Точный просчёт

— Драко! — раздался низкий голос Гойла, как только Флимонт исчез. Дверь распахнулась, и Грегори, облегчённо выдохнув, за пару шагов оказался рядом с напарником. — Я услышал хлопок, поднялся сюда, но дверь…       Гойл умолк, застыл как изваяние: лицо стало серее магильной плиты, глаза расширились, но он не издал не звука — видеть на войне смерть им приходилось не раз, только привыкнуть всё равно никак не удавалось.       Драко не обернулся. В голове до сих пор стояло отчетливое «Я так и думал. Значит, и мои ответы вам не нужны».       Флимонт был прав: Министерство узнает о личности Роули, как только расследование его смерти будет передано какому-нибудь лизоблюду вроде Смита.       Они опечатают дом, для вида поговорят с соседями и закинут дело в долгий ящик, списав его через пару лет на случайно пойманного Пожирателя смерти, который перестанет отпираться через неделю-две пыток, не больше.       Волшебники Британии о такой системе наказаний тёмных магов не знали, да и если были бы в курсе — Малфой был уверен — ничего не сделали.       Золотая троица боролась за детальные расследования каждого дела сразу после окончания войны, — Уизли, правда, скорее под напором друзей — но их решительность приносила результат только поначалу.       Приглашали свидетелей, разрешали нанимать защитников, и именно благодаря этому были отпущены Малфой, Гойл, сменившие сторону Эджком, Паркинсон, Флит — и многие другие. Последней каплей для Министерства оказалось оправдание, пусть и посмертно, Северуса Снегга, после чего о судах над последователями Тёмного лорда перестали писать в газетах, — хотя слухи, наоборот, множились удивительно быстро. Спустя месяц волшебники заговорили о негласном запрете на защитников и свидетелей. По тем же слухам, оправдательных приговоров ни один из Пожирателей больше не получил.       Конечно, это приводило Драко в ужас, но разве тогда было можно что-то изменить? Чистокровный ожидал решения Визенгамота по делу его родителей, сам пытался поддержать кампанию Поттера по честным судам, но в стенах Министерства после одного из слушаний ему вежливо намекнули, что подобным усердием он может добиться разве что исключительного наказания — смертного приговора.       Малфою-младшему было, что терять, и тогда, и сейчас, но разница заключалась в том, что раньше он всё принимал как должное. И теперь, едва сумев собрать свою жизнь по кусочку в прежнюю, пусть и слишком испорченную временем мозаику, бывший слизеринец боялся. Новых неудач, потерь и даже немного самого себя. Похоже, война изуродовала его куда сильнее, чем он полагал изначально.       И это дело — Кристофера Роули — разве стоило того? Неудобную правду и справедливость Министерство пыталось скрыть, — пусть и не очень старательно, а волшебники того не замечали и не хотели замечать вовсе. Так стоили ли эти истины для самого Малфоя того, чтобы при необходимости вот так запросто сложить голову? — Я сообщу Смиту, — Гойл бросил косой взгляд на мертвеца, точно тот мог ожить в любую секунду, и поспешил на первый этаж: там было куда проще дождаться замену.       Чистокровный оглядывал кровавое месиво и с едва ощутимым сожалением думал о том, что на его месте мог очутиться он сам, и тогда его родители даже не узнали бы кто убийца, и ради чего погиб их сын, как не узнают близкие Роули, если конечно, они живы. Жаль. Правда, жаль. Но Драко не горел желанием умирать.       Малфой уже собирался уйти, когда заметил блестящее пятнышко, выглядывающее из-под кровати. Бывший слизеринец присел на корточки, изучая край находки, затем взмахнул палочкой, но никаких следов тёмной магии заклятие не обнаружило. Чистокровный поморщился, вытягивая предмет за белый угол и стараясь не задеть уже засохшие бордовые капли, а затем внимательнее осмотрел вещицу. — Тергео. — Капли крови поглотила палочка. На абсолютно белой карточке, у правого края располагался небольшой — всего пара дюймов в диаметре — круг, от центра которого расползался чёрной кляксой ожог, а оттого края фигуры были едва заметны.       Драко повертел находку в руках, но определить её назначение не смог. Она напоминала бумажки, которые хабальные маглы пытались всучить ему в руки в Австрии, — ещё в детстве — но те были красочней информативней.       Чистокровный на мгновение скривил губы в усмешке — её создатель явно обделён фантазией.       И всё же что-то ему не давало покоя. Пытаясь понять, почему находка казалась столь удивительной, Малфой сосредоточенно сдвинул брови, и, осознав, вздрогнул. Ассоциация пятна с ожогом не была преувеличением: поверхность бумаги в кругу ощущалась, точно опаленная кожа: мягче, чем положено обычному картону, но шершавее, словно человеческий покров. — Смит на подходе, — раздался голос Грегори, и Малфой на автомате сунул карточку во внутренний карман мантии, окидывая взглядом комнату в последний раз, и направляясь к выходу.       