Точный просчёт

      С каменных башен поместья, напоминавших оплавленные наполовину свечи, как воск свисали ржавые капли виноградных лиан. Грузное ртутное небо, то и дело недовольно гремело, рыча безумным зверем, покрываясь пока ещё слишком маленькими шрамами холодных молний.       Драко заозирался по сторонам, но ничего кроме пустыря, усеянного редко разбросанными голыми деревьями с остро вывернутыми стволами не увидел.       «Здесь?» — Малфой снова обернулся к особняку, казалось, превосходящему их семейный мэнор во много раз, но более запущенному. Чёрные глазницы многочисленных окон забиты трухлявыми деревяшками, сквозь которые развевались клочья белых штор; зубастая пасть мраморных колонн почти полностью уничтожена, обнажая теперь неровные белые ряды, а корявые обломки с проржавевшими штырями; угольная черепица слезла почти целиком, открывая гнилые перекладины, вот-вот готовые обрушиться.       Сад был в не меньшем запустении: трава пожелтела и пожухла, сквозь неё кое-где проглядывала чёрная, обожжённая земля, и лишь зелёные кустарники, стоящие в треснутых глиняных вазонах у входных дверей особняка, выглядели свежими, но слишком чуждыми на фоне общего запустения, а оттого — искусственными.       Драко поёжился то ли от жуткого зрелища, то ли от промозглого ветерка, враз пробравшего до самых костей. Блондин не позволил себе испугаться, спесиво подняв подбородок, точно особняк мог ощутить его решимость и отступить, усмиряя давно утраченное величие, выставленное напоказ уродливой и неправдоподобной гримасой. — Он кажется зловещим только потому, что вы знаете, что нас там ожидает.       Чистокровный обернулся, с удивлением и огромным облегчением замечая Флимонта, свернувшего серебристую мантию и тут же спрятавшего её в карман. — Дом не казался бы таким мёртвым, если бы мы не знали, что вскоре, возможно, там кому-то придётся умереть.       Драко хотел поначалу возразить, но невольно вспомнил времена, когда их мэнор являлся прибежищем Пожирателей. Собственное пристанище, место, с которым связывало столько счастливых воспоминаний в момент опротивел, стоило только вспомнить висящих под потолком пленников Волан-де-Морта, над которыми было принято издеваться забавы ради, дабы не уничижать своё итак слишком шаткое положение. Когда родители попали в Азкабан, Малфой-младший старался появляться в поместье как можно реже, и первый год это сделать было легко: даже извечно чуждый Хогвартс с бесчисленными тугоумными однокурсниками, научившимися смело смотреть в глаза побеждённой стороне, травить слишком жалкие насмешки и устраивать подлянки, почти всегда оборачивающиеся против них самих, не шёл ни в какое сравнение с той болью, что сковывала Драко в собственном доме.       Стоило лишь переступить порог, и снова приходилось бороться с накатывающим ужасом от леденящих кровь воспоминаний: его пытки над Роули, бесчисленные «круцио», направленные в наказание на отца, и первое выданное задание, которое тогда, ещё мальчишкой, чистокровный воспринял, как величайшую честь в своей жизни.       Пусть Флимонт был прав, согласиться с ним не позволила гордость: чистокровный знал, что ориентировался на собственные эмоции куда сильнее, чем следовало, и оттого ощущение, что они могут враз подвести, стать уязвимостью, не давало покоя. Драко, недовольно скривив губы, грубо бросил: — Хватит читать чужие мысли.       И всё же стало спокойнее. Малфой не был уверен, что смог бы прийти сюда сам: встретиться с анимагом, по скорости способным опередить почти любое заклинание, который, к тому же, знает заранее, что ты попытаешься помешать было ничуть не менее опасной затеей, чем тащиться в одиночку в церковь. — Нас ждёт не только анимаг, — Флимонт нахмурился, переводя пристальный взгляд на особняк, явно кого-то высматривая. — Если Чанг хотела излечить свою дочь изначально, не навредив ей, то ей должен помогать ещё один… оборотень. Более способный и сильный.       Драко хотел снова возмутиться, но новость уже о двух противниках обеспокоила его куда больше очередного вторжения в разум.       Вспомнив их ранние предположения, чистокровный затравленно поёжился. — Способный превратиться в зверя без зова луны? — Не думаю, что она стала бы проводить эксперимент с самого начала на своей дочери. Чжоу (хоть Флимонт и назвал волшебницу по имени впервые, но это отчего-то заставило Малфоя напрячься, вспомнив о преждевременном обвинении, в которое так охотно — это по прежнему казалось странным — поверил зельевар) пыталась повторить эксперимент в точности, полагая, что я обманул Министерство. — Драко вопросительно поднял бровь, и Джеймс, пусть и не смотрел на напарника, поспешил ответить на немой вопрос. — Возможно, решив, что иначе подобные данные не было смысла так хорошо прятать. И всё же рисковать собственным ребёнком она не стала бы, ведь результатом в моих записях стало прогрессирующее безумие. — Почему тогда оборотень согласился на него?       