Встреча на охоте

      Утро у баронессы выдалось одиноким и тоскливым. Карл Беккер оказался просто болтуном, а не повесой, каким себя выставлял. Затаскивая его в будуар, Иммора предвкушала провести пару часов в беззаботных развлечениях, но наедине мальчишка оробел и совсем померк, ликвора в нём оказалось мало, даже Оллфорд и Рэд, которые были куда старше, опережали Карла в качестве источника пищи. Однако, леди Хантер вполне была довольна его истинным сентиментальным характером, который юноша прятал за панцирем заносчивости. На вкус для демоницы он был как хорошее, но подкисшее вино — таким делала Беккера затаённая боль, ведь его брат с каждым днём чувствовал себя хуже.       Ужин разочаровал, антракт перед вероятной сценой разоблачения старухи Сабл был скучен, на ум не шли новые забавы. Лениво закалывая волосы перед трельяжем, баронесса задумала попросить у виконта организовать вечер танцев и завершить свой траур по мнимой сестре.       В дверь всё же постучали и пришлось открывать. Как ни странно, на пороге стояла Катлин. — А я думала, у вас завтракают сударыни. — проговорила она, кутаясь в утренний капот. — Нет, сегодня я одна. Возможно, моя репутация до такой степени испорчена, что больше сюда никто не явится. Проходи.       Катлин не стала садиться, просто подошла к снова устроившейся у трельяжа леди Хантер. — В любом случае, — девушка нервно обхватила себя руками, — у меня есть важный вопрос. — Слушаю тебя. — Что связывает вас с Томом Оллфордом?       Баронесса задумчиво пригубила из бутылки джин, который готовилась смешать с гуммиарабиком и розовым маслом, чтобы нанести на волосы. — Да ничего в сущности. Сейчас он и вовсе отстранился, всё пишет свои жуткие истории. — Никаких обещаний или истинной сердечной привязанности между вами нет? Или вам известно о другой его склонности? Мне обязательно нужно знать.       Расплывшись в хищной улыбке, демоница закинула ногу на ногу. — Я-то ему точно не пара по самым естественным причинам, но есть у него чувства к одной особе. Правда, не взаимные. — Значит, всё-таки стоит попробовать. Этой ночью я кое-что решила и боюсь медлить. Плохое предчувствие. — В этих стенах у тебя оно только сейчас появилось? Вот так невозмутимость! — Вечером я всё расскажу, обещаю.       Девушка исчезла за дверью, бесшумно её прикрыв. — Что она задумала? Есть идеи? — спросила леди Хантер у своего отражения.       Благочестивая Дебора-Ирэн, чья внешность была частично украдена и старательно натянута на существо совершенно иной природы, ничего не ответила, но продолжила глумливо улыбаться.       Офицеры снова уехали затемно в лес, хоть облака и были по-прежнему угрожающе черны. Напрасно Катлин, рискуя быть замеченной лакеем, стучалась в дверь к писателю, тщетно искала его в оранжерее. Несколько раз обойдя чуть ли не весь замок и сад, она догадалась, что Оллфорд уехал с остальными, видимо, чтобы разнообразить досуг.       «Что ж, надо немедленно вырваться к нему. Иначе я растеряю весь кураж», — подумала девушка и направилась к конюшне.       Попадаться на глаза кому-либо было нежелательно, как и пропадать надолго. Найдя оставшуюся не у дел лошадку, Катлин проскользнула в денник и стала готовить её для езды. Отвыкшие от ремешков руки вспомнили, чему их учили, и вскоре можно было садиться верхом. Видимо похмельный конюх отсыпался где-то в сене, топот копыт разбудил его. Едва разлепив глаза, он рванулся к лошади и вцепился в вожжи. — Мэм! Вы что делаете? — Мне нужно нагнать джентльменов. — Хороший вкус, это кобылка графа! — Замечательная кобылка, очень послушная. Уверена, он бы одолжил мне именно её. — Да граф прикончит всю прислугу, если узнает, что кто-то ездил на ней! — Скажете - её взяла Джермейн и он успокоится. — Но вы… но погодите… — конюх заметался, проверяя амуницию, — вы что, в мужском седле?! — Да, дьявол тебя прибери, я ещё не настолько раздружилась с головой, чтоб скакать галопом в дамском! Отцепись от вожжей, юродивый!       