Переплетения судьбы

«Видно, здесь давно уже никто не живёт» — сказала очевидную мысль Сард. Осматривая окрестности и бросив мимолетный взгляд на дом, я лишь согласилась с ней. Полуразрушенный, он представлял из себя нынче жалкое зрелище. Единственная тропинка к нему заросла бурьяном, который был по грудь. А ещё были совсем свежие следы: один человек примял высокую траву и шёл напролом к дому, явно второпях. Подойдя ближе, стало заметно, что дом был построен мастером своего дела, который не чурался работы руками. Построенный из брёвен, он сложен по-иному — не так, как те крестьянские хибары, которые развалятся от сильного шквалистого ветра… На мансарде дома виднелись красивые резные зверушки, которые выглядели как живые. Они заставили меня улыбнуться. Белочка, что грызла орех, курочка, озабоченно смотрящая вглубь насеста, и ленивый кот, что взирал одним полураскрытым глазом. И над всеми ними заботливо присматривал орёл, который, судя по позе, был готов защитить яйцо с курицей и отогнать нахальную кошачью морду. Крыша же дома была покрыта бурым сланцем, а каменная печная труба довольно сильно раскрошилась и обрушилась местами вокруг здания. Окна были разбиты, и ставни легонько поскрипывали; была видна старенькая занавеска, что стыдливо под вой ветра выглядывала, встречая редких путников. «И кто жил в такой глуши? Наверное, какой-то изгой…» — с грустью произнесла Сард. И в очередной раз пришлось согласиться, ведь кое-что прямо об этом говорило, в частности, значительное удаление от деревни. Оценив растущий, неуправляемый сад и нахмурив брови, я стала осматривать вход в дом и следы вокруг. Дверь была снесена с петель и лежала немного поодаль, изрядно прогнив. Разгром, что царил внутри помещения, был виден отсюда, словно луч света в тёмном царстве. Медленно шагая вперед и прислушиваясь к звукам, я заметила грязь от подошвы сапог, что явно выделялись посреди бесконечного слоя пыли. Трогая пальцами грязь, я почувствовала сухость вперемешку с мягкостью. Однако, она еще не успела затвердеть, а значит, незнакомец прибыл около часа назад. Зайдя внутрь дома и рассматривая обстановку, подметила несколько вещей, которые отметило чутье. В частности, по пыли можно было много сказать. В некоторых местах её было слишком много, словно там стояло что-то тяжелое, вроде комода, под которым не убирался никто. А еще… кое-где её было мало. Видно, давным-давно селяне ворвались сюда выломав дверь и прогнали изгоя… При этом не забыв прихватить часть вещей. В других же комнатах тоже не было никакой мебели: ни единой кровати, столов, стульев, даже шкафа или комода не оставили. Местные жители всё умыкнули по своим хатам. Мусор валялся на полу и предательски хрустел под ногами, всякие побитые кружки, ни на что не годные, осколки стекол. Единственное, что уцелело, — одна пыльная полка с книгами. Они были написаны на эльфийском языке, и небрежно скиданы в кучу. Протягивая руку и не заметив липкой паутины, я взяла одну книжку. На корочке было написано магическими чернилами — «Guida allo studio della magia oscura». Я улыбнулась, эта книга была бесполезна для меня. Следующая комната, и новые следы… которые заинтересовали меня своей закономерностью. Они были выполнены в виде кольца, и, присев возле одного такого кольца, приметила что все следы вели вдоль стен, словно незнакомец знал, что и где искать и явно при этом торопился покинуть дом. Под подошвой сапога что-то хрустнуло, и взяв маленький кусочек этого, была сильно удивлена. Это оказались слишком высушенные пучки девясила и арники. Осматривая внимательно пол, умудрилась заметить, как в другом месте были раскиданы небрежно остатки беладонны и медуницы, а чуть дальше валялся целый стебель редкой селитрянки! За последнюю можно было спокойно выручить около десятка золотых, будь она свежей… а погибшая и медяка не стоит. Уже выходя из воющего дома, я бросила взгляд на раскрытый погреб, что призывно хранил свои секреты в темени. Очевидно, там ничего ценного не осталось уж точно. Тут уж к оракулу не ходи: пронырливые крестьяне растащили всё запасы варенья, еды, солений по домам… Чего же добру пропадать? Тем временем запах горелой травы усиливался и был буквально перед носом. Мне стало интересно, зачем кому-то потребовались сухие и старые растения, из которых ничего путного уже не сварить? Чтобы просто сжечь что-то? Единственное логическое объяснение было таким: сухая трава может использоваться как средство для розжига. К тому же, от нахождения в доме они врядли намокнут, да и дождя как пару дней не было. «Только… Что хочет сжечь незнакомец?» — задалась вопросом. «Да и выбор столь уединённого места вдали от деревни настораживает». Всё это… пахло крайне подозрительно, как и закопченный воздух, что отдавал гнильцой, и пришлось волей-неволей отправиться на поиски костра. Это было нетрудно, уже через пару метров я увидела его по клубам дыма, что неслись в мою сторону. Приглядевшись внимательней, заметила, что едкий запах исходил больше от одежды, чем от пламени костра. Уже стоя возле него, разглядела, какая она