Флимонт пожал плечами, давая понять, что в отличие от волшебников, в головы оборотням влезть не пытался. — И что нам делать? — если поначалу страх и удалось отогнать, то теперь бороться с ним оказалось куда сложнее. Сдаваться заранее — даже если шансов на успех было немного — никто из волшебников не собирался, но план действий им был просто необходим.       В церкви Флимонту удалось справиться с оборотнями за счёт неожиданности, а какими преимуществами можно воспользоваться теперь?       Не хотелось бы на себя наговаривать, но Драко прекрасно знал, насколько плох в дуэлях и защите: почти каждая стычка на войне — благо, их было не слишком много — с соперником оборачивалась провалом, так чем в таком случае бывший слизеринец мог помочь? Снова замереть, как испуганный домовик, и лишь сильнее подставить зельевара? Вот так чистокровный собирался прикрывать своего напарника?       Думать о собственной никчёмности было противно, но Малфой понимал, что при нынешних способностях едва ли сможет оказать достойную поддержку — разве что сыграет роль пушечного мяса, отвлекая на себя внимание. Тогда у них будет больше шансов выжить. По крайней мере, у зельевара и девчонки Пиритсов. Впрочем, умирать не хотелось, и Драко пообещал себе, что если удастся выжить, то он обязательно научиться защищаться, и даже больше: как минимум — защищать своих близких. — Поговорить.       У Малфоя вырвался нервный смешок. Неуместная шутка Флимонта немного позволила Драко расслабиться, но когда зельевар сделал несколько уверенных шагов в сторону особняка и остановился только из-за чистокровного, схватившего его за предплечье, бывший слизеринец понял: аптекарь не шутит. — Это самая идиотская затея, которую я только слышал за всю свою жизнь, — истерическая улыбка дрогнула на губах. Драко невольно вспомнил Поттера, похождения которого пусть в деталях и не знал, но не сомневался, что во главе каждого своего «героического» подвига и стояла подобная идея. — Тогда приготовьтесь, Малфой. Вам в ней придётся ещё и участвовать.       Бывший слизеринец пытался придумать план, и идей возникало сотни, но каждая из них разбивалась об один неоспоримый факт, дающий преимущество поджидающим их волшебникам: они знали, что их преследуют, а, значит, как ни крути, действовать скрытно не получилось бы ни при каких условиях. Защитные заклинания сразу обозначат зону проникновения в несколько метров, а выстроенные с умом ловушки (на эту подлянку стоило рассчитывать, ведь после окончания войны каждый работник Министерства, поступающий или уже поступивший на службу, должен был освоить практическую защитную магию хотя бы на «Выше ожидаемого», за исключением, конечно, бывших Пожирателей) не позволят добраться до преступников до завершения ритуала. Куда эффективней будет уж просто лезть напролом, надеясь на чудо! Но загвоздка была в том, что в чудеса Драко не верил, и, в очередной раз не найдя никакого выхода из ситуации, лишь недовольно поморщился. — Ты думаешь, они нас пустят? Разве ты уже не разговаривал с Чанг?       Флимонт отрицательно покачал головой, вводя блондина в ступор. — Мать Чанг не знала, что планирует дочь, но в её воспоминаниях была наводка. Я проверил, и… — мужчина махнул в сторону особняка, затем как-то неловко разводя руки в стороны, точно желая добавить неуместное «Вуа-ля». — Вот. Но внутри пока лишь один. — Хоть когда-то твоё вторжение в личное пространство сыграло на руку делу, а не только тебе, — чистокровный бросил насмешливый взгляд на зельевара, непонимающе нахмурившегося, но больше ничего не сказал, оборачиваясь к поместью.       Разговор затягивался, но Малфой понимал, что колдунья едва ли решиться появиться прямо сейчас. Если она добивается идеального выполнения всех условий, то волшебнице придётся дождаться полночи, а держать ребёнка в здании несколько часов, похожем скорее на склеп, не согласится ни одна мать.       Но всё же медлить не стоило: следовало иметь про запас хоть какой-то план помимо «зайти и умереть», и Драко направился вдоль особняка, чтобы попытаться найти любую деталь, сумевшую бы им подсобить в предстоящей игре на жизнь.       