Встреча на охоте

      Ночью погода испортилась настолько, что слуги были вынуждены зажечь свечи перед завтраком. Косматые громады туч сомкнулись над крышей Вернонхолла, напоминая своим грозным видом о постигшей страну катастрофе.       В трапезной было шумно, многие разговорами пытались отрешиться от испорченных планов на прогулки. Катлин не хотелось есть, в ненастье у неё портились нервы и тело умоляло не отягощать его чем-либо кроме чтения. Из вежливости ей пришлось изнывать за общим столом и пить чай самыми крошечными глотками, на которые она только была способна. Тётя с укором предлагала гренки каждые пять минут, и когда девушка была уже готова отказаться менее учтиво, вдову внезапно отвлёк мистер Финч. Наклонившись над блюдом с тостами, он тихо проговорил ей пару слов и тётя до конца завтрака оставалась в лёгком недоумении. Когда все встали из-за стола, старшая Джермейн сделала несколько шагов к окну вместе с магнатом. Она жестом подозвала Катлин. Оскалившийся Финч пугал девушку и она не стала подходить слишком близко. — Я попросил о приватной беседе с вами, мэм. Буквально вчера поразмыслил о своих делах да решил обновить, так сказать, связи с вашим почтенным семейством. Старые ведь утрачены и теперь у земель сменился хозяин.       Такого исхода стоило ожидать, но каменный пол под ногами у Катлин дрогнул, норовя ударить по коленям. — Тише, молю! Откуда вам известно, что именно я?.. — Не беспокойтесь ни о чём, добрая мисс, — дружелюбно прошипел Финч, — поднял кое-какие сведения. — Есть этажом выше кабинет, где никто не бывает, кроме моих друзей. Мы могли бы побеседовать там. — О, как угодно! Не будем терять времени?       Лора Джермейн несколько стушевалась и тихо спросила подопечную: — Моё присутствие понадобится? Это так неловко… вы должны остаться тет-а-тет, ведь коммерция того требует…       Катлин тронула тётю за руку. — Всё хорошо. Не думаете же вы, что меня совсем не учили вести дела? Оставайтесь в гостиной.       В бокале на камине красовались пёстрые птичьи пёрышки и несколько засохших цветков. Баронесса любила составлять такие диковинные композиции из всего, что попадалось ей под руку. На тёмном дереве столешницы бросалось в глаза фарфоровое блюдце с леденцами, которые приносил полковник. Сколько прекрасных вечеров повидала комната с натюрмортом! Во время разговора с Финчем Катлин выхватывала взглядом следы присутствия демонов. Блёклая и крошечная на фоне таких поразительных существ, она была уверена, что они в некоторой степени ею дорожат и не дадут в обиду. По крайней мере до тех пор, пока не потеряют уважение и интерес. Оставленные ими вещицы будто бы присматривали, говорили: «Мы рядом».       Финч устроился в кресле, в котором доктор любил приходить в себя после очередного глотка из опийного флакона, с грохотом положил локти на стол и начал: — Правильно ли я понял, Катлин, что скоро мы станем партнёрами? — Верно, господин Финч. Я попросила бы вас, однако, не распространяться об этом.       От наследницы не ускользнуло, что магнат расположился прямо напротив неё. Подобные вещи любил подмечать её отец. Он полагал, что так делают, когда собираются или вызнать секрет, или внушить превосходство. — Боже упаси! Я всё прекрасно понимаю. Если ваши акры станут известны свету, такое начнётся! Аппетиты, знаете ли, обострились, денежки-то у многих потекли за пределы королевства. Но разумеется, я не мог не узнать, кто мой новый арендодатель. Итак, подходит срок оплаты, я хотел бы рассчитаться заранее, если не возражаете. Вот ровно двести тридцать фунтов наличными.       Пухлый, чуть мятый конверт из дорогой белой бумаги скользнул по столу, но остался лежать нетронутым. — Мне необходимо проверить чеки, сэр. К сожалению, все бумаги остались дома, а возвращаться пока опасно. У вас есть при себе какие-либо платёжные документы или договор? — О, не беспокойтесь! Мы с покойным мистером Джермейном заключили совершенно формальный контракт, на деле выплаты были именно такими, и несмотря на то что цеха простаивают, я хотел бы оставить их за собой. — И всё же деньги любят счёт, господин Финч. Договор должен быть хоть для порядка. Недурно бы для начала свериться с рынком и понять, хороша ли цена. Поймите меня правильно, я — новое лицо среди рантье. — О, мисс Джермейн, не утруждайтесь! С радостью помогу вам изучить положение дел. Вы можете полностью мне довериться, как это делал ваш батюшка.       