все-таки мятая, грязная. Пламя ласкало и поедало своими бесчисленными языками. Раздался крик птицы, который оторвал от созерцания костра. Переведя взгляд на певчую птичку, что вновь заиграла унывную мелодию, заметила неподалеку речку. Мое внимание привлекли небрежно брошенные рядом вещи — сумка с каким-то гербом, да балахон фиолетового цвета. Они выделялись густым тёмным пятном на светлом фоне. А чуть поодаль был Он. Незнакомец, который явно увлёкся купанием настолько, что не замечал ничего вокруг. Его остервенелые движения щеткой по телу, а также раскрасневшаяся кожа, говорили, что паренек пытается избавиться от чего-то, будто от какой-то невидимой грязи. Мне же это напомнило в свою очередь, то как я хотела отмыться от засохшей крови демонов, когда вырвалась из каземат стражей и очутилась в Даларане… В жизни не забыть эти взгляды местных жителей, которые увидели нашу крылатую братию и сразу же подняли тревогу, зовя стражей! Эти взгляды… полные ненависти, презрения, то, как каждый воротил нос, учуяв запах крови как эльфийской, так и демонической. Битва была тяжелой по той причине, что не все смогли придти в себя, и получили позорные ранения. Выжатая как лимон, на тот момент я мечтала об одном, — упасть в кровать и смыть с себя этот ужас. Все кожаные доспехи, штаны, оружие… казалось, само тело пропиталось потом, железом и этим гнилым смрадом. Зловоние въелось в каждую клеточку кожи и даже после нескольких часов банных процедур с подругами, так по ощущениям и не смогла смыть всё это «добро». Это мерзкое чувство, оно такое склизкое, будто демоны надругались надо мной, и я ощущаю себя внутри грязным животным, которое не может очиститься полностью. Вот и сейчас по таким же яростным движениям было всё очевидно. Парень пытался смыть с себя что-то ужасное. Будто хочет удалить мочалкой какие-то жуткие воспоминания, спрятав их подальше. «Парень с бронзовым загаром лет двадцати, — сказала суккуба, описывая его. А ещё его член такой махонький, как горошина!» — последнее уже было сказано явно с иронией. От последних слов я прыснула, уж кто-кто, а Сард так и не бросит своих привычек — заставить меня потрахаться с кем угодно, даже на одну ночь. Хотя нет, гномов она рассматривала как «странных» детей, зато стоило увидеть ей дренейку, как суккубе сносило крышу. А если та была еще и красивой, так вообще, заставляла подкатывать. Нужно было как-то обратить на себя его внимание, и, нащупав лежащую рядом еловую шишку, запустила прямехонько ему в голову. Неожиданно поднялся сильный ветер, который сбил траекторию, и она упала с бульком прямехонько аккурат перед с ним. Парень в удивлении застопорился и уставился на шишку, которая уплывала дальше по течению, провожая её взглядом. Он посмотрел наверх, словно ища ель, с которой та упала, а затем неторопливо перевел зрение на меня. Выражение его лица выражало неподдельную тревогу и панику, словно его поймали за каким-то ужасным преступлением. — По-по-пожалуйста, не убивайте, — сразу же взмолился. Мочалка выпала из рук, а сам он застыл на месте, как истукан. Я стояла рядом с костром и, не в силах терпеть этот ужасный запах, нашла длинную палку, и быстрым рывком выкинула чертову одежду, которая только закоптилась. Огонь, словно живой, стал радостно потрескивать, будто благодаря за прерывание круга зловония. Некоторые сухие ветки трещали, как будто осыпая меня благодарностью. — Ты развёл костёр? Иди сюда. — бросила небрежно властным голосом. Сделав жест рукой и подзывая его, так и не отвернулась, смотря на то, как паренек выходит из воды. Вот под его ногами зашуршала трава, и он быстро, перебежкой, не сводя с меня глаз, подошел и очутился рядом, встав рядом с костром, прикрывая естество. Было видно, как паренек дрожит, зябнет от холода, а еще от страха… При этом — встал прямо напротив, и понуро опустил голову, смотря исподлобья. А заметив, что его тлеющая одежка валяется рядом, поежился так, что по всему телу прошлись мурашки. Меня же эта чёртова жара доконала, и быстрым отточенным движением, сняла плащ и услышала вскрик от него. На мгновение успела заметить то, как он стыдливо прячет глаза, отводя их в сторону. Паренек пытался молиться одной рукой, рисуя какие-то непонятные фигуры в воздухе. — О святая дева Ма… — что-то бормотал невнятно. Не обращая внимания на этот бред, я вытащила плащ из подкладки; тот, что более-менее был чистым и еще не пущенным на лоскуты, и, небрежно свернув в комок, бросила рядом. Сидеть на грязной траве и земле не самая лучшая идея — подстилка всегда нужна. — Ты это хоть… оденься, — сделала ему замечание. Он посмотрел на долю секунды на моё личико явно растерянным взглядом. Взор его же блуждал по пустым глазницам, крыльям, рогам, даже по оружию. Но вот ступор прошел и, быстро оглянувшись, он схватил фиолетовый балахон и накинул мигом на голое тело, пряча наготу. — Итак, судя по всему, ты местный святоша, — произнесла я задумчивым голосом. Это было понятно по символике на балахоне, а также на сумке. Однако незнакомец ничего не ответил. — Че стоишь, присядь, — властным голосом