Бесцельные скитания ни к чему не привели: поместье хоть и выглядело неприглядно, но было защищено крайне хорошо, и даже если бы им и удалось преодолеть защиту с набега, то сил для дальнейших сражений просто не осталось, а потому Малфой признал, что пусть план Флимонта и звучал безумно, но — хоть с этим было и крайне тяжело согласиться — единственный имел шанс на успех.       Сумерки уже сгущались, когда Драко вернулся к исходной точке и с удивлением заметил, что зельевара на месте не оказалось. Чистокровный оглядывался по сторонам, даже пару раз позвал мужчину по имени, понимая, насколько нелепо выглядит, и в итоге решил воспользоваться заклинанием обнаружения жизни, когда рядом с ним неожиданно раздался хлопок, и прямо из воздуха появилась пара волшебников.       Джеймс закрывал незнакомца спиной, придирчиво что-то на нём поправляя, когда Драко в пару шагов оказался рядом и тут же застыл, поражённо распахнув глаза. Перед ним стоял он сам, один-в-один! Даже одежда — простая чёрная мантия из дорогой ткани, лощёная на вид, с серебристой змеёй с парой изумрудных глаз, сковывающей ткань на груди — была копией его собственной. Или не копией? — Накинь, — зельевар спокойно достал из кармана струящуюся серебром мантию, всовывая в руки всё ещё нешлохнувшемуся напарнику, точно не замечая его удивления, когда Драко, всё же не сдержавшись, напряжённо процедил: «Что это, чёрт подери?». — Более удачное воплощение, — незнакомец со слишком привычным лицом искривил губы в довольной усмешке. Его голос, даже мимика походили на поведение Драко абсолютно, хоть и сами выражения больше смахивали на речь школьника, чем достойного своего положения аристократа. Настоящий Малфой недовольно нахмурился, вызывая у двойника смешок и переводя взгляд на слишком спокойного Флимонта. — Умное и решительное.       Хоть с момента появления копии и прошло не больше минуты, она знатно раздражала. Драко впервые вглядывался в собственное лицо с такой ненавистью и презрением, что, казалось, эти чувства запросто уничтожат двойника, но тот продолжал лишь глумливо улыбаться, осматривая незнакомую территорию. — Ты хотел сказать «надоедливая и разговорчивая»? — во взгляде зельевара проскользнула усталость, и это порадовало куда больше любого рождественского подарка или даже обещанного ранее назначения: ещё одно подтверждение ничтожности копии перед оригиналом. Хоть на секунду, но приняв обидные определения на свой счёт, Малфой, решив оставить более подробные расспросы о личности двойника на «после», вопросительно поднял брови. — Это наше преимущество, пусть и не слишком весомое. Если войдём на территорию в одном месте — они не смогут узнать, что нас трое, а Чанг видела лишь нас с тобой. Вот и получается, я (зельевар указал руками на себя) и ты (здесь Флимонт кивнул в сторону молчавшей копии, заинтересованно изучавшей здание позади волшебников, не обращая на них ни грамма внимания). А настоящий в это время будет играть на прикрытие.       Малфой не мог видеть собственного лица, но он ощутил, как вдруг похолодели пальцы, а тело покрылось гусиной кожей. — На при-икрытие? — против воли слишком сильно растянув гласные, Драко ужаснулся от мысли, что теперь от него зависит как минимум — их спасение в случае провала, и эта ответственность тяжёлым, почти физически ощутимым, грузом легла на плечи, отчего тот чуть не рухнул на колени.       Он не сможет. Ни в коем случае не сможет!       Перед глазами снова возникло лицо Винсента, поглощаемое пламенем, ужас на лице отца и отчаяние в глазах матери. Разве в итоге что-то получится кроме неудачи, у человека, всегда слишком боявшегося действовать? — Да, цыплёнок, именно ты должен не дать нам сдохнуть, — двойник недовольно сложил руки на груди, закатывая глаза, и уже собираясь выдать новую порцию колкостей, когда зельевар его оборвал резким: «Не заставляй избавиться от тебя прямо сейчас».       Малфой бросил непонимающий взгляд на собственную копию, который, казалось, не понимал всей безысходности ситуации. На долю секунды Драко позабыл о предстоящем задании, удивляясь, насколько пренебрежительно Флимонт отозвался о недовольно закатившем глаза подменыше.       Чистокровный дрогнул, когда опустил глаза вниз, вспоминая о врученной серебристой мантии, которая вскоре станет его — и их — единственным шансом, если всё пойдёт наперекосяк. А именно так — Малфой не сомневался — и выйдет. — Ты не трус, Драко. Сейчас уже нет, — голос Флимонта прозвучал неожиданно мягко, и блондин с сомнением уставился в кристально синие глаза. — Трус не попытался бы идти против Министерства, и не рвался на спасение неизвестной девочки, поэтому верь в свои силы чуть сильнее, пожалуйста. Ты ведь уже делал больше, чем мог просто потому, что в это верил, так в чём разница с тем, что происходит сейчас?       