Переплетения судьбы

Он смотрел на меня и вдруг умолк. Словно не мог решиться, стоит ли всё-таки доверять такой как я, или нет? Искра сомнения поселилась во взгляде, а сам парень колебался и был неуверен. Но вот, спустя пару мгновений, протянул дрожащую мозолистую руку и робко пожал. — И как вас звать, девушка? — неуверенно протянул он. — Я Элурия, — ответила с некоторой беспечностью. «Ужас! И зачем ты всем говоришь своё истинное имя? Лучше говори ненастоящее! Проблем будет меньше!» — ворчала Сард. Я же в ответ только улыбнулась. Всё-таки у Сард было кое-что святое в жизни — её имя, которое суккуба поклялась никогда и никому не называть. Не знаю точной причины, но демонесса была свято уверена, что тот, кто знает истинное имя  — сможет ей манипулировать. Хотя, на мой взгляд, это полные бредни. В ответ парень закусил губу и нахмурил брови. Всё выглядело так, будто он задумался на минутку, словно пытался что-то вспомнить. Возможно, то был список героев Азерота, что недавно одолели могучего титана Саргераса, о которых шла молва в народе, или же… список преступников. В последнем списке моё имя на одном из первых мест. «Отцеубийца», «предательница Запределья», «деревенский мясник» — вот сколько «титулов» получено мной. Хотя к некоторым из них не имею никакого отношения… Другие же — полный абсурд. Взять то же самое — «предательница Запределья» — это просто… ну, я не знаю. Разве отказ от участия в геноциде и спасение несколько тысяч невинных жизней — предательство? — А я Хюнтер. Хюнтер Одинь. — раздался мне ответ. «Хм… мне он напоминает одного демона. Его звали Гюнтер и он и любил смотреться в зеркала,» — едко подметила Сард. — Ну что ж, тогда веди, — сказала я, пряча подстилку-плащ внутрь подкладки. Быстрым отточенным движением гигантский плащ оказался на плечах. Лицо, как обычно, спряталось под капюшоном, укрывая некоторые черты, и только зеленые огоньки скверны приковывали к себе внимание. Рога не особо сильно выделялись, и почти каждый считал их «диковинным» дополнением к капюшону. Он подхватил сумку и не мог отвести от меня взгляд. А потом посмотрел с недоверием на почти пустую сумку, где осталась лишь пара лесных орешков, да кошель с монетами. Я же, в свою очередь, шла чуть позади и посматривала на его упругую задницу, которая виднелась через дырень в балахоне. Пока я наблюдала за этим манящим зрелищем, время для меня пролетело махом. Ягодицы колыхались при каждом движении и завораживали. Где-то глубоко внутри разливался первобытный жар, и возбуждение накатывало очередной волной, вытесняя все мысли, кроме самых пошлых. «Как же я хочу такого красавца… На ночку, или чтобы крылышки потёр!» — с придыханием сказала Сард. Бедолага слишком сильно боялся моего взгляда, и, как новорожденный детеныш прыголапа, шел почти постоянно с оглядкой, нелепо пытаясь прикрыть дыру, при этом постоянно спотыкаясь о корень или же о камешек. Хюнтер ни на секунду ни доверял, и поэтому даже на ровном месте умудрился пару раз упасть. И каждый раз он реагировал на протянутую руку, как на ядовитую гадюку, — с каким-то презрением, отвращением… которую всё равно, с неохотой, но принимал. Какие-то десять минут неспешной ходьбы пролетели незаметно, и уже скоро виднелся гигантский крест храма, что венчал одну из башен. Гигантский, массивный, он отливал позолотой и ярко играл на солнце, выделяясь среди белых стен. Внутри невооруженным взглядом виднелся колокол. Храм стоял на небольшом отшибе, а рядом за маленькой оградкой было то, отчего сердце замерло на пару секунд и запаниковало. Давящее чувство ужаса