***
Когда Гермиона вернулась, Гарри подошёл к ней и, взяв за руку, повёл в сторону от палатки, наложил вокруг них заглушающие и начал разговор, не давая Гермионе возможности уйти от него. — Гермиона, что происходит? — спросил он напрямик. — Ничего со мной не происходит! — Гермиона, я вижу тебя насквозь, ты в последнее время слишком поменялась и явно что-то скрываешь, — твёрдо сказал Гарри, схватив за плечи попытавшуюся уйти девушку. — Что не так? Я пойму и помогу, только скажи мне. — Гарри! — У тебя нет выбора. — Гарри, я не хочу сейчас это обсуждать!.. — начала активнее вырываться Гермиона. — Просто скажи мне, что тебя тревожит, — продолжал настаивать Гарри. — Я же сказала, Гарри! Я не хочу, чтобы ты знал! — Ты что, спишь с Роном? — высказал самое страшное, что пришло ему в голову, за что получил звонкую пощёчину. — НИЧЕГО ДРУГОГО НЕ ПРИДУМАЛ?! Я НИ С КЕМ НЕ СПАЛА! Кроме тебя, балда. — Тогда что происходит, Мерлин и Моргана? — Гарри был окончательно сбит с толку. — Да беременна я! — высказала Гермиона и на мгновение замерла, а потом с силой вырвалась из рук Гарри, скрывшись где-то в глубине леса. А Гарри стоял, словно статуя, и не мог переварить эту новость. «Это что ж значит… я стану отцом? И… выходит, что это и есть причина её поведения?» На душе стало как-то тепло, в неё ворвалось солнце, разгоняя всю тьму, что скопилась там, и озаряя одной яркой мыслью: «Гермиона беременна». Но в то же время появился и страх за её здоровье и жизнь, ведь теперь от этого зависела ещё одна жизнь. А зная её характер…***
— ДУРА!!! — набросив на себя заглушающие и отвлекающие внимание, пронзительно крикнула Гермиона. — Что теперь?! Я не хочу быть ему обузой! И не хочу, чтобы он оставлял меня в палатке из-за моего положения! Она смахнула готовую сорваться слезу, но тем только спровоцировала прорыв множества других. Лишь часто и сильно сотрясающиеся плечи и прерывистое дыхание выдавали то, что она плачет. Плачет от того, что теперь Гарри не позволит ей прикрывать его на вылазках, от того, что теперь он в принципе будет её держать в палатке и вряд ли будет давать ей крестраж, от того, что единственными её занятиями гарантированно останутся чтение и готовка еды. В последнем, правда, она была не очень сильна, но всё же лучше Рона. Лучше всех с этим, конечно, справлялся Гарри, но брался он за это только если его просили или он поднимался раньше друзей. Потому в основном готовила Гермиона — её стряпню хотя бы можно было есть без рвотных или других позывов, хоть вкус был далеко не идеальным. К чтению же она привыкла, поскольку делала это всё свободное от других занятий время. Однако пользы от этого почти не было. Удалось лишь понять, что уничтожить крестражи можно с помощью меча Гриффиндора. На этом их совместные успехи за три месяца закончились. К ней подошёл Гарри. Лицо у него из радостного превращалось в обеспокоенное. — Гермиона, что случилось? — спросил Гарри, присев рядом. — Это неважно. Пустяки… — Не думаю, что ты права. Для меня важно. Ты ведь моя девушка и будущая мать, я не могу оставлять причину твоих слёз без внимания. — Как ты вообще меня нашёл? — Это несложно. Я достаточно долго наблюдал за тобой. Так ты ответишь на мой вопрос? — Ну… — Гермиона долго молчала, а Гарри ждал. — Я беспокоюсь за тебя. Не дело это — отпускать своего парня на опасную миссию, рискуя потерять его и жалеть о том, что не пошла с ним и не защитила… — Со мной ничего не… — Ты не знаешь! — перебила Гермиона. — Никто не знает, чем закончится следующий день и начнётся ли он вообще! И мне страшно, Гарри! — она бросилась в его объятия. — Очень страшно… — тихо прошептала она. — Я боюсь потерять ребёнка или тебя, боюсь увидеть наяву свой самый страшный кошмар… боюсь, что ты уйдёшь и не вернёшься, а я не узнаю, что случилось… — она сильнее сжала объятия. — И что ещё страшнее — что