На крыльях смерти

Все ещё Нью-Йорк, все ещё 1 августа События следующих минут словно вырезанны из памяти. Сознание замутнено, в голове всплывают лишь некоторые обрывки фраз и нечеткие картинки. Отчетливо помню, как кричала в грудь Рафаэля о том, как сильно я его ненавижу и то, каким холодным взглядом с отблеском немого сочувствия он смотрел на меня, останавливая в воздухе мою руку, так решительно тянувшуюся прямо ему в плечо. Помню его ледяные руки, прижимающие моё подрагивающее от слёз тело к себе и то, как я убегала не разбирая дороги, лишь бы сбежать куда-нибудь подальше, где все будет хорошо. Я винила Рафаэля в случившемся, хотя в глубине души, далеко, за стенами разума я понимала, что здесь он вовсе не виноват, а синеглазый лидер, пытающийся предложить свою помощь, тем более ни при чем. Понимаю то, что из-за своей глупой гордости, как часто выражался учитель Сплинтер, я не смогу просто так подойти к мутантам, прошептав извенения. И ещё я понимаю, что сколько я бы не отвергала их попытки помочь, они все равно будут искать её ночью, когда ни одна живая душа не сможет выглянуть в окно и громко крикнуть: «смотрите, огромная черепаха на небоскрёбе!» Дальнейшие воспоминания этого дня навсегда останутся в моей памяти, как самые худшие, отвратительные и мерзкие. Я убежала далеко от города, до конца не осознавая своих действий, долго рыдала, сидя в длинной зелёной траве. Не знаю, как я переборола жгучее в груди желание покончить с собой, но наверное остановило меня только то, что моя маленькая, беззащитная сестра сейчас находится в руках у кренгов, и кто знает, зачем им понадобился этот глупый, неуклюжий ребенок. Снова 5 августа, пятый день без Джесси Мне понадобилось три дня, чтобы встать на ноги, собраться с мыслями и прийти хоть в какую-то норму, не смотря на отсутствие самого важного и даже единственного члена моей семьи. Друзей у меня не было, так что никто не мог прийти и спросить как у меня дела, но это огромный плюс, потому что скрывать боль и отчаяние в моих глазах я бы не могла. Пять дней без Джесс, пять дней я не посещала могилу родителей. Второй причиной, почему я всё ещё не сошла с ума стали именно они. Я бы не смогла так просто подвести отца, каждый год, вплоть до тринадцати лет, клявшись защитить сестру в случае опасности. Стоит собираться на поиски Джессики, довольно сидеть сложа руки и ждать с моря погоды. Нью-Йорк, 6 августа. Жизнь без сестры, день шестой. Может я скоро свихнусь? Будет ли здоровый человек делать такие пометки? Вчера вечером, как и планировалось я впервые за долгое время вышла на улицу. Холодный летний ветер радушно встретил меня прямо из двери и я с грустной улыбкой на лице отметила, что пока Джесс была рядом, погода каждый день была теплой и солнечной, но эти мысли пришлось с трудом отогнать. Решительным шагом я направилась на площадь, ведь именно там чаще всего кренги перевозили нужные им материалы и химикаты. Даже не доходя до места, я поняла, что они там и явно не одни, потому что прямо к моим ногам упал сломанный череп и без того помятого робота. Пару секунд я смотрела на торчащие проводки и ток, искривший все с меньшей силой каждую секунду, пока меня не отвлёк знакомый голос одного из мутантов: — Где девчонка? Зачем она нужна главному Кренгу? Вытрясти информацию из куска металла не получилось вовсе, произнеся привычное начало в слове «кренг», робот отключился и его светодиодные глаза, излучающие мягко розовый свет медленно потухли. Я так и не сдвинулась с места, изучая каждый писк из аудиосистемы кренгов, пока откуда-то сверху не послышался громкий, обеспокоенный голос Леонардо: — Эбигейл, сзади! Но как только я начала поворачиваться, в меня прилетел сгусток розовой энергии из любимых бластеров роботов, а рядом, на твердый асфальт, с громким криком и страхом в глазах за чужую жизнь, упал так и успевший меня прикрыть Микеладжело. После этого в голову вонзилась острая боль и меня оттолкнуло на пару метров назад, впечатывая в стену стоящего рядом здания. Боль прошлась по всему телу, а в глазах потемнело, при первой попытке их открыть. Последним, что я слышала был исуганный крик Донателло, и тяжелые шаги Рафаэля, выкрикивавшего моё имя, в надежде на то, что я отвечу.