Бывший слизеринец вздрогнул от неожиданности, когда тёплая ладонь растрепала аккуратно уложенные волосы. Веры в свои силы, конечно не прибавилось, — факты прошлого были куда прочнее воодушевляющей речи — но стало спокойнее. Может, Драко действительно не может многого, но всё же сделает всё, чтобы они смогли пережить и эту ночь.       Малфой неуверенно кивнул, вызвав у Флимонта улыбку. — Не лезь на рожон, и не пытайся спасти всех или исправить ошибки прошлого. Всё, что я прошу — это вытащи Кэтрин. — Банальный вопрос: «А ты?» застрял в горле, и промолчав, Драко снова кивнул. — Хорошо, тогда надевай мантию и выпей это (зельевар протянул склянку с жидкостью болотного цвета), как только появится Чанг. Мантия будет бесполезна, если оборотень или анимаг учуют твой запах раньше, чем это даст нам шанс сбежать.       Предчувствие Флимонта не подвело: спустя около получаса волшебница появилась прямо перед поместьем. Идти сразу следом, без уведомления о намерениях, было глупо. Может, Чанг и отреагировала бы спокойно, но оборотень, разорвавший Роули, едва ли воспримет вторженцев мирно, да и ловушки обойти без знания их расположения будет непросто.       Драко неуверенно посмотрел на зельевара: им стоило бы отправить хотя бы патронуса, но Малфой не освоил защитные чары против дементоров, которые в своё время имели строгий приказ — не трогать сторонников Волан-де-Морта. По крайней мере, пока те были нужны, а потому и изучить заклинание, ощущая извечный упадок и скорбь было почти нереально. Впрочем, после заключения родителей мало что поменялось.       Волшебник надеялся, что зельевар сможет вызвать серебристого зверька, но Флимонт не достал палочки. Мужчина закрыл глаза, широко раскидывая руки, и в тоже мгновение из его тела вырвалась птица, устремившись ввысь. Оглушительное карканье было отчётливо слышно сквозь разбушевавшийся ветер, и Драко пришлось сильнее наклониться к земле, чтобы ненароком мантия не обнаружила его присутствие.       Огромный чёрный ворон кружил над головами напарников, а затем, метнувшись камнем вниз, устремился к поместью. — Тебе о многом предстоит рассказать, — Драко боялся говорить громко, поэтому был уверен, что Флимонт его не расслышал, но всё же заметил на тонких губах самодовольную улыбку, которую так и хотелось содрать с лица. Сначала всё же ещё раз похвалить, а затем — содрать.       Ворон не вернулся, но спустя минуту зельевар с двойником уверенно направились в сторону поместья, но Малфой, как и было оговорено раньше, держался чуть позади — в паре метров, чтобы в случае действия ловушек, его не задело, а защитные заклинания не среагировали на ещё одно вмешательство.       Воздух был удушливо тяжёл. Свечи не горели, да и свет с улицы почти не проникал, несмотря на дырявую крышу, отчего колючая мгла подступала почти вплотную, заполняя всё свободное пространство, точно желая раздавить неожиданных гостей, чтобы впредь те не смели нарушать границ чужого убежища.       Драко очень хотелось зажечь палочку. Он мысленно просил Флимонта хоть немного развеять неуютную тьму, но тот, словно специально, не обращал внимания, размеренно ступая по пустым коридорам.       Двойник, впрочем, тоже удивлял. Может, он и был всего лишь копией, всё же его бегающий взгляд, таящаяся в серых глазах паника, когда тот оборачивался при едва различимом скрипе, слишком напоминала Малфою себя, и желание поддеть незнакомца, прячущегося под чужим лицом за его хвалёные «ум и решительность» исчезло также быстро, как и появилось. Прочем, и жгучее желание узнать, кто скрывается под маской, испарилось в тот момент, когда зельевар остановился в дверях просторной гостинной, слишком чистой и убранной. Белый мрамор на полу пусть и не блестел, но хоть немного разгонял мрак, позволяя различить две неясные фигуры в другом конце помещения.       