Захария Смит и в школе был довольно неприятным типом. Легковерный, слабовольный, заносчивый и крайне недальновидный. Одним словом — дурак, довольный своей глупостью, а потому надеяться, что он со временем измениться было абсолютно бесполезно. Но одно дело, когда с подобными людьми не связывает ничего, позволяя не замечать раздражающую муху или, ещё лучше, искоса наблюдать, упиваясь её тугоумием, а другое — работать, когда в довесок у неё имеется должность повыше, воспринимаемая обладательницей, как заслуженно возложенная безграничная власть, ослушаться которой не имели права. В случае, когда подчиненными были бывшие Пожиратели смерти — так и было, о чём Смит любезно напоминал Драко почти при каждой встрече. —…случилось, Гойл? Я был у Томаса, когда ты со мной связался, — Захария вальяжно пригладил волосы, даже не пытаясь скрыть в голосе самодовольства. Он имел противную привычку назвать всех значимых начальников, с которыми имел честь — весьма сомнительную честь, по мнению Драко, — хотя бы раз беседовать лично, выставляя после в рассказах их отношения дружескими, почти родственными. — Если ты позвал меня из-за пустяка… — Если ты считаешь убийство пустяком, то твоя бесспорно важная персона и вправду тащилась сюда зря. — Убийство? — Смит, не ожидавший появления Малфоя, круто развернулся на каблуках удивлённо вскидывая брови, а затем, словно спохватившись, злобно процедил, точно ничего более важного бывший слизеринец не сказал. — Выбирай тон, Малфой! — Если всё же твоё сомнительное высочество захочет вернуться к работе, то погибший — Кристофер Роули.       Драко получал огромное удовольствие, наблюдая, как Захария хмурился, молчал с минуту, надеясь не опуститься до вопроса к подчинённому, отчего-то считая их почти унижением, но затем, всё-таки понимая, что добровольно никакой информации ему больше не выдадут, бесцветно выдавал: — И он..? — Безработный, — равнодушно пожал плечами Малфой. Чистокровный заметил, как Гойл удивлённо раскрыл рот, но Захария, стоявший к нему спиной, этого не заметил. — Мы расследовали кражу в «Эликсирах Морганы», и Роули числился одним из последних клиентов. Хотели узнать, вдруг он что видел.       Ложь далась Драко слишком легко. Впрочем, это могло лишь на пару часов отсрочить очевидный итог, а потому Малфой надеялся, что попортить Смиту жизнь ему удастся немного дольше: для этого нужно только оказаться первым в Министерстве и спрятать данные о родстве Кристофера и Торфинна понадёжней или даже совсем… уничтожить. — А не слишком легко ты делишься информацией? — с подозрением скорчился Захария, и от раздражения, как показалось Драко, у него встали дыбом волосы, которые тот снова поспешил пригладить, бросая скользкий взгляд на чистокровного.       И это Драко считал Поттера высокомерным. Да Смит корчил из себя гордеца куда прилежнее, явно ассоциируя себя не с барсуком — символом его бывшего факультета — а львом, о чём он не помянул заметить в богемных беседах во время бала, посвящённого пятилетию победы в войне. Впрочем, сам Драко не раз замечал, что своей привычкой поправлять волосы, Захария больше схож с хохлатым петухом. — Если хочешь — могу стереть тебе память, но не обещаю, что после этого ты не забудешь вообще всё. Чары изменения сознания всегда давались мне с трудом. — Смит не ответил, проходя мимо чистокровного и намеренно задевая его плечом. Кивнув Гойлу в сторону выхода, Мфлфой добавил уже громче. Так, чтобы Захария его хорошо расслышал. — Надеюсь, тебе понравился твой завтрак настолько, что ты не прочь насладиться им дважды, — и уже гораздо тише, почти беззвучно выдыхая насмешливое «идиот». — Отправляйся в Министерство, мне нужно закончить кое-какие дела. — когда напарники отошли от дома на добрые полмили Малфой оглянулся назад, делая вид, что не заметил настороженного взгляда Гойла. — Драко, — голос Грегори был напряжён, и Малфой понимал его, ведь почти все предыдущие «важные дела» заканчивались либо выговором на работе, либо заданиями от Тёмного Лорда. Впрочем, и то, и другое сулило огромными проблемами, отчего Гойл, как зарёкся когда-то сам, «в следующий раз Драко обязательно убережёт». — Не представлю, куда ты собрался ввязаться, но это того не стоит. И чтобы ты не сказал Смиту, я знаю, что стирание памяти тебе даётся легко… — Нет! — воодушевлённо возразил бывший слизеринец, разворачиваясь к Грегу лицом и примирительно выставляя руки. — Нет, никаких стираний памяти и членовредительства персонально Смиту не будет — в этом я могу тебя заверить.       Грегори насупился, сложив руки на груди, и от чего-то Драко подумал, что друг ведёт себя уж слишком заботливо, как мамочка, но вслух лишь искренне протянул «Обещаю», широко улыбнулся и, не дожидаясь ответа, трансгрессировал.       «Элексиры Морганы» были открыты, как и день назад. Идеальный порядок на полках, почти стерильная чистота и широкая улыбка на губах Браш, обернувшейся на звон переливающихся колокольчиков, висящих над дверью, — не было ни единого признака, хоть сколько-нибудь намекающего на произошедшую кражу. Впрочем, приевшееся ещё при первой встрече презрение на лице Кейтлин, сменившее за мгновение добродушное выражение тут же напомнило Драко, зачем он здесь. И Малфой, манерно выдавив добродушное «Добрый день», сразу перешёл к делу: — В аптеке есть список, где вы отмечаете посетителей? — Это вас не касается, мистер Малфой. Я не должна была обращаться в Министерство, мне уже рассказали, как там (при этом уточнении Барш подняла к потолку глаза) ведутся дела, поэтому попрошу вас не распугивать клиентов и заняться более насущными проблемами… — к концу фразы голос женщины прозвучал настолько едко, что она сама поморщилась, точно сплюнула наконец разъедающее её раздражение. — …И больше не беспокоить нас. Мы сами разберёмся с ворами. — И с убийцами тоже разберётесь? — Браш не ответила, она лишь вздёрнула брови, точно вопрошая «Вы ещё здесь?», а затем направилась во второй зал, где посетителей было слишком много для их разговора. — Я хочу помочь.       