я могу увидеть это… всё это… Обещай, что будешь очень осторожен, Гарри!.. Я не хочу, чтобы ребёнок рос без отца, тем более, когда он может стать отличным наставником… — Обещаю, я не допущу, чтобы со мной или тобой что-то случилось. Гермиона ещё долго стояла и крепко обнимала Гарри, периодически что-то говоря ему. В его объятиях она чувствовала себя в полной безопасности, чувствовала его тепло и заботу, могла забыть о всём, что происходило вокруг, стать хрупкой и нежной женщиной, одаривая его трепетными и нежными объятиями и прикосновениями. Наверное, именно так и должно быть — мужчина защищает и помогает, а женщина утешает и поддерживает. Но даже мысль о том, что всё может оборваться в один несчастный миг — а эта мысль была частым гостем в её голове — вселяла леденящий страх. И с каждым днём мысли становились подозрениями, а подозрения очень медленно обрастали деталями, и отвергать их было всё сложнее.***
Группа из эльфа, пяти людей и гоблина оказалась на пляже. К счастью, никто не упал даже, учитывая спешку их побега. Гарри, сориентировавшись в ситуации и местности быстрее других людей, заметил Гермиону, стоящую поодаль и смотрящую вдаль. Руки её были сложены в районе живота. — Гермиона, ты… — она повернула к нему лицо, полное боли, из глаз текли слёзы. — Что случилось?! — спросил он, и через мгновение его взгляд приковали к себе окровавленные пальцы женщины. Она чуть опустила руки и едва не упала, но Гарри успел поймать её. — Гермиона!!! — голос был явно напуганным. — Гарри, я… прости… не… гм. смогла сберечь себя… — Тише, всё будет хорошо! Слышишь? Всё будет хорошо!.. — Нет… уже нет… Гарри, я не хочу!.. — она с невероятной болью и отчаянием посмотрела в его глаза и зарыдала. — Я не хочу умирать!.. Я столько… гм… не сделала… я слишком молода для этого… я даже… не увидела своего ребёнка, Гарри… — всхлип. — Я так много хотела тебе сказать… но… не могла… Гарри, прости меня за всё… прошу тебя… — Нет, не смей сдаваться! Ты не можешь! Ты не имеешь права! — Я человек, Гарри! ГМХМ! Мы все люди… никто из нас не отличается от… других… мы все… рождаемся, чтобы жить, растить детей и умереть… все умирают… только другой вопрос, когда… и сейчас… я не хочу, но умираю!.. и… я хотела тебе сказать… Она замолчала, скривив лицо от боли. — Что сказать? Что сказать, Миона? — Что… я давно поняла, что что-то чувствую… к тебе, но только в прошлом году… поняла, что не могу без тебя… я боялась, что раскрою себя, и ты… отвернёшься от меня… а потом… ты сам взял меня… и это было лучшее в моей жизни чувство… никогда не чувствовала ничего и близко… к тому… И я забеременела от тебя… надеялась после войны на полноценную жизнь… надеялась на счастье… — всхлип и болезненный стон. — Правда надеялась… Гарри хотел что-то сказать, но ему не позволили. — Не перебивай. Если не вспоминать войну, то… это были лучшие дни моей короткой жизни, Гарри… и я рада, что провела их с тобой… Я люблю тебя, Гарри… больше жизни люблю… — она вновь посмотрела ему в глаза. — Гарри, пожалуйста… поцелуй меня… Проигнорировать, возможно, последнюю её просьбу он не посмел и коснулся её губ. Она потянулась ближе к нему, требуя полноценного поцелуя, и он ответил. Она уже была холодной и мелко и бесконтрольно дрожала, но явно пыталась вложить всю себя в этот момент. Через несколько секунд она расслабилась и перестала двигаться. Гарри медленно отстранился и увидел бледное лицо, глаза девушки были закрыты. Руки теперь мягко и тяжело свисали на песок и бёдра Гарри, тело обмякло. — Я тоже люблю тебя, Гермиона… — со слезами прошептал Гарри и упёрся в её грудь головой. — Прости меня… До следующего утра Гарри просидел на пляже над телом своей девушки и что-то яростно шептал, заливаясь слезами, или подолгу сидел и молчал, смотря на её лицо. Никто его не трогал. И только утром к нему решился подойти Добби.