Несмотря на то, что тишина затягивалась, ни чёрные тени, ни Флимонт, ни до этого суетящийся двойник не стремились нарушить хрупкое ощущение покоя, готового вот-вот перерасти в неподъёмную ношу из напряжения и страха. — Будет справедливо, если вы откроете лица. Тем более, что мы предупредили о своих намерениях, верно? — зельевар ждал с полминуты, но когда тени двинулись навстречу, развёл руки в стороны, и помещение озарил тёплый дрожащий свет немногочисленных уцелевших свечей на покосившихся канделябрах. — Рад видеть вас, господа. — Искажённое резким оскалом лицо, острый нос, доходящий почти до самых губ, маленькие, широко раскрытые карие глаза, горящие животным предвкушением — всё в образе незнакомца говорило о том, что он оборотень. Мужчина, видимо, не чурался своей сущности: большую часть его тела, в том числе лоб и щёки покрывали чёрные волосы, делая его ещё большим животным, чем когда-то знакомого Драко, Сивого. Чанг выглядела напряжённой. Волшебница крепко сжимала опущенную к полу палочку, но не произносила ни слова, даже не бросила взгляд на клацнувшего зубами слишком довольного зверя. — Видите ли, вы сейчас очень некстати. Мешаете важному научному эксперименту.       Несмотря на грамотно построенную речь, Малфой едва смог разобрать слова, сказанные незнакомцем. Оборотень растягивал каждую «р», проглатывая часть гласных, и Драко сильно сомневался, что всё это было последствиями частых превращений.       Но Флимонта банальный, слишком очевидный способ запугивания не впечатлил: аптекарь уверенно приблизился к парочке, замирая в нескольких футах, вытягивая шею и всматриваясь за спины волшебников, хотя с его ростом это было не обязательно.       Драко старался держаться от увлечённого целями зверя как можно дальше. Даже задержал дыхание, проскальзывая за спины убийц, и, наконец, замечая пару больничных кроватей, на одной из которых безвольной куклой, привязанная ремнями лежала Кэтрин.       Вновь наступила тишина, и Малфой замер, даже сжал мантию на груди, точно это хоть сколько-нибудь могло заглушить надрывный стук, но его сердце билось набатом, отчего он зажмурился, понимая: «Услышат, чуют, заметят».       В этот момент одна из кроватей, дальняя, дрогнула. Драко обернулся, замечая, как маленькое хрупкое тельце ребёнка, скованное по рукам и ногам толстыми цепями дёрнулось вперёд, выгибаясь дугой, затем грузно, слишком тяжело для пятилетней девочки рухнуло на кровать. Нечеловеческий крик боли, отчаянный, натужный до хрипа, пробрал до костей. Малфой понял, что старшая Чанг не дрогнет. И оказался прав. — Может быть, но в этот раз я рискну, — в стальном голосе не звучало ни грамма жалости или сострадания, и бывший слизеринец снова медленно, на корточках, двинулся к кроватям, заставляя себя не оборачиваться на ледяной тон Флимонта. — Готовы пожертвовать невинным ребёнком ради своего? Думаете, так просто жить, убив человека? — Невинный ребёнок? Её семья сгубила сотни волшебников и маглов, с чего мне должно быть жаль? Мой отец погиб, сражаясь с тварями, подобными им, почему я должна оставить их в покое?       Крик оглушил: Чанг была в бешенстве, и хоть её форма не зависела от эмоций, но Малфой чувствовал, что она едва сдерживает эмоции, чтобы не бросится на зельевара, и не разорвать его.       Драко коснулся кожаного ремня, сковывающего запястье маленькой Пиритс, но узел был завязан настолько крепко, что грубая ткань лишь сильнее впилась в светлую кожу подростка, оставляя ещё более внушительные отметины. — Потому что этот ребёнок ничего не делал. Как и ваша дочь. Но если вы так сильно жаждете справедливости, то почему тогда всё ещё жив ваш напарник? — Лжёшь!       Чистокровный оглянулся, с ужасом наблюдая, как оборотень, взревев, упал на колени, а его морда вытягивалась в зверином оскале, предназначенном чрезмерно равнодушному Флимонту. — Я могу это доказать, если позволите, — Флимонт не спешил говорить, давая Чанг время на размышления, и Драко, выждав ещё мгновение, попытался разбудить Кэтрин. Пиритс хмурилась, крутила головой, и Малфой с опаской поглядывал на увлечённых беседой волшебников, молясь, чтобы те дали ему немного времени. — Или думаете, что он превратился только, чтобы не подпустить меня к вам?       Чёрные ресницы задрожали, и вмиг распахнутые глаза девчонки наполнились слезами, но блондин тут же накрыл дрожащие губы ладонью, и в тот момент, когда Чанг заговорила, Драко прошептал и своё: «Тише, я помогу». — Важно наказать преступника, мистер Флимонт, вы правы. — Что-то в голосе колдуньи не давало чистокровному покоя. Он казался слишком спокойным, даже расслабленным, совсем не похожими на то, как звучал минуту назад, но отвлечься Малфой себе не позволил. В этот раз несвоевременное «диффиндо» чуть не выдало Драко: оборотень повёл ушами, поворачивая морду к кроватям. Чистокровный давно отнял руку от лица Пиритс, но та послушно не двигалась, даже не всхлипывала, хотя по её лицу прозрачными бусинами катились хрустальные слёзы.       