Катлин замахнулась хлыстом, и слуга отпрянул. Она бы не позволила себе ударить его, но нужно было ехать, другой такой случай мог не представиться. Кобыла, и правда, была замечательной, но несколько застоялась. Почуяв долгожданную свободу, она быстро набрала скорость и ворвалась под кроны леса.       Ветки со свежей зеленью хлестали по лицу, норовя впиться в глаза. Катлин проехала мимо озера, с нежностью вспоминая ночной побег. На берегу ещё чернело кострище, у которого Оллфорд наблюдал за танцем пламени и с недоумением слушал, как она рассказывала о себе. Его осторожный тон и любезные жесты не казались одной лишь холодной вежливостью, они свидетельствовали о приятии, и это было как нельзя кстати.       Катлин останавливалась каждую милю, выслушивая собачий лай, пытаясь ощутить в пряном землистом воздухе запах дыма. Далеко охотники не ездили. Наконец, удалось ясно различить голоса, и их звук привёл к бивуаку.       Офицеры приветствовали удивлённо и встревоженно. Под навесом из холста и жердей Кэри сдирал кожу с подвешенной на перекладину куропатки. — Катлин?! Что случилось? — спросил он, выпустив из рук тушку. — Ничего особенного! Мне нужно побеседовать с нашим литератором. Он должен быть здесь. — Угадали. В Вернонхолле не беседуется? — Не хочу произносить некоторых слов в стенах поместья. И это срочно. — Вон он, разлёгся в траве. Если его ещё не обглодали муравьи, вполне пригоден для разговоров.       Тем временем, голос Кэри разбудил Оллфорда от блаженного сна под открытым небом. Он приподнялся на локте и сощурился, не поверив глазам. — У меня есть к вам разговор, — обратилась к нему Катлин, спешившись. Против выглянувшего из-за облаков солнца её каштановые волосы вспыхнули медью, писатель с трудом отвёл взгляд принялся вытряхивать сухие травинки из складок рубашки. — Вот уж не ожидал!       Они отошли глубже в лес от привала, где отдыхали охотники, и Катлин, не зная, как себя держать, начала: — Мне никто не сможет помочь. Надеяться на чудо безрассудно. Видите ли, я на днях имела разговор с Финчем. Хоть он и скользок, но в некоторых вещах оказался прав. Теперь я боюсь за нажитое отцом. — Я нынче туговато мыслю, — прикрыл глаза литератор, — голова забита всяким вздором. Не могли бы вы изложить всё поподробнее? — Лучше перейду сразу к делу. Мистер Оллфорд, сэр, пока мы ещё живы и здоровы, пока никто не сумел обыграть меня, скажите, вы согласитесь стать моим лэндлордом?       Писатель замер, пытаясь понять сказанное. — В собственности двенадцать тысяч акров полей и пастбищ, несколько перспективных хозяйств. Не беспокойтесь, у меня завещание от отца. Ни душеприказчиков, ни иных претендентов. — Сколько?! — испугался писатель, — Но я понятия не имею, что со всем этим делать, Катлин! Зачем вам такой бездарный управленец? Да и наследство? Вы ступили в права, то есть, вам уже… — Двадцать один год. Знаю, я выгляжу младше. День моего рождения приходится на январь, как вы можете судить из имени. Управлять фермерами вам не придётся. Лишь иногда участвовать в сделках. — Но по какому праву? — Ваша фамилия избавила бы меня от многих проблем, да и вам бы было обеспечено безбедное существование. Кроме того, я могу заразиться и умереть. Тогда вы унаследуете земли и дух мой будет спокоен. — Фамилия… фамилия… — еле слышно шептал Оллфорд.       