попросила его, указывая место возле костра жестом. Костёр уже начал тлеть, и дышал огнём из последних сил. Было лень разводить вновь, и решилась набрать сухих веток. Дождя пару дней не было, стояла сухая засушливая погода, да и что может сделать мне один голый паренёк? Потрясти членом как дубинкой, чтобы я умерла со смеху? А судя по тому, как он дрожит, — безобиден, как малый котёнок. Спокойно повернувшись к нему спиной, я чувствовала кожей, как он вперил взгляд. А подойдя к сухой иве, буквально за десять секунд, набрала опавших веток. Их хватит точно на полчасика, дольше тут не имеет оставаться смысла. Паренек же перестал дрожать, и теперь с интересом наблюдал за моими действиями, при этом активно играя роль мебели. Он пока что не решился присесть и всё еще стоял, словно раздумывая о чем-то. Возможно, то были мысли о побеге… — Да… — понуро опустив голову пробормотал он. — Госпожа. — добавил неожиданно. «Госпожа? Ты его раньше приручала что ли? — спрашивала меня Сард. — Я хочу поиграться с твоей игрушкой!» — проскользнуло возбуждение в голосе демонессы. — Нет, я вообще его в первый раз вижу, — тихо шепотом ответила ей. «Нет-нет-нет! Ты была тут раньше! Иначе откуда знала, про тот красивый вид? — напирала суккуба. — Ну-ка давай! Делись со мной игрушкой! Или хоть дай погулять! Я скривилась от последнего предложения демонессы, и ничего не ответила. А подойдя чуть ближе, швырнула ветки в костер, отчего он разгорелся с новой силой. Тем временем паренек сделал пару шагов назад, явно побаиваясь меня. Видно, его напугала чуток изменившаяся мимика лица, а также шепот, обращенный не к нему. — Госпожа! Не убивайте меня пожалуйста! Я-я-я ни в чем не виноват! — уже скулил от отчаяния бедолага. — А зачем мне тебя убивать? — недоумевала, изогнув бровь. — Значит… вы будете меня пытать… — уже безжизненным голосом сказал паренёк потупив глаза в землю. — Да с чего ты взял, что мне пытать тебя надо? — возмутилась я, всё больше свирепея от нашего диалога. — Вы же демониха! — обреченно взвыл парень, показывая на меня пальцем. — И пришли по мою душу! — по тону голоса, он был готов уже расплакаться как малое дитя, у которого случилась беда с мячиком. «Не поняла. Он меня видит что ли? Или никогда не видел таких как ты? — ошарашенно сказала Сард. — Наверное, второе,» — докончила она мысль. Меня это уже начало конкретно выбешивать. Мало того, что нашу крылато-рогатую братию много кто ненавидит, проклинает, гонит, так еще и за демонов принимают! Хочешь им помочь, а они — прямо как он — убегают, а потом толпой с вилами гонят. — Демон его знает, но он задрал уже, говорить тайнами и урывками, — ответила шепотом ей. Я сделала пару шагов, для того чтобы успокоить бедолагу, даже ладони выставила перед, приглашая его обратно к костру, однако тот, запутавшись в балахоне и подцепив какую-то ветку, шмякнулся на землю, и на локтях попытался отползти как можно дальше. В глазах паренька был первобытный ужас, а потом он уперся в большой камень. Было слышно, как хрустнула ткань, а сам он взвыл от боли, явно оцарапавшись об острый угол. Паренек так сильно боялся меня, что запах страха достиг ноздрей, да и всё поведение говорило об этом. «Какое блаженство, он тебя так боится! А еще готов к подчинению, так что ты можешь разжиться собственным рабом прямо сейчас! — воскликнула Сард. Тебе даже ломать не требуется его! Бери и играйся с ним! Он будет послушным и верным, до самой смерти!» Я лишь заскрипела зубами. Ломка, рабство… Всё это оставляет отпечаток на душе и характере, но Сард права, иногда только так и достигается преданность, верность и любовь… Стремление к жизни, что придает силы даже в самые темные моменты. «Чтобы еще раз попасть в рабство… — нет уж, лучше сразу убейте!» — промелькнула мысль в голове, от которой инстинктивно сжала кулаки. Бедолага чуть ли не выл, и бросая на меня мимолётный взгляд, при этом пытался явно молиться, беззвучно нашептывая что-то и рисуя непонятные фигуры руками. Я шла медленно к нему, как сама смерть — неотвратимо и неизбежно. Его взгляд упал на кулаки, и он прекратил чертить рисунки, попытавшись закрыть себя от удара, пряча одновременно лицо и голову. Пареньку было некуда бежать и наклонившись, схватила его за воротник балахона. — Так, слушай, — начала гневно говорить. — Меня затрахал твой цирк одного актёра! Он начал поскуливать, как побитый дворовый пёс, закрыв глаза и отворачивая голову.  — Ты сейчас рассказываешь мне, что случилось у вас и перестаешь дрожать как банный лист, — в ярости произнесла я, встряхнув его. Он ударился головой об камень и зашипел от боли, матерясь при этом, как сапожник. И при этом спустя пару секунд, остолбенел, бросив на меня взгляд, полный недоумения. Он открыл рот от удивления… Казалось, бедолага ожидал чего-то другого… Смерти, наверное? Если он так боится пыток и смерти, то можно его напугать сильнее, просто пригрозив суккубой. — Или я передам контроль на пару минут Сард, и она тебя заживо освежует, выпив твою душу! — продолжала напирать на него, показывая худший вариант. Насчет последнего, это был самый настоящий блеф. Выпустить Сард просто так невозможно. Все охотницы обучаются этому в Черном Храме, когда пытаются обуревать эмоции. Нужно одновременно испытывать сильнейшие эмоции, вроде гнева, ярости, боли, а заодно оставить лазейку для демона наружу, при этом держа поводок на шее. Это самое трудное, поскольку они хитры, коварны и могут со временем расшатать психику, свести с ума, подавить личность или же сломать: напуская видения… Поэтому, чтобы такого не случалось, охотниками на демонов становились самые сильные, волевые, непокорённые. И при этом они проходят через рабство… Каждый ломается в нём, и это неизбежно. Уже на основании этого делается оценка, стоит ли позволять проходить дальнейшую инициацию, или нет. У меня же не было выбора, хотя, чтобы сломать меня, потребовалось пять недель почти непрерывных бесконечных унижений, пыток, угроз, насилия. Даже не знаю, как смогла вытерпеть столько боли… Зато это очень сильно помогло в дальнейшем, когда приходилось выслушивать поток грязи от демона, не обращая иной раз внимания. Самое забавное, что демоны и жизнь с ними, это симбиоз. «Ты мне, я тебе», и иногда приходится идти на уступки: некоторые договариваются, что раз в месяц, устраивают с демоном-гончей охоту, где заживо потрошат и купаются во внутренностях животных. Другие же, как стражи Скверны, просто обожают драки на подпольных аренах, избивая друг друга до полусмерти. Третьи, такие как моя суккуба, просто обожают плотские утехи, вроде горячей ванны, а иногда требуют безудержного секса, или чего взбредет в голову, вплоть до игр со связыванием и плёткой. Схватив его за грудки, я попыталась приподнять рывком его, и услышала треск ткани. В моих руках была его жизнь, и, поставив паренька на ноги, а заодно взяв за шкирку, как нашкодившего детеныша прыголапа, показала рукой на место возле костра. — Сядь и рассказывай, что случилось, — прорычала на него. Парень медленно пошел к костру, словно к смертному одру, а я же, в свою очередь, заметила длинную дырень в балахоне, через которую были видны его ягодицы. Это зрелище невольно возбуждало, и проследовав за ним, в итоге вернулась назад, к костру, где он наконец-то присел. Парень уставился безжизненными глазами в прыгающие искорки огня, и, облизнув пересохшие губы, кашлянул, словно собирая мысли в кучу. — Всё началось почти неделю назад, — тусклым голосом начал он рассказывать. Я отошла в сторонку к вещам паренька и стала разглядывать их. Обычная крестьянская сумка: пара мехов с водой, какие-то флакончики с мутным содержимым, деньги в мешочке, и… еда, в виде пакета яблок и хорошего куска пирога. От последнего слюнки потекли и невольно, без разрешения, взяла его. «О свет! Как же давно не ела домашней выпечки!» — промелькнула мысль, которую поддержал живот урчанием. — Обычно у нас спокойно в деревне, всё тихо, ну, бывают там всякие мелкие трудности, в виде поломок тележек, смертей скотины от старости или забоя. Схватив мешочек с яблоками и слушая вполуха, вернулась к костру. Первым в мою утробу отправился пирог, такой мягкий, воздушный, правда, чуток суховатый. Оглядывая паренька, я невольно задержала взор на волосах. Тёмные, немного коротковатые. Его веснушки на лице да и нос картошкой явно говорили, что он самый обычный парень, каких сотни в Азероте. А еще, судя по размеру бицепса, изредка занимался тяжелым физическим трудом. Он старательно отводил взгляд, делая вид, что изучает окружающий пейзаж. Старался изо всей силы не смотреть на меня, однако кожей улавливала то, как он стыдливо отводил в последние мгновенья взор. — В общем, каждые пару дней мы посылаем Ардена, это наш купец, в город, — продолжал он говорить виноватым тоном. Уже половина пирога была съедена. Пирог был яблочный и изредка попадались косточки, которые сразу же выплевывались. — Ну там, чтобы продать излишки сена, зерна, или чего-то докупить, — его взгляд скользнул с моих губ и застыл на горле, а потом упал прямехонько на грудь, которая поддерживалась специальным корсетом. «Нет! Ну ты посмотри как он пялится на мои сиськи! Вот засранец!» — ревностным тоном сказала Сард. Это заставило улыбнуться. Всё-таки демонесса трепетно относилась к моему телу и всегда напоминала о том, что рога не шлифованы, ногти надо подровнять, и на руках тоже, что крылья опять грязные и зубы плохо чищены! А нередко давала дельные советы и кричала об опасности, словно ангел-хранитель. В частности, суккуба до гибели на арене, была ученицей одной из лучших иллюзионистов Запределья — демонессы Альтеры, чье имя нередко произносила с придыханием. — Тут у нас до города недалеко. Дорога верхом занимает пару-тройку часов, правда, если пешком, то чуть больше. — Парень вновь стал пристально рассматривать костёр. Я не прерывала его монолог: как правило, если врут, то путаются в мелочах, да и пусть сам всё расскажет, чем буду ежесекундно прерывать вопросами. — Ну, в тот день, он уехал рано утром и обещал вернуться к обеду, если не задержится. Пока найдет нужных торгашей, да товар разгрузит, мешки перетаскает. Пирог закончился, и последний