Кейтлин обернулась, с удивлением уставившись на сковывающее её предплечье руку, а затем переводя взгляд на чистокровного, который и сам выглядел не менее поражённо. Спустя мгновение, Драко разжал ладонь, но не отступил: — Пожалуйста, дайте мне помочь, — Малфой почти не верил, что просит разрешения у женщины, которую-то видит во второй раз, но всё ещё отдающееся эхом в сознании «пожалуйста» мешало уйти. Раз начал, значит, придётся идти до конца. — Может, мистер Флимонт и найдёт убийц, но вы уверены, что он справится в одиночку? Вы же не видели тела Роули.       Браш вздрогнула, как от пощёчины, шикнула на Драко, оглядываясь по сторонам, а затем, призывая чистокровного следовать за ней, прошла к уже знакомой каморке. Когда дверь за ними закрылась, Кейтлин устало выдохнула: — Я вас слушаю. — Вы правы, что Министерство не станет помогать. Многие из скопированного списка хоть как-то относятся к Пожирателям, но Роули это не уберегло. Его тело изуродовано, словно до него добрался инфернал или оборотень. Вы уверены, что Флимон сможет справиться с такой угрозой в одиночку?       Браш отвернулась, она беспомощно обхватила себя руками, но ничего не ответила. Малфой внимательнее осмотрел силуэт — в этот раз на женщине была обычная магловская одежда, слишком выбивающаяся из привычного образа волшебницы. Впрочем, большей странностью было отсутствие волшебной палочки. Ещё при прошлой встрече Драко предположил, что Браш — сквиб, но промолчал. — Вы ведь не волшебница, верно? — Кейтлин обернулась. Она выглядела разъярённой, но ни оскорблённого «как вы смеете!» или обиженного «это вас не должно волновать!» не прозвучало. Драко понял, что не ошибся. — Вы можете предполагать, насколько опасны инферналы, но нередко даже маги погибали от их нападений. Кристофер был магом. Его брат — Пожиратель — один из сильнейших. Готов поспорить, что и младший Роули обделён даром не был. Я повторю вопрос: вы уверены, что Флимонт справится с убийцей в одиночку?       Браш закусила губу. Её взгляд метался по каморке, точно она рассчитывала найти хоть один довод в защиту своей позиции, но, ничего не обнаружив, натужно прошептала: — Нет. Не уверена.       Чистокровный внимательно изучал сдвинутые к переносице брови, едва покрасневшие глаза, но молчал. Он сделал всё, что мог, теперь оставалось ждать решения. — А вам… — слабо выдала Браш, но на мгновение замолчав, уже твёрже проговорила, глядя бывшему слизеринцу прямо в глаза. —… Вам зачем помогать? Разве вы не из Министерства?       Драко выдавил снисходительную улыбку, желая скрыть досаду, но ответил таким же прямым взглядом: — Я был Пожирателем смерти. Как скоро и мне позволят умереть, если сейчас не обращают внимание на тех, кто к Тёмному Лорду привязан лишь своей семьёй? Браш молчала. Малфой знал, что ей не понравился его ответ — слишком эгоистичная причина для таких, как она или Поттер — самоотверженных идиотов. Собственное выживание не ровня поискам правды.       Кейтлин обречённо вздохнула, отводя взгляд в пол, но всё же устало проговорила: — Что от меня требуется?       Журнал клиентов был. Они подкорректировали его, и теперь, если проверять записи, и вправду выходило, что Кристофер Роули посетил «Эликсиры Морганы» в воскресенье ровно в двадцать три ноль семь.       Драко задержался на час дольше, чем рассчитывал, и теперь боялся, что Смит мог опередить его. Тогда вся ложь была напрасной. Малфой, пусть и нехотя, спросил женщину о способах подделки текста на бумаге, защищённого магией, и она без лишних вопросов протянула ему маленький чёрный пузырёк, — секунду назад покоившийся в одной из бесчисленных коробок в каморке — в котором, словно чернила, плескалось незнакомое зелье. — Капнете на лист и подумайте о том, что должно быть на бумаге. Заранее обдумайте содержимое — у вас будет не больше тридцати секунд. Драко благодарно кивнул и покинул лавку. Теперь он надеялся, что Смит оказался дотошней, чем ему казалось, и Министерство он еще не вернулся.       Бывший слизеринец не был уверен, что всерьёз собирался помогать Флимонту, а его речь перед Браш не очередная ложь, о которой стоило забыть сразу, как только он покинул аптеку. Малфой не мог перестать думать о погибшем Роули, о самодовольном Смите, о равнодушном и всё равно отчего-то болезненном укоре Флимонта, и о нём самом, ведь тот — чёрт бы его побрал! — был прав.       Нет, нельзя, убеждал себя чистокровный, нужно просто забыть.       И забыть, пусть ненадолго, но получилось.       Чистокровный второй раз за день оказался в стенах закрытого архива, и в этот момент Драко как никогда был благодарен Грейнджер за пропуск, выписанный на целый день.       Малфой торопливо шёл вдоль бесчисленных рядов стеллажей, не углубляясь внутрь комнаты — так он сможет заметить Смита прежде, чем тот обернётся, но к радости чистокровного в архиве было пусто. Драко остановился перед нужной картотекой, прислушиваясь к почти осязаемой тишине, снова достал дело Торфинна Роули.       В самом конце, в графе о семье значился только брат — Кристофер, которого следовало взять под особый надзор. Драко достал чёрную колбу, откупорил пробку и уронил обсидиановую каплю на идеально белую поверхность бумаги.       Чистокровный зажмурился, во всех деталях представляя заранее продуманную биографию нового брата Торфинна — Кристиана, его нескладный облик, более похожий на брата: светлые волосы, мутно-голубые глаза, глядящие растерянно и круглое, медвежье лицо.       Когда Малфой открыл глаза — тридцать секунд вышли, но ничего не изменилось. На колдографии был изображён Кристофер, рядом с домом, в котором его сегодня нашли: он шёл по тротуару, замирал прямо на крыльце, оглядываясь по сторонам, а после резко вваливался в дом, захлопывая за собойдверь. Фотокарточка была сделана открыто, — наверное, из окон соседнего дома — впрочем, убежище семейства Роули выглядело не лучше, чем магазин Оливандера после визита Тёмного Лорда — пустынно и брошено, с заколоченными окнами и битыми кирпичами. Совсем не так, как сейчас.       