Другой шанс

      Симба тем временем нервно ходил туда-сюда, думая, как поступить с дядей после его выздоровления. При нем, как всегда, были его преданные друзья Тимон и Пумба. У суриката от возмущения аж нахохлилась его челка:       — Да что тут думать! — сердито кричал он. — Гнать в шею этого убийцу и предателя!       — А я считаю, что врага нужно все время иметь перед глазами, — спокойно возразил другу Пумба, — как никак он не решится больше что-нибудь плохое сделать и при нем нет его союзников-гиен. — добавил бородавочник.       Симба, который прислушивался к спору друзей, вдруг остановился. А ведь верно: Шрам не решится больше на интриги, и тем более он будет следить, чтобы дядя ничего не выкинул в будущем.       — А это хорошая мысль, — сказал король лев, приняв решение.       Молодой лев тут же поделился этим решением с матерью:       — Как?! Ты с ума сошел?! — кричала Сараби — А вдруг все будет, как с твоим отцом?!       — Я не думаю, что он решится на что-то, — ответил Симба, — тем более, что при нем нет гиен.       — Но осталась Зира, — вздохнув, ответила Сараби, — а она на все пойдет ради него.       — Я выгнал ее, — ответил молодой король.       — Где гарантия, что они не встретятся? — спросила львица, смотря на сына.       — За ним незаметно будет следить Зазу и докладывать мне о каждом его шаге, — сказал Симба, — если что, то я смогу принять меры.       — Ох, надеюсь, что он хотя бы не будет жить в прайде? — спросила Сараби.       — Нет, конечно, он будет жить отдельно, — сказал Симба и обнял мать, — не волнуйся, мама, все будет хорошо.       — Я верю тебе, — ответила Сараби, — но очень боюсь за тебя. Ведь однажды я потеряла тебя и не хочу, чтобы это повторилось снова.       — Этого не повторится, мама, — уверил ее Симба, — ведь я больше никогда ему не поверю.       — Хорошо, пусть будет по твоему, — сдалась львица.       На том разговор матери и сына закончился. А тем временем, как не говорил Рафики о критическом состоянии Шрама, тот все-таки оказался живучим и на следующий день пришел в себя. Первым, кого увидел черногривый, естественно был старый мандрил. Шрам не очень обрадовался этому обстоятельству, ведь он на дух не переносил эту, по его мнению, сумасшедшую и вздорную обезьяну.       — О, пришел в себя, наконец-то. — обрадовался Рафики. — Повезло тебе все-таки с племянником, ты обязан ему жизнью, Шрам.       Лев только хмуро посмотрел на мандрила и ничего не ответил. Он прекрасно понимал, что Рафики прав, но не хотел признавать этого. Наверно, это его и бесило в старом мандриле. Ведь каждый из нас бывает зол на того, чью правоту не хотим признавать. Шрам хотел было встать и уйти от Рафики, но был еще слишком слаб, а раны слишком свежи, и боль пронзила его тело при первом же движении.       — Лежи, — строго приказал ему мандрил, — тебе нужен покой.       — Я хочу поговорить с племянником, — отозвался наконец-то черногривый.       — Успеешь еще, — ответил Рафики, — тем более он сейчас обходит границы, проверяет, точно ли гиены покинули наши земли.       Шрам пропустил это замечание обезьяны мимо ушей. Больше он и Рафики не обменялись ни одним словом до возвращения Симбы. Когда молодой король вернулся, он сразу же был уведомлен через Зазу, что дядя пришел в себя и сразу же пошел к нему. Шрам дремал под внимательным взглядом Рафики.       — Ну, и как он? — спросил Симба у мандрила.       — Удивительно, но у него есть все шансы на выздоровление, — ответил Рафики.       — Повезло ему, — ответил только красногривый, — не каждый выживет после такого.       — Да, после таких ран и такой потери крови я думал, что у него не будет никаких шансов, но он в который раз удивляет меня своей живучестью. — ответил мандрил — Если бы ты не успел вовремя, все для него закончилось бы плачевно.       — Я вижу, он спит. — сказал Симба — Приду позже.       Но Шрам, которого разбудил тихий разговор, уже открыл глаза. Мандрил оставил дядю и племянника наедине. И вот два родственника и двое самых больших врагов смотрят друг на друга, не зная толком, что сказать.       — Я пришел, чтобы сказать тебе о своем решении о тебе, — сказал Симба, чтобы нарушить молчание.       — Ну, и какое же оно? — спокойно ответил черногривый.       — Ты останешься здесь, — ответил Симба, заметив удивленный взгляд дяди, — но не будешь больше членом прайда и жить на Скале Гордости, но помни: я слежу за тобой и, если заподозрю что-нибудь нехорошее с твоей стороны — не пожалею тебя и отправлю к твоим дружкам на съедение, понятно?       Такое заявление не нуждалось в объяснении, и Шрам только кивнул.       — Вот и хорошо, — сказал Симба.       — Так я теперь под надзором, замечательно, — сказал Шрам, который даже в теперешнем своем положении не мог удержаться от сарказма.       — Радуйся и этому, — ответил холодно молодой лев, — твоя никчемная жизнь сейчас ничего не стоит. — сказав это, Симба стал уходить.       — Стой, — остановил его оклик дяди, — я тоже хочу кое-что сказать тебе.       Слова старого мандрила о том, что он обязан жизнью племяннику, все-таки задели какую-то струнку души Шрама, что и вызвало следующие слова.       — Спасибо тебе, — сказал черногривый, — за то, что спас меня.       Симба удивленно смотрел на дядю, пытаясь понять, не очередная ли это его уловка. Но, не найдя в его глазах ничего подозрительного, просто ответил:       — Не за что, — и, развернувшись, вышел.