парализовало каждую клеточку тела на краткое мгновение. Там, впереди, были десятки маленьких крестов и надгробий, которые ясно сказали, что мы дошли до местного кладбища… Дыхание стало прерывистым, а руки задрожали от нахлынувшей волны истерии. «Эй? Ты чего боишься? Чего дрожишь?» — недоумевала Сард. Отведя взгляд в сторону и стараясь думать о хорошем, я лишь смогла буркнуть, что ненавижу кладбища… С ними связаны не очень хорошие воспоминания. На пару мгновений даже показалось, что я вновь вернулась на десяток лет назад… Воспоминания тугой серой пеленой захватили разум и вновь пронеслись птицей. Вновь как тогда, мы идём на задание. Тролли обнаглели и напали на обоз, а потом налёт на деревню, и нужно их прогнать. Словно это случилось вчера: казалось, стоит только повернуть голову, и вновь я увижу своих подруг: вечно смущающуюся и хихикающую в кулачок жрицу Сириэль, чьи два изумруда полны мудрости, или же услышу ворчание от Эльзы, которая, как обычно, недовольна погодой и, подрагивая от холода, обнимает себя руками. Чародейка, поджав губы, смотрит куда-то вперед с высокомерием, делая вид, что ей не интересен разговор. Хотя вот еще мгновение, и она меняется, на лице появляется милая улыбка, от которой на сердце становится теплее, а сам тон голоса сменяется на более дружелюбный. Да еще строгий капитан, что, идя впереди всех, вновь оборачивается и в который раз шикает, призывая вести себя чуточку потише. Намар о чём-то задумался и лишь изредка можно заметить, как одним глазком, он смотрит на улыбчивую Сири, не в состоянии вымолвить ни слова. Даже виден румянец на щеках офицера. И вот, сбавив тон, подруги идут бок о бок, неспешно переговариваясь. Даже Анардиль, что была тихоней и забитой девчушкой, которая плелась постоянно сзади, в таких походах становилась чуточку раскованней, и шла рядом. На её милом ангельском личике появлялась мимолётная улыбка, а волосы цвета воронова крыла подпрыгивали на каждом шагу. Словно цветки магорозы, все они расцветали, когда были вместе. А потом… случилась бойня… И эти юные цветки, что росли и тянулись лепестками к солнцу и свету, были просто растоптаны нежитью и утонули в океане крови. Первым не стало капитана… Это очень сильно ударило по выжившим в команде. Бесконечная беготня, попытка найти правду, выявить предателя среди своих… А потом, когда все карты открылись, Эльза приняла единственно верное решение, и пожертвовала собой, чтобы спасти их. Вновь настало краткое затишье, которое прервано было тем, что необходимо было отомстить за смерть друзей. Тогда уже три оставшиеся подруги поклялись на крови защищать друг дружку и всегда верить, чтобы не случилось. Ради капитана, ради Эльзы, ради всех тех, кто остался в сырой земле… Война. Она была больше похожа на охоту. Ты постоянно идёшь и убиваешь, и уже становится безразлично, кто это — очередной тролль, или же оживший мертвяк. И всё же, их разделили. Сириэль послали в госпиталь, обложив умирающими и стонущими от боли эльфами. Анардиль… Она сама понимала, что со сломанной рукой не поможет и отправилась за подмогой, оставив меня с парой дворфов и гномом защищать обсерваторию. Тогда я не видела конца армии умертвий, и решилась на отчаянный, безрассудный шаг — отправиться к ним в логово, лишь бы выиграть время. В тот день мир перевернулся в очередной раз. Рыцарь смерти… он не узнал меня и готовился нанести решающий удар, но ему помешали. Один из братьев дворфов рискнул и потратил не зря ту самую крупицу времени, спася меня от гибели. Лишь чудом тогда выжила. Анардиль рыдала и жалась ко мне, искренне прося