Точный просчёт

      Было удушающе жарко.       В горле пересохло. От едкого травяного смрада выворачивало наружу. В гнетущей тишине палаты Драко казалось, что он видел в темноте, как натягивалась на груди его кожа, плотно облегая почти восстановившиеся кости; слышал, как хрустят собственные рёбра, извиваясь огненными змеями; с трудом различал собственный крик, утонувший в безмолвии палаты, и запоздалый надрывный хрип — задушенный стон, которого, надеялся Малфой, никто не услышал.       Зрение ещё слишком расфокусированное, но выцепить во мраке пару горящих огнём лавовых глаз до ужаса просто. Они вглядывались слишком остро, голодно в самую душу. Злобно и загнанно.       Утробное рычание нарастало. Нарастало, как когда-то мерзко шипящий голос Волан-де-Морта перед тем, как дать очередной, обязывающий к смерти, приказ. — Попробуй, — голос надрывный, слишком звонкий в звенящей тишине, но Малфой всё равно улыбнулся горящим во мраке глазам. — Я сам с удовольствием перегрызу тебе горло.       Зверю его не достать. Пока не достать.       И всё же, как только усталость брала своё, и сознание Малфоя на мгновение — ужасно долгое и мучительное — отключалось, он снова оказывался в церкви. Подбирал белую карточку, бросал заклинание, сумев спастись от одного из чудовищ с горящими глазами, но непременно попадал в ловушку второго. Здесь то и кончалась реальность. На помощь не приходил никто.       Бывший слизеринец из последних сил вскидывал палочку, но произнести заклинания не успевал: зверь с наслаждением впивался острыми зубами в предплечье, перекусывая кость как соломинку, а затем скалился, довольно обнажив окровавленную пасть, сыто хрипел и прижимался к земле, готовясь к новому броску, пока Драко смеялся, срываясь на болезненные ноты, загнанно сжавшись на каменных плитах, обязанных стать могильными.       Его столько раз приговаривали к смерти, что давно следовало привыкнуть, но свыкаться с приевшимся приговором Драко начал только теперь — почему-то жить по прихоти других теперь уже было невыносимо. Умереть — пусть так. Он умрёт. И новый приступ смеха чистокровного заглушил рычание зверя.       Готов ли Драко сложить голову ради персональной истины? В этот раз готов. Но смерть не пришла: звери бросились назад во тьму — на незнакомца, чей голос казался Малфою до привычного раздражающим, и всё же вспомнить его никак не удавалось.       Сон больше не шёл, да и бывший слизеринец не горел желанием в очередной раз столкнуться с итак измотавшим его кошмаром. Он, не дожидаясь утреннего осмотра колдомедиков, переоделся в наспех очищенную магией одежду и покинул больницу.       На улице было темно — едва перевалило за пять часов, когда Драко оказался на улице. Прохладный воздух согнал остаток ночного ужаса, — отчего-то казалось, что навсегда — и Малфой впервые за долгое время вздохнул полной грудью. Без нависающих обязанностей, беспокойств и страхов.       Больно не было, — рёбра зажили окончательно — лишь тяжесть, сдавившая лёгкие, отдавалась неприятным покалыванием в груди, но она не шла ни в какой сравнение с облегчением, когда чистокровный в полной мере осознал, что жив. Умереть он готов, но всё же попробует задержаться здесь, если получится.       Но надолго ли?       Теперь Драко сулил Визегамот.       И если ещё вчера днём Смит мог добиться увольнения Малфоя только посредством своих догадок и нудливых жалоб, — а ровно так и вышло бы, если назойливый петух обратился к Лоусон, которую Малфой-младший своим ослиным упорством успел замучить в первый год заключения семьи — то теперь, после открытой стычки с оборотнями, свидетелями которой запросто могли стать маглы, и противоправном расследовании убийства родственника Пожирателя (который приравнивался к последователю Тёмного лорда) Роули — по новым законам Министерства Драко надлежало немедленно снять с должности, запретить навсегда работать в Министерстве (даже протирателем кубков в зале трофеев при отделе по магическому спорту) и предать суду полного совета магов в присутствии Министра.       Малфой ничего не имел против Бруствера лично, но его попытки уладить споры между магами дипломатическими методами имели существенный недостаток. Против зацикленных на войне магов они были бесполезны. Совсем. Чистокровный понимал их радикализм — в памяти судьей Визегамота до сих пор слишком свежи были воспоминания о тысячах жертв, о разрушенных домах, отмеченных меткой, и если для предотвращения подобного было необходимо всего лишь казнить паршивую овцу, то приговор очевиден.       Но только вот никакого возвращения не планировалось. Ни Драко, ни другими оставшимися в живых Пожирателями, ощутившими на себе в полной мере безумства их хозяина. Конечно, при Министерстве было плохо. Но, по крайней мере, больше не приходилось ощущать ежесекундно угрозу смерти. По крайней мере, живя в рамках закона. Слишком болезненного и ограничивающего, но закона. — Я знал, Малфой, что вы идиот, но не думал, что настолько лишенный мозга.       Драко огляделся. Он и не заметил, как оказался рядом с уже слишком знакомой аптекой. Впрочем, это было неудивительно. «Эликсиры Морганы» удобно расположились всего в трёх домах от Святого Мунго, что значительно прибавляло им в клиентуре, а за счёт невысоких цен на лекарственные зелья — почти неприлично невысоких, как успел заметить чистокровный — получить покровительство и руководства больницы.       Флимонт стоял в дверях аптеки, привалившись плечом к дверному косяку и сложив руки на груди. Его голос звучал презрительно, почти агрессивно, но отчего-то Малфою не верилось, что маг действительно на него злиться. Что-то было настолько неправдоподобным в образе мужчины, отчего Драко даже не сразу нашёлся, что ответить. — Явно умнее вас. Под меня не роет Министерство. — Конечно, — и снова: искусственная снисходительная улыбка. Не чрезмерно широкая, не показная, но отчего-то кукольная. — Вам оно уже вырыло могилу.       