— Министерство магии, — чётко проговорил Драко, закрыв глаза, и зелёный огонь его поглотил.
Мир завертелся, лишая волшебника ориентиров, но путешествие не продлилось больше секунды — Малфой вышел из камина, уверенным шагом направляясь по длинному коридору — через вестибюль — к лифту.
В центре атриума располагался причудливый золотой фонтан. Волшебник и волшебница, широко улыбаясь, стояли плечом к плечу, подняв палочки к самому потолку, из которых вырывался поток воды, накрывая героев куполом. Домовик и кентавр, прятались внутри водной глади, с восхищением смотря на оберегающую их от мира стену.
Символ Министерства вернулся на привычное место сразу после падения Тёмного Лорда, однако существенного расширения прав, за которые так упорно продолжала вступаться Грейнджер, нечеловеческие расы не получили.
Символ так и оставался лишь символом.
В офисе группы по обеспечению магического правопорядка, располагавшемуся на втором уровне, было ещё пусто. Оно и понятно: стрелки часов только-только доползли до семи, когда Драко тяжело плюхнулся на ветхий деревянный стул, опасно покачнувшийся, но каким-то чудом устоявший.
Впрочем, жаловаться на плохую мебель было последним делом.
После великой победы Гарри Поттера над Тем–Кого–Нельзя–Называть, Министерство решило не давать Пожирателям смерти второго шанса. Уже наученные на горьком опыте первой войны мракоборцы уничтожали изменников при малейшей попытке к сопротивлению или бегству, а те, кто дожил до суда после месяцев изнуряющих пыток под зельем правды, бесчисленных вторжений в разум, в итоге выдав — против воли — абсолютно все тайны, отправлялись в Азкабан.
Под удар попали и некоторые студенты Хогвартса: сменившие сторону слизеринцы, некоторые когтевранцы, — даже среди Гриффиндора и Пуффендуя нашлись предатели, пусть и в значительно меньшем числе — большинство родителей которых уже состояло в рядах Тёмного Лорда. Почти все перебежчики были осуждены вместе со своими семьями, и Драко удалось избежать подобной участи только благодаря всё тому же герою, Гарри Поттеру, поведавшему о помощи заклятого врага в Малфой-меноре.
Малфой точно оказался бы проклят трижды, если сказал вслух, что благодарен Поттеру — отчасти потому, что и сам не мог понять, так ли это.
Драко потерял после войны всё: близких, перспективы, друзей, но обрёл свободу — настоящую, пьянящую, ни с чем не сравнимую — от Тёмного Лорда. Это немного утешало, но нужна ли была чистокровному такая голая свобода — он не мог понять до сих пор.
Вместе с приходом воли исчез смысл жить. Но жить было нужно.
И выдумать этот самый новый смысл пришлось самому. Им стала безосновательная надежда на оправдание семьи — той небольшой частички, которая обещала хоть сколько-нибудь привести жизнь в норму. Прежнюю, не совсем оптимальную, но норму.
После войны Малфой вернулся в Хогвартс, как и большинство студентов, и, пройдя седьмой год заново, сдав экзамены, получил работу в Министерстве магии.
Старые связи отца больше не работали, да и одним из первых распоряжений Кингсли Бруствера — нового министра — был ограничен ряд профессий, где могли работать бывшие Пожиратели смерти, а потому намеченная ранее Драко цель — отдел по борьбе с тёмной магией — стала недостижима.
Впрочем, попасть в группу по обеспечению магического правопорядка стоило гораздо больших усилий, чем просто потеснить гордость и вернуться в Хогвартс. Малфой даже посчитал, что, возможно, всё сложилось не так плохо.
Группа занималась всеми преступлениями, в которых не была задействована тёмная магия, — а их было чудовищно много — но за три года бывшему слизеринцу не позволили участвовать ни в одном хоть сколько-нибудь значимом. Он, как и другие оправданные Пожиратели, получал работу менее пыльную и ответственную — расследование немагических преступлений.