Драко с досады выругался, захлопнул папку, понимая, что затея провалилась. Заклинаний, защищавших бумаги, было слишком много, чтобы успеть их нейтрализовать даже за неделю, а это значило, что Смит победил.       Может, просто вырвать?       Бывший слизеринец открыл дело ещё раз, оглядел страницу и удевлённо моргнул. Строчки пошли рябью. Буквы лениво выбивались из слов, образуя хаотичную воронку, в которой перемешивались, и заново заполняли лист в новом, заданном Драко порядке. Колдография тоже изменилась: она пузырилась, сливая краски воедино, а затем вычерчивая новый сюжет: теперь на ней два ещё совсем молодых брата выпивали вместе в каком-то баре: Торфинн делал глоток пива, выдавал придуманную шутку, на что Кристиан разражался беззвучным смехом.       Драко неверяще коснулся чернильных букв пальцем, но строчки придуманной им истории были такие же реальные, как предыдущие. Неверяще чистокровный пролистал дело, сравнимая почерк и с явным довольством отметил — не отличить! Широко улыбнувшись, — искренне, не без явного облегчения — он вернул дело обратно, закрывая картотеку.       Малфой обследовал архив повторно: хоть в деле Роули и говорилось, что следовало установить слежку за Кристофером, мракоборцы едва ли этим занимались. Никаких отдельных досье или просто упоминаний в иных делах не было, и бывший слизеринец решил, что его ложь сможет продержаться пару дней. Это было куда большим сроком, нежели тот, который Министерство обычно давало на расследование дела Пожирателя.       Малфой покинул третий этаж, не силясь скрыть довольную улыбку. Он был так воодушевлён своей проделкой, что не сразу обратил внимание на звук шагов. То ли его всё ещё подогревала сделанная шалость, то ли слишком хорошо сработала интуиция, но чистокровный скрылся в нише за мраморной колонной и затаился. Шаги приближались, а секунду спустя в узкой полоске света мелькнул силуэт Смита, величаво задравшего подбородок.       Что же, теперь точно не стоило волноваться — Захарии оказалось очень далеко до Филча, умеющего появляться в ненужном месте в слишком удачное время. — Как прошли «важные дела»?       В офисе кроме Гойла и Драко было пусто.       Офис группы по обеспечению магического правопорядка пустовал почти всегда. У волшебников с незапятнанной репутацией работы хватало, а признанные опасными дети или родственники Пожирателей — пусть и негласно — заканчивали работу с бумагами слишком быстро, а потому по обычности уже к четырём часам не было никого. — Важные дела тебя не затронут, не беспокойся, — Драко уселся за свой стол, напротив Гойла, достал чистый бланк отчёта и начала заполнять. Он так и не взглянул на Грегори, неподвижно замершего рядом с ним, но был уверен, что тот поджал тонкие губы, стараясь удержаться от нравоучительной тирады, которые итак за последние шесть лет звучали от него слишком часто. — Драко, — тон не отличался от дневного, но в этот раз в нём сквозила какая-то усталость и мольба. — Мы не в том положении, чтобы плести интриги и заговоры. Насмехаться и подставлять безнаказанно было можно в щколе, сейчас каждая ошибка будет стоить нам работы. Да ладно, работы — жизни! — И к дементорам такую жизнь! — Малфой не сдержал гнева, он остался сидеть на месте, но теперь в его взгляде читались слишком явное презрение и отвращение. — Ты не заметил, кем мы стали? Жалкие черви, закрывающие рот, как только им дадут команду. Нас с тобой учили воспринимать домовых эльфов, как рабов, существ, даже ниже животных, а теперь мы, как домовики! Тебе самому не противно? — Мы не ничего не можем сделать, мы проиграли… — Проиграли не мы, а Тёмный лорд, и многие из нас его поддерживали, боясь смерти, а не из схожих убеждений. Теперь мы боимся Министерства, кто на очереди? Если и дальше хочешь прятать голову в песок — прячь, а я лучше сдохну, чем продолжу вот так. — Подыхай. — Гойл кинул что-то на стол, но Драко взметнул горящий взгляд прямо на друга. Грегори покачал головой, пытаясь развеять видение — он не привык к такому Малфою, слишком уж резкому и решительному, но отступать не желал. — Только без меня. Грег ушёл. Малфой остался в полном одиночестве. Он напряжённо потёр переносицу, с горечью вспоминая сказанное.       «Как домовик», Мерлин, и что на него только нашло? И всё-таки Драко не юлил — он верил в свои слова, пусть и сказаны они были в секундном порыве, точно внезапно настигнувшая истина. Он и вправду считал, что они не обязаны отвечать за поступки отцов, и что смерть не так страшна, как все эти миллионы ограничений и команд для безопасности сотен. Какая к чёрту безопасность? Неужели, если раз оступился — то камень уже не снять? Может быть, но всё-таки Малфой попробует.       Драко опустил взгляд на стол. За ссорой и собственными мыслями он уже и позабыл, что Гойл ему что-то оставил. Заполненный отчёт по проподивым мероприятиям, который обычно заполнял Малфой — ему куда проще давалась вся эта канцелярщина.       Чистокровный уперся локтями в стол, закрывая глаза руками и тяжело выдыхая.       Зелёный огонь на мгновение озарил гостиную, но оглядеть как следует помещение чистокровный не успел. Все окна были закрыты плотными парчовыми шторами, а свечи не горели.       Непривычно для мэнора.       