Теперь сам Драко не сдержал одобрительной ухмылки. Правда, не вымученной, как у Флимонта, а довольной, точно участи, которая его ждала стоило завидовать. — Но про ум — это вряд ли. Пробраться в убежище оборотней в полнолуние — для этого надо иметь много храбрости. И мало мозгов. Проходите, Малфой. Вас всё равно не вызовут в Министерство раньше его открытия. А пока хотя бы успеете смириться со своей участью.       Драко не торопился воспользоваться предложением. Он не испытывал страха, но доверять Флимонту сразу отчего-то не мог. Впрочем, не доверять тому, кто уже имел возможность тебя убить, но, вместо этого, предупреждал — было глупо, когда буквально несколько часов назад чистокровный сам добровольно доверился Монтгомери, которого и видел впервые, и встретил слишком уж кстати, в результате чуть не оказавшись в пасти у зверей.       Но странность ситуации сводилась не к трудному выбору между доверием и подставой, а к осведомлённости слишком уж кстати появляющегося аптекаря — едва ли кто-нибудь мог так быстро узнать о стычке Драко с оборотнями. Министерство трепаться бы не стало — слишком пеклось о своей репутации несломимых мудрецов, а Гойл и подавно. — Вы мне помогли вчера.       Неожиданная догадка пришла спонтанно. Но как только Драко озвучил собственные мысли, тут же в них засомневался. Голос, который Малфой слышал вчера в церкви — резкий, глубокий, живой — совсем не походил на монотонную речь Флимонта. — Заходите, — без нажима повторил мужчина, но его ярко-синие глаза блеснули усталостью и сожалением.       Входная дверь закрылась за Драко, и тот оглядел аптеку, которая в свете искусственного освещения выглядела совсем иначе: меньше, пустыней. Уязвимее.       Утверждение так и осталось без ответа, однако Малфою было необходимо услышать то, ради чего он совсем потерял голову. Чистокровный хотел получить правду, и неважно, какой ценой предстояло её раскрыть, но Флимонт молчал. Мужчина изучал полки с зельями, не глядя на Малфоя. Перебирал пузырьки, изредка взмахивая рукой, и всевозможные виды зелий — Драко смог узнать только бодроперцовое и рябиновый эликсир — взмывали в воздух, меняясь местами и принимая ещё более хаотичный порядок, чем раньше. — Как вы вчера меня нашли? — С чего вы решили, что помогал я? Может, всё как раз наоборот? — Флимонт резко развернулся, и зелья, подобно щупальцам водяного чёрта угрожающе замерли над головой. Неторопливо маг крался к чистокровному. Сощуренные глаза пристально следили за каждым действием бывшего слизеринца, но наиграно звериные повадки мага — Драко не пугали. Он отвечал таким же острым взглядом, дивясь безосновательной уверенности в собственной правоте. — Я подослал к вам Монтгомери, — или сам обратился им — назначил место встречи, где обычно пережидали ночи оборотни и, полагаясь на ваше любопытство, почти исполнил план, только мне помешали. Скажем, Грегори Гойл.       Звучало вполне правдоподобно, если опустить искреннее удивление друга вчера вечером при упоминании Драко о зверях. Но всё же — откуда Флимонт мог знать такие подробности? Если в церкви действительно был он, то видеть Грега аптекарь мог, но что до министерского юнца? В атриуме не было ни души, а идея с круглосуточной слежкой выглядела слишком уж дико и сложно, чтобы чистокровный мог в неё поверить. И всё же, даже она казалась более правдоподобной, чем искусственная угроза Флимонта. — Тогда вы упустили прекрасную возможность. В доме Роули. Флимонт замер в полуметре от Драко. То ли мужчине надоело спорить, то ли он заочно решил признать поражение, но возражений не последовало. Владелец аптеки тяжело вздохнул, пожимая плечами, и Драко наконец понял, почему все действия Флимонта казались ему такими ненатуральными.       Его глаза ничего не отражали. Когда тот злился, улыбался или отчитывал его — взгляд не менялся. Одинаково холодный и пустой, точно у мертвеца. — Но она появилась и теперь.       Драко не отвел взгляда от бесстрастных глаз в этот раз смотрящих прямо на него. Не пытающихся изучать, не вглядывающихся в душу или суть, а упорно удерживающих фокус на оболочке, точно Флимонт видел лишь этот момент — без мыслей и сравнений. Словно за его образом не было ни разума, ни души.       Аптекарь поднял руку, указывая на Малфоя, точно удерживл палочку. — Сектумсемпра.       Драко задохнулся. Его грудь обожгло огнём, — заныли старые, давно зажившие шрамы, пронзая и мысли приглушенными воспоминаниями — и Малфой невольно понурил плечи, сжимаясь от невидимого удара.       Флимонт смотрел всё так же холодно, но чистокровному показалось, что в ярко-синем стекле отразилось сожаление. Настоящее. Живое. Не вымученное. Болезненно виноватая, не озвученная повинность.       Но уже в следующий миг морок исчез. — Против взбесившегося оборотня действует куда лучше простейших взрывающих чар. Может убить, но когда речь идёт о сохранении собственной жизни выбор сделать просто. — Малфой молчал. Он не понимал, что из этой странной беседы пытался выудить Флимонт, начиная с угроз и доходя до почти до противности заботливых наставлений, однако с каждым новым действием аптекаря лишь ещё больше терялся. Вот и сейчас, когда тот протянул бледно-голубое зелье в прозрачной колбе, бывший слизеринец смущённо на неё уставился, затем обращая взгляд на мага и выразительно поднимая правую бровь. — Животворящий эликсир. Поможет быстрее восстановить силы. А теперь вам пора. Стоит переодеться перед встречей с начальством. Всего хорошего.       