прощения, а Сириэль попрекала, отчитывая как малое дитя. Усталый вид, мешки под глазами, ужасающая худоба жрицы приводили меня в тихий ужас. А потом… предательство людей, пленение и великий побег из каземат Даларана. Бесконечное Запределье встретило их раскалённым солнцем и бескрайней душной пустыней, но даже там, в этом аду, нашелся уголок рая, в котором три подруги смогли ненадолго, но остаться вместе. Через пару месяцев судьба вновь раскидала их по разным местам. В новом мире пришлось жить заново после свержения Магтеридона. Битва, в которой я снова оказалась на волоске от смерти. Сириэль тоже была тяжело ранена в одном из походов на закрытии портала. И Анардиль умудрилась влюбиться в одного высокого чиновника. С его помощью был обеспечен лучший уход за двумя лучшими и близкими подругами. Они тогда лежали рядом, на соседних койках, и сжимали руки, повторяя, что всё будет хорошо и скоро наладится. Смерть их возлюбленных, капитана и Кольтиры, не должна оказаться напрасной, и нельзя позволить пучине воспоминаний, как едкой трясине, заставить поглотить их в отчаянии. А потом случилось «предательство»… До сих пор этот момент снится в кошмарах, словно заезженная пластинка на патефоне гоблинов. Словно память специально прокручивает этот момент… то, как Анардиль падает в пропасть… её лицо, полное ужаса, так и маячит перед глазами. Дыхание тогда спёрло, а сердце замерло. Малый ангелочек срывается камнем вниз, падая в безграничную пустоту. И она тянет руку ко мне, прося о помощи. Я не могла ничем помочь, и это убило что-то глубоко внутри. Тогда сердце разбилось на тысячу осколков, и, опустив руки от безысходности, я сдалась. Ведь я не смогла. Не сдержала обещание. И в конце, словно издёвка судьбы — Сириэль… Жрица, что излучала Свет, после всего того отчаяния, ужаса, что пришлось пережить… Её улыбка и слова, что она прощает меня и всё понимает, изрезали сердце сильнее, чем самые острые дворфийские клиники. Оно кровоточило сильнее, чем спина после сорока ударов плетью. Тело жрицы обмякло, а она всё также улыбалась. Два изумрудных глаза поменяли свой оттенок и пожелтели. Держа на руках её бесчувственное и остывающее тело, я лишь смогла вытереть кровь с разбитой губы, да посильнее прижать к своей груди. Я проклинала тот чертов день, а он лишь смеялся с безумным оскалом на лице, говоря: — Ты окружена смертью, и вокруг тебя все умирают. Даже я чувствую это. «Эла?» — раздался чей-то голос, что звучал вдалеке. Он был такой знакомый… «Эла, твою мать! Я тебе сейчас рога поотшибаю!» — и снова этот голос, что как назойливая муха тянул меня из бездны. — Замолчите… все, пожалуйста! — прошептала я в отчаянии, хватаясь за рога и медленно присаживаясь на землю. Кровь кипела в венах и требовала чего-то, как и все они. В голове стучало так, что отдавалось в ушах. Биение сердца, как барабан, играло свою незатейливую мелодию, что твердила только одно без конца — «Ум-ри! Ум-ри! Ум-ри!» Леденящий душу ветер поднялся и развевал плащ. А три мёртвые подруги вновь оказались передо мной и взирали в который раз: Анардиль, Эльза, которые так и не изменились, и Сириэль, что глядела с немым укором. Словно и не прошло этого десятка лет, каждая из них была в посмертном одеянии. Эльза в голубоватой робе чародейки с длинными пышными рукавами, Анардиль в светлом кожаном доспехе с вшитыми металлическими пластинами, и Сири, чья одежда — майка да шорты… «Они мертвы, Эла!» — раздался крик Сард, который прозвучал словно под толщей воды. Сириэль, как обычно, расплылась в улыбке, в той самой, доброй, ласковой, материнской, и