Под луной, под солнцем

Тауриэль обнаружила, что Кили не любит деревья. Нет, они вполне ему нравились, когда возвышались над ним. Но находиться поверх них, как сейчас, когда он стоял на платформе, приютившейся в самых высоких ветвях древесного дома Тауриэль над пологом Зеленолесья, ему было неприятно. Когда дерево вместе с платформой качалось на лёгком ветру, гном крепко хватал жену за руку, и его ладонь была влажной. — Мы в полной безопасности, — уверяла она, — Талан построен так, чтобы двигаться вместе с деревом. Он не упадёт, даже если ветер будет намного сильнее. Кили неуверенно кивнул и опустился на низкие подушки в центре платформы, утягивая её за собой. — Мне всё равно лучше здесь, внизу, — признался он, когда она уселась рядом. Гном приложил ладони к гладким доскам пола, как будто заземляясь. — Кили, ты летал на спинах орлов, и тебе это понравилось, — Тауриэль взяла мужа под руку, — Я думала, что моё маленькое деревце не испугает тебя после того, как ты побывал среди облаков. Эльфийка говорила мягко, не желая его смущать. Он взволнованно улыбнулся ей. — Я знаю. Но должен тебе напомнить, что эти орлы выхватили нас из воздуха, когда мы свалились с деревьев. Я был уверен, что мой конь поймает меня, если я с него упаду, поэтому не волновался. Тауриэль смотрела на него с удивлением. Она опять чувствовала себя капитаном охраны, с восхищением глядящим сквозь прутья решётки на молодого гнома, который жил с большей энергией и бесстрашием, чем она испытала за свою долгую жизнь. Кили увидел её глаза и одобрительно улыбнулся. — А дереву плевать, если ты с него навернёшься, — игриво проговорил он и крепче сжал её руку, когда их собственное дерево слегка качнулось. — Да, наверное, — согласилась она, — Если хочешь, мы можем вернуться на нижний талан. Он качается меньше. Кили замотал головой. — Нет. Я попробую здесь, раз тебе так нравится, — он придвинулся ближе и обнял её за талию. В этот тёплый летний вечер рукава его рубашки были закатаны, и она чувствовала жар его кожи даже через лёгкое платье. — Я не сомневаюсь в твоей храбрости, — через несколько мгновений проговорила Тауриэль, — Я не знаю, как ты можешь чувствовать себя комфортно в Эреборе, среди всех этих бездонных провалов без стен или перил. Мне там до сих пор неуютно. — А, это! — пренебрежительно ответил он, — Ну я как бы чувствую подошвами живой камень. Я знаю, где он кончается, и я с него не сойду. Это чувство есть у каждого гнома, — он пристально оглядел позолоченные солнцем верхушки деревьев внизу, и ветерок, слишком лёгкий, чтобы качнуть дерево, смахнул тёмные волосы ему с глаз, — Но здесь, наверху, я как бы ощущаю себя как-то странно оторванным… как отвязанная лодка, которая сама того не зная и не желая дрейфует по ветру. Он пожал плечами и прижался к ней. — Говорят, во время правления Дурина, когда Казад-дум был в расцвете своей славы, многие гномы рождались и умирали, ни разу не ступив за пределы горы. Это было даже предметом гордости: говорить, что никогда не видел неба. Вообще-то, мне это даже нравится: ветер на лице и солнце, согревающее спину. От этого ты чувствуешь себя живым. Но я не совсем уверен, что готов жить по-настоящему над землёй, на дереве, — закончил он, глядя на неё доверительным взглядом. Как будто в подтверждение его слов в этот момент дерево особенно сильно качнулось, и гном ощутимо напрягся. — Кили, ты не должен оставаться наверху, чтобы что-то мне доказать, — сказала Тауриэль. — Я знаю, — беспечно проговорил он, — Просто я хочу увидеть то, что ты видишь здесь, среди листьев. — Смотри, — эльфийка обвела рукой горизонт, уходящий за последнюю тёмную зыбь леса. На фоне неба виднелся одинокий пик Эребора, сияя золотом в лучах заходящего солнца, — Я часто смотрела на твою гору и думала, каково это, стоять на её плечах, так близко к небу, или бродить по залам, отличным от тех, что я знаю. Мне было жаль думать, что во времена твоего прадеда ваш народ был изгнан из своего дома. С тех пор гора выглядела по-настоящему одинокой. — И всё же, если бы они не ушли, у тебя никогда не было бы меня, — задумчиво произнёс Кили. Его отец был гномом из Синих гор. — И верно. Судьба бывает такой удивительной и странной. Настолько удивительной и странной, что супругом, с которым она делила свой дом на вершине дерева, был этот гном, которому было намного удобнее крепко стоять на земле, но готовый испробовать что-то новое, другое просто ради приключения. Только из любви к ней. Он притянул к себе её лицо для поцелуя, и когда она повернулась к нему, упал на подушки, заваливая её на себя. — Так меньше шансов свалиться, — сказал он, прежде чем снова её поцеловать. — Обещаю, что не дам тебе упасть и разбиться насмерть. Тауриэль прижалась к мужу и почувствовала, как часто колотится его сердце, но теперь причиной этого вряд ли был дискомфорт от его пребывания на дереве. Руки Кили заскользили по её спине, нашли завязки платья. — Когда я был мальчишкой, — говорил он, распутывая шнурки, — Мама всегда запрещала мне лазить по деревьям. Раньше я думал, что она боится, что я упаду. Но возможно, она говорила так из-за очаровательных эльфийских девиц, которые там обитают. Тауриэль рассмеялась, отвечая на его поцелуй. — Уверена, ни о чём таком она и не помышляла. Конечно, ты первый гном, который подвергается опасности переспать с эльфийкой на дереве. — Ну в этом смысле, всё не так уж опасно и вполне себе определённо, — заметил он, когда она расстегнула его ремень и просунула руки под рубашку. — Тогда боюсь, что ты обречён, — согласилась она, и это была правда. — Знаешь, — сказал Кили, когда всё закончилось, — Я больше не могу понять, это дерево движется или у меня просто кружится голова. — Это лучше или хуже? — спросила Тауриэль, водя по его телу кончиками пальцев. — Намного лучше, — с довольным видом ответил он, — Если я сейчас упаду, то по крайней мере умру счастливым.