Режущие чары сработали, и первая рука Кэтрин была свободна, хотя девчонка не отняла её от головы, боясь привлечь к себе внимание. — Крайне важно, — гордо повторила Чанг. Пусть блондин не видел её лица, но был уверен, что сейчас она ликовала. — Но иногда против правды стоит кое-что поважнее, чем истина. Например, чья-то жизнь. И я готова отдать сотни ради своего ребёнка, мистер Флимонт (на секунду Драко даже показалось, что Чанг мучают сомнения: голос был настолько тихим и жалостливым, что поверить в злые намерения колдуньи было почти невозможно, однако эти эмоции исчезли так же резко, как и появились). Авада Кедавра!       У Малфоя выбило из лёгких весь воздух: он поднял стеклянный взгляд от зажмурившейся уже освобождённой Пиритс, которая теперь ждала только сигнала от невидимого спасителя.       Флимонт по прежнему стоял неподвижно, а Драко — пусть всего лишь и двойник — с остекленевшим взглядом рухнул на колени перед напарником, глухо падая на каменный пол. Тело лежало неподвижно. Посеревшее, оно казалось заготовкой для обычной куклы, в которую вот-вот должны были вселить жизнь, но отчего-то никак не решались. — Благородно для Пожирателя, — с иронией покачала головой Чанг, — но этим нельзя искупить вину. Не считаете, мистер Флимонт?       Настоящий Малфой не мог пошевелиться. Чистокровный смотрел на неживую копию, понимая, что он сам должен был там оказаться, и эти мысли никак не позволяли взять себя в руки. Кто-то умер вместо него. Опять.       Рёв оборотня раздался секунду спустя, хотя Драко показалось, что прошло не больше секунды, тогда волшебник наконец обернулся к Пиритс, утягивая её к выходу из гостинной, подальше от убийц, и толкая прочь с надрывным: «Беги!».       Испуганной девчонке говорить дважды не пришлось, и Кэтрин на нетвёрдых ногах сорвалась с места.       Заклятия сыпались одно за другим, и хоть Малфой не мог видеть происходящего, но понимал, что Флимону приходится тяжело: разъярённый рёв оборотня перекрывали заклятия Чанг, а зельевар, успевая лишь увернуться от клыков зверя, клацнувших в нескольких дюймах, то и дело выставлял щитовые чары, не успевая броситься в атаку. — Как она…? Остолбеней! — Красная вспышка метнулась к застывшей от удивления в метре от выхода Пиритс, когда Драко скинул мантию, выставляя слишком крепко сжатую в дрожащих руках палочку перед собой. — Протего!       Синий купол накрыл их гораздо раньше, чем заклятие достигло цели, и Малфой, на мгновение обернувшись к Кэтрин, бросил ей серебристую мантию со слишком яростным: «Прочь!».       Чанг взвыла от гнева, но девчонка уже накинула невидимку на плечи, пропадая из виду и оставляя разъяренную колдунью напротив замершего в напряжении Драко. — Не знаю, что это за магия, но раз я тебя уже убила, и второй будет ничуть не сложнее, а после мы учуем её, — бросив ещё одно «остолбеней», намеренно мимо, колдунья указала палочкой на себя, и безумная улыбка искажающая её лицо тут же обратилась оскалом, обнажая бритвенно острые ряды клыков.       Леопард рванул с места, петляя по залу и с лёгкостью уклоняясь от неточных заклятий Драко. Чистокровный дёрнулся назад, когда зверь в прыжке преодолел футов тридцать, вгрызаясь в левую руку.       Предплечье точно раздирало адским огнём, плавя кожу, мышцы. Малфою показалось, что он услышал, как хрустнули кости, но опустить взгляд на руку не хватило духа: боль пронзила всё тело. Чистокровный рванул изо всех сил назад, беспомощно взвыв, но разжать челюсти хищника здоровой рукой не вышло, и в отчаянии слизеринец наставил палочку на морду зверя, со всей злобой и ненавистью выкрикивая: «Сектумсепра!».       Леопард утробно взревел, отскакивая назад от обессилевшего Драко. Маг рухнул на колени, зажимая правой рукой безвольную левую. Предплечье нещадно жгло, а вот кисти Малфой не чувствовал вовсе, и на мгновение даже подумал, что хищник откусил её, но опустив затуманенный болью взгляд вниз, смог разглядеть окровавленную ладонь.       Чанг топталась на месте. Её морду исполосовали кровоточащие раны, но хищник продолжал злобно скалиться, медленно приближаясь, наслаждаясь превосходством над сломленным противником, едва ли способном оказать сопротивление, но Драко не хотелось умирать. Малфой поднял из последних сил правую руку, и леопард, неистово взревев, бросился вперёд.       Чистокровный закрыл глаза, тяжело вздыхая.       В этот раз он боятся не станет.       «Оказаться на пороге у смерти страшно только впервые, так он говорил?» — волшебник пытался вспомнить слова Флимонта, точно от этого зависела жизнь, но никак не мог восстановить фразу целиком, а потому лишь с опустошением выдохнул: —Жаль. — Остолбеней! — отчаянный крик, слишком знакомый, как тогда, в церкви, и чистокровный, ощутив резкий толчок, потерял сознание.       