кусочек отправился в рот. Словно первобытная дикарка, я облизнула и посасывала пальцы. Этот жест его явно заинтересовал, и он приковал внимание на них. — Ну, если у него не возникнет каких-либо проблем со стражей. Надо там иной раз пошлину заплатить, да бывает очередь на выезд. Постепенно чувствовалось как парень чуточку осмелел, и сейчас откровенно рассматривал меня. К примеру сейчас, он просто пялился с недоумением на экзотическое оружие, — складные катары-мечи, одно из самых смертоносных оружий на свете. — Но на обед он так и не явился. Мы подумали, что возникли трудности с выездом из города, или колесо поломалось. — Взгляд паренька упал на мои сапоги с убитой подметкой и густым слоем грязи. — Даже предположили, что он лошадей решился в кои-то веки поменять, а то те старые клячи у него уже лет двадцать. Я достала кинжал и он сразу замолк, сделав глубокий вдох, при этом напрягшись, словно опасаясь, что нож полетит ему в горло. Моё лицо осталось беспристрастным, как каменная стена, и стала снимать кожуру с яблока, просто игнорируя парня. Последовал осторожный выдох, и он вновь продолжил рассказ. Разрезав яблоко на дольки, я осторожно нанизывала каждую из них на длинную веточку, что использовала как шампур. Люблю печеные яблоки, они такие вкусные, а если сахаром посыпать — так вообще, не оторваться от них! — Ну мы-то не придали значение этому, и решили подождать до утра. — Паренек сглотнул и сделал паузу. Он протянул руку, и показал пальчиком на яблоко. Небрежно бросив ему пару штук, я посмотрела на то, как он сначала потёр его о балахон, а затем стал вгрызаться в него. Прямо так, вместе с кожурой, вонзил зубы в него, как какой-то зверь. — Однако, он даже утром не явился, и вот тут мы забили тревогу! — уже проглотив кусок, продолжил паренек. — Отправили ребят на поиски, так те вернулись и прямиком ко мне рванули. Прямо в храм! И попросили защиту от зла! Шашлык из яблока находился возле пламени огня. Тут важно было всегда соблюдать грань и играться с огнём так, чтобы поджарить яблоко, а не веточку. Пламя ласкало дольки, и уже почти сразу их цвет поменялся с ласкового белесого на буроватый. — Я тогда опешил и спрашивал их, мол, что случилось, — уже встревоженно рассказывал он. — А они говорят: пришли туда, а там всё разграблено! Теперь взгляд парнишки упал на мою руку, где покоился шашлык, на который он невольно облизнулся. — Местные заходили следом и спрашивали о том, где товар, что с ним? Но они сказали, что бандиты попались на дороге, — вот тут парень сделал остановку и вновь вонзил зубы в яблоко. Я слышала, как шипел недоверчиво костёр, который испарял капельки сока. — В общем, купца-то послали мы одного. Дороги у нас безопасные! Там же патрули ходят часто! — легкая улыбка проскользнула на лице, которая стерлась как окончилась фраза. — А потом как все местные ушли, так они рассказали такое, у меня аж кровь стыла в жилах! Я лишь молчала и слушала его рассказ, переворачивая незатейливый шашлык на другую сторону. — Они рассказали всё в подробностях! То, как явились туда и увидели порванные мешки с зерном, а еще следы крови везде… — парень снижал голос, словно боялся, что его кто-то услышит. — Говорили, что там были гигантские следы волков! Он перевел дыхание, остановившись на минутку. Лицо его покраснело отчего-то, словно он пытался о чем-то умолчать. «Не думала, что можно так запыхаться, рассказывая обычную историю!» — подумала я. «Я тоже иногда запыхалась, после работы языком — ехидно подметила Сард, опять сводя все мысли к сексу. — Или же, когда не знаю, как приукрасить правду». — Они показали мне окровавленный кусок ткани! Ты понимаешь? Если это правда и волки напали да загрызли лошадей, так от купца вообще ничего не оставили! — было видно, как голос дрожал от страха. — Парни оказались хитрыми, и сказали, что влёгкую смогут их поубивать, а заодно сказали: причина в том, видно, что у самки течка, да и рядом их логово. Он надкусил яблоко и выплюнул червивый кусочек с гнильцой. Солнце продолжало нещадно палить, и, держа в одной руке шашлык над огнём, стала искать второй рукой мех с водой. Медленно и неторопливо свинтив крышку, начала пить из своей заначки, стараясь не уронить шашлык в огонь. Я чувствовала, как живительная прохладная влага растекается по жилам и ободряет, придавая новые силы. — Ну я рассказал об этом старосте, и тот, после нескольких часов дум, сказал ничего не говорить остальным жителям. Дал охотникам добро и постановил, что за каждую волчью голову даст один златой, за шкуру еще пару. Перевернув вновь другой стороной яблоко, я услышала, как капельки сока, падая в огонь, шипели. Деревья вокруг шуршали от ветра, а сам дымок поднимался не слишком высоко и терялся где-то в кронах. Были слышны еще всплески воды, по-видимому, тут в реке иногда проплывала рыба… Безмятежность, вот о чем говорит погода, через свои ласковые прикосновения. Теперь догадываюсь, почему изгой здесь жил когда-то, — миниатюрный рай на Азероте. — Ну народ наутро решил, что надо отправить снова телегу, но с сопровождением. И те охотники