Вдруг этот бодрый насмешник поник, и лицо его потемнело. — Я преступно мечтал быть вашим. Просто всецело вашим, а не лэндлордом. — Кроме имущества и искреннего уважения мне нечем поделиться. Сэр, вы…       Катлин почувствовала, как тревога превращается в оцепенение и не смогла произнести нужных слов. Писатель привалился к старому дереву и обхватил себя за локти. — Да. Да, да! Я полюбил вас, и боюсь, почти сразу после первой встречи, но помалкивал. Зачем я был бы нужен вам? Это мезальянс. Менее глубокий, чем мне казалось, но всё же солидный. И клянусь, я не мот и не игрок, но мои карманы вечно пусты, а репутация хуже, чем у деревенского ворожея. — он скривился, приступая к самому больному, — Вы даже не знаете, каким гнусным образом я получаю деньги! Мои книги приносят теперь ничтожно мало, и мне приходится писать кое-что для принца. В своём стиле, но даже Кэри и Дебс не могут это читать, до того сия проза полна извращений.       Дойдя до предела волнения, Катлин не смогла сдержать нервного смеха. Отчасти её развеселило смятение Оллфорда, его признание звучало неожиданно и абсурдно. — Вот до чего я жалок и смешон!       Девушка махнула рукой и внезапно заговорила грудным, несвойственным ей голосом: — Что за ересь вы несёте, чёрт возьми? Давно бы сказали всё как есть. Ох уж эти тонкие натуры! Если вам нравится развлекать принца мерзкой порнографией, никто не будет вам мешать. Если нет — бросьте это дело да живите на общие доходы. Пополняйте коллекцию цилиндров и крылаток, обретайтесь в койке до ужина, и если я буду успевать со всем справляться, то иной раз непременно составлю компанию. Только не пейте со мной эль или виски, тем более, не соревнуйтесь, всё равно проиграете. Ну что вы теряетесь как школяр? Среди всего этого сброда, выродков и проходимцев вы один годитесь на роль достойного мужа. Я понятия не имею, могу ли вообще любить, но чтить и уважать — разве этого так мало?       Оллфорд замер, прикипев к стволу вяза, словно омела. Только тёмные зрачки его сдвинулись в сторону девушки и остекленели. — С вами такое часто случается? Я сейчас был уверен, что со мной беседует кто-то третий. — Простите меня. Когда волнуюсь или мне что-то угрожает, так выходит само собой. Перед смертью отец сказал, что всегда будет рядом. Я заспорила с ним, ведь это обман, красивые слова. Он будет лежать в земле, а я — пытаться решить свои проблемы. И тогда он сказал: представь, что становишься мной. Расправь плечи. Стань выше. Не бойся никого, любой почувствует мою волю. Я внутри тебя и буду говорить через тебя. Океан полон соли, но ведь мы видим только воду. — Мудро сказано. Я с радостью бы познакомился с господином Джермейном и вымолил бы у него благословение. — Значит, вы согласны на такой союз? — Вы не оставили мне выбора. И я безмерно благодарен за это!       Вернувшись в седло сразу после объяснений, Катлин исчезла в чаще леса. Писатель лишь успел подать ей руку и попрощаться до ужина. Пока он задумчиво наблюдал за ещё качающимися стеблями прошлогодних трав, над которыми пролетела лошадь, со спины к нему подкрался Кэри. — А я всё слышал. Меня тут незаслуженно назвали негодяем, вот теперь решил наверстать упущенное и заслужить. — И что думаете? — Хорошо бы вам держаться вместе. Вы же оба — чистые души. Как стригали с гор. Как малолетние воры. Как шлюхи с нищей окраины. Только не сердитесь, я ведь не об их печальной судьбе и не о том, что они больше заводные игрушки, чем личности. Их роли столь же просты, цели — на ладони. Довести благородную женщину до состояния прокажённого и таскать её за собой, наряжая в шелка — до такого вы бы никогда не додумались, верно? А ответить на справедливое обвинение о мздоимстве со страшными последствиями: «Это только моё дело» — умеете так? Конечно нет. Лукавое, грязное искусство, ему обучают с ранних лет, время упущено. Даже если вы заболеете и умрёте в ближайшие дни, пусть обоих утешит то, что жили достойно. Как быстро забудут Катлин Джермейн? Да о ней почти некому помнить. А Тома Оллфорда? Вы выйдете из моды в ближайшие десять лет, а на вашей могиле вырастет рогоз высотой с человека. Чтобы стяжать славу у здешних аристократов, нужно каким-то образом полностью лишиться сочувствия и совести. К сожалению, война истребляет самых храбрых, а эпидемия — самых деятельных и не удивительно, что вы — сочные сорняки среди хлебов в спорынье. Очень нужны, но совершенно неуместны.       