Сквозь полуприкрытые веки было плохо видно. Левая рука всё ещё болела, хотя теперь и не чувствовалась настолько явно, точно все чувства удалось локализовать и оставить на задний план. Голова прояснилась, и Драко моргнул, смутно различая тело двойника и сидящего перед ним Флимонта. Зельевар нагнулся к копии ближе, проверяя дыхание, — словно бы кто-то смог выжить после убивающего заклятия — а затем, спокойно поднявшись на ноги и отряхнувшись от пыли, щёлкнул пальцами. Тело подменыша вспыхнуло всего на миг, растворяясь в яркой вспышке и уже в следующий момент исчезая совсем, не оставляя после себя даже бесформенной горсти пепла, точно поддельного Малфоя не было вовсе.       Тревога закралась в душу чистокровного, когда Флимонт размеренным шагом, слишком очевидно хромая на правую ногу направился к нему.       А если зельевар и его так спокойно уничтожит? Если не заметит, что Малфой дышит? Волшебник попытался пошевелиться, но сил не хватило.       Аптекарь остановился почти вплотную, беззастенчиво усаживаясь на пол и, поддерживая за спину, усаживая Драко рядом и опирая о своё плечо, внимательно следя за тем, чтобы не задеть рану. — Так вы только себе навредите. — «Ты», — поправил чистокровный, открывая глаза и выпутываясь из хвата зельевара. Увидев непонимание в кристально чистых глазах аптекаря, Малфой с облегчением усмехнулся. — Если мы переживём этот ритуал, ты обещал, что перестанешь официозничать.       На лице Джеймса, всё ещё вытянутом в удивлении, медленно расцвела согласная улыбка, и он искренне, непривычно живо кивнул, порываясь вперёд и обнимая ошарашенного чистокровного за плечо, избегая касаться левой руки: — Как пожелаешь, Малфой. Как пожелаешь.       В этот момент Драко услышал за спиной тихие всхлипы: девчонка Пиритсов счастливо смеялась, сидя в футе от него, а из её глаз по прежнему текли прозрачные слёзы.       Работники Министерства ещё не прибыли, хотя Флимонт утверждал, что вызвал их уже, как минут тридцать назад, но Драко чувствовал себя значительно лучше: рука болела, но повреждения костей и тканей были устранены, и оставалось лишь ждать, пока мышцы затянет новая кожа.       Кэтрин не отходила от своего спасителя, а Флимонт порывался уйти, но когда в очередной раз зельевар оказался возле камина, тот вспыхнул зелёным пламенем, выплёвывая сосредоточенного Гампа, напряжённого Смита и ещё кучу взъерепененных мракоборцев.       Чанг удалось задержать живой, и назревал знатный скандал, поэтому Малфой даже не сомневался, что ранее всем ненужное дело вскоре обретёт слишком большой резонанс, вызвав у оборотней куда больше недовольств, чем любой предыдущий закон, сковывающий их в возможностях.       Министерство попытается снова ограничить проклятых в правах, но в этот раз не выйдет, — Малфой посмотрел на изнурённое лицо напарника, беседовавшего с главой отдела по обеспечению магического правопорядка — иначе разразится новая война на выживание. Отчего-то Драко был уверен, что Флимонт встанет на их сторону. И чистокровный без лишних колебаний, несомненно последует за ним.       Две недели пролетели слишком быстро. Из-за многочисленных проверок по факту ареста работника отдела регулирования магических популяции Чжоу Чанг и оборотня Руфуса Фрая, изгнанного из Британии в тысяча девятьсот девяносто девятом, кражи записей из отдела таинств и убийстве Пожирателей, на которое чиновники теперь были обязаны обратить внимание, Министерство гудело, как растревоженное гнездо пикси. Каждый день здание атаковали сотни волшебников и волшебниц, возмущённые бездействием отдела мракоборцев. Но камнем преткновения стало даже не само дело и незаконный эксперимент, а жизнь Кэтрин Пиритс, о происхождении которой Пророк — благодаря Криви, в этом Драко даже не сомневался — благородно умолчал. Наверное, именно поэтому Малфой впервые избежал неприятных разговоров с мракоборцами, начавшими подчищать свои ряды, и Гампом, поход в кабинет которого теперь приравнивался к увольнению.       О повышении чистокровный и не помышлял, и всё же не ожидал, что вместе с окончанием дела придёт разочарование: снова наступили унылые будни с заполнением длинных форм, бесцельные опросы свидетелей и косые взгляды Смита, который, правда, уже не решался опуститься до ехидных подколок, видимо, опасаясь гнева рассвирепевшей от постоянных нападок прессы Лоусон.       