Домовики прекрасно знали, во сколько возвращается их хозяин, и всегда ждали его с неизменной охотой и радостью, даже если он в ответ бросал едкие комментарии о надоедливости питомцев, уничижительные взгляды или вовсе отпихивал. — Драко! — в звонком голосе матери Малфой различил ужас. Бывший слизеринец даже не сразу понял, откуда она появилась, но тонкие руки крепко прижали его к Нарциссе. — Тебя долго не было. Всё хорошо на работе?       Чистокровный растерянно обнял маму в ответ, ощущая как подрагивает её тело, и попытался отстраниться, вглядеться в обеспокоенное лицо, но она лишь крепче стиснула сына в своих объятиях.       Драко сдался. Он успокаивающе гладил маму по спине, монотонно повторяя «всё в порядке», вслушивался в прерывающееся на всхлипы дыхание и гадал, почему она одна? Но оттолкнуть мать, потребовать объяснений или, что ещё хуже, спросить про отца не мог. Вскоре женщина и сама его отпустила. Она сдержанно улыбнулась, — глаза уже привыкли к темноте — осмотрела его состояние и, оставшись довольной, потянула в столовую. — Домовики вот-вот подадут ужин. Отец в своём кабинете, сказал его не беспокоить, — теперь голос её звучал бодро. Ни тени от душивших её мгновение назад слёз, ни взволнованности не было, точно в одно мгновение заклинанием поменяли настрой. — Мам, — протянул Драко, останавливая её в дверях. — Что произошло? Нарцисса замялась. Похоже, ей и самой было некомфортно от недавнего порыва, и теперь она, стыдливо отводя взгляд, мялась. — Всё в порядке… — Мам, — вкрадчиво произнёс Малфой-младший, снова обнимая родительницу и едва заметно улыбаясь, выклянчивая ответ, как в детстве сладости. — Кажется, я отвыкла от того, что ты рядом. А ещё от света, тишины и… — здесь Нарцисса замолчала, но Драко понял без слов по её сжавшимим ткань мантии ладоням на спине, по напряжённому голосу — от отца. Бывший слизеринец мягко отстранил мать, заставляя её посмотреть на себя и улыбнулся. Он знал, что прогнать совсем беспокойство не выйдет, но унять порывистую тоску и боль возможно.       Домовики накрыли стол, а Сирви то и дело продолжал крутиться вокруг хозяйки, подливая ей вино и выдавая почти влюблённое «чего желаете ещё, мадам?». Испуг матери растворился в душевном разговоре, и Драко с нежностью отметил, как глаза родительницы потеплели, но кое-что всё же не давало покоя, и после третьего «всё в порядке, дорогой?», чистокровный не смог промолчать, осторожно подбирая слова: — Кто вас… ты знаешь, почему вас отпустили?       Нарцисса удивлённо вскинула брови, затем нахмурилась, и её рассеянный взгляд скользнул по сыну. Она повернула голову в сторону, пытаясь уловить ускальзающие воспоминания, но в ответ лишь выдала смущённое «не знаю». Женщина оставила бокал с вином, с минуту задумчиво осматривая тарелку перед собой, а затем подняла на Драко уже взволнованный взгляд. — Помню, что нам сказали не беспокоиться. Сквиб (с презрением нахмурилась, словно смогла почуять его дурную кровь). Сказал — обо всё позаботится. Не помню имя. Нам дали указания, чего делать не стоит, — Нарцисса снова замолчала, а затем, уже более спокойно, даже с облегчением выдохнула. — Наверное, твою апелляцию рассмотрели. Тот человек… как же его (совсем тихо)… упоминал, что ты делал всё, чтобы нас выпустили.       Малфой не показал обеспокоенности, но рассказ матери поселил в нём смутное предчувствие угрозы. Что-то было совсем не в порядке, и Драко не нравилось — он не мог понять, что. — А как вас выпустили, помнишь?       Нарцисса явно растерялась от нового вопроса. Снова задумалась, но в этот раз ничего кроме «я не знаю» так и не произнесла. — Драко, что происходит? — Ничего, — Малфой улыбнулся, прикусив себе язык, чтобы не задать больше лишних вопросов, но мысленно всё же подвёл черту: «Похоже, вам стёрли память».       На утро Драко чувствовал себя ещё более разбитым, чем вчера — после беспокойной ночи в ожидании не случившейся катастрофы. Весь вечер он исследовал библиотеку, в надежде найти способ вернуть память родителям, но никакой конкретной информации не было. Практически в каждом фолианте советовали использовать различные ритуалы, но абсурдные наставления вроде «вкусите плоть садового гнома при наступлении третьей фазы луны» доверия не внушали, и Малфой решил, что куда надёжнее будет спросить совета у Грейнджер, чем вестись на сомнительные панацеи, действие которых официально не доказано. — Ты появляешься здесь так часто, что уже можешь считать этот кабинет своим новым рабочим местом, — Гермиона широко улыбнулась, только увидев Драко в дверях и указала жестом на стоящее напротив её стола кресло. — Но я рада тебя видеть. — С каких это пор ты недолюбливаешь новых коллег, Грейнджер? В том месяце я слышал от рыжего Уизла (здесь Гермиона привычно нахмурилась, но поправлять чистокровного не стала), что вы, как банши воете от нагрузок, и пара десятков рук будет очень даже кстати. — Кстати, если эти руки, конечно, не принадлежат… — девушка брезгливо поморщилась, но имя сказала так тихо, что Малфой скорее прочёл его по губам, нежели всерьёз расслышал. Впрочем, истории про их конфликты с Лоусон доходили до него не впервой, но в этот раз рассказ придётся отложить. — Ты как-то говорила, что стёрла память своим родителям. Сейчас они тебя помнят? — вопрос застал Гермиону врасплох. Она задумалась буквально на секунду, затем уверенно кивая. — Как ты смогла вернуть им воспоминания?       