вызвались добровольцами. Их было человека три, и все опытные! Они хвастались тем, что втроем завалили медведя без оружия! От такой длинной, нудной истории, если честно, хотелось спать. Будучи охотницей, я всегда стремилась сделать всё быстро, четко. Прямо как в армии; если есть приказ, то он обязан быть уже выполненным, как пять минут назад. Тут же — какое-то доморощенное соплежуйство, от которого просто клонит в сон. Даже Сард, как показалось, уснула. — В общем, они отправились, а староста толкнул речь и сказал, раз такое случилось, то надо затянуть потуже пояса и надеяться на лучшее. Он говорил, что последние несколько лет выдались неурожайными, но всё хорошее впереди. Не выдержав откровенной скукотени, я зевнула, сделав малюсенький намек, однако это ничуть не смутило собеседника, который его не понял, как и то, что надо закругляться и переходить к самой сути дела. — Все уже разошлись, и он подошел ко мне и сказал, что в последний год народ, который ходит кратким путем по топям, стал частенько пропадать, ну и то, что жители стали частенько болеть… Я сняла готовый шашлык из яблок и отправила первую дольку в рот. Божественная вкуснотища! Такой мягкий, приторный вкус! Правда, они зараза чуть подгорели и чуточку горчили… Но всё равно, слишком вкусно. — Он тогда еще посмотрел на меня как-то косо, и спросил, не хочу ли чего рассказать? Я тогда-то, дурак, не понял его намека, и лишь сейчас, до меня всё дошло. — с укором в голосе постучал себя по лбу. —Ну, в общем, уже на выходе из деревни, подошла та троица ко мне и попросили защиту от зла, да их благословить. Ну я и дал, ведь что я, не священник что ли? — раскидывал он руки в стороны. Вторая долька отправилась в рот. И хрумкая ею, продолжала делать вид, что «слушаю собеседника внимательно». Блин, как же обидно, что глаз нет, и нельзя их закатывать. — В общем, мы прождали их до обеда, но они так и не вернулись. Мы надеялись до последнего луча солнца, что явятся… — с надеждой сказал паренек. — А заодно, со старостой решил, что утром пойду им навстречу. Паренек потупил взгляд и мощно откусил половину яблока. Он жевал, и по глазам было видно, как волновался. Наступила пока что тишина, и лишь только ветер колыхал деревья, да ворона, пару раз каркнув, улетела. —  В общем с утра, спозаранку, отправился. Ох, чуяло моё сердце… Что не стоило мне туда идти! Какой же я болван! — схватился за голову парень одной рукой. Он бросил огрызок яблока в костёр, а я, сняв очередную дольку с ветки, не спеша отправляла её в рот. — В общем, меня прямо там вывернуло наизнанку! — паренек задрожал, — Это были волки… Нет, не так! Просто какие-то твари из преисподней, похожие на волков! — Как они выглядели? — спросила из интереса его. — Как выглядело? Да здоровенная такая туша! Ну почти сотня килограмм в ней-то есть! — уже в истерике проговорил он. Руки парня задрожали, и явно не от холода. — Меха у этого… существа почти нет, окрас его пепельно-серый, местами чёрный с зеленоватыми прожилками и глаза мутные. Я нахмурилась и бросила с ненавистью пустую ветку в огонь. Вот тут, моё терпение лопнуло. Как поговаривал Игнам, — уложись в тридцать слов или меньше. После тридцать первого, он просто бил в лицо. Неправильно, зверски, но действенно. — Везде валялось то, что осталось от них. Кровавые борозды, полосы, даже мешки были изодраны в клочья и зерно просыпано! И везде отпечатки волков! — парень судорожно и нервно начал тараторить как белка. — Когда же обо всем сказал старосте, тот в ответ обвинил меня, мол, это я во всем виноват! Одна бровь взлетела. То есть это как понять — «он виноват» в нападении волков? Что-то тут явно нечисто… Парень тем временем посмотрел с надеждой на тот полуразрушенный домик, при этом слабо улыбнувшись. В карих глазах паренька отражалась боль. — Вы понимаете… моя мамка была ведьмой, она владела бесами, и её за это все ненавидели и боялись. — Нотки ностальгии проскальзывали в голосе. — Ну редко, местные приходили к ней, помощи просить. Если кто заболел, или что-то случилось со скотиной. «Ведьма, что с помощью трав лечила болячки? А демон тогда зачем ей? — недоумевала Сард. — Что-то в этой истории не сходится! Где-то он солгал!» — А потом однажды целую неделю был такой ливень, что вода в топях поднялась.! Все дороги размыло! И местные юнцы захотели в такую дождину отправиться в город… — улыбка исчезла с его лица, а глаза покраснели. — Они сгинули… Весь отряд. В общем, тогда местные разозлились на мою мамку, и сказали что это всё — её вина! Я это плохо помню, мне было тогда лет десять вроде… Да и тогда не знал, что она — моя мама… Папа в прошлом с мамой поссорился и, разругавшись, забрал к себе на воспитание с сестрёнкой. Паренек закрыл глаза и говорил нарочито медленно: — Лишь теперь, вспоминая, я вижу эту картину перед глазами; то, как они, сломав дверь, ворвались туда, — кивком он показал на дом. — Раздался грохот посуды, её крики… Они избили её, прямо там, — голос похолодел, словно он вновь видел все эти зверства перед глазами. — А потом вытащили из дома и привели в центр деревни, к