Флимонт, пообещавший ответить на все вопросы, так и не объявился, и все бесчисленные попытки с ним связаться заканчивались абсолютным ничем, и этот факт раздражал больше всего.       Впервые Драко чувствовал себя настолько покинутым и бессильным, что когда в конце очередного рабочего дня Гамп добрался и до него, вызвав в кабинет, Малфой даже не постучался, ограничиваясь равнодушным: «Вызывали?». Волшебнику действительно было всё равно: после раскрытия дела, вида собственной смерти и исчезновения Флимонта пришло опустошение, которое никак не удавалось побороть.       Как бы чистокровный не желал этого отрицать, он успел привязаться к зельевару, так неосмотрительно верящему на слово, постоянно вторгающемуся в личное пространство и придумывающему совершенно несмешные шутки, которые почти всегда оказывались вполне серьёзными, пусть и крайне сумасшедшими утверждениями, а ещё эта искусственная улыбка, которую так и хочется стереть с лица… — Сэр, вы хотели меня видеть? — Драко вошёл в кабинет Гампа, с удивлением замечая, как сильно изменился с последней их встречи начальник: огромные тёмные пятна под глазами, ещё более впалые щёки, белая кожа, слишком плотно обхватывающая череп. Бывший слизеринец сомневался, что обычная нервотрёпка может довести до подобного состояния и, тем не менее, промолчал. — Мистер Малфой, — голос звучал устало, почти бесцветно, но чистокровный смог различить едва заметный изнурённый выдох, и этот факт заставил Драко поёжится: он с трудом сдержал желание выйти, дав начальнику хоть немного времени на отдых — даже всего в пару стуков — и только потом зайти.— Имейте совесть…       Мангуст не продолжил, лишь выпрямился, слегка приосанился, набираясь сил и закрывая уставшие веки. — Думаю, вы помните о нашем с вами уговоре (по спине Малфоя пробежал холодок — голос Гампа звучал не недовольно, но измученно, и казалось, что это вина Драко. Впрочем, отчасти так и было), и хоть ваше расследование принесло мне немало проблем, я намерен сдержать обещание.       Неприятное чувство надежды — слишком уж часто оно подводило в прошлом — отозвалось колким ожиданием, и блондин поджал губы. — Значит, вы рассмотрите мою кандидатуру? — Ни в коем случае, — решительно отрезал Гамп, вызывая у Драко ещё большее удивление. — Вы знаете, какие последствия вызвало ваше расследование. Поднимать на уши общественность открытым переводом в отдел мракоборцев бывшего Пожирателя, по крайней мере, сейчас, мы не можем.       «Ясно», — едкое слово не сорвалось с языка, но оно больно ударило по самолюбию, ехидно уничтожая только зародившиеся мечты до основания. — «Ожидаемо». — Поэтому мы переведём вас негласно (Драко от удивления распахнул рот, но Мангуст на это никак не отреагировал, продолжая буравить подчинённого слишком пристальным взглядом). Всё, что вас будет отличать от обычного мракоборца — секретность. В качестве личной просьбы (тут начальник замялся, значительно смягчая тон) старайтесь не высовываться. Ваш перевод был нашей договорённостью, и никого из влиятельных волшебников не обрадует, а потому, пожалуйста, не распространяйтесь о своём новом статусе. — Конечно, сэр, а мой напарник… — Драко был настолько рад и ошеломлён, что едва смог подобрать слова, а потому с благодарностью кивнул Гампу, когда тот протянул бумаги на перевод и новое удостоверение, которое, видимо, уже не первый день ожидало вручения. — Об этом узнаете позже.       Малфой ощутил ликование, и гордость, и смятение, не зная, как поступить. Хотелось рассказать всем самым близким о первой маленькой победе, и Флимонту в том числе — если, конечно, его удасться найти.       Но торопиться домой не хотелось. Первым делом предстояло навестить Гермиону, расспросить её о восстановлении памяти — Грейнджер едва ли бы халатно отнеслась к его просьбе, пусть и такое доверие для Малфоя было почти таким же неоправданным, как и совсем безосновательное признание от зельевара); встретиться с Гойлом, пережить беседу с Паркинсон, которая пренепременно припомнит все недели с перенесёнными «на завтра» обедами.       Чистокровный с трудом сдерживал улыбку, выходя навстречу вечернего многолюдного Лондона, но заметив в толпе знакомое лицо, неверяще замер, слегка наклоняя голову к плечу. — Мне казалось, что ты немедленно должен приступить к своим обязанностям. Целая ночь впереди, — Флимонт снисходительно улыбнулся, подходя к опешившему Драко почти вплотную. — А ты прохлаждаешься. — Мы.       Малфой уставился в растерянные синие глаза, добродушно усмехаясь в тон непривычно искреннему напарнику. — Мы немедленно должны приступить к своим обязанностям, а не я, идиот.