное, однако, чёрт его дери, не так много и определённо не в этом ключе! Подрываясь резко, прямо посреди ночи, он не удосужился надеть броню. Осторожно ступая по комнате, чтобы натянуть сапоги и накинуть плащ на рубашку, перевязанную кушаком, он как в тот первый раз — когда они поцеловались, с чего всё и началось — пошёл к Роше. Разве что повесил на пояс кинжал и намотал на себя что-то ещё. Киаран на время лишился своего шарфа. Цель вылазки — выяснить всё раз и навсегда, каким бы не был исход. Впрочем, ни один вариант чего-то похожего так и не сформировался в остроухой голове: фантазия застревала на том, как он врывается к Роше и упорно требует разговора, а дальше — отягощающая неизвестность. Но Иорвет дал себе слово, что всё решится именно этой ночью. Присутствовала и надежда на какое-никакое спокойствие в будущем, без тяжести и мути на душе. Стража много раз видела его шастающим по коридорам королевского дворца, но терпеть кого-либо на своём пути сейчас эльфу было невыносимо, поэтому он несколько усложнил себе задачу и пробрался на нижние этажи через чёрный ход. Поднимаясь выше и выше, Лис чувствовал, как его одолевает волнение, пытался одёрнуть себя и успокоить колотящееся сердце, чтобы не ударить в грязь лицом. Нужно готовиться ко всему, ведь шанс получить в морду всё же имел место быть. Роше наверняка спал или снова работал здесь, но в противном случае эльф не побрезговал бы добежать и до штаба. Последнее препятствие — несчастная дверь, которую, как показало дёргание за ручку, темерец запирал по той же новой системе. Что же, до этого Иорвет не рисковал пробовать её на прочность, но теперь, ведомый отчаянной решимостью серьёзно поговорить, он провозился с ней всего лишь несколько мгновений — неужели запер не до конца? Паранойя начала отпускать? Ещё один вопрос, который, возможно, придётся задать вместо приветствия. Ухватившись за ручку и распахнув дверь, Иорвет наконец ворвался в комнату, что встретила его тусклым светом. У стола подскочил Вернон и, конечно, не сориентировавшись сразу, вцепился в метательные ножи (благо не кинул, поскольку уворачиваться тут было просто некуда). Застыв, они не отводили друг от друга взгляда. Иорвету с каждой секундой становилось всё сложнее сохранять ту решимость, потому он и отмер первым: не спросил ничего, а только хлопнул дверью. — Придурок, схерали так врываться?! — зашипел Роше, оставив ножи в покое, но опомнился и успокоился, выпрямляясь. Он снова работал с бумагами. Всё же не в штабе, потому что Бьянка начала штырять и всячески выводить его оттуда, наплевав на субординацию и аргументируя свои нападки тем, что командир скоро заработается до смерти. — Что случилось? — Стой на месте, dh'oine! — надрывно выпалил эльф в ответ, не собираясь ничего рассказывать. Ему стало одновременно жарко и холодно — нужно торопиться. Сбросив с себя всё лишнее, Лис решительным шагом направился к темерцу. — Ты должен объясниться! — Блять, Иорвет, да ты пьян что ли? — наверняка тот желал спросить что-то ещё, но его перебили. — Нет, Роше. Я трезв и об этом жалею. Вопрос внезапно пришёлся Иорвету не по нраву: неужели разговор, лишённый алкогольной подпитки, был для них чем-то зазорным? Пришлось эльфу запихнуть это внутрь себя до поры до времени, ведь пока ему предстояло решить другое дело. Не прошло и нескольких мгновений, как Иорвет оказался у стола. Резким движением рук он размашисто скинул на пол бумаги, чернильницу, заметки и прочую мелочь, словно всё это было ненужным барахлом. Не замечая с чувством матерящегося темерца, Лис упёрся руками в стол и почти элегантно, чудом не задевая бедром свечу, уселся на его край перед Роше. Когда-нибудь, в далёком будущем, род человеческий изобретёт гениальный в своей простоте символ звенящей, чаще неловкой тишины, а именно — звуки, издаваемые сверчками. В эту же ночь в кабинете командира Темерской разведки Вернона Роше не зазвучало ничего, кроме шелеста слетевших со столешницы листов и тихого сопения упрямого эльфа. Иорвет, что не удивительно, нервничал. И молчал, будучи уверенным в том, что любой звук, издай он его сейчас, станет катализатором для очередной гневной тирады человека. Молчал и Роше. Наверное, от того, что говорить что-либо в подобной ситуации казалось бессмысленным: чёртова Белка поражала его с каждым днём всё больше, и вряд ли этому когда-нибудь придёт конец. Несмотря на это ни Иорвета, ни Роше больше не тянуло на размышления и прочую дребедень. Они в сотый за этот день раз внимательно уставились друг на друга, ожидая и гадая, кто же начнёт вещать первым. И Вернон, чувствуя, как внутри что-то наконец вспыхнуло и отдалось в теле нервным тиком, бесшумно, но глубоко вздохнул. — Ну как, падла ушастая, хорошо сидится? — он не стал повышать голос