Чаще всего это были заявления о пропаже бытовых мелочей, о мелких хулиганствах и нарушении комендантского часа. Но разница между такими делами была невелика: все они сводились к опросу потерпевших, долгому и нудному заполнению бумаг, из-за чего в результате надежда на интересную работу угасла у Драко уже после второй недели подобных расследований. И для бывшего слизеринца оставался огромной загадкой тот факт, что каким-то образом он смог протянуть в подобной монотонности целых четыре года.
Драко не сразу обратил внимание на белый конверт, но, заметив вещицу с печатью министерства и подписью на лицевой стороне Первого Заместителя Министра, Элизабет Лоусон, тут же взял в руки.
Ответ на очередное прошение о пересмотре дела родителей. С момента заключения Малфоев в Азкабан, это была уже двадцать первая попытка — делать запросы чаще, чем раз в три месяца запрещалось.
В первый раз Драко был воодушевлён. Он понимал, что добиться освобождения семьи будет непросто, однако сдаваться заочно не собирался. Может, его отец и служил Тёмному Лорду, но мать открыто поддержки не оказывала. Нарцисса была вынуждена следовать за Тем-Кого-Нельзя-Называть, ведь в его власти были её семья, и даже во время битвы за Хогвартс миссис Малфой сделала всё, чтобы помочь в победе над Тёмным Лордом. И чистокровный в глубине души надеялся, что эти детали заставят Министерство пересмотреть приговор, но уже на десятом «В пересмотре дела — отказано» надежды стали рушиться. Сколько бы он не просил, как сильно не пытался заслужить одобрения со стороны министерских чиновников — ответ на прошения не менялся.
Драко обернул письмо печатью вверх.
Сургуч хрустнул, и Малфой с замиранием сердца достал сложенный втрое пергамент.
Дежурное приветствие, однообразные фразы о рассмотрении заявления… Вот оно!
«…Вынуждены сообщить, что в запросе о пересмотре дела мистера и миссис Малфой, заключённых в Азкабан, Вам отказано».
Сердце Драко гулко ухнуло. Волшебник, злобно оскалившись, смял бумажонку в руках и, небрежно отшвырнув в сторону, закрыл лицо руками.
Он этого ожидал. Не стоило принимать так близко к сердцу очередную неудачу. Через три месяца Драко снова подаст прошение, и, может, повезёт.
Но понимание безысходности ситуации душило, и прятать мысли под фальшивой уверенностью становилось сложнее: их не выпустят. Сколько бы Драко не надеялся, прошение — лишь попытка — и ничего больше — доказать себе, что он, Малфой, пытался помочь родным. Не сидел сложа руки.
Да и что же можно было сделать ещё?
За шесть лет с момента заключения пришло осознание причины всей этой охоты на ведьм, и бывший слизеринец даже начал понимать магов, до сих пор переговаривающихся о Тёмном Лорде лишь шёпотом, но от этого понимания легче не становилось.
— Отказ? Сожалею, Драко. — Аристократ дёрнулся, оборачиваясь ко входу в офис. Гермиона Грейнджер, младший заместитель Министра Магии, попыталась ободряюще улыбнуться, но вышло скверно. Она приблизилась к Малфою, положила руку ему на плечо и, придвинув стул, села рядом. — Я говорила с Лоусон о Нарциссе, но она не стала и слушать. Сказала, что её вина очевидна и без доказательств — упрямая самодурка! — даже у маглов действует презумпция невиновности, а я…
Драко взял руку Гермионы в свою. Он понимал, что даже если добиться освобождения родителей и получится, — хотя веры в это не было уже никакой — то никто из магов рад не будет. Да и другие дети пожирателей попытаются сделать тоже самое ради своих родных, и, разрешив одному, Министерству придётся идти на уступки другим.
Здесь ничего не поделать, и этими глупыми попытками можно лишь утешить себя, но уж точно никого не освободить.
— Спасибо, — Драко кивнул, на секунду крепко сжав ладонь девушки, а затем тут же отпуская. — Вы итак с Поттером многое для меня сделали. Как минимум — сам я избавлен от сырых камер и червей на обед. Благородно по отношению к бывшему врагу.