Оллфорд ничего не ответил, уйдя в свои мысли ещё глубже.       Безразличный и подавленный страхами виконт был только рад, что баронесса взяла на себя организацию вечерних танцев. А леди Хантер, распаляемая досадой, находилась сразу везде. Она разложила в парадном зале на полу листки с нотами для старших лакеев, по совместительству игравших музыку, в нужном порядке, и не успели они оглянуться, как демоница утекла на кухню, и толкаясь плечами с прислугой, принялась сооружать пирожные.       «Кто-то посмел подпалить мне хвост. Да, невнимательна. Да, с каждым днём всё меньше прячусь. Но чёрт возьми, развлекаться вместе, а потом, уже через день, безмолвно отгораживаться?!» — Госпожа, — обратилась к ней повариха, — не слишком ли много шоколада? — В самый раз, — проговорила баронесса, со всех сил давя на кондитерский мешок, — Шоколад — особая материя, которой никогда не бывает достаточно. — Мэм, мне кажется, он уже немного стекает на пол. — В самом деле? Ах, точно. Ничего оригинальнее пирожных и кексов что-то не могу придумать. Здесь так скучно готовят! Если сегодня опять подадут проклятые меренги и засахаренные фрукты, банкет провалится.       Она вытерла пепел со лба тыльной стороной ладони и посмотрела с мольбой на повариху. — Неужели не вспомните что-нибудь этакое?       Женщина скомкала фартук и робко предложила: — Сладкий омлет… с ромом? — Ого! Почему до сих пор я его не пробовала? — Виконт очень скромен в еде и не любит всяких новшеств. — Вспоминайте ещё! Я хочу, чтобы десерт всех покорил!       Суматоха среди гостей началась, как только всем доложили о приглашении на танцы. Времени на подготовку к вечеру было мало, за слуг устроили настоящую битву. Катлин, к великому облегчению конюхов, приехала ещё до обеда, водоворот весёлого оживления затянул её, и исчезновение осталось, по большей части, незамеченным. Неминуемое нападение леди Хантер, вооружённой горячей плойкой, она перенесла безропотно. Когда демоница, как и было обещано, узнала о цели поездки в лес, с ней случился короткий эмоциональный взрыв со смесью хохота и слёз.       Ещё пара часов ушла на примерку нарядов, в результате времени осталось только на то, чтобы немного полежать в постели и сосредоточиться, пока баронесса распекала писателя за обилие фраков исключительно мерзких расцветок.       Мистер Оллфорд страдал дальтонизмом и очень их любил.       Кэри в помощи не нуждался, инкуб мог нарядиться хоть в мешок для овса и выглядеть как античный бог. По счастью, ему полагался мундир.       На танцы приятели ворвались восхитительным квартетом. Вальс с переменой пар позволил Катлин заговорить писателем, который уже начал обдумывать их общее будущее. — Надо же, какую унизительную роль вы отвели мне в нашем хозяйственном союзе. Милый пассивный дурачок. Вчерашний бумагомаратель, подавшийся в аграрии — вот с кем точно не захотят иметь дел, — покачал головой Оллфорд, иронично улыбаясь. — Мы покажем себя. Возможно не в первый год, но если будем усердно трудиться, то быстро сделаем имя. — Так всё-таки «мы»? — Я не хочу перекладывать весь свой долг на вас, сэр, но не смогу полностью уберечь от хлопот. — А как же «в богатстве и в бедности, в болезни и в здравии» и всё такое прочее? — Это клятва любви. — Ясно, табачок врозь.       