Драко сжимал в руках конусовидную колбу. Острые грани неприятно впивались в тонкую кожу, но он лишь сильнее стиснул пузырёк. — И это всё?       Последнее слово вышло слишком резким, даже грубым. Малфой сам вздрогнул, точно от пощёчины, но только разозлился сильнее от пренебрежительности Флимонта, который уже вернулся к полкам с зельями.       Звон стекла невероятно раздражал: аптекарь не собирался продолжать разговор, и слизеринец, поджав губы, развернулся к выходу.       Не нужна ничья помощь. Он справится сам даже если его уволят. Даже если ещё сотни раз придётся поставить свою жизнь под угрозу — относиться к себе как к человеку десятого порядка он не позволит! Чёрта с два! Не позволит!       Драко сжал кулаки.       Вот именно. Как бы не так.       Чистокровный снова обернулся к Флимонту лицом, за пару шагов оказался рядом и — когда маг не обернулся — дёрнул его за плечо, заставляя взглянуть себе в лицо.       Синие стёкла глаз глядели мёртво, но Малфой не мог отделаться от мысли, что мужчина над ним только смеётся. Даже это «всего доброго» звучало снисходительно, больше схоже с проклятием, чем пожеланием спокойной жизни. — Вчера меня чуть не убили. Сегодня — лишат работы и наверняка возьмут под надзор родителей, и животворящий эликсир — это всё? — Драко было едко от собственных слов, но останавливаться он не желал. Сделать бы побольнее, задеть за душу и вывернуть наизнанку, лишь бы эта искуственность слетела с лица. Сдёрнуть маску, но сколько бы Малфой не пытался нащупать края — не выходило. — Я хотя бы заставил Министерство работать, а всё, что делал ты — отсиживался в углу! Взял на работу Пожирателей, лишь бы они приносили доход, а убьют кого или посадят — плевать! Найдётся ещё целая куча, готовая работать задаром!       В висках стучало от напряжения, но Драко лишь продолжал сжимать края ворота куртки Флимонта. Он встряхнул мага, как шелудивого ребёнка, хоть сделать это было сложно — аптекарь значительно превосходил аристократа по росту. Затем — снова и снова, и снова, но мужчина не повёл и бровью, отчего Малфой не сдержал злобного оскала. Он отпихнул от себя Флимонта, тут же врезавшегося спиной в полки с зельями, и бросился прочь — куда угодно, лишь бы подальше, но входная дверь, лишь отворившись, захлопнулась в тот же миг.       Чистокровный не обернулся. Он бросил косой взгляд на собственные руки и с удивлением и досадой заметил, как сильно они дрожат. Всё тело сотрясалось от неконтролируемой ярости, и Драко, поджав губы, попытался сосчитать до десяти. Но глупый совет Забини для сдерживания гнева не работал — лишь распалял, и бывший слизеринец обернулся к магу, открывая рот, но слова застряли в горле.       Флимонт всё также стоял у стены: над полом — в паре дюймах — зависли десятки сваленных с полок пузырьков, но ни один разбит не был.       Внимание Драко было приковано к маленькой белой карточке в руках мага, на которую тот смотрел с неявным сожалением. И первые за всё время, но настоящие эмоции, проявившиеся на лице Флимонта, заставили Малфоя остыть. Он потянулся к внутреннему карману мантии, откуда достал точно такую же карточку, найденную в доме Роули. — Проявись. Драко опустил взгляд, ощутив, как бумага в его руках накаляется. «MMI: Ч-ж, Ч-г, А». Неаккуратные буквы были нацарапаны на картонке косыми строчками, но обозначения Малфою были незнакомы. — Проклинать меня или Министерство вслух более эффективно, чем писать шифры на бумаге, — неумелая острота вырвалась у Драко прежде, чем он успел подумать, но заметив, как Флимонт снисходительно улыбнулся, — пусть и как прежде, искусственно — расслабился и сам. — Обычно так мы записываем названия зелий и ингредиенты, требующиеся для них. Первые три буквы обозначают воздействие, эффективность и сложность изготовления. Так проще работать (Драко на этих словах непонимающе нахмурился). Чтобы Министерство не могло понять, что речь идет о приготовлении зелий пришлось выработать свою классификацию. Буквами обозначается ингредиент. Эта запись появилась в ночь, когда убили Кристофера. — И что в этом удивительного? Если эта система ваша, что здесь может быть не так? — Именно этого я понять и не могу, — Флимонт не отводил взгляда от карточки, словно надеялся, что бумага сжалится над ним и выдаст подсказку. — Обычно сигнальные карты мы используем для другого. — Маг провёл пальцем по бумажке, и буквы исчезли на той, что держал в руках Малфой, но новые тут же заняли их место, складываясь в более понятное слово, — «Помощь» — которое исчезло почти сразу, как Драко его прочёл. — Он не мог её попросить. Если оборотень был с ним. — Её не обязательно брать в руки, не обязательно говорить послание вслух. Раньше со мной связывались через них только, чтобы предупредить об ищейках Министерства. — Но нападения.? — Ни одного, поэтому не думаю, что это были конкуренты, — при этих словах Флимонт отчего-то улыбнулся, хотя Драко разделить его веселья не смог. — Но напал кто-то, кто был знаком с нашей системой шифровок. Скорее всего оборотень узнал состав, поэтому и разозлился, поэтому не пытался себя контролировать и убил Кристофера. Посчитал, что он доложит в Министерство. Всего лишь купи в аптеке однажды клык чизпурфла, шляпки чешуйчатки бугорской, аконит — и за тобой уже следят. — И что это за зелье?       Малфой был уверен, что подобное в школе они не изучали.       Зелья давались Драко легко, и он даже думал стать зельеваром, если бы не глупый закон. Хотя если из-за этой смеси вносили фамилию в регистр Министерства — ответ вполне очевиден.       Флимонт взмахнул рукой, и зелья наконец взметнулись обратно на полки. Мужчина, устало закрыв глаза, просипел внезапно севшим голосом: — Волчий эликсир.       