— Врагу, — Гермиона насмешливо скривилась и покачала головой. — Ты был просто ужасным ребёнком. Безмозглым, я бы сказала. Как только ты научился думать, вражда сразу стала сходить на «нет». Не обращал внимание?
Драко поморщился. Безмозглым, точно. По крайней мере, только глупец мог подумать, что Тёмный Лорд действительно играет на руку чистокровным волшебникам, а не себе одному. Малфой был уверен, что будь он в детстве умней, не стал бы ни на дюйм относиться лучше к маглам, но уж точно не вредил бы Поттеру так яростно и нелепо.
Но кое-что чистокровный не желал в себе менять. Например, отношение грязнокровкам. Он до сих пор считал их ниже, и лишь к некоторым испытывал искреннее уважение. К таким, как Гермиона Грейнджер, упорно добивавшейся справедливости, или Денису Криви, самому юному редактору Ежедневного Пророка, который, только заняв новую должность, отказался выпускать скандальные домыслы Скитер про Поттера, а в печати стали появляться порой абсурдные, но, как оказалось, правдивые статьи о подвигах некоторых пожирателей, вынужденных следовать за Тёмным Лордом, но при этом отчаянно пытавшихся защитить своих товарищей. Первая была посвящена Северусу Снеггу.
— Мозгов у меня было всё равно побольше, чем у Уизела или Поттера, — Малфой усмехнулся, когда Гермиона закатила глаза и привычно поправила его строгим «Уизли». Золотое трио напоминало ему о погибшем Винсенте Крэббе, которого он всё же считал другом. Драко понимал, что тот, выжив, угодил бы в Азкабан. И сложно предположить, какая из этих двух зол — меньшая. — Я вырос среди Пожирателей, если ты не забыла. Не было никого, способного показать минусы от…
— Фанатизма по Волан-де-Морту? — Гермиона изогнула бровь, и издала смешок, заметив, как брезгливо фыркнул Малфой. — Так уж и никого не было? А Гринграсс? Или хотя бы Забини — самая здравомыслящая часть Слизерина? Гарри в конце концов.
При упоминании заклятого союзника Драко повернулся к ней, открыл было рот, но так ничего и не сказал. Он откинулся на спинку стула, нахмурился, точно вспоминая что-то, а затем снова повернул голову в сторону Гермионы:
— Блейз был самым разумным только напоказ. Не забывай, что он со Слизерина: если ты не слышала от него плохого о Гриффиндоре, то не потому, что его мнение отличалось от нашего. Второй олух… — тут Драко запнулся, увидев, как померкла улыбка Гермионы. Она недовольно нахмурилась, но ничего не сказала. — …Поттер и сам был ещё тем оленем, желающим пободаться — не понимаю, почему ты о нём вообще вспомнила. С Асторией мы познакомились уже после битвы при Хогвартсе. Она и сейчас, как ты говоришь, «вправляет мне мозги», но Блейзу не особенно нравятся наши встречи.
— Почему? Джордж никогда не воспринимал наши разговоры…
— Потому что слизеринцам свойственно сомневаться во всём. И всех, — прервал Драко, снисходительно растягивая губы в улыбке. — Я должен был круто ошибиться, чтобы начать соображать.
— Оно того стоило, — с довольным смешком подметила Гермиона. — В соображалке замечен огромный прогресс.
— Тебе стоит отметить этот день в своём планере, Грейнджер. Впервые за шесть лет ты смогла как следует сострить.
Гермиона довольно просияла, совсем не обратив внимание на иронию в голосе Малфоя, и в этот момент в кабинет влетел бумажный самолётик. Он скользнул кругом по контуру офиса, затем, наконец, достигнув стола Драко, спикировал вниз.
— Так рано. — Грейнджер внимательно следила, как Малфой поднял служебную записку, развернул её и нахмурился. — Даже не начался рабочий день. Что-то случилось?
— Мелкое воровство.