протянула руку навстречу. Полуголая жрица, что мучилась больше всех, вся истерзана и держалась из последних сил. Словно упорствуя, она протягивала окровавленную руку. Чёрное пятно на груди, снова начало расплываться, и становилось всё больше с каждой секундой. — Сири… — прошептала я, протягивая руку навстречу. Хотелось плакать, но глаз и слёз не было. — Прости меня! Пожалуйста! — говорила я искренне, пытаясь вымолить у неё прощение. — Элочка, мы ждём тебя! — ласково промурлыкала мертвая жрица. — Иди к нам! Скорее! — хихикнула она, прижав кулачок ко рту. «Никуда она не пойдет! Она — моя!» — раздался вновь визг демонессы, что прозвучал на всё кладбище. В нём слышались нотки отчаяния. Казалось, что был слышен топот копытец, словно суккуба вела себя как малый, взбалмошный ребенок, что хочет конфетку. — Элурия, вспомни клятву! Ты же обещала, что мы будем вместе, — сказала Анардиль, потупив взгляд. — Почему ты не поймала меня? Ты же была так рядом… Ты же наша роза, мы без тебя не можем расцвести… Сглотнув ком в горле, я пыталась оправдаться, и сохранить равновесие, но ноги не держали, и я просто упала на колени, согнувшись пополам. Мне было больно внутри, на сердце, оттого, что я выжила, а они нет. А ещё было стыдно и не хотелось смотреть им в глаза, чтобы видеть взгляды, полные укора: — Я пыталась, но ты была слишком далеко… — сказала дешёвое оправдание, в который раз. Уже в который раз, они приходят наяву и мучают грешную душу, чьи руки в крови. И Эльза только-только открыла рот, чтобы сказать что-то, как вдруг раздался дикий крик, от которого я оцепенела и замерла. Он прозвучал где-то рядом, прямо над ухом. Словно гортанный клич необузданного зверя, он прозвучал, казалось, на весь мир. Этот вопль содержал в себе боль, отчаяние, и заставил инстинктивно прикрыть уши: «Она моя подруга! Закройте свои поганые рты! Вы мертвы! А мы живы! Вы всего лишь воспоминания! Убирайтесь прочь! Про-о-о-очь! Моя! Моя игрушка! Не отдам никому! Никогда! Во-о-о-н!» И белесая пелена тумана почти сразу отступила. Исчезли силуэты трёх мёртвых эльфиек, их голоса утихли… и вновь я схватилась за рога, в попытке взять себя в руки. Стараясь дышать как можно тише, я успокаивалась и слышала, как постепенно возвращались в мир звуки природы. Взглянув исподлобья, мельком бросила взгляд на кладбище. Кресты, кучи земли, вырытые могилы и… никого. Словно ничего не случилось несколько мгновений назад… будто это было мимолётное видение. Вокруг как была, так и осталась обыденная природа, что приветливо шуршала листвой; ветерок, который немного унывно завывал; птичка, что радостно чирикала. Мои руки всё ещё дрожали, как и тело, и виной всему был не холод, а старуха с косой, что поселилась на этом уютном кладбище. Она напоминала о себе каждый раз, стоит увидеть хоть что-то знакомое… И, наверное, смеялась своим беззубым ртом, показывая на меня своим костлявым пальцем… — Ты идёшь? — раздался робкий голос Хюнтера, что прервал мысли и вытащил обратно в реальность. Он смотрел на меня с удивлением, словно не знал, можно ли тревожить, или подождать… Я наконец оторвала руки от головы, и встала неуверенно на ноги. Меня шатало, и я покачивалась, будто пьяная, до сих пор по всему телу проходила дрожь, и мурашки пробежали, которые я не в состоянии была унять. Нет ничего ужаснее, чем призраки мёртвых, что преследуют наяву, которые зовут к себе и ждут, и только одна суккуба помогает изредка сопротивляться их напастям. «Тебе… срочно надо отдохнуть, — раздался хриплый, дрожащий голос суккубы, — заварить чай с шиповником и