Драко не спешил делать выводы, но утвердительный ответ Грейнджер обнадёживал. Может, у него и не хватит сил обратить заклинание, — какое, впрочем, тоже необходимо попытаться узнать — но у Гермионы должно получиться — за четыре года знакомства с девушкой Драко перестал сомневаться в уровне её знаний. — Я не совсем стёрла им память. Изменила, создала новые личности, — задумчиво проговорила Грейнджер, откидывая забранные в высокий хвост волосы назад и вставая с места. Она рассеянно стала мерить кабинет шагами вдоль и поперёк, словно на месте ей было некомфортно, как запертому в клетку пикси. — Память — очень хрупкий материал, и изменять её проще, чем восстанавливать с нуля… — Но это возможно? — Драко перебил Гермиону: поучительный тон действовал слишком сильно на и так расшатанные нервы, но заметив, как она в нерешительности потупила взгляд, замолк.  — Помнишь, Локонса? Он вёл защиту от тёмных искусств на втором курсе. Драко подумал, что такое ничтожество забыть сложно, но промолчал, видя, как открыла рот, уже собираясь высказаться, но, запнувшись на «наверное…», замялась. Он хотел вскочить на ноги, хлопнуть о стол руками и процедить нетерпеливое «Хватить тянуть!», но предчувствовал, что слова волшебницы ему не понравятся, а потому всеми силами унял растущее в душе беспокойство, не позволяя взять нетерпеливости верх. — Он стёр себе память, когда пытался наложить заклятие на Гарри и Рона. В Святого Мунго ему не смогли восстановить даже часть воспоминаний, со временем вернули только навыки: писать, читать… даже магию освоить на прежнем — далеко не самом высоком уровне — он не смог.       Чистокровный долго обдумывал слова Гермионы: о судьбе бывшего профессора он не знал, да и она его не волновала, но подобный пример не воодушевлял совсем. — Когда я говорила с профессором Флитвиком — перед тем, как использовать чары на родителях — он сказал, что я не должна стирать им память. Изменённые воспоминания я преобразить обратно смогу, но попытка вернуть уничтоженные… — Гермиона наконец замерла на месте, обращая к Драко сожалеющий взгляд, но он, сделав вид, что не заметил, промолчал. —…сведёт с ума. Драко, тебя не помнят родители? — Нет, — резко взёрнув подбородок, бросил Малфой. Жалости он видеть не желал, и кое-как сдержав едкое «избавь меня от этого», продолжил более равнодушно, почти безразлично. — Они не помнят, как их освободили.       Лицо Гермионы просветлело. Она вздохнула с явным облегчением, хоть и попыталась это скрыть, повернулась спиной к бывшему слизеринцу, закрыла лицо руками и тихо засмеялась — расставание с родными далось ей тяжело — чистокровный видел, и он был по-своему благодарен, что она так печётся о нём.       Снова на мгновение растянув губы в счастливой улыбке, Грейнжер обернулась: — Я попробую узнать, почему их освободили. Не думаю, что это что-то важное, но если тебя беспокоит, — получив согласный кивок в ответ, она продолжила. — Но не пытайся вернуть им память сам. По крайней мере, пока мы не узнаем точно, что это безопасно. — Грейнджер, скажи мне, кто вообще в здравом уме решит это сделать, зная, что в результате его родители станут чокнутыми?       Девушка в ответ просияла, слегка взбодрённая его ироничным, пусть отчасти и горьким тоном: — Я рада, что не ты.       Тянулись недели. Выйти на связь с владельцем аптеки не получалось: Браш недовольно скрещивала руки на груди, вздёргивала в удивлении брови и каждый раз неизменно равнодушно отвечала «мистер Флимонт очень занят, свяжется с вами позже», после чего, не желая уделить Малфою и минуты внимания, выставляла его за порог.       Отец по прежнему просиживал вечера в кабинете — Малфой-младший даже предполагал, что тот специально его избегает, мама потихоньку приходила в себя — привыкала к Драко, к вернувшемуся ей положению хозяйки (даже успела найти ещё одну домашнюю эльфийку, слишком ухоженную на взгляд Драко для безработной), и мэнор наполнялся прежней жизнью, а вместе с тем уютом и теплом, от которых бывший слизеринец успел порядком отвыкнуть.       Гойл с Драко не говорил, да и последний крайне редко бывал в Министерстве: своей шуткой над Смитом он смог добиться проведения некоторых экспертиз, благодаря чему узнал важные подробности: например, что раны Роули нанёс оборотень, причём клеймённый проклятием совсем недавно, но на запрос в отделе регулирования магических популяций и контроля над ними только разводили руками — никаких новых случаев обращения с две тысячи второго года не числилось. Зыбкая ниточка оборвалась так же стремительно, как появилась. Тогда Малфой решил капнуть с другой стороны, взяв на заметку аптеки, продающие волчье зелье не зарегистрировано — без уведомления Министерства магии о клиентах, но, разумеется, никто из ликантропов делиться информацией добровольно не желал, а использовать незаконные методы, пусть и против оборотней Драко не хотелось — в слишком схожем положении они были. Этот вариант думал чистокровный, сможет подождать, пока не останется иного выхода.       Наверное, расследование Драко бы так и закончилось, если бы не провал бывшего слизеринца, обернувшийся великой удачей. — Малфой! — злобный крик разнёсся по всему четвёртому уровню, заставляя выглянуть любопытствующих магов из душных кабинетов. Драко остановился, оборачиваясь в сторону раздражителя и довольно отметил, как Смит, гневно раздувая ноздри, мчался по коридору, как уже за десять метров указал на него рукой — использовать чары против других волшебников без веских причин было строго запрещено всем — и снова подал голос, явно не смущаясь обращённого внимания к устроенному им «цирковому представлению». — Это ты сделал, я уверен! Ублюдок, я знаю, что подставил меня ты!       