Драко появился дома всего на пару минут — сменить мантию. Он уже успел заготовить объяснения для родителей и обещания продолжить разговор позже, как только он вернётся, но мать не задавала лишних вопросов. Она вежливо поинтересовалась о делах сына, пожелала хорошего дня, а после, клюнув в щёку, попросила скорее вернуться домой, чтобы они вместе ещё раз навестили Гойлов. За это самое «ещё раз» наверняка следовало благодарить Грегори. И чистокровный в самом деле был признателен другу, как никогда.       Малфой появился в офисе вовремя. Гойл, Финниган, даже, пропадавший в командировке в Америке на протяжении последних двух недель, Гулд был здесь. Слишком много чести для увольнения, подумал Драко, довольно хмыкая проявленным к нему почтением.       Бывший слизеринец, остановившись у своего стола, повернулся к Гойлу, — хотел поблагодарить — но бумажный самолётик влетел в кабинет, привлекая к себе слишком пристальное внимание.       Всего лишь записка? Это было слишком скромным обращением к человеку, которого запросто могли определить в Азкабан, но в любом случае куда приятнее, чем громовещатель или карающее письмо, заключающее получателя на пергамент и отправляющее прямиком в кабинет Гампа, чтобы арестант не решил вдруг сбежать. — Это так теперь вызывают преступников?       Драко не сомневался, что вся группа по обеспечению магического правопорядка давно в курсе произошедших ночью событий. Как только Грег доставил его в больницу, — а избежать этого было невозможно при всём желании — колдомедик из Мунго сообщил о поступившем пожирателе в Министерство, и вот уже через полчаса Гойл сидел в душной каморке пять на пять напротив Смита или, вероятнее, самого Гампа, под сывороткой и рассказывал о произошедшем во всех известных ему деталях.       Малфой бросил колкий взгляд на к Финнигана, издавшего нервный смешок, точно на новый год родители прислали ему не обещанный Метеор-9, а сплетённую собственоручно магловскую метлу. — Ты прав, Симус, мало почестей. — Драко говорил предельно серьёзно, даже не обратив внимание, как исказилось злобой лицо волшебника, когда его назвал по имени Пожиратель. — Может, ты проявишь должное уважение? Развесишь эмблемы слизерина, окропишь пол кровью Смита, подаришь его голову на худой конец? — Может, мне подарить ему — твою? — Хватит! — слишком громко, непривычно отрывисто и грозно для Грега. Малфой и Финниган обернулись к нему одновременно, и только Гулд оставался таким же безучастным. — Драко расследовал дело Роули, который не был Пожирателем, если ты не знаешь. —Если ты считаешь, что это должно избавить его от наказания, то сильно ошибаешься! Малфой действовал незаконно! — Потому что Министерство считает, что все Пожиратели заслужили смерти. Безоговорочно, — Гулд даже не обратил внимание на обращённые к нему, полные удивления — Гойла и Финнигана — и недоверия — Малфоя — взгляды. Он перевернул страницу Пророка, пряча маслянистые седые волосы и чёрные въедливые глаза. — Заслужили, как и их родственники, и многие волшебники с этим согласны. Драко переглянулся с Грегори, который так выразительно пялился на пожилого мага, словно видел его впервые.       Гулд был человеком старой закалки. Когда настали времена Волан-де-Морта, он вместе с остальными мракоборцами, не желающими подчиняться новым режимам, ушли в подполье. Они устраивали засады для безнаказанно разгуливающих Пожирателей, защищали тех, кто не мог себя спасти и, конечно, гибли. Гулд был из тех, кто поддерживал решительную борьбу, — за это Драко опасался его больше остальных, хоть и уважал. — Я слышал, мистер Финниган, что дядю вашей жены подозревали в пособничестве Пожирателям смерти. Как думаете, станет ли Министерство помогать ей, если возникнет такая необходимость? Симус присмирел. Его губы сжались в тонкую нить, а взгляд — горящий, смелый — наполнила нерешительность. — Это враньё! — с отчаянным упорством возразил Финниган, но голос его выдал. — Никто из её семьи не имел дела с Пожирателями! — Тогда донеси и на Гойла. За клевету. И на меня — за угрозы. Мы же Пожиратели — тебе поверят, — Драко пожал плечами, явно невпечатлённый ни собственным советом, ни оправданием Симуса. — Но когда Министерство начнёт охотиться и на вас — я посмотрю, как ты заговоришь. До встречи в Азкабане, малыш Финни. Малфой немедля схватил служебную записку и покинул офис, откуда до него уверенным эхом донёсся вопрос Гулда: «Стали бы бездействовать вы, мистер..?».       Длинные коридоры Министерства второго уровня совсем не походили на бесконечные лабиринты Азкабана, но Драко чувствовал, как мраморные стены давили на него, нависали несокрушимыми громадинами, вынуждая склонить голову и послушно понурить плечи вызванных на «казнь» обречённых.       Но Малфой больше не желал подчиняться. Величаво подняв голову, с непроницаемой уверенностью в серых глазах и самодовольной, почти ехидной улыбкой он шёл навстречу судьбе, зная, что больше мириться с этой глумливой стервой не станет. Не в этой жизни. И эта уверенность позволяла чувствовать себя гораздо лучше: не брошенным на растерзание акромантулам пленником, а неопытным, но всё же своевольным василиском.       Драко лишь раз успел коснуться костяшками двери, как она тут же отворилась. — Мистер Малфой, — Томас Гамп поднял спокойный взгляд бурых глаз от бумаг, лежащих на столе. — Рад знать, что вы настолько пунктуальны. Прошу.       