Бесстыдство этой лжи напугало Катлин. Магнат шёл на таран. — Спасибо за участие, но вы же не будете вечно водить меня за руку. Я должна разобраться во всём сама. Сев в этом году совсем невелик, значит и обороты будут скудными. Я подожду следующего сезона и смогу начать восстанавливать фермы. Вопросы аренды куда менее сложны.       Финч прижал подбородок к шее и посмотрел исподлобья: — Фермы восстанавливать? Уф, неужели вы думаете, что всё сможете вернуть на круги своя? Ведь большинство работников утекло в город. — Люди напуганы мором. Сейчас силы хлынут обратно. Простому человеку вольнее на родных холмах, чем на фабрике. — Попрошу фабрики не демонизировать! — кокетливо задрал нос магнат, — По крайней мере, мои. Рабочие получают гарантированное жалование, врача и койку. — Уж простите, — поддержала Катлин ироничный тон, — но жалования этого едва хватает, чтобы нарезаться в кабаке и очнуться в канаве ровно к колоколу. А что до медицины… сон и хорошая пища часто являются лучшими лекарствами батраков, но в городе первое бывает затруднительно, второе — дорого. — Не согласен. Абсолютно не согласен! Я много лет в деле и наблюдаю, что рабочие редко жалуются и большинство из них крепко держатся за места. — Естественно! От безысходности. — Катлин, — выдохнул Финч, — наш старый добрый век разменял вторую половину. Мир преображается на глазах и если мы сейчас не заткнём за пояс безродных выскочек, то они прорвутся во власть и тогда можете попрощаться со своими пажитями и фермами, они сделают всё, чтобы присвоить себе эти земли под промышленность. И некоторые их намерения могут даже изрядно пованивать ночными пожарами.       «Говорит о выскочках, хотя сам он отнюдь не дворянин крови», — вспомнила девушка. — Пусть попробуют сделать шаг за межу. В нашем краю принято иметь дома ружьё. — Катлин! Спуститесь же с небес на землю! Ну какой из вас предводитель ополчения? Начнём с того, что вас будут стараться вовсе не замечать на рынке. Никто не воспримет вас всерьёз. Вы и правда «новое лицо», на фамилию никто не посмотрит. Вам незачем и держаться за неё. Пока вы ищете спутника жизни, способного разобраться со всем этим имуществом, я готов помогать вам принимать выгодные решения. Просто доверьтесь, ибо моя дружба с Калленом и опыт… — Благодарю вас, сэр. Отец был бы в восторге от вашей щедрости. Денег я не возьму, мне негде зафиксировать факт приёма суммы. Это всё, о чём вы хотели поведать мне? — На данный момент, всё. — Тогда следующую беседу предлагаю начать с обсуждения предыдущих сделок. Как только документы будут у нас на руках, мы сможем строить планы сотрудничества.       Негодование обжигало изнутри. Катлин захотелось поскорее скрыться в комнате и переварить неприятный разговор. Захлопнув дверь, она зачем-то проверила, на месте ли завещание. В её пожитках была старая библия, под обложкой в конце имелся кармашек. Документ по-прежнему находился в нём, тревожа сердце подписью, сделанной рукой Каллена Джермейна. «Плут. Никто из нашей семьи не водил с ним дружбу. Двести тридцать фунтов?! Гнусная подачка. Он думает, что я не гуляла там, среди цехов, и не видела, сколько их на самом деле и какую территорию они занимают. И ведь если он будет распространяться обо мне, то навлечёт много лишнего внимания…» — рассуждала Катлин.       Она не раз уже перебирала в уме тех, к кому могла бы обратиться за помощью, но они либо бежали за океан, либо были уже мертвы. Высшее общество потеряло много хватких и честных людей, надёжных и порядочных остались единицы. И судьба последних из фамилии Джермейн совершенно их не касалась.       «Совсем одна. Чего хотел бы, на самом деле, отец, и чего ждёт от меня господь? Финч не попытается обобрать меня до нитки и, тем более, уничтожить, он хочет лишь пользоваться дешёвой площадкой для своего дела. Ах, уступи я ему, семья бы простила, но так прощают неразумных, беспомощных. Если я сдамся, то что будет дальше? Часть земель наверняка превратят в пастбища, овцы истощат те поля, где когда-то выращивались тонны хлеба. У меня на столе всегда будет лучшая снедь и в гардеробе лучшие наряды, я вольна буду выбирать, с кем связать жизнь и многие охотно согласятся, но буду до конца дней знать о том, что виновата в потере каждого пенни, уплаченного за перевоз зерна из-за границы. Осталось только выбрать себе пытку по нраву: воевать с рынком, где мне не рады, или замарать совесть до полного безразличия, но жить как хочется».       