удавником, принять ванну, расслабиться, выпустить пар,» — начала она перечислять вновь уже чуть увереннее. — Или же подраться с теми чудищами, — сказала в ответ, скрежеща зубами и стиснув кулаки посильнее. Ярость начала распаляться в душе огненным костром, и вновь хотелось крушить, ломать, убивать всё подряд, хоть что-то делать. «Исключено! Ты сейчас не в состоянии действовать здраво! Только хуже себе сделаешь! А если повредишь тело, то что тогда? — упрямилась Сард. — Если бы не было приступа, то еще можно было, а сейчас нет! И думать забудь!» Я ничего не ответила демонессе и со всей силы закусила губу. — Тебе… плохо? — сказал Хюнтер, обернувшись и вопросительно смотря. Я лишь молча кивнула. Как еще может чувствовать себя солдат, тем более, на кладбище в окружении мертвяков? Паршиво… Та, кто вела войну с Плетью, даже сейчас была настороже, ведь знала, что война никогда не кончается. Да, знаю, что все эти трупы не воскреснут, но всё равно, где-то глубоко внутри, до сих пор боюсь, прямо как в тот первый раз, когда всё окончилось крайне неудачно. Осмотревшись по-быстрому и бросив небрежный взгляд на только что вырытые могилы, я лишь чудом смогла утихомирить бушующее пламя, что только распалялось с каждой секундой… Сюда скинут тела тех защитников, что встали единым фронтом на защиту своих близких, не жалея себя. Гигантское каменное здание с каждым шагом становилось ближе, и даже отсюда были слышны голоса, что сливались в мелодичный хор. Пение… оно такое теплое, согревающее, успокаивающее, привносило какой-то душевный покой, погружая в некий транс. Хотелось на пару секунд ворваться внутрь и оказаться среди толпы, чтобы ощутить этот благодатный свет и погрузиться в чудесную музыку жизни, окунуться в него, как младенец, и купаться, словно в чистой воде… Деревянные ворота храма были открыты настежь, и там проглядывались несколько десятков людей в крестьянских обносках. Невзрачные серые одежды, которые раскачивались в такт мелодичной музыке. Я остановилась. Бросая мимолётный взгляд внутрь, закусила губу. Как никто другой, я прекрасно понимала, что такой толпе людей лучше не показываться на глаза… Можно представить их потрясение, а также ужас, когда ночью на деревню нападают демонические гончие, а утром заявляется еще одно демоническое отродье… в которого я превратилась. Хюнтер увидел сомнение и не сразу сообразил, что произошло. — Ну давай же! Идём! — с возбуждением говорил он, призывно махая внутрь. — Не думаю, что это хорошая идея, особенно после того, что случилось ночью, — немного резко ответила ему. Он застыл, задумавшись над словами на пару секунд. Поняв всё, смог лишь выдать гортанное «а-а-а-а!», после чего устремился внутрь. Я же, отвернувшись от храма, отошла за угол и прислонившись к стене храма, решила успокоить расшатанные нервы. Выпить бы… да побольше. Мне ничего не оставалось, кроме как выжидать, а заодно изучать местные окрестности, наслаждаясь красивым пейзажем. Бескрайние поля, которые сплошь были усеяны тыквами и пшеницей, чье созерцание ненадолго и понемногу успокаивало. При этом в голове была совершенно иная картина… Кладбище… оно вновь заполонило все мысли. Именно из-за него и начались все чёртовы несчастья. Символичное место — то самое, где заканчивается путь каждого. С недавних пор это место, где дается новая жизнь. Хотя можно ли назвать так… эту нежизнь? «Знаю… Ты бы всё отдала, чтобы еще раз увидеть их. Но надо смириться с тем, что мёртвых не вернуть,» — прохрипела Сард с толикой грусти. — По крайней мере, я смогу заглушить боль, — сказала чуть уверенней я, — когда