Гамп был невысокого роста, приземистый, слишком худой для человека столь высокого положения, но крайне резкий и решительный. Коричневые маленькие глазки всегда глядели пристально и открыто. Впрочем, фальшивости и лжи Томас не допускал и в словах, и в поступках — он настолько разительно отличался от ядовитого по сущности Министерства, что Паркинсон как-то за глаза назвала его мангустом. Кличка прицепилась, и теперь в мыслях Драко именовал главного начальника только так. К слову, это странное прозвище чистокровному вовсе не казалось обидным. Наоборот, как бы Малфой не презирал честность и беспринципное следование правилам, Гампа он уважал — тот был единственным, кто относился к Пожирателям и их семьям ровно по поступкам. Именно поэтому у Драко была — хоть и призрачная — надежда, что ему удастся отделаться выговором, а не увольнением. Конечно, если Захария не связался с Лоусон, указания которой и обсуждать было не принято. — Полагаю, вы догадываетесь, по какой причине вас вызвали, верно?       Драко молча кивнул. Он не заметил в глазах Гампа осуждения или неприязни, которые тот открыто выражал, стоило ему лишь учуять творившуюся несправедливость, а потому хоть и ощутил накатывающее беспокойство, но смог взять себя в руки. — Мистер Смит доложил о вашем расследовании и сокрытии дела Роули. Вам есть, чем себя оправдать?       Драко знал, что этот вопрос обязательно будет озвучен, и потому готовился к нему ровно с беседы с Флимонтом, однако сейчас все ранее выверенные ответы казались никчёмными и нелепыми. Слишком фантастическими, чтобы они могли вызвать хоть малейшее сомнение о складно сложенной и доведённой до абсурда истории Смита о его проступках. — Вам всё рассказали верно, сэр, — голос Драко не дрожал. Он был настолько спокоен, что и сам Малфой удивился своей безэмоциональности. Впрочем, внутреннюю дрожь удавалось скрывать с трудом: мысли чистокровного не могли задержаться ни на чём конкретном, то и дело перескакивая с возможного наказания на события прошедших дней, и тут же, на ожидающее будущее. — Верно и то, что вы пытались обманом привлечь к вашей вчерашней миссии мистера Смита? — Что.? — Слизеринец подавился собственным вопросом, неверящим взглядом уставившись на внимательно следящего за ним Гампа, точно ожидая, что начальник сейчас засмеётся, хлопнет в ладоши и довольно объявит: «Купился», — но время не стояло на месте, а мангуст продолжал молчать. — Он сказал, что.?       Малфой не ладил со Смитом со школы, и пусть Хогвартс давно был позади, перерасти те детские насмешки было не просто. В представлении бывшего слизеринца Захария не являлся его врагом: мелким вредителем, неприятелем, просто бестолковым флоббер-червём — конечно, но такой ненависти, чтобы обречь другого волшебника на смерть или тюрьму между ними не было.       «А между мной и Поттером разве было?», — с сомнением подумал Драко, но, к своему сожалению тут же ответил вялым согласием. Ненависть была. Причём такая же необоснованная.       Собственные поступки теперь виделись совсем иными. Больными, ненавистными, ужасающими. Если бы он только мог сейчас встретиться с Поттером снова и… А что, собственно, «и…»? Попросить прощения, попытаться поладить и с важным видом благодарить впредь на каждый праздник победы в лицо? Они ведь виделись не раз и не два: больше года снова учились вместе и даже ещё несколько месяцев после работали, боролись за честные суды, но что оттого? Малфой не дошёл даже до скудного «спасибо», так с чего стоит полагать, что у него получилось бы извиниться сейчас?       Значит, судьба? Теперь Смит ответил ему той подлостью, на которую были способны лишь слизеринцы — вполне заслуженно?       В бурых глазах Гампа сверкнуло безмолвное понимание, и он поднял правую руку, призывая Драко, уже бросившего неуверенное «Я…», молчать. — Поэтому в следующий раз не соглашайтесь со всем, не узнав обвинений. Даже если среди судей сидят те, кто по вашему мнению слушать не станет. Всегда есть вероятность, что и среди паршивых овец найдётся человек, которому справедливость дороже. Благо для вас — такой человек нашёлся, — тут Гамп умолк, вперясь внимательным взглядом — всего на миг — в пергамент, который держал руках, а после — снова уставился на Малфоя, уже собиравшегося заговорить. — Нет, это не я.       Драко с сомнением смотрел на волшебника, но тот, проигнорировав немой вопрос, лишь вежливо кивнул, чуть повышая голос: — Мистер Смит, вы вовремя. Я должен сообщить вам и мистеру Малфою результат по рассмотрению вашей жалобы.       Чистокровный обернулся: он не слышал, как Захария отворил дверь, не слышал, как тот широко усмехнулся, но презрение накатило на слизеринца так стремительно, что он с трудом устоял на месте, лишь нахмурившись, с головой выдавая переполняющие его эмоции. — Спасибо, мистер Гамп, — Смит не скрывал ликования в голосе, но сильнее слух резали только слащаво-елейные ноты, от которых Драко так и тянуло блевать, — что расследовали поведение мистера Малфоя так быстро. Мне неприятно доносить на коллег, но он подвергает опасности всех…       Гамп поднял руку, как сделал это несколькими минутами ранее, но теперь в жесте Драко уследил некую нервозность, которую не заметил прежде. — Именно поэтому я снимаю вас с руководства над мистером Малфоем. Теперь он будет единолично заниматься делом Роули.       На мгновение Смит потерял дар речи. Он стоял рядом с Драко, хлопая глазами, точно видел своего начальника впервые. С минуту пытался собраться, но, видимо, так и не найдясь с достойным ответом, лишь обречённо, почти отчаянно выпалил: — Но он Пожиратель — так нельзя!       Лицо Гампа не изменилось. Прежняя решительность светилась в глазах, разве что нервозность в жестах и мимике отчётливо давала понять, что все разъяснения ему неприятны и, более того, опускаться до разжёвывания приказов — которые итак следовало принимать молча — не намерен. — Да, вы правы, у нас принято работать парами, а потому за расследованием мистера Малфоя будет следить заинтересованное лицо. Вам, мистер Смит, больше не стоит беспокоиться о репутации. — Мангуст упорно не желал видеть то, на что указывал ему Захария, и Драко даже восхитился непробиваемой слепоте начальника. Впрочем, его и самого интересовало: почему Пожирателю позволили вести расследование самостоятельно, и чего стоило «заинтересованному лицу» снять с него министерский надзор. — У вас есть возражения, мистер Смит?       