Вечерние салоны зашумели рано. Оллфорд ещё листал газету в облюбованном алькове, когда офицеры уселись за столики с картами и пуншем. Мисс Сабл и тётя Лора перематывали пряжу за чаем, а чуть поодаль Гемма Катчер любезничала с подругами. Когда показалась баронесса, натянувшая скорбное выражение лица, с ней поздоровались даже холоднее обычного. Гемма присела в реверансе, чуть задрав, впрочем, нос, а старуха глянула исподлобья, неохотно каркнув: — Добрый вечер.       Демоница поспешила ретироваться к дамам, с которыми отдыхала по утрам. Там она узнала, что её интрижка с капитанам послужила поводом для сплетен. Чего леди Хантер не смогла взять толк, так это причину, по которой достойна порицания именно она, а не изменщик, который уже развлекался как ни в чём не бывало.       Катлин пыталась остаться незамеченной, забившись в угол со старыми изданиями о сельском хозяйстве, найденными в библиотеке. Однако, её разглядел малыш Вилли, которого привёз в кресле сонный брат, наглотавшийся за обедом бренди. — Леди Джермейн! — слабо мотнул юноша головой, похожей на поздний одуванчик. — Доброго вечера вам обоим! — Ух, что это такое серьёзное вы штудируете? — удивился Карл. — Всякое… о технике. Не сказать, чтобы мне было понятно, но стараюсь разобраться, — пожала плечами Катлин. — Так это хлам какой-то. Одна механика. — обронил старший Беккер, лениво глянув на разворот. — Механика практична! — заспорил с ним брат. — Будущее всё равно за топливом. Двигатели внутреннего сгорания, слыхали такое? — По-твоему, топливо дешевле угля и воды? — Может и не дешевле. Зато не нужны будут огроменные котлы. Видали паровые харвестеры, мэм? — Нет. — У нас лежала о них какая-то книженция из дома. Выглядят смешно, но говорят, своё дело делают как надо. Скоро людям вообще не надо будет горбатиться в поле. Знай себе крути руль. Что у вас тут ещё интересного? Животноводство? — Да, хотела понять, насколько выгодно разводить свиней.       Как это иногда бывает, в тот миг в зале почему-то стало тихо и слово «свиней» долетело до ушей свиты Геммы. Девушки разом обернулись и округлили глаза, как будто произошло нечто до крайности дикое. — Могу я попросить вас, Катлин, вести непристойные разговоры там, где это уместно? — процедила красавица. — Так-так! — оживился Оллфорд и сложил газету, — неприличный разговор — и без меня? А ну-ка, Карл, о чём вы там беседовали? — Да чего неприличного? Об всякой живности обсуждали. — Вас смутило слово «свиньи», сударыни? — удивился Вилли.       Мисс Сабл пришла в такое неистовство, что её лицо одеревенело. — Молодые люди! Как можно?! — Приносим свои глубочайшие извинения! — Оллфорд вскочил и шутовски поклонился, — Я стараюсь быть на волне всех веяний касательно языка, но всё время упускаю новые обсценности. Вот только нынче обновлял их список. Обязательно внесу туда слова «живность» и «свиньи». Чем мы их заменим? Как теперь прилично выражаться, «наши тучные собратья»? «Съедобные друзья»? — А что там в вашем списке ещё из неочевидного? Чтобы я не опростоволосился перед какой-нибудь особой? — отозвался Кэри. — О, дайте-ка вспомнить… — писатель прокашлялся и актёрским шёпотом, слышном на весь зал, стал перечислять, — панталоны, брюки, ноги, ещё почему-то котлеты… — Вот за котлеты обидно. — сокрушённо покачал головой Кэри.       Гемма демонстративно отвернулась, решив окончить противостояние, в котором стала терять очки.       Каждое слово было тщательно взвешено. Каждая фраза была помещена в металл суровых фактов, а реплика — в барабан оружия, нацеленного в висок, над которым вилась выбившаяся из гладкой причёски прядка. Что же пошло не так? Финч снова и снова прокручивал в голове разговор с Катлин. Уже через час он оброс тем, чего в нём не было: колкостями и высокомерием со стороны упрямицы. Унимая желание мысленно катить дальше эту снежную глыбу досады, магнат после ужина решил как следует разговеться. Он ненавидел поражения в торгах, не умел принимать их и не желал учиться. Как ни странно, это не раз спасало его предприятия.       Финч быстро разомлел от дорогого, пойкого коньяка и фривольно раскинулся на диване. Досада отступила. Ему хотелось завести с кем-то беседу, но рядом никто не крутился. Наконец, он встретился взглядом с пастором. Тот прохаживался по залу словно грач по пашне, растерянно искал, чем бы оправдать своё присутствие. — Святой отец! Как ваше настроение? Как здоровье? — Я в полном порядке, благодарю. — Смотритесь печальным. Сейчас пост? Может, выпьете со мной коньяку? — Пост окончен, да и день скоромный. Пожалуй, не повредит.       