дереву для висельников… Староста зачитал приговор и один из местных накинул ей петлю на шею… Паренек не выдержал и сложив руки ладошкой, утопил в них лицо: — Я помню этот взгляд, то, как она с надеждой смотрела на меня, сестрёнку и роняла слёзы… а потом её вздёрнули так сильно, что шея хрустнула… — парень держался из последних сил, чтобы не зареветь. На несколько минут возле нас воцарилась почти что абсолютная тишина. Дрозды не кричали, деревья не шумели, даже рыба не прыгала… Наконец, чуть погодя, он успокоился и продолжил рассказывать историю. Мне теперь стало интересно послушать о чужой жизни, о чужом горе, и сейчас по эмоциям парень читался, как открытая книга. Его лицо, оно исказилось и отражало одновременно и боль, и ненависть, и презрение. — Вы хоть знаете, каково это, когда твой отец врёт тебе прямо в лицо? — спросил он меня в надежде получить ответ. Я лишь усмехнулась и промолчала. «О да-а-а, я знаю какого это слышать, ложь и слова с самого рождения». — промелькнула мысль. — У них просто случился разлад! Подумаешь, папка по пьянке переспал с другой, а мамка встала в позу, уперла руки в бока и прогнала взашей! Он же потом ходил извинялся, на колени вставал! Но она ни в какую, так и не простила его… — горечь сквозила в словах парня. — На сторону отца встал его друг — староста, и тот оставил нас с папой. Отец врал мне, что наша мама умерла в детстве, и лишь перед смертью, рассказал правду, кем она была… Я перевела взгляд на домишко. Видно, этот возлюбленный был лучшим в мире плотником, раз влюбился без памяти в «ведьму», да смог сделать ей пару детишек. Домик был явно построен с любовью, каждая фигурка животного была тщательно вырезана. Даже сейчас смотря на полуразвалившуюся хибарку, было трудно поверить, что когда-то тут звучал детский смех, царили радость и веселье… — В общем, староста вновь собрал народ, но ничего толком не сказал и приказал всем собирать доски, бревна, чтобы строить частокол, на всякий случай. Он не сказал никому про волков, и словно почувствовал, что скоро они сюда придут… Внезапно парень запнулся и вновь уставился в костёр. — Не знаю, возможно, он почувствовал… Но вчера ночью случилось самое ужасное, они, волки — напали на деревню! Все в панике пытались убежать, а эти твари — лютовали, рвали и метали! Выли дурным голосом на полную луну и от этого волосы дыбом вставали. Паренек перевел взгляд на меня. Я чувствовала как в нём клокочет злоба, ненависть, ярость. Он был как кипящий котел, бурлил от эмоций, которые отражались на лице и в глазах. Или это был огонёк от костра? — Старики хватали вилы для защиты родных и были разорваны на куски. Народ в панике прятался в погреба, бросая своих! — повышал он голос, срываясь на крик. — Понимаете! Никто из наших не ждал нападения! Уже опустив голову и вновь буравя землю, он тихо лишь молвил: — В общем, много кто погиб… А я же, как последняя мышь, заперся в церкви и через щелочку видел это. Я хмыкнула, прикинув всю информацию, что собрала почти что по крупицам. Серый цвет кожи, лапы большого размера, вой от которого ты покрываешься мурашками — Варги. — А потом они завыли и убежали куда-то, оставив некоторые трупы… — опустошенным голосом проговорил он. — Знаете, я так перепугался, что не мог прийти в себя… Не могу представить, каково было сестрёнке, которая тоже их видела! Последний факт, что проскользнул, развеял все сомнения. Именно Варги забирают несколько убитых в своё логово, ну или отходят чуть дальше, чтобы «попировать», обгладывая добычу до костей. «Походу, кому-то нужна помощь, чтобы разобраться с собачками — сделала очевидное умозаключение демонесса. — И этот кто-то — ты!» Я лишь грузно вздохнула, попеняв в мыслях судьбу, что подкинула работку на сегодня. Надеюсь, что они сдержат слово и заплатят. — В общем, утром отправил её в город с соседями, ну к родной бабушке, что проживает там и работает портнихой… Они пообещали подвезти, но разумеется, за определенную плату. — сказал уже с какой-то надеждой паренек. — Ну я выгреб все пожертвования, дурак эдакий, отдал все свои личные деньги и стал молиться за здравие. А вот это уже меня насторожило почему-то… Что-то наш новый знакомый, явно не договаривает и темнит! «Зачем, если всё так более-менее нормально, парню бежать из деревни, без единого медяка за душой?» — задалась вопросом я. — В общем, через пару часов, староста Ермак пришел в храм с прихожанами, и сказал, что это я во всём виноват! — устало выдохнул он. — Я пытался вразумить, но никто не хотел слушать! А он яростно кричал, и топал ногами, говоря, что у него есть доказательства! Парень сглотнул и стал уже медленно говорить: — Типа, во мне течет кровь ведьмы… И волки слушались меня, потому и не тронули, да сбежали по моему приказу. Он сказал, что это моя месть за смерть матери! Типа «волки меня слушаются, потому что… я отрекся от света!» — А еще он сказал, что после смерти отца я спятил и наслал на деревню мор! Что из-за меня неурожай пошел, а еще это моя вина, что народ иногда в топях пропадает. Я спросила осторожно, хотя догадывалась, что