Захария побледнел. Драко видел, что тот отчаянно хочет возразить, привести в пример ещё сотни мелких нарушений, — придуманных по большей части — но и сам Смит чувствовал, что ни одно из них не подействует.       Сложенные в замок руки, упертые локтями о стол, пытливый взгляд бурых глаз исподлобья — Гамп уже всё решил, и каждая новая фраза лишь сильнее разрывала могилу, которая изначально предназначалась Малфою. — Нет, сэр. Возражений нет, — несмотря на постное выражение лица, голос Смита звучал обиженно, оскорблённо. Он проглотил унижение, метнув колкий взгляд в сторону чистокровного и как никогда желчно процедил, — могу идти?       После формального «свободны» Смит покинул кабинет, но Драко не последовал за ним. Решив воспользоваться расположением Гампа, он привлёк к себе внимание тихим, но уверенным «сэр».       Мангуст, уже успевший устало закрыть глаза и откинуться в кресле, вздрогнул, точно не ожидал, что кто-то из подчинённых вообще может пожелать задержаться. — Мистер Малфой? — Вы сказали, что я теперь буду заниматься делом Роули. Это правда?       Слизеринец знал, что Гамп не водил привычки шутить. Даже тени улыбки на его лице не было замечено ни разу, но поверить в происходящее ему всё равно никак не удавалось. — Вы отказываетесь? — Нет! — вырвалось слишком резко, но Драко не обратил на это внимание, лишь снова повторил — уже тише — такое же отчаянное «нет». — Но я — Пожиратель. Я ценю вашу беспристрастность… — Но? — Но вы идёте против Министерства. Если до верховного совета дойдут слухи, что вы позволили бывшему Пожирателю взять в руки такое дело, то вас снимут. В лучшем случае.       Гамп молчал. Он всё также пристально смотрел на Драко, но теперь вместо привычных подозрения и пытливости в бурых глазах читались непривычные мягкость и снисхождение.       Чистокровный уже решил, что позволил себе лишнего, но мангуст расслабленно расцепил руки, снова опираясь локтями на стол — всё его лицо расслабилось, разгладилось, отчего он стал выглядеть лет на десять моложе. — Вы слишком хорошего обо мне мнения, если думаете, что я бы стал подставлять себя ради прихоти. — Драко удивлённо вскинул брови, но пояснения не заставили себя ждать. — Может, я и склонен судить по делам, но позволять расследовать дело Пожирателю, который был у Волан-де-Морта (тут чистокровный вздрогнул. Он давно не слышал этого имени, но и теперь оно вселяло ничуть не меньше тревоги, чем раньше) среди самых приближенных не решился бы. Как я уже сказал, мистер Малфой, вам повезло, что нашёлся человек, ценящий справедливость выше своего положения.       Гамп расслабленно повёл плечами — ему явно стало легче, когда он снял с себя бремя чужих обязательств, но заметив в лице Малфоя растерянность и разочарование, прикрыл глаза: — Но сейчас я даже предположу, что он в вас не ошибся, и вы не провалитесь. Повторяю: за вас поручились, мистер Малфой. Если вы не найдёте виновных в смерти Роули, то пострадает и ваш поручитель. Если расследование закончится успехом — возможно, вашу кандидатуру рассмотрят для перевода в отдел мракоборцев. А теперь мне нужно подготовиться к встрече.       Бывший слизеринец понял, что разговор окончен. Хоть он и осознавал, что в его судьбе Гамп не принял никакого участия, всё равно произнёс тихое, непривычное языку «спасибо» и покинул кабинет.       Как только дверь за Драко закрылась, он замер. Рабочий день только начинался, и всего пару часов назад Малфой думал о том, как будет паковать вещи, как пораньше явится домой, закрывшись в библиотеке от вопросов матери, и попытается узнать побольше об оборотнях, или снова наведается к Флимонту и расспросит его. А теперь, стоя перед кабинетом Гампа, чистокровный не мог поверить, что его не только не уволили и не дали выговор, но и поручили расследование убийства.       На мгновение Малфой обернулся — он так и не спросил о заинтересованном лице, под руководством которого теперь был обязан действовать. Однако такая перспектива радовала его даже больше — не придётся предупреждать о каждом шаге. Но тут же Драко вспомнил о прошедшей ночи, и мысль о напарнике стала выглядеть куда привлекательнее…       Впрочем, чистокровный понимал, что Гойл помогать ему не сможет. Хорошо, пусть так. Решение этих проблем он сможет обдумать позже.       Но всё же… возможность обучения на мракоборца — это звучало слишком хорошо, чтобы быть правдой.       «Что же», — Малфой расправил плечи, горделиво приподняв подбородок, а затем, бегло оглядев коридор, хлопнул себя по щекам. — «Этот шанс упустить нельзя».       В офисе было пусто. И Драко решил прежде изучить собранные Смитом документы, чтобы определиться с дальнейшими действиями. Он сел за свой стол, окидывая со скептицизмом во взгляде разбросанные бумаги по делу Роули, — Малфой удивился, что Захария вообще поделился информацией, а не сжёг их в отместку — затем подцепив один из листов, принялся изучать.       Хоть на расследование и было отведено несколько дней, много Смиту узнать не удалось: Роули был нелюдим, родственников в живых не осталось. Официально подрабатывал в «Придире». При обыске дома не нашли никаких запрещённых артефактов. Не было и опасных зелий, примитивнейших ингредиентов и даже простейших принадлежностей для зельеварения, что было странно с учётом его настоящей деятельности.       Иными словами, не было ни единой зацепки — стерильная чистота, что вызывало лишь ещё больше сомнений. Драко уже собирался отправиться к Роули, — повторно осмотреть дом — когда дверь офиса распахнулась и на пороге появился Гойл.       