Не имевший обыкновения пить что-то крепче вина, Пайс опасливо взял с подноса широкий бокал, сделал глоток и заметно поморщился. — Касательно нашей недавней беседы… может, дадите мне совет? Чем сейчас лучше заниматься, какое дело открыть? — Какое? Любое! Хоть продавать неприличные картинки и пончики. Главное — не что продавать, а как. — Хотите сказать, вы начали с пончиков? — Хм. Скорее, начал я с того, что женился на барышне при деньгах. — Ах, вот как. — усмехнулся пастор. — Видите ли, нужно перейти некую грань, за которой деньги начинают доставаться куда легче. Пока ты беден — приходится крутиться как волчок, лишь бы не утонуть в долгах. А когда состоятельный человек крутится с тем же усердием, доходы его неуклонно растут. Выбираться из нужды без вливаний денег со стороны, увы, чрезмерно трудно. К преклонным годам вы получите подорванное здоровье, потерянную юность и невозможность опережать конкурентов. — Нехорошо всё это звучит. — Да уж! Вы оглянитесь по сторонам, неужто здесь нет подходящих невест?       Пастор смущённо заморгал. — Ох, право, я совсем не знаю женщин и понятия не имею, как с ними обходиться. — Найдите мужчину. — Что вы такое говорите! — Живём один раз, мистер Пайс. От подобных связей хотя бы лишних детей не бывает, и то благо. Не думали о девчонке Джермейн? — Разумеется не думал. — А вы попробуйте. Она мой… партнёр. И я опасаюсь, как бы непомерные амбиции не загнали её под могильный камень. Её талию можно двумя пальцами обхватить, а она метит покорить рынок и взвалить на себя шефство над пахарями и свинарями. Вы бы распродали большую часть земель, приодели бы её да жили бы как лорд. — Что за авантюра?! Зачем ей нищий священник? — За тем, что у нищего священника может найтись кое-что важнее денег. Хм. Финч склонился к самому уху пастора и вкрадчиво произнёс несколько фраз, украсив их репликой: — Правда, понятия не имею, чем закрепить успех. Сами придумайте. Вы кажетесь мне человеком азартным. Даже не знаю, почему. Нюх на таких.       Хоть священник и сбежал тотчас с общей попойки, хоть и метнул осуждающий взгляд в сторону магната, но размышляя у себя в спальне под грохот дождя, он вспомнил фразу современника: «В нищете оскорбительна не она сама. Оскорбительно смотреть на то, как люди хуже и глупее тебя купаются в золоте». — Бедность превращает меня в какого-то калеку, — шептал он вслух, — Что мне толку иметь ноги, если я не могу пойти, куда хочу, стыдясь своей старой одежды? Я не уродлив, но не могу предложить барышне благочестивый и праведный союз. Я не познал грехов юности, не стану, видимо, отцом и не оставлю после себя и следа на этой земле. Я выброшен за борт жизни теми, кто урвал добра побольше. Неужели это честно, господи?       В коридоре кто-то осторожно обхватил руками Гемму, прижал к себе и умыкнул за плотную занавеску. — Олден! — Нет. — Глупый! — хлопнула она наглеца по ключице, — Хоть я тебя и не вижу, но ты всегда пахнешь пряниками!       Через несколько минут лобзаний послышались неспешные шаги. — Какой ср-рам! — прозвучал голос мисс Сабл, заметившей движение под тканью и сдавленный хохот. — Это была крёстная! — в ужасе проговорила Гемма. — Она никогда не узнает, что за шторой были мы. При случае всё отрицай. На чём мы остановились? Ах, да, я начал тебя целовать. — Нет! Ты променял меня на мерзкую квакершу сегодня! — Ну ведь правда было смешно. Мы здесь и собрались, чтобы коротать время и развлекаться. Не принимай всё так близко к сердцу. — Тебе лишь бы забавляться. — Так точно! — Нельзя быть таким несерьёзным. Нужно думать о будущем, а ты всё увиливаешь от обещаний, но не упускаешь случая со мной уединиться. — Очнись, Гемма! Если сейчас ты не натешишься, то потом тебя выдадут замуж за чёрт знает что, оно заразит тебя гнусной болезнью и ты скончаешься в муках, не разменяв и третьего десятка. Вся твоя свобода — этот жалкий кокон из шторы. Ты могла бы ночью угнать лошадь, уехать как можно дальше и попроситься в крестьянскую хибару сбивать масло, тогда твоя жизнь была бы капельку счастливее и дольше, но так бывает только в сказках. — Так почему же ты сам не поставишь в этом деле точку? — Мог бы сказать «не могу». Но в первую очередь, не хочу. — Вот как! Ждёшь что я буду умолять? Не дождёшься.       Гемма осторожно высунулась из-за шторы, разведала обстановку и улизнула. Кэри не стал удерживать девицу. Несносный характер компенсировал невероятный вкус её ликвора.