— И ради этого вызывают прямо сейчас? Кто прислал записку, кстати? — Гермиона выхватила бумагу из рук, пробегая взглядом по аккуратным строчкам и удивлённо вскидывая брови.
Внизу письма стояла размашистая подпись — Томас Гамп, глава группы по обеспечению магического правопорядка.
***
— Красть зелья, и кому только это могло прийти в голову? — Грегори Гойл, который только подошёл к Драко, ожидавшего друга у лавки зелий «Эликсиры Морганы», кивнул в знак приветствия.
— Явно не тебе, — беззлобно проговорил Малфой, пожав плечами. — Мозгов бы не хватило.
Они вошли в лавку, с любопытством окидывая взглядом громадное помещение, высотой в несколько этажей — снаружи она выглядела куда скромнее.
— Беру слова назад. Здесь есть, что взять.
Пока Гойл удивлённо осматривал тысячи склянок, ровными рядами забивавшими полки, скрывавшие стены, Драко направился к стойке в конце залы.
— Вы из Министерства? Наконец-то, — раздражённо цокнув, женщина лет тридцати с копной ярко-рыжих волос поставила на стойку коробку с зельями и, облегчённо выдохнув, недоверчивым взглядом окинула Малфоя. — Кейтлин Браш.
— С чего такая срочность? — Драко, сдержанно кивнув, обернулся к стойкам с зельями. — Лавка в идеальном состоянии, нет и намёка на вторжение.
— Мы не выставляем в зале ничего, способного нанести существенный вред при потере, но это не значит, что… — женщина запнулась, подбирая слова, — совсем не храним ничего важного.
Малфой молчал, ожидая продолжения, но Браш явно не спешила. Она, сложив руки на груди пристально вглядывалась в лицо Драко, которого затянувшаяся пауза уже начала раздражать. Видимо, решив, что выхода особо у неё нет, рыжеволосая обречённо выдохнула:
— Скопировали адреса волшебников, поставляющих нам зелья. Больше сотни имён.
— И что в этом такого ужасного? — Гойл, который, видимо, всё это время прислушивался к беседе, встал рядом с напарником, но его взгляд попрежнему блуждал по помещению, выцепляя подозрительные на вид бутыли, в некоторых из которых виднелись органы различных существ.
— На заказ мы готовим редкие эликсиры. Волчье зелье, ускоритель времени, желчь броненосца. Ингредиенты для них раздобыть крайне сложно, и вполне вероятно, что ради них могли скопировать имена.
— Где лежали записи?
— Здесь, но… — Кейтлин проводила напарников через соседнюю залу, и отворила каморку — замок был заперт не магией, и открыть его с её помощью было невозможно, поэтому вору бы она не помогла. — …Но вы не сможете к ним прикоснуться. Ни один маг не сможет. Кроме, конечно, владельца. Ну и меня.
Драко с сомнением уставился на тонкий журнал в тёмном кожаном переплёте, который рыжеволосая распахнула перед ними. Список имён тянулся пять страниц, и оставалось ровно столько же для дополнительных записей. В книге не было ни адресов, ни примечаний: только полное имя.
— Оконечник? — взглянув на Браш, спросил Малфой и, получив кивок, взглянул на непонимающего Гойла. — Оконечники устроены примерно как метки. Только здесь — пишешь на странице, и запись тут же отображается у адресата.
— Эти оконечники ещё и подчищают предыдущие заказы. Чтобы никто не узнал, кто именно из зельеваров за какой вид зелий отвечает, — слишком громко добавила Кейтлин. — Лавка защищена от всякого вторжения, а журнал — от любого мага. И как до них смогли добраться?!
Браш всплеснула руками. Она, вообще еле держала себя в руках: нервно теребила пальцами край пурпурной мантии, закатывала глаза, как только Гойл подходил к какой-нибудь необычной вещице — словно эта кража грозила её серьёзными проблемами. Даже большими, нежели зельеварами, которых, Драко не сомневался, проворные грабители вскоре обязательно навестят.
— Это значит… — начал Грегори, но закончить фразу так и не смог, уставившись на напарника.