Драко бросил беглый взгляд на часы — короткая стрелка только подбиралась к десяти.       Появление друга удивило — обычно поручения Смита занимали больше времени, и в офис получалось вернуться лишь к обеду, который они тратили на заполнение бумаг, после чего можно было без лишних проблем и вопросов уйти домой. — Ты слишком рано. Смит не в духе, придумал наказание?       Грегори не ответил. Он сел напротив — за свой стол — пристально уставившись на Малфоя, но вслух так ничего и не сказал. Странная молчанка затягивалась, и Драко наконец отбросил бумаги, поднимая глаза на друга: — Всё в порядке? — Более чем, — несмотря на свои слова, Гойл был непривычно серьёзен: не хмурился при виде не слишком уж заинтересованного в разговоре Малфоя, не спешил задавать вопросы о прошедшей ночи и, что более важно, минувшем разговоре с Гампом, даже не пытался начать читать нравоучения. — Да ну? — когда и саркастичное замечание осталось без внимания, Драко нетерпеливо повел плечами. — Да что, чёрт возьми с тобой происходит? — Почему вы всё ещё здесь, Малфой?       Официальный тон и слишком формальное обращение — кто бы ни был пришедший, Грегори он не являлся и, похоже, даже не пытался этого скрыть. — А где я должен быть? — Расследовать порученное вам дело.       Заинтересованное лицо явилось всё же раньше, чем Драко бы хотелось, и слишком напористый тон говорил об одном — спокойного расследования ждать не стоит. — А вы, значит, будете меня курировать?       На благоразумное замечание незнакомец в удивлении поднял брови, на пару секунд замолчал, а после широко, слишком ненатурально усмехнулся. — Снова официозничаете? А пару часов назад вы сами открыто пытались тыкать мне бездействием. Значит, теперь гнев спал, и будете елейничать?       Драко изменился в лице. Вежливая осторожность стёрлась в одно мгновение. Смятение, понимание, злость — эмоции сменялись так быстро, что Драко не мог представить, какое именно выражение отразилось на его лице. Впрочем, ему было плевать. Самодовольная улыбка на лице «Гойла», в глазах которого плескалось слишком знакомое безразличие, неимоверно раздражала, и чистокровный непроизвольно вскинул брови, поражённо выдыхая: «Флимонт?».       Грегори не кивнул, однако этого и не требовалось, чтобы понять ответ — манера поведения была слишком причудливой, чтобы её можно было спутать с кем-то иным. — Ты мой куратор? — Вынужденно. Вы хотели узнать правду, мне требовалось прикрытие, а никто в здравом уме не станет лезть в пасть оборотню. Подобный бартер должен вас устроить, разве нет?       Отчего-то соглашаться совсем не хотелось, и всё же тут же возмущённое «нет!» резануло слух, однако Флимонт лишь равнодушно пожал плечами: — Тогда смиритесь. Выбора у вас всё равно нет.       Спустя уже пятнадцать минут они шли по Косому переулку. Драко нервно поглядывал на Флимонта, принявшего свой истинный облик сразу, как только они покинули Министерство. Напоминание о «законности» подобного использования оборотного зелья было успешно проигнорировано, и теперь зельевар спокойно вышагивал рядом, заложив руки за спину.       После недолгих препирательств в офисе, они решили поговорить на более нейтральной территории. Флимонт оказался куда большим параноиком, чем Драко, и напрочь отказался обсуждать расследование в стенах Министерства, где, предположительно, и обитала «крыса». Впрочем, фактов того, что Монтгомери действительно работал там было немного: он наверняка знал о том, что Малфой интересуется делом Роули и, в большей степени, оборотнями, но об этом мог просто кто-то проговориться.       Впрочем, сам Флимонт такой идеи не допускал: он был убеждён, что заманить в убежище, — организованное, как выяснилось, по негласному настоянию бывшего главы отдела регулирования магических популяций и контроля над ними — оставленное без надзора, мог только тот, кто был с ним связан. Версия казалась Драко убедительной, но слишком уж отчаянной, невыгодной для преступника — в таком случае число подозреваемых резко сокращалось до количества дежурных в ночь нападения, а это было всего лишь восемьдесят шесть человек. Сорок три пары, если точнее, но трудность заключалась в том, как этого самого подозреваемого предстояло вычислить. Слишком велика была вероятность того, что напарник не выдаст виновного и себя в том числе, ведь оставление поста, пусть и на пять минут — серьёзный проступок, который в столь неспокойное время Министерство бы просто не простило, а использовать на каждом встречном зелье правды или легилименцию не станешь — неправомерно.       Начинать разговор не хотелось, поэтому Малфой молчал, лишь искоса поглядывая на сосредоточенное лицо Флимонта, словно тот в этот момент был занят не десертом, а варкой сложного, чересчур привередливого зелья, отвлекаться от которого было никак нельзя. Впрочем, шесть шариков мороженного исчезли буквально через пару мгновений, и Драко подумал, что в скорости поедания сладкого тот мог вполне посоревноваться с Гойлом. «И Крэббом», — неприятные воспоминания всколыхнули только успокоившиеся эмоции, но Малфой едва заметно покачал головой. Не сегодня. — Значит, ничего существенного найти не удалось? — синие глаза смотрели пристально, но без ожидаемого любопытства, точно зельевар итак знал ответ наверняка.       Самоуверенность Флимонта сбивала с толку, и тем не менее, идти у него на поводу не хотелось. Благо, к радости Драко, маленькую странность в деле всё же удалось разглядеть. — У Роули не было сердца.       Чистокровный с удивлением уставился на мужчину, когда Флимонт, растерянно протянувший «Да-а-а?», коснулся рукой подбородка, словно это могло помочь в ему размышлениях.       