Пары поменялись и Катлин сошлась в танце с другими. Когда круг был пройден, она снова оказалась рядом с Оллфордом. — Чего ещё вы хотите? — Вы не обманули, что холодны ко мне. Любящий человек безропотно разделит с объектом обожания не только материальные хлопоты, а ещё и самую чёрную и непроглядную нужду. Такое и в голову вам не пришло. — Простите меня. Может, со временем, всё изменится. — Нет! Не нужно. Все, кто относился ко мне по-скотски, ссылались на любовь и им вторили окружающие. Я ждал от них лишь капельку настоящего уважения. Катлин, умоляю, как только я стану вам противен, вышвырните меня на улицу, это не так больно, как терпеть лицемерие. — Не беспокойтесь, если будет морозно, ещё и велю батлеру спустить штаны и сног до головы вас… — Тихо-тихо-тихо! — Простите за слово «штаны». Готовы к таким шуткам дома? — Да я о таком и не мечтал!       На последующих танцах Катлин увиливала от ищущих пару. Писатель держался поодаль, крутя в руках бокал шампанского, но был начеку. Девушка ловила его взгляд и веером просила подойти всякий раз, когда готова была составить компанию. Вальсы ей не нравились, а вот кадрили она ни одной не пропускала. — Второй танец подряд? — заволновался писатель, — Вы решили не держать в тайне нашу авантюру? — Пусть гадают, замешкалась я, замешкались вы, или это откровение.       Баронесса приземлилась на диван, словно тропическая бабочка и почувствовала, что выигрывает бой. Никто не посмел не улыбнуться ей. Никто не посмел уйти раньше, чем объявили финальный котильон. Её круг на котильоне состоял из лучших: разумеется, в нём были Кэри, Катлин, Оллфорд и ещё две восхитительно ярких пары. Позже Гемма Катчер попалась за игрой в фанты, разумеется нечестной, и леди Хантер велела ей выпить шампанского из бокала для шардоне, заполненного до верха. В последующий час злой язык девицы можно было вешать на стену за ненадобностью, он не мог вымолвить ни плохого, ни хорошего.       Однако, Кэри исчез, не затолкав в себя и половины подноса со сладостями, что было для него необычно. Преодолевая утомление, демоница пробралась к нему в каземат, из которого тот отказывался съезжать, несмотря на уговоры доктора Спенсера.       Полковник где-то раздобыл медную ванну и немного горячей воды. Такой демарш был очень кстати. Баронесса поспешила избавиться от бального платья и невозможно тесного белья. Лоскутом рогожи демон старательно отскребал с себя налипший пепел и был чем-то явно раздражен. — Спасибо за приглашение, а теперь подвинься. — сказала леди Хантер, опуская в воду ноги. — Кстати, тебя не звали. — Оп! И уровень воды стал выше. Видишь, как полезно делиться? — Должен отметить, танцы удались. Почти как дома. Только там бы дня три отплясывали. — Соскучился? — Пожалуй, да. — Думаю, скоро пора будет сворачиваться. Мы уже столько всего с тобой состряпали! Пора и честь знать. — Я рад за Катлин и мастера Тома. Им лучше держаться вместе, по крайней мере, сейчас. Ведь если выйдет статья про работные дома, то автора непременно узнают. Его могут сделать как святым, так и мерзавцем. Сам он откровенный добряк и невесту не обидит. — А ты не обратил внимания, что Финч был как-то мрачен? — Нет. Я всё пытался растанцевать Лору Джермейн, но она без конца отвлекалась, как будто её девчонку вот-вот похитят. Может, заподозрила что-то? — К чёрту её, комок нервов, а не женщина. Да что же ты делаешь!       Кусок мешковины порозовел от крови, а Кэри продолжал тереть себя до ссадин. — Иногда хочется кожу с себя содрать. — изменившимся тоном проговорил демон. — Из-за чего? — Ненавижу, когда ко мне лезут под шкуру. Гемма готова на всё, лишь бы заполучить того несчастного магната, которого я играю. Ей абсолютно всё равно, что я за личность. Пару дней назад в ней всё пело и звенело, а сейчас… она стала смелее, но совершенно остыла. Я словно извалялся весь в этой холодной жадности.