Захария остановился в паре метров от чистокровного: он дернулся к бывшему слизеринцу, явно намереваясь пару раз приложить ухмыляющегося Малфоя о стену, но тот обнажил палочку — самозащита в Министерстве даже бывшими Пожирателями допускалась. — Не знаю как ты это сделал, но я докажу! — И что, скажи на милость, я натворил на этот раз? — Драко не прятал снисходительной ухмылки, он не наставил палочку на Смита, но крепко сжимал её в руке, готовясь в любую секунду отразить нападение. — Кроме того, что расследовал дело, которое мне поручили. — Рано зубоскалишь, — процедил Смит. — Я две недели потратил на Роули, и что в результате? Родственник Пожирателя? Скажешь, ты этого не знал?       Малфой был уверен, что хорошо сыграл удивление: в привычной манере он изогнул правую бровь, склонил голову на плечо, делая вид, что не понимает, к чему в принципе ведёт Захария, и в завершение бросил полное сомнения: «Разве в его деле это написано?».       Его реакция возымела эффект. Волшебники и волшебницы, с интересом наблюдавшие за разыгравшимся конфликтом, выжидающе уставились на Смита, лицо которого покраснело словно жерло соплохвоста перед выхлопом огня. Он взревел, как раненный зверь, и лишь палочка в руке Малфоя остановила его от того, чтобы броситься вперёд. — Рано радуешься, я докажу, что это был ты, ублюдок! Ты вылетишь отсюда завтра же! Клянусь! — Смит ткнул пальцем в грудь Малфою, и помчался прочь, а Драко так и не шелохнулся. Что же, вот он и вырыл себе могилу. Не удивительно.       Наверное, чистокровный должен был ощутить беспокойство или растерянность — вот он собственноручно рушил то, к чему шёл долгие шесть лет, но небывалое воодушевление, даже ликование переполняли его душу настолько, что он лишь пожал плечами и саркастично бросил вслед уже скрывшемуся из виду Захарии: «Как страшно». После очередной проверки реестра оборотней, которая, конечно же, не принесла результата, чистокровный собирался отправиться домой, когда в атриуме на него налетел невысокий юноша. Мальчишка растерянно извинился на злобное «куда прёшь?» и бросился собирать рассыпавшиеся по полу бумаги.       Дементор с ним, с недовольством подумал Драко, за своими мыслями о предстоящем увольнении он и вправду мог словить ворон, не стоило винить во всём парнишку — уже завтра он сам станет нежелательным гостем в Министерстве, так почему бы хотя бы остаток дня не воздержаться от конфликта?       Невысокий, щуплый, с ужасными круглыми очками — нарушитель спокойствия так походил на молодого Поттера, что Малфой даже засомневался, а не национальный ли герой перед ним, принявший зелье молодости? Но слишком жеманные, скованные движения мальчишки однозначно дали понять — не он, и Драко не был уверен, принесло это знание ему облегчение или, наоборот, горечь — стычка, какие извечно происходили в школе, помогла бы ему отвлечься. По крайней мере, в них он мог быть тем, кем являлся без должностей и статусов — высокомерным засранцем с отличным вкусом на вещи. — Вы же мистер Малфой? — чёрные глаза парнишки заинтересованно сверкнули под круглыми линзами, и, не дождавшись ответа, он радостно защебетал. — Вы здорово поставили сегодня на место мистера Смита. Он давно уже задушил наш отдел своими требованиями, вы не представляете, как было приятно видеть его таким побеждённым! Прекрасно представляю, самодовольно подумал Малфой, но лишь кивнул и вслух пренебрежительно обронил и «мне пора», однако снова был остановлен дотошным юнцом. — Я слышал, что вы ищете аптеки, — совсем тихо прошептал он, и Малфой, нахмурившись, обернулся. — Многие знают о них, но и в родных или друзьях у большинства из нашего отдела есть оборотни. Вы же не думаете, что они стали бы делиться секретом? Драко оглянулся по сторонам. До конца рабочего дня оставалось четыре часа — обед только-только прошёл, и атриум опустел, оставив незнакомого мальчишку и Драко наедине. — Кто ты? — О, простите, сэр. Персиваль Монтгомери, отдел регулирования магических популяций и контроля над ними, — парнишка поспешно достал удостоверение из внутреннего кармана, показывая перепачканную грязью помятую карточку, отчего Малфой поморщился, но Монтгомери, казалось, этого совсем не заметил. — Я могу помочь вам. Показать одну аптеку — их число недавно резко сократили, ужесточили закон о регистрации индивидуальной деятельности, но пара осталась. Если хотите. Мальчишка говорил так живо, что Драко не успевал понимать все его слова: половину угадывал по смыслу.       Монтгомери выудил бумажку с ручкой — магловской ручкой, что очень удивило Малфоя — и быстро черкнул адрес, а затем, всучив клочок Драко, ретировался. Чистокровный внимательно следил за удаляющейся фигурой, настороженно оглядывающейся по сторонам, а после — когда она совсем скрылась в лифте — обратил внимание на бумагу, всё ещё плотно сжатую в ладони. Католическая церковь. Пересечение верхней и Норфолк-авеню. 21:00.       Драко оказался на месте ещё в семь часов. Он, воспользовавшись делиллюминационными чарами, притаился на углу, через дорогу от места встречи.       Громадина церкви в царившей мгле ничуть не выделялась на фоне однообразных построек. И всё же она стояла поодаль, точно изгнанник, чёрным провалом витражной розы взирая на немногочисленных прохожих, которые неизменно ощущали ужас и тоску. Скелеты молодых деревьев вырывались из земли в тусклом свете фоноря больше напоминая высушенные руки.       Малфой поёжился — странное место для встречи, и тем более — для магической аптеки.       