— Это значит, что вора было два. Минимум.
***
Драко задумчиво изучал список зельеваров, скопированный в лавке. Генри Эджком, Коул Амер, Кассандра Флит — имён было огромное множество, но ни одного знакомого.
Даже если догадки Браш были верны, воры действительно решили бы посетить зельеваров, и украсть ингредиенты, то как они выберут цель?
Оконечники не давали возможности вычислить местоположение друг друга. Наоборот, были защищены от поисковых чар, и от списка нет никакой пользы, если не знаешь наверняка, кто и какой областью зелий занимается. Оказалось, что этого не знает даже сама сквиб, а владелец лавки, некий Джеймс Флимонт, должен был вернуться в Англию только завтра.
— О них не упоминается в архиве. — Грегори рухнул рядом с Драко. Голос Гойла звучал настолько громко в непроницаемой тишине зала, что Малфой невольно поёжился.
— Значит, официально они не зарегистрированы. Совсем не облегчает дела. — Чистокровный напряжённо потёр переносицу, снова пробегая взглядом по списку, и в очередной раз задерживая внимание на Кристофере Роули.
Роули. Фамилия вертелась на языке, но вспомнить, где он мог её слышать, не получалось. Точно не мелькала в предыдущих делах — эту теорию Драко проверил в первую очередь. Тогда пересекался в школе? Или знакомый родителей?
— Нужно запросить доступ в закрытую часть архива. Если они не упоминаются здесь, то, может, имеют более серьёзное досье.
Грег растерянно смотрел на Малфоя с минуту, а, затем, наконец поняв, что тот имел в виду, лишь с сомнением пробасил:
— Думаешь, среди них есть Пожиратели?
— Хотя бы на одно имя мы должны наткнуться. Не может быть столько профессиональных зельеваров, которые решили просто так оставить свой талант в тени. Никаких конференций, никаких исследований.
Тишина затягивалась, но Драко не торопил выпытывать у Гойла его теории. Может, Грегори никогда и не соображал быстро, но за все четыре года совместной работы ни разу не проявлял себя, как безответственный и конченный идиот, которым был в школе.
Война положила на их плечи много ответственности, в том числе и за свои семьи. В случае Грега — за мать, которая осталась одна после смерти мужа и никак не могла прийти в себя. Малфой знал, что периодически Гойлу приходилось оставлять её на попечение в больнице Святого Мунго, чтобы она окончательно не сошла с ума, а на это требовались деньги. Большие деньги. И Грегори, как бы не старался показать обратного, не мог расслабиться ни на минуту, ведь любая халатность или нарушение правил — некоторые чиновники пользовались своими привилегиями над Пожирателями с явным удовольствием — могли обернуться увольнением.
— Эджком, — неожиданно выдохнул он, переводя взгляд на недоумённого Малфоя.
— Мариэтта Энджком училась на Когтевране. Она сдала Амбридж Поттера. Может, Генри — её отец?
Драко припомнил рыжую девчонку, у которой к концу пятого курса на половине лица красовалось постыдное «ЯБЕДА». Она, как и сам Малфой, во время осады Хогвартса сменила сторону. Вполне вероятно, что Гойл был прав.
— Надо проверить, если так…
— Драко! — Двери архива распахнулись с оглушительным хлопком, и напарники почти синхронно повернули головы в сторону бегущей к ним Паркинсон. Она замерла в полуметре от них, согнувшись пополам и отчаянно пытаясь восстановить дыхание, точно только что за ней гналась целая стая голодных нунду.
— Я, конечно, знаю, что ты от меня без ума, Пэнси, но в следующий раз можешь так не торопиться. Могла просто попросить, и мы бы вместе сходили с тобой на обед. В следующем месяце, — Драко снисходительно усмехнулся, услышав, как хохотнул Гойл, но, увидев панику на лице Пэнси, тут же посерьёзнел. — Что случилось?
— Твои родители..., — судорожно проглотила она. — …Их отпустили. Из Азкабана. Сегодня.