выпотрошу этих чёртовых собак. «Сомневаюсь… Такие раны никак не излечить,» — вздохнула суккуба. Внутри всё клокотало и бурлило, хотя где-то в глубине души, я знала, что она права. Ждать Хюнтера пришлось недолго и уже через пару минут, я услышала недовольный, ворчливый голос, чей обладатель приближался, стуча сапогами по каменистой дороге. — Как ты вообще посмел заявиться сюда после того происшествия ночью? — сказал этот человек с явным раздражением. — И почему я не вижу дыма над домом ведьмы? Судя по всему, это был староста Ермак, о котором он рассказывал. И судя по скрипучему голосу, а еще манере речи, — явно привык командовать и держать даже такую крошечную власть в своих руках. Я разглядывала его украдкой, прямо из-за угла. — Я-я могу избавиться от тех волков… — проговорил с надеждой в голосе Хюнтер. — Нашел охотницу! Она опытная… наверное. — Что ты несешь? Совсем голову потерял? — схватился за голову старый жирдяй. — Баба и охота несовместимы! Или тебе напомнить, как даже те трое братьев-акробатов не справились? Они остановились. Хюнтер озирался в поисках, как и Ермак, что не сводил с него глаз. Было что-то странное в нём. Вроде и одет он по-обыденному, но нутро твердило, что это фальшь: он что-то скрывал. Староста был полноватым мужиком, чей второй подбородок был залит жиром, волосы прилизаны, а нос был крючковатым и вообще выглядел на таком лице крайне нелепо. Маленькие глаза-бусинки, как у свиньи, злобно метали молнии, а гигантский живот буквально вываливался из-под его одеяния. Грузный амбал, который был одет в чистую рубаху серого цвета и темные широкие кожаные штаны. Его новенькие сапоги лишь чуточку запачкались в грязи и были хорошо отполированы. На пальцах у него были перстни с изумрудами и рубинами. — И где же твоя «мифическая» охотница? — вновь заговорил Ермак. — Она… была здесь только что! Честно! Клянусь! — в голосе Хюнтера проскочили панические нотки. Шаг в сторону и теперь они оба замолкли, завидев меня. Я встала полубоком, потупив голову, чтобы староста не видел лица или зеленых огоньков. — Вот! Вот она! — радостно прокричал он, устремившись ко мне. Он положил руку на плечо и услышал в ответ: — Руку убрал, живо. Староста Ермак рассмеялся. — Такая замухрыжка — и считаешь, сможет одолеть тех зверюг? Да у тебя с мозгами всё в порядке? — повысив голос, возмущался он. — Слушай, ты, — начала я отвечать, — я охотница на таких тварей, и имею нужный опыт. Я повернулась и взглянула на него. Он увидел объятый скверной взгляд, что взирал с ненавистью и яростью. — А-а-а… я вижу, что ты призвал себе на помощь демониху, — удовлетворенно протянул он. — Это как раз доказывает то, о чем я говорил! Хюнтер остолбенел, словно получил пощечину от отца. — Твоя ручная шлюха, как и те собачки! Это ты виноват во всём, как я и говорил! — проговорил он это с желчью и какой-то гордостью. Лицо старосты побагровело, а сам он, как последний индюк, встал в защитную позу. Руки закрыты на груди, голова приподнята, а на лице блуждала мерзкая улыбочка обнажая зубы. Парочки передних не хватало. — Нет… — пытался неумело парировать Хюнтер. — Это же простая путница! — Разве? — усмехнулся Ермак. — И как же вы познакомились? Давай расскажи в деталях, какой ты совершил ритуал вызова? Вот тут уже Хюнтер опешил, буквально на секунду. — Да не было никаких ритуалов! Ничего такого! — сказал он, рисуя воображаемый крест. — Светом клянусь! Я купался в озере, очищал тело и как раз хотел сжечь дом, а она… — Нашла тебя, — перебил староста его. — Ну да, ну да! Ври больше! Палец старосты указал на дрожащего