Склад "Ворона"

Нежная дымка белой пеленой струилась по темным улочкам, напоминая вязкий студень. Темное, словно полотно, заляпанное краской художника, небо переплетением змеек просачивалось сквозь пальцы, в виде велюра оплетая всех вокруг чрез синеву лунного света. Легкий ветерок играл с огоньками свеч, стоящих в канделябрах уснувших витрин и невысоких домов. Непередаваемая красота темных улочек. На черной лаковой поверхности гроба играли блики горящей свечи. Обивка отличалась обилием * глазета и алого бархата, который резко контрастировал с мрачными тонами. Пепельные длинные волосы основателя лавки лежали на черных подушках, обрамляя умиротворенное лицо старого жнеца. Многие шармы украшали его тело, но года так и не тронули его молодой плоти. Губы слегка приоткрыты, но дыхания не разобрать. В помещении стоит удушающая тишина. Чувствуется лишь сладкие ноты ладана, исходящие от новоиспеченного «уважаемого гостя». Такого прекрасного, но молчаливого одновременно. Начался дождь. Его капли глухим эхом разбивались о стекло возле вывески «Undertaker», за которой скрывался чрезмерный покой. Волосы прилипли, мокрое муслиновое платье замедляло действия. Сказывалась усталость, но старая дверь с легким скрипом поддалась, оповестив об очередном посетителе звоном проснувшегося ото сна колокольчика. - Надо же, хозяин, - тихий медленный голос разнесся по помещению. Сколько же усталости звучит в твоей спокойной речи, - Вы первый раз не закрыли за собой дверь, - окровавленные пряди спадают на лицо, когда ты ощущаешь негромкий смех пробудившегося жнеца. Немного скрипучий он оттенком въелся в тональности твоего слуха, не привыкшего к резким перепадам. Слегка зажмуриваешься, так как и свет, неприятными лучами режет глаза, не привыкшие даже к слабому освещению. Танец маленьких огненных язычков раздражает. Черный плащ из * гомеспун, больше сейчас напоминающий широкий балахон с длинными рукавами, а причудливая шляпа на голове с длинной лентой из * гродетур слегка добавляет странности обители Гробовщика. - Может, чаю? – до ушей доносится тихий скрип открывшегося сзади тебя крышки гроба. Чувствуешь, как длинные ногти касаются щеки, оставляя за собой неглубокий порез. Длинные пальцы медленно вплетаются в прическу, от чего гулкий звук в грудной клетке сдавливает легкие. Замираешь, ощущая в хихиканье эгоцентричного мужчины тональности, напоминающие ехидство, - Леди, вы так растерялись! Будто бы я сделал что – то непристойное, - старый жнец обнимает тебя за плечи одной рукой, стараясь увести от двери на три шага. Невежливо заставлять гостей стоять у порога, тем более даму. Вот сухой листик пролетает мимо лица, которым минутой ранее пепельноволосый так усердно махал у тебя возле самого носа. Слышится легкий хруст. Гробовщик наступил на тонкий трухлявый стебелек, заставляя того рассыпаться, хотя он раньше так спокойно ютился в паутине волос. - Похоже, Гробовщик, вы не меняетесь. – С крайним безразличием садишься сверху предоставленного гроба под очередной приступ смеха мужчины. Да, не каждый так спокойно сядет на предмет такой «мебели», но другой же и не предоставлялось. Обычно, все нормальные люди избегали эту лавку и старались обходить стороной. Заглядывали в нее только тогда, когда кто – то умирал. Лучшего гробовщика во всей округи не было, коим стал являться этот странный человек. А человек ли вообще? - А вы да. Не пристало юной леди ходить ночью одной, - скрывает свое лицо в рукавах, обнимая кувшинчик с печеньем, - Хотите косточку? Кстати не заболеете? А то своих косточек не досчитаетесь! – от своей же шутки начинает хохотать, смотря на то, как ты подозрительно спокойно вертишь в руках наполненную полностью зеленой жидкостью колбу. Весьма необычный способ, подать чай на стол, но он теплый что радует. Зажмурившись, залпом выпиваешь горячую жидкость под убаюкивающий шелест «балахона», маячившего пред глазами Гробовщика. В глазах на минуту помутнело от того жара, который расплылся по венам, разгоняя замерзшую на время плоть. Берешь косточку с поставленного рядом с тобой кувшина, надкусывая сухой поек. - Теперь горло першит, - совсем, как ребенок, отодвигаешь от себя сухое печенье, озадачено сверля взглядом жнеца, расплывшегося в безумной улыбке почти на половину лица, - Гробовщик, - несмело хватаешься за край черной жесткой ткани, слегка дергая, от чего тот подходит еще ближе. Все же твоя маска безразличия не каменная. Пала под взглядом игривых насмешливых зеленых глаз, скрывавшихся под длинной не аккуратной торчащей прядями челкой, - принеси попить, пожалуйста! - Отводишь взгляд, на минутной фразе, но вскоре знакомые когтистые пальцы, касаются скул, поднимая вверх. Холодная жидкость проникает в слегка сомкнутые губы, с легким шорохом соскользнувшей заколки с волос. Довольно близко ощущаются длинные пальцы рук на сомкнутых глазах. Твои кисти рук слегка подрагивают, когда чужие руки касаются их, будто бы переплетая между собой. Хрипловатый голос щекочет висок: - Моя дорогая фиалка, - безумные ноты проскальзывают в тональности мужчины, шляпа которого сейчас спокойно покоится на полу, не скрывая белых пушистых ресниц, напоминающих впавший снег. Одна прядь, заплетенная в косу падает тебе на губы, заставляя, подчинившись чувствам открыть глаза, встретившись взглядом с зеленой листвой. Зеленая радужка приказывает встать. Тонкая ткань слегка ниспадает, открывая ключицы и кружевной корсет. Жнец медленно подносит повязку, завязывая глаза, от чего ты немного пугаешься, но знакомый голос успокаивает, когда чувствуется опора рук. - Помнится, ты не умела танцевать, - с его губ срывается легкий смешок. – Подари мне его, - опаляя дыханием, зеленоглазый оставляет на губах пылкий след своих губ, заставляя вспыхнуть… Все же, попытка не пытка.

* глазет (лощеный) – ткань очень походит на парчу, с шелковой цветной основой и узорами из золота и серебра. * гомеспун – грубая эластичная, мелкозернистая ткань среднетяжелая, на ощупь жесткая. * гродетур – плотная не мнущаяся гладкокрашеная шелковая ткань темных цветов