Драко никогда не слышал, чтобы оборотни организовывали пункты помощи друг другу, да и глупо им было выбирать для убежища место, столь близкое и незащищённое от маглов — пусть волчье зелье и позволяло себя контролировать, но опасность сорваться была всё равно слишком велика.       Непредусмотрительно.       Пусть в меньшей степени, но беспокоило так же и то, что после ссоры с Гойлом, Драко остался без прикрытия. Конечно, было маловероятно, что человек из Министерства мог оказаться подставным лицом, но отдаленность места встречи не внушала доверия. Впрочем, когда часы пробили девять., а Монтгомери так и не объявился, чистокровный, подгоняемый любопытством, решил осмотреться.       В царившем мраке прятаться было куда проще, нежели при свете дня, и всё же, уничтожив цепь, на которой висел замок, — Малфой проверил церковь на наличие живых существ и, заметив единственный живой объект двинулся по главному нефу, настороженно держа палочку перед собой. В помещении не горели свечи, а эхо шагов и собственное дыхание отражались от стен так явно, что Драко казалось — кто-то идёт за ним по пятам.       Непроницаемая тьма давила: чистокровный замер, оглядываясь по сторонам — снова наступившая тишина говорила об одном — ему кажется, но сотни незримых глаз смотрели прямиков в душу, и бывший слизеринец едва сумел подавить страх, чтобы не послать всё к чертям и вернуться на улицу — пусть открытую, пусть столь же незнакомую, но всё же более безопасную улицу.       Громкий щелчок, и Драко резко развернулся вправо. Дверь, ведущая в придел отворилась.       Малфой двигался ещё медленнее и тише, чем раньше, теперь он замирал каждый шаг, задерживая дыхание.       На алтаре белела небольшая карточка, и чистокровный, уже не мешкая, оказался рядом с пьедесталом. Он не коснулся находки, но белый прямоугольник — точно такой же, как тот, что Малфой нашёл в доме Роули. Без ожога, но с ровным кругом с правой стороны. Драко прошептал заклинание, но чар оно, как и раньше, не обнаружило. Нерешительно протянув руку к карточке, бывший слизерине замер на секунду, а после — судорожно выдохнув — решительно схватил находку. В этот момент прозвонил колокол. Звук оглушил Малфоя, и он запоздало зажал уши. — Что за…? — чистокровный, напряжённый, точно струна, готов был рассмеяться, но гулко раздавшееся за спиной рычание заставило его обернуться. Жёлтые глаза светились в темноте светились точно две маленьких луны — они внимательно смотрели в темноту — прямиком на Драко.       Оборотень, с ухнувшим сердцем подумал Малфой, тут же пытаясь трансгрессировать, но тело даже не дёрнулось. Чёрт!       Чистокровный вскинул палочку, и оборотень, явно ощутив угрозу, злобно оскалился, издавая утробный, нечеловеческий рык — он не стал дожидаться атаки волшебника — молнией ринулся вперёд, и всё, что успел сделать маг — отскочить в сторону, бросив неаккуратное «Бомбардо!». Заклинание угодило в стену, совсем рядом со зверем, и Драко, воспользовавшись выигранным временем — бросился прочь. Он замешкался перед перед хором — из темноты перед самым выходом за ним внимательно следила пара голодных глаз.       Малфой обернулся. Первый оборотень уже выбирался из-под завалов, а второй с терпеливостью хищника крался к жертве.   — Остолбеней! — мелькнула красная вспышка, но зверь увернулся, схватил скамью и резво запустил её в испуганного волшебника, который во тьме смог разглядеть ей очертания в последний момент.       Драко отлетел к стене, спиной натыкаясь на ледяной камень и подавился воздухом от пронзившей рёбра боли. Чистокровный выполз из-под придавившей его скамьи и, разинув рот, едва сдержал болезненный стон — грудь разрывала резь, и Малфой, собрав все силы, опираясь на стену, поднялся на ноги.       Рычание заставляло сердце трепыхаться от страха — умирать не хотелось, но справиться с двумя оборотнями он точно был не в силах.       Липкий страх сковывал тело. Малфой судорожно сжимал палочку последнюю надежду, не способную его защитить.       «Прочь, прочь!» — слова не вырывались из горла, растворяясь во мраке сдавленными всхлипами. Чистокровный пятился по стене, но с обеих сторон давило утробное рычание. — «Хотел же сдохнуть». Обречённость заставила Драко улыбнулся, и тот выпрямился из последних сил. Лучше так. Действительно. — Экспульсо, — смутно знакомый голос прозвучал оглушительно, и один из оборотней взвыл. Второй, тут же обернувшись, бросился во тьму, но новая вспышка света настигла и его.       Драко, воспользовавшись ситуацией, двинулся вдоль стены, сдавив саднящей рукой грудь — так было легче дышать. Собственное хриплое дыхание мешало сосредоточиться на посторонних звуках, и бывший слизеринец замер у самого входа — бросать собственного спасителя, пусть тот и в разы сильнее его не хотелось.       Но в церкви было абсолютно тихо. Ни утробного рычания, ни криков, ни шагов. Драко на миг даже засомневался в происходящем, но при очередном вдохе жалобно заскулил.       Больно. Не показалось. — Драко! — как только чистокровный оказался на улице, к нему подскочил, вывалившийся следом из здания взволнованный Гойл. Он с ног до головы осмотрел друга и вымученно улыбнулся. — И какой чёрт тебя занёс сюда? Так и думал, что ничем хорошим твои вылазки не кончатся. — Спасибо за помощь, — хрипло бросил Малфой, усевшись прямо на ступени — стоять уже не было сил. — Куда ты дел оборотней? — Оборотней? — испуганно проговорил Грегори, отчего его голос прозвучал выше, чем обычно. — Здесь были оборотни?       Малфой не ответил. Он обернулся и ему померещилась пара горящих жёлтых глаз, спустя долю секунды, растворившаяся в темноте. — Если не ты мне помог, то кто?