от страха Хюнтера: — Ты вызвал её! И такому, как ты, не место среди нас со своими ручными зверюшками! — со сталью в голосе ответил Ермак. — Вообще-то, так всё и было, — вмешалась я. — И вообще, ты даже не знаешь кто я такая, — промурлыкала последнюю фразу. Староста сразу же посмурнел, обратив на меня внимание, словно вспомнив о моем присутствии и сделал шаг назад, явно опасаясь. — Ты чудовище, мерзкая ошибка природы! Вот ты кто! — прохрипел он, снова повышая голос и не сводя глаз. — Правда? — невинно улыбнулась я. — Вообще-то я син’дорай. — А-а-а-а, ордынская проститутка! Еще и продавшая душу демонам! — насупился он. — Да, я такая. А ты подстилка Альянса, которая за свою никчемную жизнь так ничего и не добилась, — ответила ему. Достав катару из ножен и сделав пару шагов вперед, я продолжила: — Слушай, ты, кусок дерьма, я прошла резню в Кель-Таласе, была в эпицентре взрыва Солнечного Колодца, дралась с немертвыми в Даларане, сбежала из тюрьмы, выживала в Запределье… Он молчал, его лицо выражало гримасу недовольства, а я продолжила, указывая на него пальцем другой руки, и судорожно хватая воздух: — Я пережила десятки сражений, пока ты отсиживал задницу в тепле и кричал о помощи. Он промолчал, явно недовольный тирадой, и в ответ сказал: — Нет… Нам медвежьих услуг не надо! Скажу прямо: мы в твоих услугах не нуждаемся, демонское отродье!   Взгляд старосты упал на диковинное оружие. Он сглотнул и чуточку отошел к дверям храма. Не обращая внимания на его слова, я сказала с ухмылкой: — Предлагаю сделку. Я убиваю для вас волков в обмен на пару ночей в какой-нибудь халупе и два десятка золотых. Он был в гневе от такого «щедрого предложения», его лицо запылало и стало красным. — Ты ни медяка не получишь, демонское отродье. Я тебе не верю, — медленно и чётко произнёс он, сквозь зубы. — Давай, можешь прирезать меня своим ужасным оружием. Что-то в нём незримо напрягло меня. Не знаю что, но нутро так и кричало, что надо срочно прирезать его. Я лишь улыбнулась, отгоняя дурные мысли прочь: — Как хочешь. Но смотри, варги вернутся сегодня в ночь, и тогда кто знает… — сказала, понижая голос, — вдруг ты не выживешь? Они очень любят тащить жертву подальше, а потом клыками вспарывают глотку и поедают медленно, не спеша. Он вздрогнул, представив эту ужасную картину. И в ответ уже не с такой уверенностью проговорил: — Ты мне угрожаешь? Да мы тебя… — Не сможете. Варги через пару раз дней всех поубивают, — перебила его. Кивнув в сторону Хюнтера, я продолжила: — Даже если он уйдет или умрёт, они всё равно будут приходить сюда, пока всех не перегрызут. Он прорычал, как дикий зверь. Брови опустились, складки на лбу расправились, взгляд стал задумчивым. — Или я избавляю от них за пару десятков золотых. Двадцать золотых на сто человек, это по двадцать серебра на душу, — я спрятала катару и развела руки в сторону. — Не так и много прошу. Ну и, конечно, услуги кузнеца, кожевенника, оружейника, таверны, как и провизию, оплачиваете вы. Староста, услышав все условия, насупился. Чувствовалось в воздухе витавшее напряжение, и его мысли были почти что осязаемы. «Стоит ли верить мне? Как защитить свою деревню? Двадцать золотых и все услуги бесплатно?» — вот о чём он думал. И лишь затем, скрипя сердцем и скривив мину, словно он сожрал лимон, соизволил ответить: — Хорошо, — он многозначительно поднял палец вверх, — но с одним условием. Недавно мы отправили телегу в город. Грузно вздохнув, уже догадалась, к чему он клонит. — И ты хочешь, чтобы я сопроводила их? Или нашла? Он прикусил губу и бросил косой взгляд