или распускать руки, а говорил тихо, всё ближе склоняясь к Иорвету, нависая и грозно хмурясь. Скрывая злобу, он сам за собой не замечал потаённую усталость. — Ещё бы... Ты, сука... — Да, ты прав. Охрененный стол. Буду приходить сидеть на нём каждый день, — отозвался эльф, не пытаясь отдалиться от Роше. Теперь он наблюдал, щурил глаз и ждал, нагло уложив руку на чужую грудь, проведя ею немного вниз. — Ты специально меня провоцируешь, а? Так соскучился по временам, когда я постоянно бегал за тобой, чтобы уши надрать? — Вернон наконец зарычал и резко перехватил чужую лапу, но не её убрал от себя. Ответа не последовало, снова наступило молчание. Зелень чужих глаз была одновременно холодной и горячей, словно пытаясь распалить Роше, разозлить, вывести его на чистую воду. Хотя что там выводить — возможно, тот и сам не понимал что с ним творится. Вступив в соревнование тяжёлыми взглядами с Роше, Иорвет довольно быстро убедился в бессмысленности этой затеи. Тот склонился ещё ниже, и сразу стало понятно, что игра в гляделки кроме напряжения ничего им не даст — нужно действие. Поэтому, смирившись с возможным отвратительным исходом, эльф осторожно потянулся ближе к темерцу. Пришлось слегка приподнять подбородок, чтобы чётче и понятнее выразить свои намерения. Только как это решение входит в план, где Роше лезет к нему первым, а эльф — гордо отбивается, непонятно. Иорвет и сам не заметил, что сбился и пошёл на поводу у ощущений. Человек словно этого и ждал. Не дав остроухому опомниться, он схватил его за челюсть и припал к губам, резко сжав нижнюю зубами. Иорвет отреагировал немедленно: не сдержав болезненного возгласа, упёрся руками Роше в грудь, попытался оттолкнуть его и освободиться, но Вернон, сволочь эдакая, держал его слишком крепко и не прекращал укуса, грозя разворотить эльфский рот к чёртовой матери. По подбородку потекла кровь. Протестующее мычание не помогло, тогда Иорвет зло дёрнулся, зарычал и вцепился ладонью темерцу в горло. Как только Роше соизволил отодвинуться, Лис не поспешил сделать то же самое; сжав шею сильнее, он набросился на чужой рот в ответ. И месть была успешна: кровь из прокушенной, уже человеческой губы выступила сразу. Роше не дёрнулся, только зло и болезненно замычал. Иорвет даже через закрытые веки ощущал на себе яростный взгляд. И только подрагивающая рука, что легла не на горло, а на грудь, заставила отстраниться и отпустить свою жертву. Вновь уставившись друг на друга, оба поняли, что чего-чего, а уж этого они точно не хотели. С прокушенными губами, стекающей по подбородку кровью желание говорить мгновенно улетучилось, ведь было больно и откровенно неудобно. Треснувшие на морозе губы? Повседневность. А вот намеренно прокушенные до мяса они жгли, вызывая отнюдь не привычные, отвратные ощущения. Чуть погодя, эльф заметил в глазах человека ступор. Не ужас или страх, а именно торможение мыслей, которое довольно быстро привело к и так неизбежному потоку немых вопросов: «что сейчас произошло?», «почему, как они оказались в этом положении?» и тому подобные, но кроме того — «а что, блять, дальше?» Подумав, что Вернон наверняка сам дойдёт до ответов, приемлемых для них обоих, Иорвет отреагировал на самый последний и самый волнующий вопрос. Роше был совсем близко, опирался ладонями на стол, устроившись между чужих ног, — всё это поднимало горячую волну внутри. Иорвет тихо фыркнул и после, подчиняясь ей, сам мягко ухватил человека за подбородок, размазывая кровь, припадая к его губам чересчур осторожно. Этот поцелуй им уж точно не подходит. Для них если и был какой возможен, — хотя сам факт поцелуя был странным и неестественным — то только прошлый, который стал животным, чрезмерно грубым и даже травмирующим. Но, как оказалось, не только Иорвет захотел чего-то нового: Роше ответил точно так же, проведя языком по свежей ране, и на секунду ушёл вправо, коснувшись чужого уголка губ. И всё же они отстранились от друг друга. Ненамного, только на пару сантиметров, ещё чувствуя чужое дыхание на саднящих губах, пока руки Лиса сами собой спускались на тяжёлый темерский пояс. Он разглядывал глаза человека, которые в свете одной лишь тусклой свечи казались невероятно тёмными, почти чёрными, но не как тень, а как что-то вязкое, тягучее и сладкое. Невольно расплывшись в кривой — из-за шрама и новообретённой раны — улыбке, Иорвет прикрыл глаз, смотря на Роше сквозь ресницы. До очарованного эльфа не сразу дошло, что Вернон завалил его назад, вцепившись в плечи крепкой хваткой. Что ж, Роше разложил не сопротивляющегося командира Белок прямо на своём столе. Так, как должен был сделать когда-то давно, в далёком от Вызимы лагере. Как не сделал тогда, но как поступил сейчас, не скованный чужой реакцией и собственным разумом.