он ответит, про изгнание: — И что дальше было? — Он потребовал передать ему все пожертвования… А когда увидел пустую тарелку, так взревел, как медведь! Обвинил меня, что я все деньги проклял, да раздал местным! Типа так и заразил всех мором! Ну бред же! Я даже не улыбнулась, услышав последнюю фразу. Здесь явно что-то было нечисто в этой истории. С чего бы демоническим гончим, нападать на обычную деревню и дважды на обозы? Их явно кто-то вызвал со стороны, да натравил! Ну это очевидно! Только кто? Староста? Возможно… Или же просто нелепое совпадение? Да еще непонятная ситуация с «проклятием», да чернокнижницей-травницей и старостой. Как-то всё тут запутано и слишком непонятно, словно в приторном эльфийском романе-детективе, в котором злодеем всегда оказывается садовник. Но паренек не умолкал, и продолжил болтать, словно заведенный патефон гоблинов. — В общем, он поставил перед выбором. Я должен доказать, что если верен деревне… — парень замялся и бросил мимолетный взгляд на дом, — то должен сжечь дом сегодня, а также всю одежду, и отправиться без всего, голым, в Обитель Света, в Часовню Последней Надежды, прося покаяния, а заодно выказывая смирение, целую неделю. «Что-о-о-о? Я хочу это увидеть! Я обязана это видеть! Хочу-хочу-хочу!» — завелась Сард, как малое дитя. Я лишь грустно вздохнула. Опять она хочет, как малый ребенок, сладкую конфету и ведь не успокоится! Ну разве только, если не захочет его трахнуть… О демоны, и за что мне такая взбалмошная суккуба попалась? — Прямо так и голым? — уточнила этот момент. Он смутился, румянец появился на его щеках. — Ну в этом балахоне, если быть точнее. Но всё равно, это почти что идти голым, — сказал он бросая взгляд на спину, — особенно с такой дырой позади! — последнее сказано было с явным огорчением. «Зараза! Но всё равно хочу видеть его упругие ягодицы!» — проговорила с надеждой суккуба. — Зачем всё это? — недоумевала я. — Ну… как он сказал, чтобы доказать чистоту и праведность моих намерений. А ещё, якобы там я смогу с помощью паладинов убить волков. Ну или же как-то изгнать с помощью молитвы… — неуверенно сказал он. Вот тут я невольно засмеялась. Вряд ли святоша знает какие-нибудь слова на эредане! Да и для этого нужен специальный ритуал! Обвели наивного дурочка вокруг пальца, морковку показали и сказали «Иди!», вот и повёлся. Верить старосте, тому, кто на него заставил ополчиться целую деревню! Но мой беззаботный смех был прерван напоминанием от демонессы, которая была асом в темной магии: «Вообще-то, не забудь про заклятья завязанные на магии крови,» — испортила вмиг настроение она. А вот про это, действительно забыла. Любой чернокнижник, мог сделать такую пакость… — Но я этого не делал! И не знаю как! — в истерике раскричался парень. Он с надеждой перевел на меня взгляд. — Понимаете? Мне надо как-то избавиться от волков, заставить их уйти из деревни! А у меня даже вшивого медяка нет, чтобы нанять кого-то в помощь или сопровождение! А потом он поник, опустив голову вниз и ссутулив плечи: — Ну, а теперь, когда ты услышала всю историю, — он закрыл глаза. — И если вы та, кого я вызвал в помешательстве, то забери мою душу и сожри её, но не трогай их… и мою сестрёнку. — Вообще-то, — неловко нарушила его монолог, — я охотница на таких чудищ. От этих слов его глаза раскрылись и, казалось, были готовы выскочить из орбит, рот открылся от удивления. — Я син’дорайка и охотница на демонов. — сказала, не давая ему вставить ни слова. Теперь же он критически на меня посмотрел, словно не веря: — Вы… ну не знаю, сможешь ли помочь! Вы же хрупкая девушка! — нотки неверия слышали в его голосе. — А эти волки, ну они просто машины для убийства! Тебе их не ни за что одолеть! — Хочешь верь, хочешь нет, но я могу решить твою проблему, — я улыбнулась, переведя взгляд на ногти, — правда не за бесплатно… — чуть медленно протянула последние слова. Парень замялся, словно у него был выбор: довериться мне и пойти первым, оставив открытой спину, или же убежать в деревню и получить кинжал от старосты… — У меня нет денег, и ничего ценного! Ну что я могу тебе дать? Смилуйся! Помоги мне! Я просто в отчаянии! Пожалуйста, во имя всех богов! Во имя Элуны! Вот упоминание последней, меня просто взбесило! Где была «эта богиня», когда моя мама умирала на руках? Почему, если она существует, то так и не помогла ни разу? Почему всегда приходится всё решать самой? — Ты пойми! Я не воин же, а лишь учусь на священнослужителя… Отец Елантий говорил перед смертью, что у меня есть дар, но так и не сказал, как его использовать! Если ты поможешь, то буду всю жизнь молить Свет о помощи тебе! Клянусь! Я лишь усмехнулась. Когда прижало, парень оказался готов цепляться за любую возможность, лишь бы спасти шкуру. Прямо как дикий зверь, пойманный в клетку, что пытается вырваться на волю. — Но если хочешь золота, то я вот подумал, может, смогу уговорить старосту нанять тебя? — с надеждой сказал паренек. — Уж он-то точно даст! У него, по слухам, целая гора золота дома! — Вот это уже другой разговор, — сказала я, протягивая ему руку.