на Хюнтера. — Да… хочу знать, что с ними всё в порядке. — Староста замялся и виновато опустил глаза, — я пустил их по старому маршруту. От последних слов у Хюнтера открылся рот в изумлении. — Как ты мог… Ермак! — вскрикнул он в сердцах, — там же моя сестренка Шия! Тот сглотнул и выставив свои пальцы-колбаски, которые были украшены перстнями, начал махать ими. — Я-я… думал, что демоны получат свою плату в виде нее, и отстанут от нас! — пытался он извиняться. Хюнтер схватился за голову, его пальцы утопали в волосах. — О боги! — он бросил взгляд на меня. — Выручите пожалуйста, Элурия! Вы же добрая! Одарив его леденящим взглядом зеленых огоньков, я медленно произнесла: — За срочность… тогда вдвое больше. Тот с надеждой взглянул на старосту, у которого открылся рот от удивления и глаза готовы были выпрыгнуть из орбит. — Вдвое? — не веря, повторил Хюнтер мою цену. Глаза бедолаги остекленели, а сам он не верил услышанному. — Вдвое? — также ошарашенно произнёс с хрипом староста. — Да у тебя душа гоблина! — вскрикнул он в сердцах. — Мы договорились на двадцать и ни медяка больше! — Тогда ждите варгов ночью, а я пойду по делам дальше, — небрежно позвенев кошельком, ответила я. Тряхнув оставшимся золотым и пятью серебрениками, я продолжила: — Денег мне хватит, а потом озолочусь с ваших трупов, — ехидная ухмылка воцарилась на моем лице. Если честно, то самой было противно от того, что сказала. Но по-другому с таким сбродом никак нельзя. Их реакция превзошла все ожидания. Староста напрягся и глядел исподлобья, сжав кулачки, словно желая как малый ребенок побежать на меня и поколотить. А вот Хюнтер так и не смог отойти от шока и продолжал стоять с растерянным видом, в отчаянии запустив руки в волосы. Его единственного было немного жалко. — Могу пояснить, почему, — начала говорить вновь, изучая свои ноготки. — Или я жду наступления ночи и истребляю их за двадцать золотых, или отправлюсь сейчас прямиком в их логово, к той самой суке, возле которой варги устроили лежку. Староста метал маленькие молнии прямо на Хюнтера, который начал о чем-то беззвучно шептать. — Если повезет, то я успею нагнать ваших и спасу кого-нибудь, — промолчав пару секунд я продолжила, — или же избавлюсь от них, прямо там в логове подарив им вечный покой. И двойная плата, это за срочность и за работу там… — Нет… ты не гоблин, — с яростью и каким-то презрением медленно изрёк староста Ермак, — ты — сущий дьявол во плоти. Он харкнул мне под ноги и было слышно, как староста тихо про себя ругался, упоминая всех известных демонов. Эти слова заставили меня рассмеяться. Ведь это так, и у меня крылья и рога есть. Даже хвост начал расти прямо из копчика. — Ладно… — промолвил он, — по рукам. Чего не сделаешь ради них. Хюнтер, сразу же услышав это, обнял его и стал благодарить, не затыкаясь ни на секунду. Однако тот был иного мнения, словно его лишили всей выручки. И он даже не протянул руку для скрепления сделки. — Я так понимаю, всё будет на словах, — небрежно бросила ему. Он прищурился и ответил: — Да. — коротко отрезал он. — Не хочу иметь дела с тварью вроде тебя. Вздохнув, он перевел взгляд на Хюнтера. — Дорогу я так полагаю… этот, уже рассказал, так что вали отсюда, да побыстрее. Хмыкнув, я повернулась и побрела в сторону ближайшего города. На карте было отмечено несколько путей, один из которых вёл в топь, другой прямо упирался в гору, в старые пещеры, и лишь третий был нужен мне. И пролегал он через эту забытую деревню. «Тупые гоблины, найду — поубиваю! Кожу посдираю!» — шипела я на этих чёртовых мелких зеленых уродов.