Реакции и мимика аптекаря продолжали поражать: они выглядели так правдоподобно, что если бы чистокровный раньше не обратил внимания на глаза зельевара, то и сейчас бы не заметил обманки.       Малфой непроизвольно усмехнулся: пристрастие к сладостям, порой слишком непосредственные вставки, свойственные скорее детям — всё это смотрелось так нелепо, что Флимонт казался не совсем человеком. Может, придуманным образом или сбежавшим с Мунго чудаком?       Драко, задумчиво глядя на аптекаря, сделал глоток кофе, и тут же горло обожгло едко-солёным желчным привкусом. Чистокровный с трудом проглотил жидкость, уставившись на вполне обычный на вид напиток.       Флимонт, не обратив внимание на отразившееся на лице Малфоя отвращение, лишь с сомнением протянул: — Обычно оборотни не избирательны в еде. Да и… сердце? — мужчина растерянно коснулся кожаной куртки в той области, где располагался орган. — Разве у него не был выпотрошен живот? Как убийца смог до него добраться?       Драко неопределенно пожал плечами, он поднёс чашку к губам, недоверчиво втянул ароматный запах терпкого напитка, и нерешительно отхлебнул ещё немного. Привычный вкус заставил удивлённо уставиться в кружку. Показалось?       Малфой перевёл взгляд на сосредоточенное лицо Флимонта, и ему показалось, что в синих глазах на мгновение отразилось ехидство, но эта насмешка исчезла так быстро, что он не придал этому значения. — Может, оно тоже нужно для зелья? — Зелья? — Разве не для этого кто-то похитил списки?       Флимонт удивлённо моргнул. Казалось, он вовсе забыл о произошедшем ограблении, но в следующую секунду Драко стал понимать причину его растерянности: — Человеческое сердце для зелья?       Малфой понял, насколько дико звучало его предположение только теперь, когда Флимонт озвучил его вслух целиком. Он не знал зелий, где требовались человеческие органы, — этого не проходили в Хогвартсе — но был уверен, что безопасными их назвать в любом случае нельзя. — Разве таких нет?       Зельевар медленно кивнул, правой рукой коснувшись подбородка. Рассеянным взглядом он смотрел прямо перед собой, беззвучно шепча что-то себе под нос.       «Перебирает зелья?».       Драко уже озвучить свою догадку вслух, когда за спиной раздался звонкий голос. — Джеймс!       Волшебники синхронно обернулись. К их столику приближалась девушка: причудливая лиловая мантия с обильным количеством нашитых поверх вышивок причудливых птиц, серьги из бисера в форме крыльев бабочки и заколотые в высокую причёску пепельные волосы. Малфой лишь однажды говорил с Лавгуд лично, — ещё на пятом курсе — но забыть блуждающий взгляд, идиотские домыслы о мозгошмыгах и морщерогих кизляках не мог до сих пор. Полоумная девчонка вызывала лишь презрение и усмешку, но поверить в то, что такая чудачка водила знакомство с не менее странным Флимонтом было легко. — Полумна, — на губах зельевара заиграла улыбка, и чистокровный с удивлением обнаружил, как синие глаза наполнились теплотой. Мужчина встал, и девушка заулыбалась ещё сильнее. — Рад видеть. — Как и обещала, — Лавгуд чуть подвинулась в сторону, и теперь волшебники обратили внимание на молчавшую всё время незнакомку. Драко отчего-то казалось, что он уже видел её, но вспомнить не мог. — Руководитель дежурных отрядов по надзору за оборотнями — Чжоу Чанг.       Драко показалось, что взгляд Флимонта помутнел: если мгновение назад в нём отражались — пусть и слабые — эмоции, как тогда, в лавке, то теперь его глаза снова были непроницаемым синим стеклом, и от этого стало неуютно. Тем не менее, зельевар вежливо кивнул, приглашая колдуний за стол, но Лавгуд, покачав головой, скрылась в дверях, пообещав навестить аптекаря позже.       И хоть Малфой предполагал, что у аптекаря есть собственная жизнь и тем более — знакомые, но чистокровного всё равно так сильно поразила мысль о том, что у Флимонта действительно есть близкие, что ещё с минуту с подозрением смотрел на заклятого напарника, что не сразу заметил, как Чанг бросила на него острый взгляд. Колдунья пристально разглядывала Пожирателя и — лишь мгновение — зельевара. Всё же решив остаться, девушка села поближе к аптекарю, сложив руки на груди и тяжело вздохнув. Драко промолчал, но понял — разговор будет очень трудным.       Девушка неохотно делилась информацией. Она рассказала об убежищах, в Лондоне их было сорок три, о ужесточении контроля над оборотнями и наказаний для них за убийства. Чистокровный не знал, как ликантропам жилось раньше, однако ему казалось, что теперь было в разы хуже, чем при Тёмном Лорде. Может, Тот-Кого-Нельзя-Называть и пользовался ими только как грубой силой, но при Министерстве, казалось, оборотней в принципе хотели истребить, избавиться от так долго мучившего их бельма, что каждый проступок, любой неверный шаг сводился к изгнанию из страны или пожизненному тюремному заключению.       Всего на долю секунды — не больше — Малфой ощутил, как сердце кольнула жалость, но убийство по прежнему оставалось убийством, и какими бы мотивами не руководствовался оборотень, идти на смерть другого волшебника было нельзя.       Чанг говорила вяло, скупо отвечала на вопросы, но голос её звучал слишком резко, дёргано, но Драко с трудом верилось, что её действительно заботит судьба проклятых: убийство оборотней поощрялось — но ей, похоже, доверял Флимонт. Под конец рассказа — Чанг поджала губы, с трудом сдерживая дрожь — зельевар накрыл тонкие ладони своей, вкрадчиво, но уверенно добавляя: «Мы сможем ему помочь».       Колдунья не одёрнула руку, с недоверием глядя на аптекаря. Она уже собиралась что-то добавить, когда в кафе появился телесный патронус, — белка — бросивший недовольно голосом Смита: «Малфой, у тебя ещё один труп».